War on Love (Royaul AU)

Голоса снова становятся громче. Он заметил это тем утром, когда проснулся, его новая одежда была мягкой на ощупь, и портной сшил его одежду идеально для его маленького тела. Он не хотел вызывать свое экто, и сообщил это Эррору, поэтому все его наряды были с учетом этого. Он проснулся тем утром со звоном в несуществующих ушах, в голове пульсировала магия его души, и голос его мертвого брата шептал ему в уши. Убей их. Убей их. Убей их. Убей ИХ. Убей ИХ. УБЕЙ ИХ! Морщась, Даст трет его череп, пытаясь заставить голоса затихнуть. Свет от яркого восходящего солнца обжигает его лицо, и такое ощущение, что кто-то вонзает ему нож в глазницы, оставляя истекать кровью на полу. Он знал, на что это похоже. Он мог вспомнить ощущение кровоточащих глазниц после этого, и он смеялся тогда, что выглядел как Киллер. Киллер не думал, что он смешной, когда ему пришлось вытирать кровь с его лица и ухаживать за ним, чтобы он не потерял способность видеть. Даст все еще думал, что это было забавно. Он знал, каково это, и это было похоже на это. У него болит голова, и даже нежный шепот голоса его возлюбленного заставляет его вздрагивать, желудок скручивает от тошноты, а тело ноет. Он тянется к сломанному ошейнику у своего горла и чувствует, как магия, которую он подавляет и откачивает из его тела, нагревает металл, а Даст отнимает у устройства меру комфорта. Принц думал забрать его, избавиться от него, как от своего намордника, но Даст в то время запаниковал и постыдно умолял принца сохранить его. Другие могут доверять ему, но Даст не доверял самому себе, и он, раскованный и имеющий полный доступ к своей собственной магии, пугал его больше, чем следовало бы. У него не должно быть неограниченного доступа к своей магии, ущерб, который он мог бы нанести, если бы сорвался, был бы слишком велик. Он мог убить все, что было ему дорого, все, что он любил, те самые вещи, которые держали его вместе на протяжении трех лет ада, которые, он был уверен, приведут к его смерти. Мысль о Хорроре, или Киллере, или о близнецах, погибших от его руки, повергла его в страшную панику, и он не мог — он не стал бы — причинять им боль. Он умолял принца позволить ему оставить ошейник, и принц уступил его жалким мольбам и больше не поднимал этот вопрос. Он делал свою работу, даже если немного подгорел, а иногда искрился, Дасту было все равно. Он не сказал принцу, он не позволил бы принцу забрать его единственный щит от изменчивой магии и надеялся на лучшее. Ошейник искрил и шипел, и выполнял свою работу, мешая ему использовать свою магию, но он ничего не сделал, чтобы остановить голоса его мертвого брата. Убей их! Убей их всех. Убей И Х! Это его вина! Убей! УБЕЙ! УБЕЙ! Смотри, насколько они все жалкие? Было бы так легко воткнуть нож ему в глаз и смотреть, как он корчится. Смотреть, как он истекает кровью, смотреть, как он страдает. Вздрогнув, Даст отводит взгляд от Киллера и возвращается к своей тарелке с завтраком. Голоса, все принадлежавшие его брату, все пытаются перекричать друг друга одновременно, и его душа переворачивается, когда он понимает, что все они говорят о Киллере. Он никогда бы не причинил вреда другим, никогда, но голоса безжалостны и жестоки, нашептывая худшие вещи, взывая к худшим частям его самого. Он сосредоточенно смотрит в свою тарелку, не смея поднять глаза на остальных, и его маленькие ручки сжимаются в кулаки в его свободных штанах. Даже легкий материал вызывает зуд на его слишком чувствительных костях, одновременно тяжелый и обтягивающий, несмотря на легкость и незакрепленность наряда. И все же мысль о том, чтобы быть голым, вызывает у него желание заползти в темную дыру и умереть. Всего кажется слишком много. Как будто он смотрел на мир через грязную линзу или сквозь сильные помехи, и это было трудно разглядеть. Его голова болела, кости чесались, и потребовалось сосредоточенное усилие, чтобы не дотянуться до своей магии. Его поломанный ошейник искрит и обжигает горло, но боль приятная. Хорошо, хорошо, хорошо. Это было то, чего он заслуживал, потому что он был плохим, и из-за него убили его брата, и поработили его близких, и… У Б Е Й Ошейник на его горле снова вспыхивает с ужасным хлопком, и стол вокруг него затихает, и тишина становится оглушительной. Он пытается подавить тревогу, страх и гнев, раздается еще один хлопок, и он чувствует, как порванный ошейник начинает жечь его горло. За их завтраком стоит удушающий запах горелых костей, а Даст пристально смотрит в свою тарелку и не поднимает глаз на своих любовников. Он не хочет видеть их обеспокоенные взгляды или, что еще хуже, жалость, и его руки крепче сжимают штаны в кулаки. Воротник у него горячий на горле, слишком горячий, и у него болит шея, а когда он глотает, все внутри горит. У Б Е Й “Кролик?” — Глубокий, медленный голос Хоррора заставляет его вздрагивать, и он съеживается от Ужаса: “Ты... Все в порядке?” Нет. Он устал, и измотан, и зол, и грустен, и всего этого слишком много. Всего этого совершенно чересчур. Он стискивает челюсть и пытается отстраниться как можно сильнее, отстраняясь от остальных, и он пытается заставить свои руки перестать трястись. Когда они начали так трястись? “Даст... Крольчонок?” — Хоррор пытается, но не осмеливается прикоснуться к нему, и магия Даста вспыхивает. Он отрицательно качает головой, и он не может осмелиться, чтобы посмотреть на своих приятелей. Запах усиливается, и ошейник начинает дымиться. “Даст?” — Хоррор пытается снова, всегда стойкий, всегда тот, кто успокаивает других, всегда тот, кто держит их вместе в самые страшные ночи, даже когда сам Хоррор истекал кровью. Даст слышит беспокойство в его голосе, и ему ненавистно, что он это слышит. Он ненавидит то, что сделал это. “Даст, с тобой все в порядке?” — Мягко спросил Хоррор, протягивая руку к своему самому маленькому товарищу, пытаясь прикоснуться, и его пальцы едва касаются плеча Даста, прежде чем он снова вздрагивает. Ошейник вспыхивает и лопается с хлопком и клубом дыма, а разорванный ошейник впивается ему в горло. “Ладно, этого достаточно”. — Киллер внезапно рычит, поднимаясь на ноги, ножки его стула царапают пол, и он хмуро смотрит на горячую металлическую ленту вокруг его горла: “Сними это”. Морщась, Даст трет свою шею, голова кружится, но он отрицательно качает головой: “Все в порядке”. — Пробормотал он, изо всех сил пытаясь вздохнуть, пытаясь отдышаться, но он чувствует, как его грудь сжимается все сильнее. Его тело болело, ошейник горел, а голова Даста пульсировала, но он не снимал ошейник. Он не будет рисковать этим, он не будет рисковать своими близкими. Он может быть хорошим, он может быть сильным. “Сними это”, — снова говорит Киллер, нависая над Дастом, и он, честно говоря, не помнит, чтобы тот был так близко. Отрицательно качая головой, Даст пытается вырваться из тянущихся рук Киллера, морщась, от боли, пронизывающей все его тело, воротник снова наполняется дымом. Голос его брата, каждого из них, становится громче. У Б Е Й У Б Е Й                У Б Е Й У Б Е Й                У Б Е Й У Б Е Й Думать становилось все труднее, все труднее сдерживать свой гнев, и порванный ошейник впивается в его горло, вырывая сердитое шипение у Киллера. “Я сказал, что я в порядке”. — Он тихо шипит, пытаясь отстраниться от Киллера, его слова на удивление ровные, и это только заставляет Киллера нахмуриться. “Сними это”. — Повторяет он, хватаясь за горло, и игнорирует сердитый голос Найтмера, приказывающий ему остановиться. Он тянется к Дасту. У Б Е Й Е Г О ЭТО ЕГО ВИНА УБЕЙ ЕГО, УБЕЙ ЕГО, УБЕЙ ЕГО Все накаляется до точки кипения, ошейник на его горле раскаляется докрасна, пока он пытался помешать ему дотянуться до своей изменчивой, жестокой магии, и он выплевывает клуб черного дыма: “Я, БЛЯДЬ, В ПОРЯДКЕ!” — Он внезапно зарычал, его глаза ярко вспыхнули малиновым и фиолетовым, а горло обожгло. Раздается треск и хлопок, и он не помнит, как хлопнул ладонями по столу, но он ударился о тарелку с завтраком, разбив дорогой фарфор, и стакан разбил его руку в кровь. В комнате воцаряется тишина, как будто из помещения выкачали весь воздух, за исключением хриплого дыхания, исходящего от Даста, о чем он не подозревал. Становилось все труднее дышать, все труднее сосредотачиваться, и первое безумное хихиканье вырывается у Даста сквозь зубы, и он не может видеть испуганные выражения лиц своих любовников. Его здравомыслие ускользает, как дым, сквозь пальцы, скользкое, за которое невозможно ухватиться, а его львиное чутье на высоте, несмотря на порванный ошейник. Его с трудом заработанное здравомыслие смывается стрессом, страхом и безумием. Его УР сильно вспыхнул, и еще один безумный смешок проскользнул сквозь его зубы, в его глазах дико вспыхнули огоньки. “Даст?” — Руки Киллера нависают над его плечами, но он не смеет прикоснуться к нему, не смеет пошевелиться, он едва дышит, пристально глядя на Даста: “Все в порядке. Все в порядке, приятель, давай переведем дух, да?” Он не может. Он не может отдышаться, а голос его брата становится громче. Становится все труднее не думать о том, что его брат говорит ему делать. Его руки дрожат, и его кости гремят, и он начинает тяжело дышать, у него учащенное дыхание, и ему становится все труднее сосредоточиться. Он клянется, что чувствует руки своего брата на своей шее, обвивающие ее, сжимающие кости, или это его ошейник? Он больше не может сказать. Все становится слишком сложным, и он снова хихикает. “Все в порядке? Я слышал хлопок.” Это новый голос, глубокий и пугающий, и на мгновение даже брат Даста замирает от его новизны. Это краткий момент передышки, пауза в ненавистном пении его брата, и Даст смотрит через комнату, чтобы увидеть принца. Он моргает, пытаясь прогнать принца, его раскалывающаяся голова уже чувствует себя лучше без того, чтобы его брат кричал на него, но он не может понять, почему видит принца Кросса в их комнате. Он не приходит в их комнаты без приглашения и никогда без причины, но здесь находится большой принц. Он стоит в их комнате в своей легкой одежде для сна, и видеть его в одной лишь легкой белой хлопчатобумажной рубашке и облегающих шортах — это шок для системы. Даст так привык видеть его в тяжелых доспехах или толстом плаще, что странно видеть его таким... Голым. Ошейник Даста вспыхивает, в глазах вспыхивают огоньки, и выражение лица принца Кросса искажается беспокойством, его взгляд устремлен только на Даста. Он делает движение к нему, но Найтмер останавливает его, когда он быстро отступает в сторону, становясь между Дастом и принцем. Его руки подняты на уровне груди, как будто это могло остановить военачальника, его щупальца все еще опущены от истощения. Его голос едва громче шепота, когда он молит о пощаде, о которой Даст знает лучше, чем осмеливаться надеяться. “Пожалуйста, не надо, у нас все под контролем. Просто дай нам шанс его успокоить”. Ошейник снова хлопает, и Даст едва чувствует боль, которая обжигает его тело. “У него есть талант к УР”. — Он слышит, как принц шепчет, его голос звучит так тихо, что Даст едва слышит его: “Нам нужно успокоить его, пока он не сломался”. Кросс мягко говорит в ответ: “Если мой отец застанет его в таком состоянии, это вызовет проблемы, которых мы не хотим”. Он бросает на Найтмера сочувственный взгляд, прежде чем переводит взгляд на Даста и снова возвращается к Найтмеру. — “Позволь мне помочь”. — Он умоляет: “Я знаю, как управлять УР, я могу ему помочь”. Наступает напряженный момент, когда Найтмер удерживает его взгляд, настолько же свирепый, насколько выражение лица принца Кросса было нежным, и Даст слышит, как гремят его собственные кости. “Пожалуйста”. — Он шепчет Найтмеру, Киллер глубоко рычит, а Хоррор издает слабый звук, будто был обижен. Тишина тянется, кажется, целую вечность, и так же внезапно, как он остановился, брат Даста снова кричит у него в голове. УБЕЙ ЕГО! У Б Е Й Е Г О! Убей принца. Этот голос всегда звучит так разумно. Подумай, как хорошо ты будешь себя чувствовать, когда его кровь забрызгает твое лицо и разрисует стены. УБЕЙ, УБЕЙ, УБЕЙ , УБЕЙ, УБЕЙ Прикончи его, пока он не причинил нам вреда. Найтмер отходит в сторону, выражение его лица искажается чем-то испуганным и обеспокоенным, его тело напряжено, а щупальца сплетаются в беспокойстве. Он не посмел бы наброситься на принца с ними, он уже пытался однажды, когда они впервые были порабощены, и Киллер заплатил цену за действия Найтмера. Теперь они держатся тише воды, ниже травы. Он едва слышит шипение Дрима держаться подальше, когда принц приближается к ним, и принц внезапно оказывается перед ним на коленях, его массивные руки нежно обхватывают его череп, так что Даст смотрит на него снизу вверх — он едва слышит шипение других, когда принц так смело прикасается к нему. Его тело дрожит, а его брат кричит в его голове, и все это кажется чересчур. Слезы беспомощно выступают у него из глазниц, и ему становится то жарко, то холодно, и его тело ноет, и принц держит его лицо так, так нежно, и он просто хочет, чтобы все это просто прекратилось. “Даст”. — Его голос звучит издалека, как будто он говорил под водой, и он недосягаем. — “Даст, посмотри на меня”. Это простой приказ, которому нужно следовать даже в его почти слепом, болезненном состоянии, и он поднимает глаза на красивое лицо принца. Он фиксирует взгляд на этих красивых, но странно мягких, не сочетающихся огнях глаз и вознаграждается нежной улыбкой. Потянувшись к принцу, он крепко сжимает его запястья, его руки такие маленькие по сравнению с этим массивным монстром, который владел им, что его ладони едва могли обхватить кости. Он отчаянно цепляется за что-то, его руки трясутся, и он смотрит на принца Кросса в поисках какой-либо инструкции. “Привет, друг”. — Принц говорит мягко, так небрежно, так непохоже на то, когда он говорил официально: “Я знаю, что ты сейчас не очень хорошо себя чувствуешь. Как насчет того, чтобы мы просто вздохнули секунду, хорошо? Что думаешь?” Дышать? Разве Даст уже не дышал? Он бросает на принца беспомощный взгляд. “Ты очень быстро вдыхаешь Даст. Давай дышать, как я, вот так.” — Усиливая дыхание, принц делает глубокий вдох, считая до четырех, затем задерживает дыхание на счет семь, прежде чем медленно выдохнуть на счет восемь. Моргая, Даст смотрит на него, грудь болит, просто наблюдая, как принц дышит, его глазницы расширены и слезятся, когда принц Кросс снова начинает вдыхать. — “Ты в порядке, Даст, но мне нужно, чтобы ты дышал. Давай сделаем вдох вместе”. — Говорит он невероятно нежно, снова делая глубокий вдох, и на этот раз Даст пытается повторить за ним. Ему удается сделать два вдоха, его грудь запинается и перехватывает, дыхание кажется влажным и болезненным, но ему удалось задержать его на целых семь секунд, прежде чем он выдохнул на счет "четыре". Гребаный жалкий брат.                УБЕЙ , УБЕЙ , УБЕЙ Ты даже не можешь нормально дышать. Слезы наворачиваются на глазницы Даста, и они горят, но принц Кросс улыбается ему, широко и криво, его руки никогда не сжимаются на черепе Даста. — “Хорошо”. — Он тихо хвалит, как будто знал, что Даст не справится с чем-то слишком громким: “Хорошая работа, приятель. А теперь давай начнем снова.” Принц проводит его через еще один вдох с нежной похвалой в противовес тому, что его брат выкрикивает оскорбления в его голове, которые мог слышать только он. Он ждёт, пока Даст, наконец, не поймает момент затишья и не сможет сделать полный вдох внутрь. Выражение лица принца загорается, когда он досчитывает до четырех, и его большой палец нежно пробегает под глазницей, чтобы смахнуть слезы. — “Хорошо”. — Он снова хвалит, когда они вместе выдыхают: “Действительно хорошая работа, Даст. Продолжай дышать, медленно и осторожно.” — Принц снова хвалит, медленно и спокойно разговаривая с Дастом, пытаясь дать ему что-то, за что можно зацепиться. Он говорил с Дастом так, словно тот был гребаным человеком, а не вещью, которую можно использовать, что только еще больше запутывало его. Разве он не был вещью, которую можно было использовать? Его эмоции бушевали повсюду, и он метался от апатии до одержимости убийством, на грани слез, его эмоции переполняли и с трудом поддавались обработке. Тем не менее, принц Кросс — это устойчивое, спокойное присутствие, его нежная хватка, поощрения, когда Даста продолжать дышать. Все было совсем иначе. “Ты действительно хорошо справляешься, Даст”. — Принц говорит ему снова, выражение его лица мягкое, даже когда он поворачивается к остальным, подставляя Дасту спину, чтобы он мог поговорить с ними. УБЕЙ ЕГО! УБЕЙ ЕГО СЕЙЧАС ЖЕ Сделай это. Сделай это до того, как у него появится шанс убить нас. Уб Е Й Е Г О! Слезы забивают его глазницы, сломанный ошейник на его горле шипит и лопается, обжигая кости. “Нет”. — Он говорит, ни к кому не обращаясь: “Нет, прекрати это”. — Он скулит, его душа болит, а тело дрожит, и только цепляясь за принца, он может вернуться к реальности. “Дрим,” — голос принца казался Дасту как в тумане из-за его безумия, но Кросс по-прежнему спокоен и нежен, его не беспокоит его разрушительное психическое состояние. “Нам нужно выпустить его магию, прежде чем у него поедет крыша. Не мог бы ты, пожалуйста, привести одного из моих братьев, скажи любому, кого из них найдешь первым, что мне нужны они оба, и Эпик.” Поколебавшись, Дрим переводит взгляд с принца на Найтмера и обратно. Он медленно кивает, как будто у него был выбор в этом вопросе, прежде чем тихо произнести: “Хорошо. Да, хорошо.” — Прежде чем он выбегает из комнаты, слыша сердитое рычание Киллера Мягкий острый звук проскользнул сквозь стиснутые зубы Даста, и принц Кросс посмотрел на него в ответ с тем же нежным выражением. — “Эй, эй, все в порядке, Даст. Продолжай дышать, как мы и говорили, ладно? Вот так”. — И он начинает возвращать Даста к дыхательным упражнениям. Вдох на четыре. Остановка семь секунд. Выдох на восемь. Вдох на четыре. Остановка — семь секунд. Выдох на восемь. Вдох на четыре… Снова и снова замедляя дыхание Даста, пока мир не превратился просто в них двоих, и Даст не стал медленно дышать. Он может чувствовать напряжение в комнате, усиливающееся по мере того, как уходит Дрим. Он может чувствовать, как Киллер накручивает себя, на грани взрыва. Он может чувствовать, как Найтмер становится напряженным и злым, а Хоррор — напуганным, но Даст продолжает сосредотачиваться на дыхании. Точно так, как сказал ему принц, точно так же, как и простое задание, которое ему дали. Просто продолжай дышать. “Кросс, что происходит... Ох”. — Новый голос пугает его, и он вздрагивает, пытаясь вырваться из нежных рук принца, но его хватка становится крепкой всего на секунду, чтобы удержать Даста на месте и не дать ему заглянуть через широкое плечо большого принца, чтобы увидеть своих братьев или мастера шпионажа. Оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что все они и Дрим были здесь, он снова смотрит на Даста, чтобы продолжать дышать вместе с ним. — “У него перерыв на УР”. — Говорит он, прежде чем сосчитать до семи, чтобы задержать дыхание. “Дерьмо”. — Выругался один из людей, Даст не знает их достаточно хорошо, чтобы сказать, кто это был. Выдох на восемь. Кивая, принц Кросс не сводит глаз с Даста, давая ему точку опоры, в которой он нуждается, пока они дышат. Вдох на четыре. “Мне нужна ваша помощь. Чара, Фриск, мне нужно очистить коридоры между этим местом и моими тренировочными залами. Никто не может видеть его таким, тем более отец”. — Принц сказал своим младшим братьям. Остановка на семь – Даст хорошая работа. “Мы можем это сделать”. — Тот, кто говорит помягче, Фриск, как ему кажется, мягко говорит своему старшему брату. Кивнув, принц обращается к Начальнику Разведки, не сводя глаз с Даста: “Эпик, найди Ториэль. Держите всех остальных генералов, советников, всех подальше от меня, пока мы не разберемся с этим”. “Понял, братан, я займу их делом”. Выдох на восемь – сосредоточься на мне, Даст.  Он не может сказать, исходит ли голос от принца Кросса или от его собственного, разрушенного разума, но прямо сейчас Дасту все равно. Вдох на четыре. “Папирус...“ — пытается продолжить принц Кросс, но быстрый голос брата прерывает его. “Я буду отвлекать отца. Поступило предложение о прокладке новой дороги через столицу в одну из небольших деревень. Я могу продлить встречу по крайней мере до двух часов, если потребуется.” — Его брат обещает, и Даст видит, как принц кивает. Остановка — семь секунд. “Сколько времени тебе нужно?” — Спрашивает он, все еще внимательно наблюдая за Дастом, его большой палец нежно смахивает еще одну случайную слезинку, и Даст не знает, что чувствовать. “Дай нам пятнадцать минут”. — Говорит один из братьев, и Даст думает, что это один из людей. Принц Кросс кивает и продолжает считать. Выдох на восемь. ~ Поход в личные тренировочные залы принца Кросса был быстрый и четкий, и они ушли ровно через пятнадцать минут после того, как младшие братья принца разбежались, спеша выполнять свои задания. Единственной помехой были остальные, они хотели прийти, и в случае Киллера, потребовали этого. Голова Даста кружилась от боли, поэтому он был не в состоянии оценить, что они хотели остаться с ним. Они хотели убедиться, что принц выполнил свою часть сделки и не причинил ему вреда, но тихая, логичная часть также знала, что нога Найтмера только замедлит их. Эту часть его разума тоже было трудно слушать из-за криков и угроз его брата и магических искр из пальцев Даста. Принц позволил им пойти с ними, конечно, он позволил, но пока он осторожно держал Даста, прижимая свое маленькое, охваченное лихорадкой тело к широкой груди, Хоррор сменился Найтмером, и они поспешили в тренировочные залы. Их никто не прерывал, и в поле зрения не было ни души. Ни горничных, ни слуг, ни охранников, ни оруженосцев, ни даже бардов. Почти не слышно звуков, только Даст пытается контролировать себя и выровнять дыхание, несмотря на то, как его магия вспыхивает и мерцает, и он изо всех сил пытается сдержать себя. Ты можешь убить принца прямо сейчас. Просто воткни кинжал между третьим и четвертым шейными позвонками, и со всем этим будет покончено. Он прижимается лицом к изгибу шеи принца Кросса и дышит тяжелее. “Продолжай считать Даст”. — Он внезапно говорит ему, когда чувствует, что Даст задерживает дыхание: “Вдохни на четыре. Подожди семь. Выдохни на восемь.” — Снова повторяет он Дасту. Впиваясь пальцами в рубашку принца, он кивает, его грудь сдавливает от горячих эмоций, и он снова считает свое дыхание. Ошейник снова вспыхивает, становясь невероятно горячим у его горла, и он чувствует запах горящих костей, и безумный смешок срывается с его губ. Он почти не чувствует боли, все вокруг размыто красками и чувствами. “Держись, Даст”. — Принц шепчет ему в череп: “Еще несколько секунд, мы будем на месте”. Даст не уверен, что произойдет или что сделают еще несколько секунд. Может быть, принц привел его сюда, чтобы казнить. Может быть, именно поэтому он не хотел, чтобы остальные здесь, внизу, видели, и, несмотря на жару, страх и гнев, Даст на самом деле не хочет умирать. Вздрагивая от скрипа открывающейся двери, он прячет лицо в изгибе шеи принца и надеется, что конец наступит быстро. “Оставайтесь за белой линией с Фриск и Чарой”. — Внезапно он слышит, как принц говорит, и его шаги звучат гулко, как будто они шли по большому открытому пространству. “Но!” — Киллер звучит отчаянно и сердито, он всегда такой, но принц остается спокойным рядом с ним. “Киллер, пожалуйста”, — начинает он. — “За линией ограждения, тебе нужно оставаться там для безопасности”. Принц терпелив с ним, спокойнее, чем он имел право быть, поскольку в его руках была буквально бомба замедленного действия, а Даст была обузой, которую принц Кросс действительно не мог себе позволить. И все же он был спокоен. Он был добрым, и даже Даста он держал нежно. Киллер перестает спорить, но если бы Дасту пришлось догадываться или у него даже хватило сил посмотреть, он бы поспорил, что это из-за того, что Найтмер успокоил его. Принц увлекает его вглубь комнаты, прежде чем он внезапно опуститься на колени, усаживая Даста у своих ног, его большие руки легли на плечи, и он преклонил колено перед Дастом. — “Привет, приятель”. — Мягко говорит он, и Даст колышется у его ног. Он чувствует себя одновременно энергичным и измученным, его тело ноет, а магия искрится в пальцах. Ему одновременно жарко и холодно, и мир одновременно слишком велик и слишком мал, и внутри его грудной клетки слишком тесно. “Я знаю, ты неважно себя чувствуешь, и мы собираемся очень скоро вернуться в постель”. — Голос принца спокоен и мягок, и он одаривает Даста бесстрашной, кривой улыбкой. — “Но прежде чем мы это сделаем, мне нужно, чтобы ты сделал для меня одну вещь”. Даст чувствует, как у него сводит желудок, а душа сжимается. Вот оно. Вот что собирается сделать принц, чтобы причинить ему боль. Даст становится напряженным, ожидая удара, который положит начало избиению, которое обязательно последует, и имеет смысл сделать это здесь. Здесь, где служанки могут с легкостью оттереть его кровь с пола, и он хотел бы, чтобы другие не были здесь и не видели, как принц причиняет ему боль. Принц Кросс осторожно убирает руку с его плеча, чтобы указать на стену напротив них, и его голос тверд, но нежен, когда он говорит: “Мне нужно, чтобы ты разрушил эту стену любыми возможными способами”. Даст медленно моргает, глядя на него, затем моргает снова. — “Что?” “Мне нужно, чтобы ты снес эту стену”. — Он говорит снова, как будто это самая обычная вещь в мире. Как будто все это было нормально, и его просьба была такой же обыденной, как покупка фруктов у местного продавца: “Я собираюсь снять с тебя ошейник, а затем я хочу, чтобы ты снес эту стену”. У него болит голова, глазницы горят, и это похоже на ловушку. — “Почему?” — Его голос срывается на этом коротком слове, и ужас холодным шипом пронзает его даже сквозь вспышку УР, из-за чего его воротник вздымается новым столбом черного дыма. “Оно пнуло мою собаку”. Кросс внезапно сказал: “Итак, мне нужно, чтобы ты снял это для меня. Как ты думаешь, ты сможешь это сделать?” Поколебавшись, он смотрит на стену, и в этом есть что-то странное. Она блестит, как будто на нее был нанесен слой фиолетовой магии, и она сверкает, как чистая, нетронутая вода, и Даст не может просто проигнорировать эту неправильность. Принц собирается ударить его, он уверен в этом. — “Да”. — Он все равно шепчет, его руки трясутся от ужаса, и он так уверен, что принц собирается причинить ему боль. “Ладно”. — Мягко сказал Кросс, опускаясь на оба колена и неловко поворачивая Даста, так что он оказался лицом к стене, в то время как Даст сопровождал его дикими, испуганными огнями глаз. У него перехватывает дыхание, и огромный принц внезапно оказывается у него за спиной. Его массивные руки снова мягко ложатся на плечи, и он нежно сжимает Даста: “Готов?” Это будет больно, что бы это ни было, и Даст готов к боли: “Готов”. — Он скрипит, и большой палец принца скользит под толстой дешевой кожей, острый коготь прорезает шкуру и магию, как будто это ничего не значит. Сломанный ошейник падает, соскальзывая с Даста и громко падая на пол. В течение долгих, жарких секунд ничего не происходило. Это было похоже на то, что его тело забыло, как использовать или чувствовать свою магию, когда она внезапно прорвалась сквозь его маленькое тело, не стесненное ошейником подавления. Это больно пронзило его, и он вскрикнул от смеси испуганной боли и ярости, его левая глазница дико вспыхнула от магии, над которой он внезапно снова обрел контроль. Это было странно, это было мощно, снова обрести свободу действий над собой, и с испуганным криком он потянулся к своей давно дремлющей магии. Он вызывает бластеры, десятки из них, имея перед собой одну простую задачу. Самый простой из приказов, и ему необходимо снести эту гребаную стену. Он бросает на это все, что у него есть, ожидает, что она рухнет перед его мощью, и он забывает все о своем страхе и поддается своей ярости. Он поддается жажде крови и с безумным хихиканьем обрушивает на стену накопленную за три года ярость. Все бластеры срабатывают с мощным грохотом, от которого Даст снова чувствует себя сильным, и ответный удар магии едва не сбивает его с ног. Ударные волны так же сильны, как и магия, которую он бросает в стену, и он остается устойчивым только благодаря принцу за его спиной. Кросс обхватил его руками за талию, крепко держа его, чтобы он мог выместить всю свою агрессию на стене, которая просто не рухнет. Его череп уткнулся сзади в плечо Даста, и он уперся ногами в гладкие циновки пола, но в остальном он крепко держится за Даста, поддерживая его. Стена мерцает и покрывается рябью, как пруд, который был потревожен, когда кто-то бросил в него камень, поглощая магию, которую в него отправил Даст, и это только еще больше разъяряет его. Он истошно кричит, когда начинает наносить костяные удары по стене, волна за волной, бластер за бластером, и он безжалостен и порочен. Он бросает все, что у него есть, на то, чтобы снести стену. Стена не рушится и даже не дрожит, несмотря на то, что происходит в комнате вокруг них, и Даст погружается в свой глубокий колодец магии, истощая себя для выполнения простой задачи, которую ему дали. УБЕЙ! УБЕЙ! УБЕЙ! УНИЧТОЖЬ ЭТО! УБЕЙ ЕГО! УНИЧТОЖЬ! У Н И Ч Т О Ж Ь! Он атакует стену, одержимый желанием разрушить ее, пока, так же внезапно, как и начал, у него ничего не осталось. Его бластеры и костяные атаки превращаются в пыль, ноги подкашиваются, и он падает Кроссу на грудь безвольной грудой костей. Он тяжело дышит, и невозможно поддерживать ровное дыхание, и его голова кружится от усталости. Голос его брата смягчился до внятного бормотания, почти заглушенного после такого безрассудного использования его магии, и он безвольно лежит на груди Кросса. Переместившись за его спину, Кросс разводит ноги так, чтобы между ними мог лежать Даст, тяжело дыша, пока принц заключает его в крепкие, но не ограничивающие объятия. Он осторожно вытирает лоб Даста, пытаясь стереть пот, выступивший бисеринками на кости, и Кросс внезапно мягко ткнулся головой в лоб Даста. “Хорошая работа, Даст”. Он что-то тихо пробормотал ему в шею и прижал его немного крепче. Даст скулит и отрицательно качает головой: “Я ничего не сделал”. — Он что-то невнятно произносит, и это становится все труднее понять, его зрение расплывается, а цвета вокруг них сливаются воедино. Кросс тихо смеется: “Честно говоря, я дал тебе невыполнимую задачу. Стена была зачарована, чтобы принимать на себя все атаки и перераспределять эту силу в себе, чтобы создать более мощный щит. Каждый раз, когда ты ударял по нему, он становился только сильнее. Нам просто нужно было истощить твою магию, чтобы ты мог отдышаться.” Он начинает поднимать Даста, и это... Приятно. Приятно, когда тебя обнимают и тебе не больно, и он безвольно падает в руки Кросса. “Ты действительно хорошо справился, Даст”. — Он говорит снова, но Даст начинает засыпать, и сон кажется замечательной идеей. “Кросс!” — Кричит ему один из его братьев. — "Эти удары потрясли весь замок, мы должны вернуть твой гарем в их комнаты, прежде чем отец пойдет узнавать, что это было”. — Голос звучит громче, грубее и неистовее, и теперь, когда на Даста кричит не его собственный мертвый брат, он почти уверен, что это Чара. “Отец придет сюда, чтобы посмотреть, нет ли у тебя проблем со здоровьем. Мы должны немедленно освободить помещение. Вы можете срезать путь обратно в свои комнаты?” — Мягко спрашивает Фриск, и Даст лишь смутно осознает, что его поднимают, перекладывают ноги обратно в руки Кросса и нежно обнимают. “Не со всеми из них, нагрузка будет слишком велика. Я мог бы сделать это с двумя, может быть, с тремя, но если отец появится здесь с тобой и всеми остальными, у него возникнут вопросы”. — Тихо говорит Кросс, и Даст чувствует, как они движутся, и уже погружается в темноту, чтобы уснуть. Он слишком измотан, чтобы чувствовать боль или изнеможение, он просто хочет спать. “Тогда я бы предложил нам отправиться в путь”. — Фриск говорит снова, и раздается еще один скрип двери, Даст чувствует, как его несут, и возникает странное чувство... Безопасности в руках Кросса. Просто он такой большой, а Даст кажется таким маленьким, и до сих пор великий военачальник сдерживал свое обещание. Он дрейфует, начиная проваливаться в сон, но это ненадолго. “Черт!” Голос Кросса заставляет его снова проснуться, и он расплывчато оглядывается вокруг, холод начинает пробирать его тонкие кости. Тем не менее, Кроссу тепло, и он прижимается к груди принца и пытается снова заснуть, но приглушенные голоса вокруг них удерживают его на грани сна. “Отец прямо там!” — Прошипел Чара, его голос звучал раздраженно, и в нем слышалась легкая паника. “Что мы собираемся делать?” — Спросил Фриск. — “Мы не можем двигаться достаточно быстро с ногой Найтмера в ее нынешнем положении”. Он слышит рычание Киллера, но Найтмер быстро успокаивает его, Даст приоткрывает свои глазницы ровно настолько, чтобы увидеть, что все они были прижаты к стене в одном из темных серых залов. Кросс делает паузу, огоньки в его глазах мигают взад-вперед, прежде чем он поднимает их на своих братьев, кивая черепом в другой конец зала: “Вы двое идите по кругу. Если мы позволим отцу поймать нас, я могу отвлечь его. Вы двое заходите с другой стороны и начинаете говорить о землетрясениях.” “Кросс”. — Чара невозмутимо смотрит на него: “У нас здесь не бывает землетрясений. Отец на это не купится”. “Он так и сделает, если вы двое сделаете это убедительно”. — Кросс прошипел в ответ своему брату: “Кроме того, не так давно одно было к югу от нас. Разумно думать, что у нас здесь будет такой же, если ты хочешь, чтобы это звучало правдоподобно”. Секунда, на которую у них нет времени, и Чара испускает могучий вздох и качает головой: “О, черт возьми, прекрасно. Давай, идем”. У Даста кружится голова так, что становится трудно уследить за происходящим, но принцы бросаются в другом направлении и сворачивают за угол, когда Кросс осторожно опускает Даста к своим ногам. Он покачивается, едва удерживаясь на ногах, пока Кросс не прижимает его спиной к стене. Он перемещает свое большое тело так, чтобы защитно наклониться над Дастом, закинув одну толстую руку за голову, и Кросс обвивает Даста своим телом, рука мягко сжимается на бедре, чтобы не дать ему упасть. Он смотрит на остальных, его голос понижается по мере того, как идут секунды, и он отчаянно смотрит на них: “Мне нужно, чтобы вы все выстроились у стены”. Даст не понимает, что происходит, и у него кружится голова от тошноты, и он хочет спать. Он продолжает беспомощно смотреть на Кросса, который с надеждой смотрит на остальных. “Я понял!” — Найтмер внезапно говорит, изо всех сил пытаясь быть тише: “Скорее, все вы, к стене. Расслабься, быстро, Киллер и Дрим, вы двое между Хоррором и мной. Давайте, быстро.” Даст не понимает, что происходит, но Найтмер понял, и он уже толкает и тянет остальных так, как считает нужным, чтобы они прислонились спиной к стене, являя собой идеальный пример покорных рабов. Кросс наклоняется невероятно близко, их губы почти соприкасаются, и Даст все еще не понимает, что происходит. “Я знаю, что ты напуган”. — Внезапно он шепчет, когда они обмениваются вздохами, и это гораздо более интимно, чем то, что кто-либо делал с ними за последние три года. — “Но я обещаю, что это скоро закончится, и тогда ты сможешь поспать. Мне просто нужно, чтобы ты обнял меня за талию”. Нежная близость приятна, приятно, когда на тебя не кричат. Кросс красив, и Даст его не боится. Он обнимает Кросса за талию и купается в тепле его улыбки: “Хорошо. Хорошая работа. Теперь просто дыши, а я позабочусь об остальном”. — Мягко сказал он, его рот был всего в миллиметре от рта Даста, но он не приближается, чтобы силой поцеловать. Скорее, он неловко топтался рядом с ним и ждал. Они обменялись дыханием, медленным и теплым, и Даст не может не задаться вопросом, на что был бы похож поцелуй принца. Будет ли он медленным и нежным, или он опустошит свой рот и получит по заслугам. Он почти наклоняется ко рту Кросса, просто чтобы выяснить. Просто попробовать его на вкус. “Нет! Я почувствовал этот грохот, и мне показалось, что он доносится из тренировочных залов! Я – Кросс!” — Потрясенный голос Короля внезапно отрывает Кросса от Даста с притворным испуганным вздохом и ярким румянцем. Он немедленно отступил в сторону, чтобы встать перед Дастом и остальными, его руки потянулись назад, чтобы поддержать его, в то время как он смотрел на своего отца, заставляя удивление звучать в его голосе: “Отец!” — Он звучит сдавленным и шокированным, и Кросс прочистил голос: “Прости, я не ожидал, что ты будешь здесь”. Цепляясь за Кросса, Даст высовывает голову из-за локтя, чтобы посмотреть на Короля широко раскрытыми, шокированными глазницами, и все еще не до конца понимает, что происходит. Король Гастер странно смотрит на своего сына, его любимая наложница Лаванда стоит у его локтя, а с другой стороны брат Кросса Папирус изучает лицо своего брата. “Да. Ну... Да.” — Король сделал паузу, оглядывая Кросса с ног до головы, сузив глазницы: “Как бы я ни был рад видеть, что ваш гарем наконец выходит из своих комнат, у вас нет комнаты, чтобы сделать это? Впрочем, разве у вас нет для этого нескольких комнат?” Подняв взгляд, Даст видит, как все лицо Кросса загорается ярко-фиолетовым румянцем, и он прочищает горло: “Эм. ДА. Мы были... На прогулке, когда я подумал, что перед Дастом невозможно устоять. Так что, я просто-” “Прекрати”. Внезапно Король сказал, съежившись перед своим сыном: “Мне не нужно слышать о твоих выходках с твоим гаремом. Просто делайте это в своих комнатах”. К большому удовольствию истощенного Даста, Кросс стал невероятно весел: “Да, отец, тогда мы отправимся в путь”. “Подожди”. — Король вздохнул, качая головой: “Очевидно, это был не ты в тренировочном зале”, — и душа Даста падает при этих словах, и он сильнее хватается за Кросса: “Ты почувствовал, как задрожали стены?” Выражение лица Кросса искажается в замешательстве, и он бросает на своего отца странный взгляд: “Нет?” — Медленно произносит он, принц лжет своему отцу, чтобы спасти Даста, и маленькому засранцу это хорошо удается. Дасту следовало бы беспокоиться о том, как легко он может солгать, но он находит все это довольно очаровательным. “Ты хочешь сказать, что не почувствовал, как задрожали стены?” — Снова спрашивает король, и в его голосе слышится раздражение. “Я был поглощен своими мыслями”. — Тихо сказал Кросс, глядя вниз, чтобы избежать взгляда своего отца. “Ты был так поглощен поцелуями со своим гаремом, что не почувствовал, как задрожали стены?” — Спросил король, и Кросс пожал плечами. Все еще глядя вниз, словно чтобы скрыть собственное смущение, Кросс смело говорит: “Он очень хорошо целуется”. Даст краснеет от этого, не знает, правда ли это на самом деле, но тихо прячет лицо в руке Кросса, чтобы скрыть собственное измученное смущение. Король раздраженно фыркает на них, а Кросс просто пожимает плечами в ответ на своего отца. Голоса из коридора снова отвлекают их, и, как часы, младшие принцы присоединяются к ним, делая вид, что смотрят на всех в замешательстве, как будто Чара и Фриск не покинули их всего несколько минут назад. “Что вы все здесь делаете?” — Тихо спросил их Фриск, его брови нахмурились в замешательстве, и это удивительно, как быстро принцы сомкнули ряды, чтобы защитить друг друга, даже от своего отца. Они напоминают Дасту его самого и близнецов до и во время их собственного порабощения. “О, ничего, братья, отец думает, что стены дрожали, а Кросс целуется со своим гаремом в коридорах”. — Папирус внезапно раздраженно вздыхает, прежде чем он обратился к своему отцу, поскольку ему сошло с рук гораздо больше, чем Кроссу когда-либо: “Отец, пожалуйста, нам нужно обсудить дорогу”. “Секунду”, — сказал король своему второму по старшинству сыну, отметая слова Папируса, чтобы пригвоздить взглядом младших двоих. — “Ты почувствовал, как задрожали стены?” Близнецы смотрят друг на друга, затем снова на своего отца, их брови хмурятся, прежде чем Чара говорит: “Да?” — Да это было невысказано, но все равно услышано, и их отец бросил на него кислый взгляд. “Это было просто землетрясение”. — Фриск добавил в своей мягкой манере: “В этом году на юге они происходят все чаще. Неудивительно, что у нас оно тоже произошло, но думаю оно было не настолько плохим”. Король уставился на каждого из своих сыновей, которые смотрели на него в ответ ровными, немигающими взглядами, и если Гастер искал слабое звено, он его не нашел. “Никто из вас не думает, что это настолько мощно?” — Спросил он, не веря своим ушам. Каждый из них по очереди пожимает плечами, и Чара снова звучит смущенно, почти непокорно: “Не совсем”. Гастер одаривает каждого из них еще одним тяжелым взглядом, его слова звучат гораздо медленнее: “Я чувствую, что вы все мной играете”. “Отец, пожалуйста”. — Папирус попробовал снова. — “Дорога?” Тяжело вздохнув, король покачал головой: “Да, конечно. Давайте вернемся в мой кабинет и все обсудим.” — Говорит он наконец, бросая взгляд на каждого из своих сыновей, прежде чем повернуться к Папирусу, с которым его сыновья умело обращались. Никто из них не двигается и не вздыхает с облегчением, пока они не сворачивают за угол, возвращаясь тем путем, которым пришли, и все медленно выдыхают с облегчением. “Это было чертовски близко”. — Чара зашипела, Фриск кивнул в знак согласия. “Да”, — тихо сказал Кросс. — “В следующий раз мы будем лучше подготовлены”. Даст надеется, что следующего раза не будет. Он устал и хочет спать, — “Кросс?” — Мягко говорит он, дергая его за руку: “Теперь я могу поспать?” “О, Даст, мне очень жаль. ДА. Вот.” — Его снова осторожно подхватывают и нежно прижимают к груди Кросса, баюкая, как будто он был чем-то важным. — “Я позову Нэнси, чтобы она пришла посмотреть на твою шею, но немного поспи, теперь ты в безопасности”. — Он обещает. Голоса других омывают его, но, надежно убаюканный в объятиях Кросса, он уже снова погружается в сон. Он думает, что здесь он в безопасности, с большим, пугающим принцем, который был кровожадным, но добрым, который лгал сквозь зубы своему отцу, заставил своих братьев сделать то же самое, просто чтобы он мог сдержать данное им обещание. Он предал своего отца, чтобы сохранить их - Даста - в безопасности. Он был в безопасности, и это была последняя мысль Даста, прежде чем он погрузился в мирный, бескошмарный, сон. ~Плавник