War on Love (Royaul AU)

Падение оказалось тяжелее, чем кто-либо из них предполагал, и это о многом говорило.   Кросс знал, как принять удар; Хоррор сам видел, как он делал это снова и снова. Он знал, как перекатиться при ударе, чтобы смягчить боль или позволить ему соскользнуть с костей, не причинив никакого вреда.   Он знал, как извернуться и превратить любое прямое попадание в скользящий удар, но даже тогда, если бойцу удавалось нанести прямое попадание в великого боевого принца, Кросс знал, как его принять. Он мог стряхнуть даже самый сильный удар, будто это был легкий толчок, и продолжать идти вперед.   Хоррор видел, на что способен принц Кросс, и он всегда казался непреодолимой силой. Неиссякаемый источник энергии и целеустремленности, и как только принц решался на что-то, неважно, большое или маленькое, он доводил это до конца, несмотря ни на что.   Не имело значения, было ли это что-то военной кампанией или их нежной заботой, когда Кросс решался на что-то, он был уверен, что получит то, что хочет.   Кросс больше чем жизнь, недвижимый объект, жестокий принц войны Айронфоллов, и Хоррор начинал горячо любить его.   И, возможно, вскоре он наберется смелости сказать ему об этом.   Кросс был добрым, злобным и решительным, и когда его впервые сбросили с Кровавой Луны во время катания в загоне, Хоррор не слишком волновался.   Кровавая Луна все время сбрасывала его, ей, казалось, доставляло огромное удовольствие валить Кросса на землю, но она возвращалась к нему, как кошка, которой достались сливки. Она поднимала ноги выше, как будто танцевала, обходя распростертое тело Кросса, как будто ожидала, что он встанет, как и всегда. Как Кросс всегда вставал. Великий принц садился и смеялся, издавая громкий вой, который он издавал только тогда, когда его подбрасывала Кровавая Луна. Казалось, что его всегда глубоко забавляли ее выходки так, как это могло быть только у Кросса. Он осторожно поднимался на ноги, стеная о том, что он слишком стар для этого, и качал головой, глядя на Кровавую Луну. Она подбегала к нему рысцой, победно фыркая, когда Кросс похлопывал ее по мощной шее.   Он был единственным человеком, которому она позволяла прикасаться к себе, хотя Дрим, казалось, умирал от желания погладить ее, но еще не набрался смелости сделать это.   Затем Кросс подбирал ее упряжку, забирался в ее седло и начинал игру заново.   Вот только на этот раз Кросс не встал.   Это была такая необычная ситуация, настолько неожиданная, что казалась почти сюрреалистичной. Как будто это не могло быть реальностью, идея о том, что Кросс не сможет подняться, не казалась возможной. Это не могло быть реальностью.   Тем не менее, Кросс лежал на поле неподвижно, и Кровавая Луна замедлила свой самодовольный галоп, пока не остановилась рядом с ним. Опустив свою большую голову, она ткнулась носом в руку Кросса, тихо заржав в нее, прежде чем сильнее ткнулась носом в его руку, пытаясь заставить его сесть.   Только тогда тревога пробилась через Хоррора, и он понял, что что-то не так. В груди было тяжелое напряжение, а желудок, казалось, был сделан из свинца. Его охватил ужас, когда Кровавая Луна ткнулась носом в его невосприимчивую руку, с обеспокоенным ворчанием подтолкнула его пальцы, как будто она тоже ожидала, что он встанет на ноги.   Похоже, она не знает, что с ним делать, когда он не поднимается.   У Хоррора перехватывает дыхание, когда он наблюдает, как она толкает его локтем, и когда он выпрямляется, выходя из своей расслабленной сутулости, его большие руки крепко хватаются за деревянные перила забора. Его брови хмурятся, когда он наблюдает за принцем войны, желая, чтобы тот встал, а в голове пульсирует, когда он пытается думать быстрее.   Часть его снова оплакивает все, что он потерял, что он навсегда превратился из сообразительного воина в такого медлительного мыслителя.   Принц, казалось, никогда не возражал, всегда давая Хоррору возможность переварить и обдумать его слова, спокойно ожидая, когда Хоррор заговорит, и всегда быстро приходя на его защиту, если кто-нибудь попытается высмеять его публично. Кросс всегда заступался за них, часто злобно, когда того требовало время, и двор быстро узнал, что принц будет защищать свой гарем.   С невероятной силой, когда ему это было нужно.   Кросс всегда был рядом с ними, всегда защищал их.   Теперь Хоррор хотел бы стать хотя бы частью того, кем он был когда-то, хотя бы для того, чтобы быстрее реагировать.   Хотя бы для того, чтобы защитить принца всеми способами, которыми он защищал их.   Взяв себя в руки, Хоррор встряхивает головой и понимает, что ему нужно добраться до принца. Ему нужно добраться до Кросса и убедиться, что с ним все в порядке, и ему нужно добраться до Кросса быстро. Его руки сжимаются на деревянных перилах, и толстые деревянные доски ломаются под его большими ладонями, какая-то отдаленная мысль все еще подсказывает ему, что Темпо будет в бешенстве из-за того, что он сломал забор.   Часть его, которая говорит ему, что Кросс был бы так горд, звучит громче, и Хоррор знает, что Кроссу нравится видеть их здоровыми и сильными.   Перепрыгнув через забор, со страхом глубоко в груди, Хоррор бежит к Кровавой Луне и принцу, который все еще неподвижно лежит на земле, его сильные ноги несут его на большое расстояние к середине загона. На этот раз Кровавая Луна не реагирует плохо на его приближение, она выгнала не одного конюха из своего загона и пинает дверь в свое стойло, когда Хоррор проходит мимо.  Хоррор всегда давал ей пространство, которого она требовала, бросая на нее усталый взгляд, когда проходил мимо. Она фыркала на него, била копытом по земле, как будто собиралась броситься на него. Как будто она бросает ему вызов, и Хоррор совершенно уверен, что этот бой она выиграет.   Кровавая Луна была агрессивной, злой, темпераментной лошадью, которая  позволяла прикасаться к себе лишь Кроссу. Она может бросать его чаще, чем сейчас, но он все еще был ее монстром, и она заботилась о своем всаднике. Она защищала его от убийц и предателей, а также от солдат, и хотя солдаты шутили по поводу количества ее убийств, была причина, по которой Кросс не выводил ее на парады.   Кровавая Луна такая же порочная, как и Кросс, но ей не хватает его сострадания, и она ревниво охраняет его.   Тем не менее, прямо в этот момент она ткнулась носом в безвольную руку принца с тихим ржанием, ее глаза расширились, как будто она знала, что произошло, ее острый ум ярче всего сиял в тяжелых ситуациях.   Она подпускает Хоррора к принцу, хотя, по правде говоря, Хоррор не сомневался, что если бы с Кроссом был кто-то другой, она выгнала бы их из загона с такой агрессией, которая не часто встречается у лошадей. Несмотря на то, что Кровавая Луна оскорбляла и бросала Кросса, он все еще оставался ее монстром, и она, казалось, всегда вставала между ним и опасностью; шрамы на ее теле доказывали это.   Если, конечно, она не пострадала.   Она подпускает Хоррора поближе, опускаясь рядом с принцем. Нервы начинают брать верх. Беспокойство глубоко закралось в его душу, когда принц продолжал оставаться совершенно неподвижным, уткнувшись лицом в траву, его грудь вздымалась так тяжело, что спина нервно двигалась вверх-вниз. Каждый прерывистый вдох отдавался болезненным шумом, и синяки вдоль макушки его черепа уже темнели, а его длинные, мощные ноги были странно подогнуты под ним, и Хоррор немного испугался, что он что-то сломал.   “Мой принц?” — Прошептал грубый голос Хоррора, и большая мозолистая рука легла Кроссу между лопаток, сильно, но нежно толкнув его. — “Мой принц? Проснись. Пожалуйста.”   Тело Кросса обмякло под рукой Хоррора, и, видя его неподвижным, Хоррор чувствует тошноту от страха.   Что, если бы он закончил как Хоррор? Сломленный и не такой, каким был раньше?   Хоррор не хочет этого для него, не для его большого, сильного военачальника, и Хоррор больше не помнит, в какое божество он верит, эти воспоминания туманны и размыты, но он знает, что не хочет видеть, как принцу причиняют боль. Он не хочет такой судьбы для Кросса и не знает, кому молиться о помощи.   “Пожалуйста... мой принц. Вставай”. — Хоррор умоляет, но он не знает, у кого просит помощи, его грудь болит от страха и стресса. “Пожалуйста”.   Однако он верил в то, что мог увидеть и потрогать, он верил в себя, несмотря ни на что, и он твердо держал руку между лопаток Кросса. Принц проснется, он проснется, и Хоррор будет рядом с ним, когда он это сделает.   Он бы не бросил Кросса одного в загоне.   Кровавая Луна беспокойно танцует вокруг них, поскуливая, не в состоянии сделать ничего, кроме беспокойства и подталкивания мордой его обмякшего тела.   Медленно и решительно потирая спину Кросса, он с беспокойством смотрит на свои странно скрюченные ноги и безвольную фигуру, и солнце поднимается высоко в небе, прежде чем Кросс, наконец, издает тихий звук. Из него вырывается вздох, обнадеживающий Хоррора тихий звук, который кто-то настолько крупный не должен был издавать. Это надежда и облегчение, и Хоррор немного сильнее сжимает спину Кросса. “Мой принц? Ты меня слышишь?”   Поначалу принц больше не издавал ни звука, он неподвижен и безволен, как мертвец в траве, а рядом с ним фыркала Кровавая Луна.   Тем не менее, Хоррор настроен решительно, и он поглаживает спину принца немного настойчивее. “Мой принц? Пожалуйста, проснись”.   Тянутся долгие секунды, превращающиеся в невыносимые минуты, когда Кросс снова стонет.   “Мой принц?” — Хоррор тихо зовет, сжимая его плечо, его тело все еще обмякшее, когда Хоррор вновь зовёт его. — “Кросс? Ты меня слышишь?”   Вздрагивая при звуке своего имени, Кросс издает еще один тихий звук, прежде чем пошевелиться.   Надежда — опасная штука в его груди, горячая, тяжелая, и она почти душит Хоррора. Он хватает Кросса за плечо, пытаясь ослабить хватку, чтобы тот не сжимал слишком сильно, но дает понять своему принцу, что он рядом.   Позади них ржет Кровавая Луна.   “Кросс, ты меня… Слышишь?” — Хоррор пытается снова, и когда Кросс стонет, это звучит как «да».   Хоррор кивает, потирая спину. “Хорошо. Это хорошо. Ты можешь попытаться сесть?”   Долгое время Кросс ничего не говорит и не издает ни звука, и эта опасно тяжелая надежда все сильнее сжимается в его груди. “Для меня, Кросс.” — Хоррор старается, его голос тверд, он тщательно подбирает слова.   Принц великой войны вздыхает и медленно начинает двигаться.   Он напряжен, как будто у него все болит, подсунув руки под свое рельефное тело, он медленно садится, выглядя немного ошеломленным и смущенным, но яркие огоньки в его глазах говорят о том, что Кросс пришел в себя. Более или менее… Еще одно облегчение для Хоррора — то, что, несмотря на синяки, с принцем все должно быть в порядке.   Он медленно, растерянно моргает, глядя на Хоррора, его брови хмурятся, а складка на лбу между глазницами углубляется, как будто он не понимает, как они оба оказались на земле.   “Хоррор?” — Его голос хрипит, и для кого-то такого большого, такого сильного, Кросс тогда прозвучал странно тихо.   Кровоподтек на его черепе уже приобрел болезненный черно-желтый оттенок, потемнели глазница и висок, и Хоррор задается вопросом, не почернеют ли у него оба глаза. Он мог бы, учитывая скорость распространения синяков и то, с какой силой он ударился о землю.   Настолько сильный, что он даже сбил свою корону, и она откатилась на несколько футов в сторону, затерявшись в траве.   “Я... Здесь, мой принц”. — Тихо сказал он, ползая по грязи, чтобы быть ближе к Кроссу, подходя и садясь перед ним, их колени почти соприкасались, когда он устраивался перед принцем. Было бы легче поймать его, если бы он внезапно снова потерял равновесие или сознание.   Скользнув большой мозолистой рукой по шее принца, так что она расположилась вдоль изгиба его горла, и его пальцы коснулись другой стороны, Хоррор понадеялся, что это станет утешением, а не ограничением. Дасту всегда нравилось, когда Хоррор держал его вот так, физическим напоминанием о том, что он все еще здесь, чем-то, что удерживало его на земле, когда дела шли хуже некуда.   Это спасло не одного мучителя от злобных рук Даста, когда он был у Темпо, и Хоррор сделал это только из любви к Дасту. Все, что угодно, лишь бы он был в безопасности и оставался с теми крохами здравомыслия, которые он сохранил.   Он не давал Дасту потеряться с помощью прикосновений, и чаще это срабатывало, чем нет, и он уберегал Даста от опасности так часто, как только мог.   Он надеется, что прикосновение принесет Кроссу такой же комфорт.   Похоже на то, думает Хоррор, и он не может не покраснеть, когда Кросс странно тихо вздыхает и пытается опереться на его пальцы. Они расположены слишком низко для правильного контакта, и Кросс не может до них дотянуться, и его губы слегка хмурятся, когда он не может этого сделать.   Рука Хоррора движется быстрее, чем его разум.   Скользнув вверх по его шее, он обхватывает щеку Кросса, позволяя ему опереться на свою руку с нежным вздохом, его глазницы закрываются. Пользуясь редким моментом утешения, Кросс снова вздыхает, опираясь на большую руку Хоррора, и его голос мягко шепчет. “Спасибо тебе, Хоррор”.   “По.. Пожалуйста, Кросс”. — Хоррор мягко говорит ему и ощущает нежный трепет в его душе. Тепло, от которого он чувствует, как бабочки порхают в его груди, а душа наполняется. Это мягкое, приятное чувство, которое Хоррор не часто испытывает с Кроссом.   Он так редко находит в них утешение, всегда так обеспокоен тем, что использует их или злоупотребляет своей властью над ними, даже когда гарем предлагал ему это. Кросс так редко находил утешение для себя или для кого-то из них, когда они предлагали ему себя, и Хоррор знал, что пытаться доказать принцу, что они действительно хотят его, было удручающе сложно.   Кросс никогда не использовал их, даже когда они этого хотели, всегда был джентльменом, всегда сдерживал свою клятву, даже когда они говорили ему, что все в порядке.   Кросс был человеком слова, и иногда Хоррор проклинал эту глупую клятву души сейчас, когда он обещал обеспечить им всем безопасность. В то время они просто не понимали, что он представлял из себя. Им редко удавалось быть рядом с Кроссом, и Хоррор рад, что он может быть здесь сейчас.   Его губы растягиваются в короткой, нежной улыбке, его голос по-прежнему медленный и мягкий, в манере, которая так непохожа на него самого. “Мне нравится, когда ты произносишь мое имя”. — Тихо говорит Кросс, сжимая руку Хоррора, как будто впитывая привязанность, которой он часто так жаждал и которую отказывался принимать.   Душа Хоррора немного переворачивается, и это вызывает разочарование в споре с самим собой.   Он хочет сделать Кросса счастливым. Он хочет иметь возможность чаще произносить его имя. Это было просто …   Он все еще боялся.   Что, если он назвал его Кроссом в неподходящее время, потому что забылся? Или не перед тем человеком, потому что он проговорился? Его собственный потрепанный разум представлял слишком большую угрозу, чтобы удовлетворить это тайное желание Кросса, и больно, что он не может дать ему этого.   Не то чтобы Кросс когда-либо просил об этом. “Я знаю”. — Он шепчет в ответ и жалеет, что все его слова не могут быть такими уверенными.   Снова напевая, Кросс впивается зубами в большую руку Хоррора и всего на мгновение позволяет себе быть самим собой. Позволить себе этот момент мягкости, и Хоррор в нем тоже постепенно растворится.   Это было приятно, несмотря на то, как они попали в это положение. Повод немного утешить принца и быть рядом с ним, чтобы он не уклонялся и не настаивал, что Хоррору не обязательно. Он всегда был одним из тех, кто ставил их потребности и комфорт выше своих собственных, и эта редкая уязвимость была чем-то вроде сюрприза для Хоррора.   Жаль только, что Кроссу потребовалось получить удар по голове, чтобы попасть сюда.   И все же это было то, что Кросс, казалось, никогда не позволял себе хранить надолго.  Его рога болезненно затрещали у лба фиолетовой магией; словно молния лизнула его череп, заставив его поморщиться. В его теле так много силы, и без его короны она иногда просто ускользает.   Кросс подносит дрожащую руку к черепу и сильно хмурится, когда он обнаруживает, что короны на голове нет, глазницы резко раскрываются. Его рука болезненно прижимается к голове, придавая ему ужасно беспомощный вид, как будто он не мог понять, куда делась его корона и почему он без неё.   “Я потерял свою корону”. — Он пробормотал почти беспомощно, и Хоррор не мог не нахмуриться, увидев его уязвимость.   Кросс не мог позволить себе быть уязвимым даже на мгновение. Даже после того, как его сбросила Кровавая Луна, и он страдал от незначительной травмы головы. Кросс никогда не мог быть уязвимым, не в этом королевстве и не в качестве их военного принца.   Его репутация не выдержала бы такого урона, особенно сейчас. Не с учетом того, как Дрим и Киллер приложили все усилия, чтобы нанести ей урон. Показать королевству, что Кросс всего лишь обычный монстр, и его можно ранить.   Возможно, сейчас они сожалеют о своих действиях, но, тем не менее, они произошли, и теперь Кросс нуждался в защите.   Хоррор мог бы многое сделать для него.   “Все в порядке... Мой принц, я верну ее. Она просто укатилась”. — Мягко говорит ему Хоррор и с неохотой убирает его руку обратно.   Он хотел бы дать Кроссу еще немного времени на утешение, но он знает, что их времени мало, и ему нужно вернуть Кросса в его комнаты, прежде чем кто-то, кому не доверяют, увидит его.   Потянувшись за упавшей короной, Хоррор осторожно поднимает ее с травы, прежде чем аккуратно водрузить обратно на череп Кросса. Она плотно облегает его острые рога, идеально подходит, и молния немедленно перестает лизать его кости. Даже сейчас Хоррор морщится, когда на месте остается большой темный синяк, и он надеется, что это не так больно, как кажется.   Тем не менее, из груди Кросса тихо доносится звук облегчения, и некоторое напряжение, которого Хоррор не замечал в его плечах, отпускает, и он сутулится, выходя из своей напряженной позы. Он наклоняется вперед, внезапно выглядя усталым, и почти утыкается лбом в плечо Хоррора.   “Спасибо тебе, Хоррор”. — Прошептал он, звуча опустошенным и уставшим теперь, когда адреналин от причиненной боли прошел.   “Пожалуйста, мой принц”. — Шепчет Хоррор и знает, что ему нужно вытащить Кросса из загона.   Позади него ржет и подвывает Кровавая Луна, танцуя вокруг них, и даже она странно нежна с Кроссом, когда толкает его в плечо.   Его нескоординированная рука гладит ее по голове, но это никак не успокаивает Хоррора.   Поднявшись на ноги, Хоррор посмотрел вниз на принца и медленно протянул руку, чтобы помочь ему встать. “Пойдем.... Мой принц. Мы должны зайти... Внутрь и посмотреть на тебя …. Нэнси должна быть... Свободна”.   Взглянув на его руку, Кросс медленно кивнул. “Верно”. — Он тихо согласился, медленно кивнув, прежде чем взять Хоррора за руку.   Кроссу нужна помощь как от него, так и от Кровавой Луны, чтобы неуверенно подняться на ноги, и он достаточно сильно опирается на Хоррора, когда встает.   “Хоррор”. — Он бормочет. — “У меня болит голова”. — Его голос переходит на шепот, а рука слегка потирает темный синяк, и Хоррор не может не вздрагивать.   “Я знаю”. — Говорит он, принимая на себя бо́льшую часть веса Кросса, молча поощряя его опереться на свое толстое, мощное тело, — “Ты упал с Луны”.   Кросс передвигается на дрожащих ногах, закинув руку Хоррор за плечи для поддержки. “Я почти уверен, что она сбросила меня”. — Прохрипел он, даже когда потянулся к ее седлу в качестве еще одного источника поддержки.   Хоррора смешат эти слова, и хорошо, что принц так много помнит.   “Она сделала это... Мой принц. Она сделала”. — Он пробормотал в ответ, ведя Кросса через поле и с помощью Кровавой Луны по неровной местности к воротам.   ~    Возвращение принца в его комнату оказалось более долгим и трудным путешествием, чем предполагал Хоррор.   Как только они покинули загон, оставив позади расстроенную, сердитую Кровавую Луну, Хоррор стал единственным источником равновесия для Кросса.   У него кружилась голова и он нетвердо держался на ногах после сильного удара, и Хоррор сделал все возможное, чтобы удержать Кросса на ногах.   Не помогло и то, что Кросс был на голову выше даже Хоррора и существенно тяжелее, так что продвижение было медленным.   Тем не менее, Хоррору удалось удержать Кросса на ногах, медленно, шаг за шагом возвращая его в замок практически незамеченным.   Их заметил хозяин конюшни, который так долго недоумевал, где они были, и побледнел, когда увидел состояние принца. Ему стало еще хуже, когда он понял, что Кросс ударился головой, когда Кровавая Луна сбросила его, и это означало, что хозяину конюшни и его парням придется возвращать Кровавую Луну в стойло самостоятельно.   Хоррору не нужно было говорить им, что она уже была не в настроении, когда то, что она чувствовала, было написано в каждом синяке на теле Кросса.   Затем он позвал Нэнси, чтобы она проверила его так, чтобы никто их не видел.   Она была добра, она всегда была с ними, но была раздражена тем, что принц так сильно ударился головой, что у него остались синяки.   У него, должно быть, сотрясение мозга, предположила она, и отправила Хоррора восвояси с чем-нибудь от надвигающейся головной боли Кросса, инструкциями приложить лед к синякам и дать Кроссу отдохнуть. Лед ужалил ему руку, когда он нес его обратно в комнату принца, но Хоррор был полон решимости вытерпеть эту боль ради принца.   Хоррор незаметно отвел Кросса обратно в его комнату, сохранив репутацию Кросса неизменной, но внезапно был предоставлен самому себе, чтобы заботиться о сбитом с толку принце.   Он подумал о том, чтобы позвать кого-нибудь из остальных, возможно, Найтмера или Дрима, чтобы помочь, но в их комнатах было тихо и, скорее всего, пусто, а мысль о том, чтобы оставить Кросса одного, просто не вязалась с Хоррором. Поэтому Хоррор остался рядом с ним, чтобы охранять его, пока Кросс снова не сможет защитить себя.   Хоррор мог сделать так много, что был обязан своему великому принцу оставаться рядом с ним в качестве защитника и компаньона, что бы Кроссу от него не понадобилось.   Разочарованный шум отвлек его от размышлений, и он медленно поднял глаза на Кросса, нахмурив брови, наблюдая, как принц борется с металлическими застежками, удерживающими плащ на плечах. Это большие и тяжелые вещи, идеально разработанные Эррором, чтобы помочь накидке удерживаться на месте, даже если бы портному не понравилась накидка, он бы не создал ничего, что было бы менее совершенным.   Хотя Хоррор никогда бы не сказал этого вслух, чтобы не оскорблять деликатные чувства Эррора, он всегда считал, что Кросс выглядит восхитительно в своем плаще. Большой и устрашающий, он знал, как использовать этот плащ как продолжение самого себя, чтобы его и без того крупное тело выглядело еще больше. Это была хорошо отработанная тактика запугивания, которую Кросс использовал снова и снова, когда был не в особенно разговорчивом настроении и ему нужно было запугать твердолобых аристократов. Чаще всего это срабатывало, чем нет, и в этом было что-то приятное, подумал Хоррор, наблюдая, как Кросс разворачивается, взмахивая плащом, и несется через комнату.   Хоррору и остальным это безмерно понравилось, когда они поняли, что Кросс действительно человек слова.   Кросс знал, как использовать свой плащ, как будто он был продолжением его самого, но прямо сейчас, казалось, что он сражается с ним.   Его нескоординированным пальцам, казалось, было трудно найти защелки, чтобы снять тяжелую ткань, и он смотрел на зажим, разочарованно нахмурившись. Это было так, как будто он изо всех сил пытался понять, почему у него были такие трудности с чем-то, что он делал так много раз раньше.   Ноги Хоррора начинают двигаться прежде, чем он полностью осознает это, и он медленно сокращает расстояние между ними, вступая в личное пространство принца.   Наклоняясь ближе, его руки осторожно тянутся к застежке, сосредоточенный на деликатном задании, он осторожно снимает накидку с одного плеча, затем с другого. Его большие мозолистые руки, которые когда-то могли двигаться глухо и проворно, теперь были медленными и неуклюжими, и для выполнения его деликатной задачи требуются сосредоточенные усилия.   Защелки, прикрепленные к его нагруднику, изящны, несмотря на свою прочность, и Хоррор не может сдержать прилива гордости, когда плащ спадает со спины принца и собирается вокруг талии.   Звук прерывистого дыхания привлекает внимание Хоррора к Кроссу, и его восторг от успеха на мгновение улетучивается, когда у него сводит живот, и он осознает, насколько близок был к принцу. Подняв голову, Принц приблизился к Хоррору, от чего его рот остался в миллиметре от его рта; так близко, что, когда принц сделал еще один прерывистый вдох, он сладко коснулся зубов Хоррора.   Близость приятна, тело Кросса теплое, а приятный румянец, разливающийся по его щекам, делает его более человечным, а не оружием, в которое так отчаянно пытался превратить его отец. Он гораздо красивее, когда выглядит вот так, как настоящий человек, а не какой-то благословенный богом войны.   Хотя, если Хоррор был честен с самим собой, он был так же красив, как будучи покрытым кровью своих врагов, так и без нее.   “Хоррор?” — Его голос звучит тихо и непохоже на него самого, и это напоминает Хоррору, что ему нужно остановиться.   Что было бы так легко прижаться губами к губам принца, опрокинуть его на спину и позволить Кроссу овладеть им. Кроссу бы это понравилось, даже если бы он никогда не признался в этом вслух, но тусклые огоньки в его глазах и вялые движения напоминают Хоррору, что Кросс не в себе.   Он ранен и сбит с толку, и Хоррор не воспользовался бы этим.   Он не такой, как Темпо или те монстры в его гостиной, и Хоррор отстраняется от Кросса, несмотря на печальный взгляд, которым Кросс смотрит на него, когда он делает это. “Не... Сейчас, мой принц”. — Он мягко объясняет, потянувшись к защелкам его нагрудника. — “Ты упал… Очень сильно ударился сегодня. Нэнси сказала, что тебе… Нужно отдохнуть”.   Плечи Кросса немного опускаются, и он, кажется, замыкается в себе, когда его губы разочарованно хмурятся. Кросс обычно гораздо лучше скрывал свое разочарование, и это только напоминало Хоррору, насколько изголодавшимся по прикосновениям все еще был их принц.   Кивая, Кросс поднимает руки, морщась, чтобы Хоррор снял с него нагрудник. “Конечно”. — Он соглашается, хотя и немного печально, прежде чем нерешительно, дрожащим голосом спросить. — “Обнять тебя было бы неплохо, да?”   Остановившись, Хоррор внимательно оглядывает его, и он кажется меньше без нагрудника или плаща, несмотря на огромные размеры его тела. Как будто его травма каким-то образом ослабила его, и он робко искал хоть какого-то утешения, хотя он так привык его не получать, особенно когда сам был ранен.   Хоррору требуются ужасно долгие, печальные минуты, чтобы осознать, что Кросс не получил привязанности, и он не привык к этому, и просить об этом было тем, он не должен был делать.   Как Хоррор мог сказать «нет» ему?   Кивнув один раз, Хоррор осторожно откладывает широкий нагрудник в сторону, сохраняя мягкость голоса. “Конечно, мой принц”. — Он говорит мягко, и ему больно, когда он видит, как Кросс воспрянул духом от его согласия. Это было так, как будто он ожидал, что ему в лучшем случае откажут, а в худшем — высмеют. — “Но почему бы нам не прилечь вместе на некоторое время? Нэнси сказала отдохнуть и приложить лед к твоему черепу”.   Он видит, как Кросс вяло обдумывает это, думая об этом, когда у него уже болела голова и синяки становились все темнее.   “Хорошо”. — Он тихо соглашается, ожидаемо соглашаясь с Хоррором. Он все еще в испачканной травой одежде, влажной после падения и грязной, и он позволяет Хоррору незаметно помочь ему переодеться.   Это странно интимно, точно так же, как было, когда он снял свой плащ и нагрудник, пока Хоррор профессионально справлялся с задачей. Он никогда не позволял своим рукам блуждать по телу принца, даже когда Кросс выглядел разочарованным из-за того, что тот даже не попытался прикоснуться к нему.   В другой раз, подумал Хоррор, когда они оба были бы в нужном настроении.   Требуется совсем немного поощрения, чтобы заставить Кросса лечь, и он счастливо сворачивается около Хоррора, осторожно подставляя голову под его подбородок и обнимая его рукой за грудь.   Это вызывает трепет у Хоррора, и он не может сдержать дрожь в дыхании от близости принца. Это было то, к чему они все стремились, они все пытались заставить Кросса расслабиться настолько, чтобы наслаждаться этим. Так обидно, что потребовалась травма головы, чтобы расслабиться настолько, чтобы его обняли.   Глубоко вздыхая, Кросс позволяет своим глазницам закрыться, и он вдыхает, позволяя всему напряжению выйти из затекших суставов. Он полностью погружается в объятья Хоррора, отдаваясь чувствам, отдаваясь своей потребности в том, чтобы его хоть раз обняли.   Медленно двигаясь, Хоррор тянется за куском льда, за которым его послали наверх, теперь завернутым в полотенце, и осторожно прикладывает его к черепу Кросса, где синяки были больше всех.   Вместо того, чтобы шипеть от холода или боли, Кросс снова вздыхает, как будто ему нравится прохлада на своем ушибленном черепе, и еще больше скручивается в объятьях Хоррора. Кросс позволяет обнять себя, и на этот раз Хоррор не чувствует себя таким бесполезным, как это часто бывает.   Здесь, в постели принца, он мог послужить определенной цели и быть тем, кем Кросс хотел, чтобы он был.   Осторожно повернувшись, он вытащил из-под них одеяло, чтобы укутать принца и как следует вздремнуть.   Прижимаясь к нему, Хоррор закрывает глаза и прижимает Кросса к себе в редкий момент близости, которого они оба молча жаждут.   ~   Солнце опустилось низко, амбар уже был освещен фонарями, волшебный огонь был теплого оранжевого цвета, чтобы осветить тусклые залы, когда Хоррор отправился на поиски принца.   Он проснулся в постели Кросса, к сожалению, в одиночестве, но плотно укутанный в одеяло. Принц всегда заботился об их благополучии больше, чем о своем собственном, Кросс позаботился о том, чтобы Хоррору было тепло без тепла его тела, когда солнце сядет и ночью все остынет.   У Хоррора все еще были проблемы с сохранением тепла, у них у всех были проблемы. Это был милый жест, но иметь принца в постели было бы приятнее.   Хоррор скучал по его присутствию и, когда проснулся, был горько разочарован, оказавшись в одиночестве. Особенно когда Кросс должен был отдыхать.   Тем не менее, Хоррор знал, что у Кросса были другие обязанности, у него был долг перед другими, помимо них. Даже помимо него самого. И даже если Хоррор был разочарован, он не удивился, обнаружив кровать пустой.   В конце концов, только Кросс мог увести Кровавую Луну, у него тоже был долг перед ней.   Он встал с кровати, раздраженный, проделал весь обратный путь до сарая, где начался день, и не был удивлен, обнаружив Кросса чистящим свою боевую лошадь.   В бледном свете фонаря он выглядел немного лучше.   Синяки стали темнее и будут оставаться в течение следующих нескольких дней, а он выглядел не менее уставшим. Тем не менее, осознанность и интеллект вернулись в глаза Кросса. Любое головокружение, которое мучило его раньше, прошло.   Остановившись, Хоррор улучает редкий момент тишины в тени, чтобы понаблюдать за принцем.   Он тихо проводит щёткой по густой шерсти Кровавой Луны, разговаривая с ней нежным, сладким голосом и извиняясь за то, что оставил ее на поле. Его рука грациозно двигалась вверх-вниз, когда он очищал ее, и Хоррор не сомневался, что она устроила хозяину конюшни настоящий ад, просто чтобы затащить ее в сарай и снять привязь.   Теперь она спокойна, стоит неподвижно, когда Кросс чистит ее, двигаясь с грацией, которой Хоррор никогда больше не достигнет.   Наблюдая за Кроссом, он не оплакивает свою потерю.   Больше нет, не здесь. В конце концов, если бы не их предательство и порабощение, они бы не встретили своего доброго, но злобного военачальника.   Прочищая горло, Хоррор выходит на свет лампы, позволяя теплому оранжевому свету омыть его. Он может только надеяться, что он не высветит дыру в его голове. “Мой принц”. — Он шепчет, склоняясь в низком поклоне, и его душа замирает, когда добрые глаза Кросса поворачиваются к нему. — “Тебе следует отдохнуть”.   Губы Кросса растягиваются в теплой улыбке, которую гарем часто видит только в своих комнатах.   Он, должно быть, тоже чувствует себя в безопасности в сарае, раз позволяет себе такое выражение лица, и Хоррор задается вопросом, не потому ли это, что он находится в присутствии своей боевой лошади, которая, по общему мнению, была более жестокой, чем он сам.   Упомянутая боевая лошадка лениво повернула голову к Хоррору, темные умные глаза изучили его, прежде чем она раздраженно отвернулась.   Это самое близкое приглашение, какое только может быть у Хоррора и он подходит ближе к Кроссу, но она не набрасывается.   Улыбка Кросса становится немного шире, на его щеках появляются морщинки, а на щеке появляется редко встречающаяся ямочка, от этого лицо Хоррора заливает жар.   Было несправедливо, что принц так чудесно выглядел, даже весь в синяках.   “Хоррор”. — Он нежно приветствует, и Хоррору всегда нравится, как Кросс произносит его имя. — “Прости, я разбудил тебя, когда уходил?”   Отрицательно покачав головой, Хоррор подошел к нему, нерешительно протянул руку к ягодицам Кровавой Луны и нежно погладил ее. “Нет... Мой принц”. — Медленно произнес он, поглаживая боевую лошадь и удивляясь, что она позволила ему это.   “Я проснулся намного позже... После того, как ты ушел, а постель была холодной”. — И он обвиняюще косится на Кросса.   Кросс улыбается совсем не застенчиво, и Хоррор рад его возвращению. “Мне жаль”. — Он сказал это так искренне… — “Кровавой Луне нужен был уход, я надеялся вернуться в постель до того, как ты заметишь мое отсутствие”.   Хоррор неодобрительно вздыхает, глядя на принца и качая головой. Кросс, похоже, ничуть не устал от своего раздражения и просто одаривает его застенчивой улыбкой, когда тот вытирает Кровавую Луну.   Это приятный момент.   Тихий разговор между ними, когда Хоррор может наслаждаться близостью принца без каких-либо ожиданий. Только они, оранжевое свечение лампы и звук щетки, проводящей по шерсти Кровавой Луны.   По крайней мере, до тех пор, пока уголки рта Кросса не скривятся, и он не остановится в своем мирном, грациозном движении. “Хоррор”. — Он осторожно произносит, привлекая взгляд другого монстра: — “Мне жаль”. — Внезапно он говорит, сильно нахмурившись из-за внезапного извинения Хоррора. — “Я сегодня перешел границы дозволенного”.   Это не столько объяснение, сколько утверждение, которое ничего не объясняет.   “Я не имею права ничего просить у тебя”, — тихо сказал он, только еще больше сбивая с толку Хоррора. — “И просить даже о простом объятии посягает на твои личные границы. Мне не следовало этого делать и ставить тебя в такое положение. Я сожалею”.   Ему стоило больших усилий не закатить на принца загоревшиеся глаза. Иногда его упрямый характер и желание защитить их заставляли его говорить самые нелепые вещи.   Нелепые вещи, которые все еще заставляли душу Хоррора пульсировать теплом и привязанностью, только доказывали преданность им Кросса.   Посвящение, которое Хоррор иногда проклинал.   Все это было очень запутанно и хлопотно, и иногда Хоррору просто хотелось придушить и своих друзей по гарему, и их принца.   “Тебе не за что извиняться, мой... Принц”. — Говорит он в спешке и гордится тем, как много он успел сказать, прежде чем у него сорвался голос. — “Это было всего лишь объятие. Кроме того.... Мне самому это понравилось”. Кросс фыркает, этот шум звучит более самоуничижительно, чем на то имело право фырканье. “Объятие, на которое у тебя не было выбора, кроме как согласиться. С моей стороны было эгоистично просить, когда у тебя нет возможности сказать «нет». Я–“   “Кросс,” — его имя срывается с языка Хоррора прежде, чем он осознает, что только что сказал, это останавливает тираду принца о ненависти к самому себе. — “Если бы я сказал «нет», ты бы стал настаивать на этом?"   Кросс делает паузу, хмурит брови, разрываясь между удивлением от звука своего имени со стороны Хоррора и вопросом. "Нет". — Он осторожно отвечает. — “Я бы этого не сделал”.   Пожимая плечами, Хоррор гладит Кровавую Луну по боку, проводит своей большой рукой по ее ребрам, делая шаг ближе к принцу. “Тогда я мог бы сказать «нет»... И это... Не проблема. Ты можешь просить... О чем угодно... Мой принц. И я могу... Принять... Или от-отказаться от этого”.   Он морщится от своих неубедительных слов, но Кросс впитывает их все, складка между его бровями углубляется в раздумье.   “Кроме того”, — продолжает Хоррор, — “мне понравились.... Наши объятия. А тебе?”   Кросс проводит кистью по шерсти Кровавой Луны еще два раза, прежде чем тихо сказать: “Да”. — Как будто то, что его удерживали, было каким-то преступлением.   Хоррор кивнул, как будто ожидал такого от своего бедного, изголодавшегося по прикосновениям принца.   “Тогда… Не хочешь ли ты еще обняться,” — и он настраивается на объятья, — “Кросс?” Имя намеренно проскальзывает сквозь зубы, принц снова вздрагивает, услышав свое имя из уст Хоррора.   Он практиковался называть имя в их комнатах, и у него это получалось всё лучше. Его разум немного прояснился благодаря нежной заботе принца, а его имя со стороны Хоррора всегда казалось Кроссу ударом под дых, в котором он нуждался.   “Да”. — Его голос звучит еще тише, как будто он стыдится своего желания, чтобы его обняли.   Не было ничего постыдного в желании привязанности, что бы Гастер ни пытался вдолбить в своих сыновей, и Хоррор без колебаний повернулся к принцу и широко распахнул руки, приглашая в объятия. Кросс не колеблется.   Как будто он боялся, что предложение будет отменено, ему нужно было просто почувствовать вкус любви, прежде чем она ускользнет у него из пальцев.   Бросив щётку на стол рядом с ним, Кросс повернулся к нему и раскинул руки, наклоняясь, чтобы обхватить Хоррора за талию. Он уткнулся лицом в изгиб шеи Хоррора, расслабленно вдыхая его сладкий аромат, и крепко прижал его к себе.   Руки Хоррора обвиваются вокруг принца так же яростно, так же крепко, идеально обнимая его за плечи, как будто они созданы друг для друга. Две части пазла, которые идеально встали на свои места.   Имитируя его позу, Хоррор прижался лицом к шее Кросса и позволил обнять себя.   “Мне нравится, когда ты произносишь мое имя”. — Прошептал он, и Хоррор почувствовал, как принц прячет улыбку у его шеи.   Хоррор улыбается в ответ, его голос переходит в грубый шепот. “Мне нравится, когда ты меня обнимаешь”.   Руки Кросса немедленно сжимаются вокруг его талии, прижимая его ближе.   “Тогда я буду обнимать тебя каждый день, если ты этого желаешь”. — Он пообещал, и Хоррор не сомневается в убеждениях своего принца.   Принцу было тепло в объятиях Хоррора, он крепко обнимал его. На какой-то момент все было хорошо. Они были в безопасности, в тот самый момент все было идеально.   ~Плавник