Задуши меня своими руками

      Последний этап.       Надо же, как все-таки быстро докатился он до этой точки. Весь бледный, с трясущимися руками и мутными карими глазами. Гон для себя признался, что его решение было ошибкой. Но Гон никогда не признается об этом другим.       Стоять в этой душной комнате с большими окнами, дышать тяжелой аурой каждого из оставшихся участников и видеть, как медленно, но верно к нему подбирается смерть — тяжело. Тяжелее было бы узнать, что его поставили бы против клоуна. Хуже некуда. Но ему, на удивление, повезло.       Гон медленно вышел в середину зала, когда его терпеливо позвали на исходную позицию. Напротив него стоял Ханзо. Лысый ниндзя с высоким самомнением и силой, о которой Гону придется только мечтать. Гон ловкий и быстрый. Но Ханзо профессиональный боец, убийца. В конце концов, он ему не ровня.       — У тебя жуткий взгляд, — Ханзо сказал это так буднично, что Фрикс сначала и не понял, кому это было сказано. Юноша нахмурился. — Тяжелый, смотрящий прямо в душу. Не будь я великим ниндзя из скрытой деревни, я бы даже испугался. Ты напоминаешь мне о ёкаях. Неприкаянных, злых душах, которые никогда не оставят обидчиков, пока не отомстят им. Кто же стал твоей целью?       Юноша мрачно сунул руки в карманы. Бледный язык тотчас же скользнул меж губ.       Целью? Целью чего? Мести? Как смешно звучит. Даже голос в голове хохотал до хрипа, умоляя остановиться. Между ним и Хисокой близко не может быть мести. Ненависть, ярость и безумная зависимость — да. Но не месть.       А отомстить Судьбе за такой дар не получилось бы и в мыслях.       Где-то позади Фрикс слышал настоящий смех Хисоки. Хриплый, насмешливый. Превосходящий их всех. Курапика с Леорио переглянулись, но коситься в сторону убийцы не стали. Киллуа стал. И в ответ добился только приторной ухмылки и напряженных плеч.       — На данный момент — ты, — юноша вытащил нож, играючи подбросив его в воздух. Лезвие было словлено ладонью. Кровь привычной струйкой скользнула по руке. Запах металла начал выворачивать легкие. — Хоть избей до полусмерти. Но я выиграю.       Что было в голове у этого мальчишки, Ханзо понятия не имел. Упертый и с жестким стержнем внутри парень, который навряд ли сдастся. Ниндзя думал, стоит ли начинать бой. Да, он превосходил Гона во всем. Но кое-чего ему все-таки не хватало. Такой воли и желания жить. Желания избавить себя от бед мира. Желания… быть простым ребенком. Ханзо не отпускало чувство чего-то знакомого (Гон бы сказал: «deja vu»), будто не таким должен был быть перед ним Фрикс. И от этого в груди завозилось сомнение.       Драка началась.       Первый подзатыльник (если так это можно назвать) от Ханзо Гон успел пропустить, но ниндзя тут же словил под ребра достаточно сильный, хорошо поставленный удар. Удивление мелькнуло на его лице. Фрикс, не дав опомниться, заехал рукоятью ножа ему прямо в нос.       А потом мужчина наконец перестал халявничать. Его скрутили, ткнули носом в пол, как провинившегося щенка. И почему-то стало так обидно, но ожидаемо. Еще и его любимый нож откатился куда-то далеко.       «На что ты надеялся, мой агнец? Ты ведь такой слабый. Тебя нужно защищать».       Он не слабый. Он просто… не в себе. В другой месте и в другое время Гон бы победил.       «Попытайся поверить в это. Но твоя душа уже давно решила. Ты проиграешь».       Нет. Он не проиграет.       — Хоть избей меня… до полусмерти, — тихо прошептал Фрикс, сбившись на рваное дыхание. Боль затуманила весь разум. — Хоть убей. Я с того света тебя достану и скажу, что не сдамся. Ни тебе, ни кому-либо еще. Я буду драться до последнего.       Шиноби был в раздумьях. Хруст ломанных костей заставил громко вскрикнуть и взвыть. Он избивал его раз за разом, наносил удары по макушке и лицу, словно пытаясь выбить из Гона всю дурь. Фриксу было больно. Ему ужасно было больно, но он терпел, лишь периодично вскрикивая и жалобно постанывая. С каждым ударом на теле он становился все менее похож на трепещущего здоровьем человека. И в мыслях, как некстати, пролетело что-то странное. «Был бы он также жесток ко мне, если бы мне было двенадцать?» Он не мог вспомнить все подробности прошлой жизни, частей его истории. Другой, но все еще его.       Рино учил его не сдаваться и драться до последнего. Но, почему-то, сейчас Гону хотелось расслабиться. Отдаться в объятия самой смерти снова, закончить все свои беды вот так просто, по взмаху чужой руки. Сознание уже уплывало, а он продолжал молчать. Отрицал свое поражение. Или Ханзо сдастся сам или же он его добьет.       «С каких пор ты такой пессимистичный, малыш? Тебе нужно сжать волю в кулак. Давай, борись. Не зря же тебя учили всему, что ты теперь знаешь».       Внутри растеклось тепло, вонзающееся в сердце разбитыми осколками. Неправильно было чувствовать такое к Хисоке. Неправильно было чувствовать такое даже к Шуту в голове. Но Гон сделал над собой усилие. Когда кулак был готов встретиться с его лицом, он внезапно перехватил руку ниндзя и сжал так крепко, как только мог. Весь зал, прежде шумевший от переизбытка негатива, затих. Сын Джина, сын блядского Джина, ударил в ответ. Той самой сломанной рукой, которая от жесткого соприкосновения взорвалась очередной болью.       Ханзо не был готов к этому; он вообще не был готов к тому, что этот парень сможет подняться из пучин смирения и безнадеги. Теперь его скула расцветала, окрашиваясь в алый.       Бой продолжался.       Фрикс нападал уже только здоровой рукой, уворачивался от чужих ударов так быстро, как только мог. Разжигалась ярость. Яркий огонь внутри, придающий ему силы.       Рино бы никогда не простил ему его слабость и жалкое смирение. Рино учил мальчишку быть смелым, упрямым и держаться на высоте, пускай и на пороге самой смерти. Рино вложил в него немало сил и времени, посвятив всего себя, пока не ушел на вечный покой.       Гон успел подхватить нож, откатившийся и забытый им. А затем нанес лезвием прямо по лицу.       Зал ахнул.       Ханзо застыл.       — Ты… — с неверием прошептал шиноби. — Как ты смог подняться?       Гон криво улыбнулся.       — На чистом везении. Я не сдамся, будь хоть трижды на волоске от смерти.       И Ханзо сдался.       С такими ранами Гон не мог сражался без потери сознания. Кровь была повсюду. На нем. На полу. На стенах. Удары ниндзя были быстрыми и жесткими — мужчина не поскупился на собственную силу. Но он не мог убить его. Не мог. Ему нужна была лицензия. Пускай он сейчас дал Фриксу шанс на победу, но сам в будущем не отпустит возможность сразиться вновь. Один на один, вне ограничения правилами и прочей ерундой. Что ж, ему даже удалось взять с юноши обещание, что они встретятся вновь.       Дальше Фрикс просто отрубился, не в силах выстоять после таких травм.       Участники были угрюмы. Железное упорство и воля этого мальчишки принесла в их души сомнения. Не все пощадили бы кого-то так, как сделал это Ханзо. Не все смогли бы держаться дальше после кучи сломанных костей, как это сделал Гон. Не все смогли бы атаковать, заранее зная о своей слабости. Гон смог. Гоном гордились его друзья.       Но Гоном не гордился шут.       Всем не было до шута никакого дела.

***

      Тихо капала вода.       Уставшие глаза открылись, когда тело начало внезапно мокнуть.       Фрикс в ужасе закричал.       Напротив него, на потолке, висела распятая девушка с изрезанными венами и пустым, серым взглядом. Тухлым, как у рыбы. И капало на него не вода, а кровь. Густая, темная и уже холодная, мелькавшая даже в спутавшихся малиновых и слипшихся между собой волосах. В глотке образовался болезненный ком.       Карина?       Его умершая, забытая копия из той жизни выглядела по-особенному несчастно. Жалкая, изуродованная гниением и тяжестью своего прошлого. Одинокая и немощная. Гону было бы не так страшно, если бы не её губы, силящиеся что-то произнести. Из её рта вылетали еле слышимые хрипы, перерастающие в жуткий, протяжный вой.       На него хлынула нездорового вида кровь, залив все лицо. Ему стало липко и противно. Противно и мерзко. Мерзко и грязно.       Проснуться не получалось, как бы он не пытался.       Он даже успел подумать, что это — не сон. Реальность, которую он должен был встретить лицом к лицу еще давным давно.       Карина плакала странными сладкими слезами, неприятно пахла и, кажется, шептала о помощи.       «Помогите» — умоляюще просил мертвый голос.       «Я помогу» — издевательски подначивал другой.       Серые, бездушные глаза менялись на другие, на яркие золотые, хищные и дикие. Метаморфозы тела трупа происходили поспешно, но все еще незримо. Хисока тянулся с того же потолка к нему руками, улыбался широко и кукольно и постепенно приближался все ближе и ближе. Гон не понял, в какой момент его собственные губы начали звать на помощь. Гон не понял, в какой момент он сам стал Кариной. Изнеможенной и неживой. Руки казались ему фаршем, во рту чувствовался металл. Глаза уже закрывались, когда горячие ладони обхватили его за плечи и прижали к себе ближе.       «Я помогу тебе; я дам тебе второй шанс; я стану твоим путеводителем, мой маленький агнец. Я всегда помогу тому, кто нуждается именно во мне».       Объятия злодея были мягкими и теплыми.       Кошмар превратился в спокойный, утешительный сон.       Именно Карина связала их души, посчитав свою идею чересчур гениальной.       Какая жалость, что желания способны изворачиваться в отрицательном смысле. Все вышло не так как она хотела. Маленькое сердечко из прошлой жизни угасло в извращенном настоящем.       — Пора просыпаться, малыш.       Реальность не ждет.