War on Love (Royaul AU)

Ближе к вечеру Найтмер растянулся на диване. Весенняя прохлада начала переходить в лето, еще не обжигающе жаркое, но достаточно теплое. Найтмер старается не думать о летней жаре. Он всегда больше всего любил лето; его самые теплые воспоминания были о том, как он и его возлюбленные тайком выбирались к реке поплавать. Именно там у него был его первый поцелуй с Киллером, нерешительный, экспериментальный и сладкий, каким может быть только поцелуй в юности, несмотря на его неряшливость и нескоординированный характер. Река, когда он был достаточно взрослым, была тем местом, куда он впервые привел Дрима, и они занимались любовью под звездами на песчаном русле реки. Их отношения, были табуированы для посторонних, но всячески поощрялись их отцом, и держались в строжайшем секрете. Однако одержимость их отца чистотой крови должна была стать красным флагом. Тем не менее, неопытность сделала его слепым к тому, что его окружало, и когда он должен был предвидеть грядущее предательство, Найтмер увидел только неуклюжего отца, который многого не знал о своих сыновьях. Нет, сегодня он не стал бы думать о своем отце. Он не поддался бы этому и не позволил горькому, ужасному предательству поглотить его еще больше. Он думал о реке и о том, как в самые жаркие дни он дремал под высокими деревьями их дома и слушал звук бегущей воды. Даст оставался бы зажатым у него под рукой, в безопасности и здравом уме, и они смеялись бы над грязными шутками, которые слышали от охранника. Он опускал ноги в прохладную воду и с Хоррором пытался поймать рыбу. Они смеялись и поскальзывались на гладких камнях, и ни разу не поймали рыбу руками, но смысл был в том, чтобы остыть в этой нескончаемой жаре. Лето было любимым временем года Найтмера, и он греется в блуждающем луче света, который проникал через их открытый балкон, и он полон решимости наслаждаться этим. Он отказывается думать о своем отце или размышлять о том, как Темпо сделал лето невыносимой порой. Как в гостиной было удушающе жарко и пахло потом от страха. Нет, в их новом доме сладко пахло свежими цветами и солнцем. В нем пахло прохладной зимней мятой и раздавался землистый запах дождя. Их новый дом, под бдительным оком принца, был достаточно безопасным, чтобы даже Найтмер мог вздремнуть в лучах солнца. Он растягивается на диване, его руки небрежно раскинуты над головой, а поврежденная правая нога аккуратно уложена на подушку. Он глубоко и медленно дышит, находясь на грани сна, и думает о том, как он доверяет принцу, что тот сдержит свое слово и защитит их. Он обнаруживает, что доверяет Кроссу не только свою собственную жизнь, но и жизни самых дорогих ему людей, и ничто это не доказывало так, как тот момент, когда Найтмер заснул за обедом с королем. Он ненавидит то, что доверяет Кроссу, или должен доверять, но просто есть что-то... В нем. Может быть, дело было в том, что Кросс доверился им первым. Он принял слова и идеи Найтмера во внимание. Он упомянул идею хлеба и вина и любую другую идею, которую Найтмер нашептывал ему на ухо во время встреч; между ними была сплетена тонкая нить доверия, и Найтмер начал не... ненавидеть принца. Поистине, дикая концепция, которая пугает до ужаса. Здесь он в безопасности. Они здесь в безопасности. Он слышит Даста и Хоррора в их комнате. Они лежат в постели, и Найтмер слышит, как они хихикают. Это радостный звук, и это тот звук, который он не слышал три долгих года, и он помогает убаюкать Найтмера и погрузить его в более глубокий и спокойный сон. Приятно слышать радость в их голосах, и это успокаивает что-то в Найтмере, что, как он знал, не нуждалось в утешении. Киллер спит в их комнате, свернувшись калачиком в кровати, в которой они все спали, и на этот раз его не беспокоят дурные сны. Найтмер погрузил его в более глубокий сон, когда ночные кошмары заставили его хныкать и вскрикивать. Он пел Киллеру, пока тот, наконец, не успокоился. Он спал хорошо, глубоко, свернувшись в клубок, уткнувшись лицом в подушку Найтмера, и его больше не беспокоили кошмары. Найтмер хотел почитать книгу, ожидая возвращения Дрима в их комнаты, но усталость взяла верх, и он задремал, оставив книгу на столе на потом. Он был в том сладком месте между сном и бодрствованием, где мир казался туманным и нереальным, пока он дрейфовал. Его разум погружался все глубже, когда он засыпал, и мир казался слишком большим и слишком маленьким одновременно, когда он засыпал. Он едва осознает, что дверь в их покои открылась, а затем закрылась, и он смутно осознает, что слышит, как поворачиваются тяжелые замки. Это их вторая по значимости защита от внешнего мира, и Найтмер находит утешение в том факте, что их великий военачальник был всего лишь по соседству с ними. Он знал, что Кросс позаботится о их безопасности, что если он даже услышит шум, то придет проверить, как они. Найтмер знал, что если что-нибудь случится, Кросс убьет ради них, и все, что ему нужно было сделать, это позвать его. Он в безопасности в их комнатах, на самом деле в их люксе, и здесь ему ничто не повредит. Подушка прогибается под ним, когда кто-то маленький садится рядом, и тонкая рука поглаживает его грудь. Его не заставляют призывать тело, но прикосновение к его костям ощущается приятным, и это успокаивает что-то еще в нем. Так свободно ощущать прикосновения одного из его любовников, не боясь причинить вред или быть вынужденным устраивать шоу, — это приятно. Он тихо вздыхает от нежного прикосновения и высоко поднимает руки над головой, наслаждаясь незапятнанным ощущением нежного прикосновения. Это еще одна вещь, которой им позволено делиться, — их любовь друг к другу, и Найтмер начинает по-настоящему верить Кроссу, когда он говорит, что не причинит им вреда. Он верит Кроссу, когда тот говорит, что они здесь в безопасности, могут свободно делиться своей любовью, даже когда их тела не полностью принадлежат им. До сих пор Кросс вообще не пытался контролировать их или причинять им боль, позволяя их телам принадлежать им, даже когда они принадлежали ему во всех отношениях. Это была освежающая перемена. Рука на его груди, дразня, опускается ниже, кончики пальцев скользят по его грудине и играют с тонким материалом на его пустом животе, прежде чем скользнуть под рубашку. Нежное прикосновение к нижней части грудной клетки вырывает у него вздох, и к нему не прикасались так нежно уже три долгих года. Нежная и застенчивая улыбка изгибается у его рта, и он аккуратно закрывает глазницу, тихо спрашивая: “Что ты делаешь?” Дрим мягко напевает, самые кончики его пальцев дразнят край ребра, когда он тихо отвечает: “Ничего”. Под тихое пение глазница Найтмера приоткрывается, превращаясь в щелочку, его глаз затуманивается, и он смягчается, когда Дрим касается его. “Это не похоже на «ничего»”. — Говорит он странно игриво, поскольку ему нравится, когда к нему прикасаются. Дрим ухмыляется ему сверху вниз, его ухмылка кажется широкой и озорной, а яркий румянец окрашивает щеки и переносицу. “Может быть, я скучал по тебе”, — говорит он, проводя по нижнему ребру Найтмера с внутренней стороны, вниз, туда, где оно встречается с позвоночником. Ловкие, умные пальцы Дрима нежно впиваются в подушку между его позвонками, вырывая сладкий вздох из Найтмера. Кросс был терпелив с ними, был добр и позволил им снова обрести собственные тела, и Найтмер доверял ему… Но Найтмер был не в настроении, чтобы его терпение испытывали. “Мы не можем это сделать”. — Прошептал он, но у него не было сил остановить брата, прикасающегося к нему. Дрим напевает, нежно касаясь его позвоночника: “Или, может быть, нам следует”. — Говорит он, дразняще и нежно прикасаясь. “А что насчет принца? Ему это может не понравиться”. — Предложил Найтмер, но вместо того, чтобы сопротивляться, он вытянул руки выше над головой, предлагая свое тело брату. Напевая, Дрим наклоняется вперед, его рот внезапно касается горла Найтмера, когда он шепчет: “Пошел этот принц к черту”. — Прежде чем он прижимается открытым ртом к шее Найтмера. Поцелуй подобен проводу жизни, и Найтмер выгибается дугой под телом Дрима, нежный и сладостный поцелуй посылает заряд энергии прямо через него, вплоть до пальцев ног. Он тихо стонет, и, не в силах остановиться, руки Найтмера обвиваются вокруг стройного тела Дрима, притягивая его вплотную к своему. “Богохульство”. — Найтмер вздыхает, но в его голосе нет настоящего жара, когда он наклоняет голову, предоставляя брату доступ к нежным костям своего горла. Дрим напевает, не заботясь о последствиях своих действий, покрывая нежными поцелуями уставшие кости Найтмера, прежде чем он прижимается для глубокого поцелуя с открытым ртом. От Дрима раздается запах дорогого виски, и от этого у Найтмера пробегают мурашки. Где он его взял? У кого он его украл и узнает ли принц? Неужели Дрим все еще справлялся с заточением и предательством с помощью выпивки, и если это было так, Найтмер не был уверен, хватит ли у него сил остановить своего брата. Не после всего, что они перенесли. Дрим не был подготовлен к жизни, к которой их принудили, у него не было оружия, чтобы смягчить боль, он не был закален в боях, как другие, чтобы справиться с таким предательством. У Дрима не было защиты от того, что с ними произошло, и в то время как Киллер и Даст прятались за яростью, а Хоррор за необходимостью заботиться о них, и Найтмер за его испорченностью, Дрим нашел бутылку. Так много клиентов хотели, чтобы прекрасный принц напился до потери сознания, чтобы он не мог сопротивляться, когда они к нему приставали, и Дрим быстро ухватился за это. Все они были так или иначе повреждены, и как Найтмер мог осуждать своего брата за его метод преодоления? Любые мысли о предательстве, преодолении трудностей и ужасных вещах, которые были сделаны с их телами, были отодвинуты в самую дальнюю часть сознания Найтмера, когда рука Дрима скользнула вниз по его штанам, чтобы обхватить лобковую кость. Найтмер вздыхает, когда Дрим проводит большим пальцем по краю его таза и прижимается к ноге брата, и не может не улыбнуться в ответ на их совместный поцелуй, когда чувствует, как твердая длина Дрима прижимается к нему. Сколько времени прошло с тех пор, как Дрим призвал свой член? Сколько времени прошло с тех пор, как ему позволяли сделать это без вреда или насмешек? Как долго он не чувствовал себя комфортно, делая это? Слишком долго, по мнению Найтмера, и он прижимает тело своего брата к своему, углубляя их поцелуй. Он призывает свое экто, его тяжелые груди заполняют его свободную рубашку и прижимаются к груди Дрима, а пальцы Дрима нежно дразнят его призванное влагалище. Как будто они снова подростки, впервые исследующие тела друг друга под большой ивой. Если Найтмер закроет глаза и позволит своему разуму затуманиться, он сможет почувствовать спиной песчаный берег реки и прохладную тень от дерева. Он может чувствовать горячие лучи солнца, пробивающиеся сквозь ветви их скрытого места близости, и, по крайней мере, на короткое время, он может притвориться, что они молоды и свободны. Он может притвориться, что они снова были подростками, без боли или травмы, и просто невинно впервые изучали друг друга. Притворяться становится легче, когда ловкие пальцы Дрима раскрывают его, и он так болезненно нежен, что у Найтмера чуть не наворачиваются слезы на глаза от такого бережного обращения с ним. Так легче притворяться, что их тела принадлежат им, когда Найтмер выскользнул из своих свободных штанов, а Дрим приподнял юбки и осторожно проник в него. Растяжка так хороша, так знакома, когда Дрим овладевает им, и он жаждет быть наполненным. Дрим пульсирует внутри него, и ему так тепло внутри Найтмера, что у него вырывается испуганный вздох. Их ауры уравновешивают друг друга, обретая стабильность и покой, когда Дрим окутал его. Он двигается медленно, помня о сломанной ноге Найтмера, и все, о чем Найтмер может думать, это о теплом удовольствии между его бедер. Хорошо, так хорошо, и Найтмер забыл, каким прекрасным может быть секс, каким замечательным он может быть с любящим партнером, и он цепляется за Дрима. Имя его брата слетает с его губ в мягком, воздушном вздохе, и его руки нежно обвиваются вокруг шеи Дрима, пока он погружается в Найтмера. Они оба тяжело дышат, разделяя удовольствие, плотская потребность и желание наполняют их животы, когда жар между ними становится невыносимым. Прошло так много времени с тех пор, как они в последний раз обладали друг другом без насилия, так много времени с тех пор, как они в последний раз могли прикасаться друг к другу без последствий или боли, или были вынуждены устраивать шоу. Прошло так много времени с тех пор, как им в последний раз позволяли наслаждаться друг другом. Они возбуждаются быстрее, чем им хотелось бы признать, и это вызывает смущение, но удовольствие слишком сладкое, слишком хорошее, и они падают по другую сторону своего общего оргазма. Дрим тихо выдыхает в горло Найтмера, когда он кончает горячими струями магии, окрашивающими его внутренности, и Найтмер стонет, когда его внутренние стенки трепещут и сжимают Дрима, полные решимости удержать его на месте, как будто он пытается сбежать. Удовольствие заставляет Найтмера выгибаться навстречу прикосновениям его брата, его раненая нога дергается и цепляется за стол сбоку от них. Он смутно осознает, что ваза с цветами падает и разбивается, но не обращает на это внимания, когда они прижимаются друг к другу, тяжело дыша и разделяя дыхание перед поцелуем. Было так хорошо, и Найтмер жаждал больше такого рода близости. Ему нужно больше такой любви, он скучал по этому виду удовольствия во время их порабощения, и он надеется, что они смогут украсть больше тайных поцелуев и занятий любовью, когда никого больше нет рядом. Может быть, они бы привлекли Киллера и помогли бы его своевольной правой руке расслабиться в их умных руках. Может быть, может быть, может быть. Может быть, им удалось бы заманить принца присоединиться к ним. Эта мысль пугает Найтмера, и от нее у него сводит живот от желания, Дрим стонет, когда его сжимают, и это тайная мысль, которой Найтмер никогда не смог бы поделиться с другим. Они мягко дышат друг другу в теплые и безопасные тела, их лбы прижимаются друг к другу, когда они медленно возвращаются в реальность, когда раздается хлопок двери. “С вами все в порядке? Я слышал, как что-то сломалось.” — Найтмер замирает, когда слышит голос Кросса, и ему больно слышать беспокойство, но его словно окатили холодной водой, и внутри становится тяжело. Кросс не причинил бы им вреда, застав их в интимной, скомпрометированной позе… Верно? Его глазница раскрывается, Найтмер чувствует, как Дрим сковывает его, и он беспомощно смотрит через плечо Дрима, когда Кросс внезапно появляется в поле зрения. Его глаза широко раскрыты и обеспокоены, и он искренне выглядит расстроенным при мысли, что один из них может пострадать, и Найтмер чувствует, как его душа наполняется ужасом, когда он внезапно смотрит на диван. Он наблюдает с ужасающей четкостью и замедленной съемкой, как глазницы Кросса расширяются, а рот приоткрывается, и Найтмер цепляется за Дрима. Он готов перевернуть их, оказаться сверху, оказаться между Дримом и Кроссом, когда угли их занятий любовью остынут. Найтмер сделал бы все возможное, чтобы защитить своего брата, в том числе принял бы побои от принца. Он доверяет ему! Он доверяет! Он доверяет! Это просто так… Жестко. Мгновение, которое кажется слишком долгим для того, что было на самом деле, они потрясенно смотрят друг на друга, прежде чем из горла Кросса вырывается испуганный вздох, и он моргает, глядя на них, соединенных на диване. “Извините!” — Это все, что может выдавить великий принц, но его голос подавлен и испуган, а его рога оживают. Жар от его лба мерцает, как мираж, прежде чем он исчезает в очередном порыве перемещенного воздуха, и он телепортируется из их комнаты. Застыв на диване, близнецы цепляются друг за друга, напуганные и неуверенные в том, что только что произошло, прежде чем тихий голос Дрима наконец спрашивает: “У нас проблемы?” Найтмер проглатывает свой страх и отрывает брата от своей груди, чтобы обхватить ладонями его щеки. Он хотел бы стереть страх и боль, он хотел бы утешить своего брата и пообещать ему, что все было хорошо, но все, что он может сделать, это влажно улыбнуться ему и вытереть слезы Дрима. “Я поговорю с ним, все будет хорошо”. Найтмер может только надеяться, что он говорит правду. ~ Приняв душ, Найтмер уложил Дрима в постель к Киллеру, пообещав ему, что все будет хорошо, и он поговорит с принцем. Он может только надеяться, что он не лжет своему брату, что все будет в порядке, и Кросс не выместит свой гнев на Найтмере. До сих пор он этого не делал, а Кросс был не кем иным, как терпеливым и добрым принцем, и эта ситуация не должна была создать исключение. Не должна была. Сделав вдох, чтобы успокоиться, Найтмер отпирает тяжелый засов и, постучав, распахивает тяжелую деревянную дверь. “Мой принц?” — Позвал Найтмер, войдя в почти пустую комнату Кросса, поколебавшись, прежде чем осторожно просунуть голову внутрь. В его адрес не слышно сердитого голоса или насмешливых слов, и Найтмер воспринимает это как знак безопасности. Он заходит в покои принца, медленно закрывает за собой дверь и находит его за письменным столом. Его голова опущена, он просматривает документы, озабоченно нахмурив брови, и Найтмер чувствует ту же боль в груди, видя его рассеянным и таким несправедливо красивым. Он занят, и Найтмер знает, что ему не следует быть здесь. Его не приглашали, и его не просили заходить, и Найтмер многим рискует, находясь здесь. Тем не менее, ему нужно знать, на чьей стороне принц, ему нужно знать, в беде ли они, и если это так, Кросс может забрать свой фунт плоти из Найтмера, а не из Дрима. Он возьмет на себя всю ответственность и направит гнев Кросса на себя. Не было бы никакого гнева. Кросс не рассердился бы на них, он был добрым и нежным все это время, и он бы тоже это понимал. Найтмер уверен в этом. Нервно он прочищает горло, крепко сцепив руки перед собой, и почтительно склоняет голову: “Мой принц? У тебя есть минутка?” Кросс наконец поднимает взгляд, удивленный, что он не слышал, как вошел Найтмер, прежде чем горячий румянец заливает его лицо. Его кости приобретают прекрасный пурпурный оттенок от корней рогов до ключиц, и магия снова искрится в его рогах. Он прочищает свое собственное горло, складывая руки поверх своих документов, и, несмотря на свое смущение, он выдерживает взгляд Найтмера и отказывается уклоняться: “Найтмер”. —Он мягко произносит нараспев. — “Чему я обязан таким удовольствием?” Найтмер не может не быть впечатлен. Его лицо сейчас цвета его магии, а голос все равно ровный и глубокий, и не хрипит, когда он выдерживает взгляд Найтмера. Он чувствует себя так же смущенно и так же неуверенно, и он пытается не позволить собственным нервам взять верх над ним, он выдерживает пристальный взгляд Кросса: “Я надеялся, что мы могли бы обсудить то, что ты видел ранее”. “А”. — Принц немедленно ответил, кивая. — “Да, я надеялся обсудить и это с вами”. — Он сказал откровенно, твердо кивая. Ужас тяжело оседает в животе Найтмера, и когда Найтмеру хочется упасть на колени и молить о прощении, точно так же, как Темпо вбил в него, он изо всех сил пытается опереться на то, кем Кросс велел ему быть. Будь принцем, поэтому он попытался. “Превосходно”. — Он сказал твердо, с уверенностью, в которую сам не до конца верил. — “Я просто хочу, чтобы мы были на одной волне в этом”. Кросс мягко кивнул, его лицо все еще имело приятный пурпурный оттенок, но голос звучал твердо: “Конечно. Это очень хорошая идея”. — Найтмер старается не напрягаться и пытается доверять Кроссу, когда он добавляет. — “Пожалуйста, дайте мне знать, что еще вам нужно для подобных занятий. Еда и вода на потом. Смазка, все, что может понадобиться вам и другим, пожалуйста, сообщите об этом, и я позабочусь о том, чтобы это незаметно доставили в ваши комнаты”. Найтмер моргнул, сбитый с толку словами, которых он не ожидал от принца, и все, что он смог выдавить, несмотря на свой шок, было: “Что?” “Еда и вода”. — Кросс уточнил. — “На потом. Это очень важно, особенно прямо сейчас. Вы все еще выздоравливаете, набираете вес, а секс будет забирать важные питательные вещества и энергию из ваших тел, пока вы выздоравливаете. Вам нужно будет восполнить их; вам нужно будет поесть. Сон тоже пойдет тебе на пользу, но я не хочу, чтобы ты остался голодным”. Найтмер снова медленно моргает, его рот приоткрывается, как будто он хочет что-то сказать, но ничего не выходит. Кросс, похоже, не замечает его дискомфорта, а если и замечает, то вежливо игнорирует его и продолжает мягко говорить: “И смазка всегда важна, чтобы смазывать. Я не хочу видеть, как кто-то из вас пострадает, особенно когда вы все еще выздоравливаете. Я знаю, что не мое дело указывать вам, как получать удовольствие от секса, но вам всем все еще больно, и я просто хочу убедиться, что вы все в безопасности”. Лицо Найтмера горит от эмоций, на которые он не готов смотреть слишком пристально, и он чувствует себя разгоряченным и удивленным, и ему кажется, что ему снова пятнадцать, и он слушает разговор своей матери после того, как она застукала его и Киллера целующимися в чулане для метел. “Ты не злишься?” — Выпаливает он, его собственное лицо так же пылает, как и у Кросса, от этого неортодоксального разговора с его необычным принцем. Кросс делает паузу, наклоняя голову и хмуря брови: “С чего бы мне злиться?” — Затем беспокойство омрачает его красивое лицо. — “Вы оба в порядке? Никто из вас не пострадал?” “Нет!” — Найтмер быстро защищается. — “Нет– ничего подобного”. — Он делает паузу и ерзает. — “Наши тела нам не принадлежат, мой принц. Мы действовали без твоего разрешения”. Кросс немного ссутулился, его гордые плечи опустились, и он хмуро смотрит на Найтмера: “Я знаю”, — медленно начинает он, почти печально опуская глаза, и это заставляет душу Найтмера сжаться, — “что ты принадлежишь мне, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы дать тебе ту свободу, которую могу. Это одна из тех свобод, Найтмер. Тебе не нужно мое разрешение, чтобы найти меру счастья или наслаждения со своими любовниками”. Он делает паузу и с сожалением улыбается Найтмеру: “По крайней мере, в твоих комнатах. Там, в замке, мы должны поддерживать, что ты принадлежишь мне всеми мыслимыми способами, ради нашей безопасности. Но ваши комнаты в безопасности, и я хочу, чтобы вы снова чувствовали себя в безопасности. Поэтому, пожалуйста, не думайте, что я буду сердиться на вас за то, что вы обрели хоть какую-то меру спокойствия”. Его усмешка становится немного мягче, озорной, когда он добавляет: “Кроме того, Киллер вырезал бы мою душу из моего тела, если бы я когда-нибудь подумал указывать вам всем, что делать с вашими собственными телами”. Это должно было быть шуткой, чем-то, чтобы ослабить напряжение, но разум Найтмера мчится со скоростью мили в минуту, и такой поворот событий сбил его с толку. Кросс не должен быть таким добрым, таким понимающим. Он не должен быть воплотившимися мечтами, и как военачальник высокого уровня, он должен быть собственником и злиться на них. Он не должен быть таким понимающим. “Но это было с Дримом”. — Внезапно выпалил он, моргая, глядя на Кросса в поисках чего-нибудь, что могло бы вывести Кросса из себя. Он моргает, глядя на Найтмера, и задумчиво отводит взгляд, прежде чем его глаза снова находят Найтмера, и он наклоняется вперед в своем кресле. Она скрипит под его тяжелым весом, и он понижает голос до притворного шепота, но у Найтмера возникает ощущение, что он смеется вместе с ним, а не над ним: “Найтмер”. — Он начинает тихо, как будто это секрет. — “Я тоже член королевской семьи. Вы едва ли единственная семья, которая "держит это в секрете"”. Найтмер моргает глядя на Кросса. Кросс моргает в ответ. Что-то щелкает и успокаивается в груди Найтмера. Что-то внутри него успокаивается, и он чувствует себя немного больше самим собой. Он чувствует себя в конечном счете в безопасности под пристальным оком и заботой принца. “Ох”. — Он говорит тупо, внезапно чувствуя головокружение и глупость, и когда Кросс улыбается ему, медленно кивая, Найтмеру ничего не остается, как улыбнуться ему в ответ. Он прочищает горло и низко кланяется принцу, говоря мягким и уверенным голосом: “Спасибо, Кросс, приятного вечера, мой принц”. Кросс в свою очередь кивает головой в ответ: “Тебе тоже, Найтмер”. — Говорит он, его ухмылка становится игривой, когда он добавляет: “Наслаждайся своим вечером, Найтмер”. Его улыбка в ответ такая же игривая, такая же беззаботная, пока они в безопасности в своей комнате, и он останавливается у двери, чтобы одарить Кросса удивительно дерзкой ухмылкой: “Я так и сделаю, мой принц. Я дам вам знать, если нам что-нибудь понадобится”. Кросс кивает, его слова звучат на удивление легко: “Веселись ~”. Напоследок улыбнувшись принцу, Найтмер проскальзывает обратно в их часть покоев, замок аккуратно ставится на место — символический жест, обещание Кросса, что он войдет в их комнату только в том случае, если возникнет такая необходимость. Или если он думал, что они в опасности. Оказавшись в безопасности по другую сторону двери, Найтмер разразился беспомощным, задыхающимся смехом. Укрепляется нить доверия, укрепляется связь и завоевывается с трудом заработанная лояльность. Это завоевано не в битве или страхом, а смехом и заботой другого человека, который потерял все, и доверие к Кроссу укрепилось в разбитом сердце Найтмера. Он продолжает хихикать, прислонившись спиной к тяжелой двери, и Найтмер не помнит, когда в последний раз он так сильно смеялся, и, чувствуя себя в безопасности и доверяя Кроссу, Найтмер отпускает еще немного боли, которая терзала его душу. Он громко смеется и чувствует, как частичка его души исцеляется. Искорки смеха срываются с его зубов, и Найтмер может только молча поблагодарить Кросса за его непоколебимую доброту. Доброта, которая оставляет уязвимое мягкое место в душе Найтмера, с которым он не знает, что делать, и старается не смотреть на это слишком пристально, и просто позволяет своему беспомощному хихиканью захлестнуть его. Душа Найтмера исцеляется еще немного, доверие к Кроссу укрепляется, и это был самый счастливый Найтмер за последние годы. Он обнаруживает, что доверяет принцу, и что с нетерпением ждет встречи с ним в следующий раз, и с пружинистым шагом, с облегчением на душе, Найтмер отправляется на поиски своих возлюбленных. Он не хочет говорить о нежности, которую испытывает к Кроссу, и это тщательно охраняемый секрет, который он держал у себя на груди, и он был только для Найтмера. Он прижимает эту мягкость, эту легкость к своему сердцу и обещает себе, что будет защищать их, и с растущей в его душе нежностью к Кроссу Найтмер наконец-то отпускает немного боли. ~ Плавник