Идеальный альфа

Хосок кладет себе на плечи полотенце и выходит обратно в просторную гримерку. Десяток человек стаффа кружат по ней и жужжат, будто пчелки, заканчивая работу. Все рады прошедшему концерту, вдвойне рады за реакцию на новую хореографию и втройне — что ее поставил сам Хосок. Хосок, решивший отойти от сцены и открыть свое агентство. Видимо поэтому фанаты так и оценили написанный им от и до трек, и танец, поставленный всей его душой. А стафф — они ж как семья. Говорят даже те же фразы, что его мама, понахватались от нее. Еще годик, и будут приносить с собой домашнюю еду в гримерку да напоминать, что готовы повозиться с его детьми. — Еще там, на сцене, да? — Черён, его стилист, встает рядом с замершим альфой. Тот лишь улыбается, окидывая ее теплым взглядом. — Да нет, я целиком тут. Хосок обводит взглядом своих людей и чувствует, как огромное тепло и благодарность, так похожие на те, что он испытывает к своим арми, разливаются в груди. Перед ним — его команда. Омеги, альфы и беты, наравне выкладывающиеся ради идеи, ради любви. Которых никто почти не видит, но которые с таким же обожанием смотрят на толпу фанатов в залах, как и сам Хосок со сцены. — Ты бы оделся, — бета дружески толкает его плечом, но из-за роста она попадает лишь в его предплечье. — Ой, как будто не ты помогала Ирэн подрисовывать мне пресс, — Хосок по-доброму усмехается, но действительно скидывает с шеи полотенце и натягивает футболку, что висела на спинке стула в его ожидании. — И это была лучшая моя смена, чего уж греха таить, — от мягкой колкости в ответ альфу отвлекает вдруг зазвонивший телефон. Девушка кивает, когда он оборачивается на нее, и отходит к своей сумке, сразу заглядывая внутрь. Оставшись в относительном одиночестве в своем углу, Хосок проводит по экрану пальцем и отвечает на звонок. — Чон блять Хосок, — с той стороны в ту же секунду раздается злое рычание обожаемым альфой баритоном. Никого ещё с настолько мелодичным, но низким голосом он не слышал. — Ты какого черта концерт устраиваешь в мою смену? — Чертёнок, я эту площадку год назад бронировал на эти даты, что за претензии? — Билетов значит меньше надо было продавать, херова ты популярность! Мне из-за твоего коллапса на окраине такси до дома не вызвать! — Вон оно что, — альфа прыскает смешком, но затихает, когда омега в очередной раз злобно рыкает. Это не звучит пугающе для Хосока, скорее будоражаще. Тэхён, он ведь пусть и рычит, но не как волк — как котёнок. Во всяком случае по ощущениям, пусть голос и звучит местами грубо. — Я вот сейчас как сяду на автобус, через полтора часа как приеду к тебе и голову скручу, без шуток. "Вон оно что", — Тэхён в точности пародирует интонации альфы, напоминая о своем очередном таланте, — иди ты в жопу. Серьезно, прямо сейчас, и не высовывайся, мразь. Я вместо того, чтобы приготовить себе салат и полежать за сериалом, потерял полчаса жизни на вонючий, трясущийся и противный автобус! Хосок, знающий натуру Тэхёна, смиренно молчит. Всего через две секунды — альфа не считал, нет, — омега тяжело вздыхает с той стороны. Ещё одна, и он уже тише, немного спокойнее говорит: — Ты сильно устал? Хосок отвечает ему не сразу. Сперва он подцепляет со стола у зеркала свой блокнот и кладет тот в сумку, а после заглядывает себе в глаза, будто в поисках ответа, но совсем не на тот вопрос, что задал ему Тэхён. — Хочешь, чтобы я приехал к тебе, — Хосок даже не спрашивает, но Тэхён едва слышно соглашается. Всего одно короткое слово, а Хосок чувствует, что омега будто принимает поражение, так нехотя, и не будь это Тэхён, альфа сказал бы, что стыдливо. Но нет, Тэхён не тот человек, который будет стыдиться. Любое, от чего ему становилось неловко, Тэхён превращал в свое оружие. Маски, как любил он петь в своих песнях. Удивительно, что настолько важные слова, такую огромную истину о себе он прятал на самом виду, кричал о ней, а люди вокруг списывали это лишь на оборот речи. Лишь Хосок понял, что все самое важное Тэхён не скажет ему лично. Альфа научился видеть в Тэхёне то, что тот сам видеть не хотел, просто прислушиваясь к его голосу или дыханию. Людей легко понять, если захотеть, на самом-то деле. — Не готовь, возьму тебе салат, — единственное, что ему отвечает Хосок. Они понимают друг друга с полу-слова, поэтому, уже положив телефон на стол, Хосок краем глаза замечает, что Тэхён сбросил. Проверив, что больше ничего забирать и не нужно, Хосок подхватывает свою сумку, еще раз с улыбкой осматривает всю команду и улыбается им, по очереди обняв каждого. Сегодня они все сработали на высоте. Хосок проходит на подземную парковку с тоской: он ещё никогда не уходил с площадки один. Всего на минуту, длиной по парковке до его машины, Хосок представляет, что чувствовал Тэхён, когда он сходил последний раз со сцены, точная зная, что что уже никогда не вернется. Не услышит поддержки зала, не побегает по коридорам, чтобы быстро переодеться, не перекусит сразу после и не выдохнет, глубоко расслабляясь. Хосоку становится не по себе лишь от мысли. А Тэхён это пережил. Или ещё проживает. Поэтому-то Хосок готов пройтись по этим коридорам впервые один. Для него это не последний раз. Сев за руль, альфа включает обогрев машины и за пару касаний телефона заказывает в ресторане около дома омеги еду. Как раз за те сорок минут, что он толкается в пробке, ужин для Тэхёна будет готов. Альфа едет без музыки и без мыслей. Тело приятно расслабленно и немного подрагивает от усталости — сегодня непривычно много было танцев, но усталость эта счастливая. Иногда приятно оказаться прибитым к земле, в своем теле, чтобы почувствовать жизнь. В этот раз Хосоку даже везет: он паркуется прямо около дома омеги, в очередной раз радуясь, что его офис находится около новых районов, где есть паркинги. На этаж он поднимается всё с тем же расслаблением, по-домашнему введя код на двери. Последний раз они не так уж и давно виделись, что-то внутри альфы шепчет, что и в этот раз Тэхён найдется на балконе, точно грустный и, возможно, пьяный. Одновременно с закрывавшейся дверью в холле загорается свет. Хосок сразу же сталкивается со взглядом Тэхёна — грустным, не ошибся. Но после его будто окатывает ледяной водой. Тэхён до неприличного раздет. Альфа не отпускает взгляд с его лица, но даже этого хватает, чтобы увидеть белый шелк, скользящий по плечам и тонкое кружево, которым отделан халатик. Молочный цвет почти идеально сочетается с его блондом. Выдержка, выработанная годами на сцене — маска, да, Тэхён, — скрывает его удивление перемешанное с легким, инстинктивным ещё не возбуждением, но напряжением. Хосок, смотря с ровным спокойствием на явно ждущего реакции Тэхёна — видимо, закидывания на плечо по пути в спальню, —легко выбирается из кроссовок. — Почему закрытая? Альфа подходит ближе и только тогда замечает на столике у дивана бутылку вина. Ошибся, от Тэхёна алкоголем не пахнет вовсе, лишь грустью. Будто согнав оцепенение, Тэхён тяжело вздыхает и забирает у него из пальцев пакет, отправив тот к вину. — Больше нельзя, хотя бы посмотрю на него. — Это называется мазохизм, слышал? — Не напоминай, — Тэхён хмурится, взглянув через плечо на бутылку так, словно когда-то давно она предала его и больно до сих пор. Хосок же не сводит взгляда с его профиля, пытаясь прочитать. Чувствовать-то он умеет, но читать мысли, чтобы понять причины — нет. — Ты не ответил, сильно ли устал, — взгляд омеги постепенно будто тускнеет. Тэхён словно загоняет свои мысли глубже в себя, не дает им делать себе больно. За его глазами интересно наблюдать, но Хосок соскальзывает дальше: на чуть сведенные брови, выдающие не лучшее настроение, на напряженные губы. Даже в таком настроении Тэхён красив до ужаса. — У меня был сольный концерт, Тэ, — Хосок старается говорить мягко, и чтобы не напрягать уставшие связки, и чтобы немногим успокоить что бы там ни творилось у Тэхёна внутри. Кажется, действует, потому что Тэхён поворачивается к нему. От того, что он смотрит почти столь же внимательно, как и сам Хосок — тоже читает его, — на губы просится улыбка. Насколько же они хорошо знают друг в друге выражения глаз и простую мимику. — Давай займемся сексом. Тэхён не спрашивает и говорит таким спокойным голосом, что Хосоку становится даже немного не по себе. Но он видит, что взгляд омеги опускается к его губам, не заметивший появившегося в альфе напряжения. Тэхён дает возможность себя оттолкнуть, когда приподнимается на носки и тянется к лицу альфы, но вопреки почему-то родившемуся внизу живота ожиданию, он лишь скрывает лицо в изгибе плеча мужчины, почти невесомо обнимая за лопатки. — Пожалуйста, — и просит будто надорвано. Руки обнимают его в ответ до того, как альфа успевает подумать об этом. Гибкое тело стремится к нему, прижимается плотно каждым участком, которым только может. Тэхён, кажется, немного дрожит — или это ему передается дрожь от Хосока, не ясно. Видимо, он чувствует, что Хосок подается к нему, потому что губы альфы еще даже не успевают коснуться его виска, а в плечо раздается тихое: — Только не в губы. Хмыкнув, Хосок всё же целует его в висок и замирает так, прямо с губами на его коже, на минуту наверное, пока не находит в себе силы двигаться. Он крепче обвивает тело омеги руками, прижимает к себе и почти с легкостью отрывает от пола. Вместо спальни Хосок направляется на кухню, вместо кровати опускает Тэхёна на диванчик. Должно быть Тэхён ожидал — он никак не комментирует, что альфа не согласился на его предложение, и даже не особо меняется в лице. Всё такой же он сложный. По-хозяйски Хосок ставит чайник и достает две кружки. Легко находит маленькие сеточки и чай россыпью — в каждой квартире Тэхён одинаково расставляет вещи. И от того, что Хосок почти вслепую находит всё ему нужное, — как-то теплеет. Он надеется, что у Тэхёна, наверняка наблюдающего за его действиями, — тоже. — Расскажешь? Подготовив всё, Хосок садится на диван, где секундой раньше сидел уступивший ему место Тэхён. Он всё ещё в кружевном, очень коротком халатике и его бедро касается бедра альфы, обтянутого спортивными штанами, но это не будоражит совсем. Тэхён теперь кажется не грустным, а заблудившимся. — Особо нечего, — омега пожимает плечами. Он не обманывает Хосока, потому что сам верит в это. А вот себя обманывать Тэхён умеет слишком хорошо. — Вижу, — Хосок опускает ладонь на его плечо, чтобы прежде всего напомнить, кто они друг другу. Родные. И только потом уже по списку: бывшие влюбленные, коллеги, сексуальные партнеры в течку или гон. Хосок не давит, дает Тэхёну поговорить сперва с самим собой, а он пока заваривает всё-таки чай и выкладывает на тарелку салат и печеные овощи. Что-то, возможно оставшаяся со времен сцены идеально-отточенная фигура, говорят ему, что Тэхён недоедает. Будто так всегда было, Хосок ставит перед ним тарелку с едой и кружку с чаем. Забавно, что даже когда они были вместе, дома практически не ели, и уж тем более друг о друге не заботились вот так. В быту. Но стоило расстаться — вот, где они очутились. Хосок, думающий нанять домой личного повара на времена без командировок, накладывает ему салат и подогревает чай. Хосок сидит напротив и наблюдает, опять. Не то чтобы в глазах омеги сменяются десятками эмоции, как это бывало на сцене, но всё же Хосок что-то видит в них. И это что-то подсказывает момент, когда ему стоит задать вопрос. А вопрос сам собой срывается с языка, не совсем тот, что альфа думал задать, чтобы подтолкнуть Тэхёна в своих размышлениях. — Ты даже не возбужден, зачем хотел переспать? — До сих пор хочу. Тэхён, кажется, отвечает до того, как успевает подумать, с такими широкими от удивления глазами он наконец смотрит на альфу. Сегодня для обоих говорить, а потом думать — оказывается нормой. — Тэхён, я был бы рад поиграть в разговори тебя, но я действительно устал, — Хосок не успевает повлиять на грубость в своем голосе, поэтому следующие слова старается смягчить. — У меня завтра ещё второй день. — Знаю, прости, — Тэхён вздыхает тяжело, и Хосок наконец видит, что он пал. — Мне нужно отвлечься. Хочу получить оргазм, не думать ни о чем и уснуть, чувствуя чужое тепло. — Зато честно, — альфа усмехается и подталкивает пальцем ближе к Тэхёну тарелку. — Я устал, — омега послушно берет вилку и накалывает свежий черри на нее, отправив в рот, а перед тем, как продолжить, ещё раз подхватывает салат. — От всего этого, — его рука указывает на ту самую бутылку, брошенную в гостиной одну. Хосок смотрит на нее, когда Тэхён отчего-то шепчет, будто боится, что кто-то ещё услышит. — От моей жизни. И от Чонгука. Ему не нужно смотреть на него, чтобы увидеть снова появившуюся тень грусти в глазах. Вот она, ее причина. — Может тебе уволиться? — Дело не в том, где я работаю, а в том, что я не могу работать там, где люблю. — Ладно, — они уже не первый раз говорят об этом за этот год, поэтому Хосок решает не продолжать, хотя бы сейчас. Потом он ещё не раз предложит Тэхёну работать в стаффе, но потом. — Что с твоим Чонгуком? Тэхён лишь усмехается и, словно чтобы не отвечать, забивает рот салатом. Но Хосок спокойно пьет чай, всем видом показывая, что будет ждать сколько угодно. Салат заканчивается, а вместе с ним, судя по взгляду миндальных глаз, и последняя надежда на то, что Хосок отстанет. Он смотрит альфе в глаза и, видимо не найдя там и намека на то, что можно слиться, тяжело вздыхает. — Я сегодня проводил дополнительное, и там был один парень, Юнги. Он безумно талантливый, ты бы видел, — Тэхён улыбается как-то так, будто этот мальчишка многое значит. — Он парень Чонгука, и он сложный очень, проблемный. Чонгук не отпускает его далеко от себя, поэтому на наши занятия тоже пришел. Как раз когда я играл на слух “Lovely” и так смотрел на меня… Я запел. Хосок поднимает уголок губы, прекрасно помнящий, как может Тэхён петь: вот так с ходу, переполненный эмоциями, которые в сотни раз сильнее окрашивают его голос. — Его действительно это впечатлило, но и не только его. Юнги остался после занятия, мы с ним поработали вместе, он попросил Чонгука принести ему поесть. И Чонгук, он, — Тэхён вдруг хмурится, спустив что-то светлое с лица, когда он говорил про фортепиано и песню, — принес мне кофе тоже. Достал еще из сумки бутерброд, явно себе его покупал, но отдал мне. А после он предложил проводить меня до остановки, чтобы я не шел по темноте один. На этом, судя по рассеянному взгляду замолчавшего Тэхёна, история закончилась. Хосок ещё раз заглянул в лицо — всё та же грусть, серые глаза и морщинки. — Он повел себя, как нормальный, воспитанный, этичный и внимательный к мелочам альфа, — он пожимает плечами, не проникшись грустью Тэхёна. А тот лишь усмехается как-то болезненно. — Хосок, когда ты последний раз человеку, которого едва знаешь, приносил просто так кофе, не имея в кармане миллионы, и отдал еду, что брал себе? — Думаешь, это была не просто вежливость? Ты перебарщиваешь, Тэ. — Это была не просто вежливость, — Тэхён надавливает на него голосом, отчего прорываются чуть рычащие нотки. — Я не понимаю, — Хосок почти всплескивает руками, но ему не хватает запасов сил, чтобы те было просто поднять. Поэтому альфа лишь закатывает глаза и падает на спинку. То ли это у омег всё так сложно, то ли Тэхён любит усложнять — где правда, непонятно. — Я, кажется, нравлюсь ему. Пока он стоял без куртки на остановке и ждал со мной автобус, я чувствовал это, его такой взгляд, улыбку, — Тэхён поджимает губы в тонкую линию и почти не размыкая их заканчивает, — и я поцеловал его. — Альфу, у которого есть парень? Хосок неверяще смотрит на Тэхёна, потому что преданность для него — постулат. Любимой кофейне, марке одежды, работе. Он чтит чужую, как свою, и факт, что он первым поцеловал занятого человека — нечто новое. Теперь понятно, отчего Тэхён разбит на части. — В щеку, — хоть это больше жест вежливости, Тэхёна явно задело. — Меня кроет рядом, Боже, Хосок, меня так накрывает. Он съеживается будто вокруг очень холодно. Но Хосок-то чувствует: холод идет изнутри. Дерьмово, что в тот самый момент, когда Тэхёну сильнее всего нужна поддержка, когда разрушилась вся его жизнь и продолжает рушиться, его истинный вдруг оказывается парой другого человека. Судьба будто хочет добить его — от этой мысли становится жутко не по себе. Потому что каким бы Тэхён ни казался сильным, у него — как и у всего живого, — есть предел. И он явно близок. — Вижу уж, — альфа усмехается, стараясь вернуть того, задиристого, резвого и яркого Тэхёна и пересаживается на диван, когда не срабатывает. Потому что этот разбитый, едва держащийся, всем своим видом нуждается в помощи и поддержке. — Ты, трахаясь со мной, хотел просто забыть все это? — Да, — Тэхён не поддается ближе, но и не отстраняется. Он пустым взглядом смотрит куда-то перед собой, совсем не обращая внимания, что Хосок все еще сканирует его лицо. — Знаешь, это лучший способ расслабиться и отбросить мысли, учитывая, что мне нельзя пить алкоголь. — Тэхён, — Хосок чувствует, как от его голоса напрягается омега и садится чуть вперед, чтобы развернуться и столкнуться взглядами. — Это не шутки. Да, секс — это удовольствие, но не со мной. Я тебе не первый попавшийся альфа, который просто тебя выебет. — Знаю, — Тэхён улыбается, но получается так болезненно, что Хосоку хочется извиниться за свои слова и сделать всё, что он попросит. — Знаю, прости меня. Я бы никогда с первым попавшимся, ты ведь знаешь… Тэхён заглядывает ему в глаза, вдруг показав свои мокрыми. Возможно, всё происходящее давит на него больнее, чем думал Хосок. Будто убедившись по его лицу, что всё в порядке и они по-прежнему близки, Тэхён выдыхает и быстро, порывом, подается вперед, целует его между бровей. Так невинно и мягко, что сам смущается, вернувшись на место — под руку альфы. — Я не в обиде, тебе правда нужно расслабиться, но, — Хосок мягко улыбается ему в ответ и повторяет действие точь в точь, отчего Тэхён улыбается уже расслабленнее. — Не относись к сексу между нами как к простому развлечению. Мы не пара, но я всё ещё люблю тебя и волнуюсь. Это не просто трах, где я присуну ради своего удовольствия. Это не просто отвлечение от какого-то там Чонгука, Тэхён. Это я и мои чувства. Я прошу уважать их. Тэхён отвечает ему не сразу: он сперва вглядывается в глаза, будто еще раз осознает все им сказанное. А Хосок просто смотрит в ответ, отчего-то вдруг почувствовавший, что он действительно два часа был на сцене, практически все это время танцевал и до этого весь день готовился. Ноги опять сводит легкой дрожью от усталости. Теплая ладонь вдруг накрывает щеку альфы, и он против воли закрывает глаза, от ее мягкости. — Прости меня, Хоуп-и. — Говорю же, не за что прощать. Просто теперь понимай, как я отношусь к этому. И ты, на самом деле, тоже. Тебе ведь не просто оргазм нужен, а я. Когда большой палец скользит прямо под его губой, будто тянет улыбнуться, Хосок слушается его. — Да, — Тэхён шепчет ему, вкрадчиво. — Ты прав. Я хочу твоей любви. — Тогда идём, пока я прямо тут не уснул. Тэхён тихо усмехается, но поднимается следом за ним на ноги. Хосок слышит, как он идет за ним шаг в шаг, на мгновение представив брошенный на столе чай. Как и вино на столике. У Тэхёна сегодня явно не ладится с напитками. Даже не взяв его за руку, Хосок первым заходит в спальню. Тут всё кажется одновременно таким не знакомым и то же время будто родным: Тэхён каждую комнату делает со своей “идеальной” обстановкой и порядком. Кажется, живи он даже в США, было бы всё тоже самое. — Садись, — Хосок отступает в бок, смотря как Тэхён послушно садится в своем халатике на постель. — Где твои игрушки? — Нижний ящик тумбочки, — Тэхён, явно расслабляется, заползает повыше на кровати. Хосок слышит это, когда приседает и открывает ящик. В идеальном олицетворении Тэхёна, его игрушки лежат просто так, без коробки или хотя бы салфеточки сверху. Хосок осматривает несколько рядов и останавливается на простом и понятном вибраторе, прихватив с начала ящика лубрикант и презервативы. Тэхён наблюдает за ним, повернув голову на бок. Его взгляд странно долго задерживается на пачке резинок в руке альфе, но он не решается что-то сказать насчет них. Говорить Хосоку почти лениво. Но когда он садится на кровать, а Тэхён, не сводя с него взгляда, разводит ноги, абсолютно открытый, силы немного появляются. — Почему без поцелуев, Тэ? Хосок раскатывает один из презервативов прямо по вибратору, чтобы после его не мыть — вряд ли он уже сегодня поднимется с этой кровати. — Не знаю. Мне становится стыдно перед ним, хотя явно заниматься с сексом с другим должно быть стыднее, а с другой стороны, мы даже не вместе. Тэхён быстро скидывает с себя халатик и остается полностью обнаженным перед альфой. Он слишком много и быстро говорит, отчего Хосок слабо улыбается — как будто за двоих. Но на самом деле Хосок чувствует, что Тэхён почему-то робеет. Хосок стягивает с себя просторную футболку, а следом и штаны. С одеждой он не церемонится, оставив ту просто на полу. — Это странно, но ладно, — альфа старается сгладить улыбку и садится в позе лотоса, поближе к нему. Сведенные ноги сразу поддаются, стоит ему легко коснуться коленки рукой. Тэхён, со своей растяжкой, просто укладывает оба колена на матрас, раскрываясь перед альфой. Хосок, сохраняя мягкую улыбку, щелкает кнопкой на вибраторе, пока не находит поступательный режим. Он очень давно не ласкал омег так, но возбудить зажатого Тэхёна, ещё и с ограничением на поцелуи в губы, лучше всего именно так. Вибрация не очень приятно отдает в руку, словно звонящий телефон. Хосок касается концом игрушки низа живота омеги и плавно прочерчивает им путь между тазовых косточек, а после склоняется, влажно целуя одну из них. Сразу же он затягивает кожу до легкой боли, пока Тэхён не шикает на него — довольствуясь первым на сегодня звуком от него. Он умеет довести за пару минут. Это вовсе не проблема, когда знаешь человека, но как достойный альфа он предпочитает делать это или дольше, или несколько раз. Но сегодня Хосок уставший. Всё ещё альфа, всё ещё любящий, но уставший. — Прости, я устал, поэтому особо долго не буду, — Хосок шепчет слова ему в кожу, стесняясь смотреть сейчас в глаза. — Конечно, — Тэхён, судя по его голосу, улыбается. Он снова касается щеки Хосока, а тот от тепла закрывает глаза. Позволяет себе ориентироваться по телу наощупь, соскользнув вибратором между бедер. Тэхён чуть сжимает пальцы на его щеке, Хосок нарочно замирает именно в месте, которое оказалось чувствительным. Почти сразу Тэхён расслабляет руку, мягко проводит большим пальцем по скуле Хосока. Тоже любит. Всего одно движение вместо слов. Альфу постепенно накрывает нега и, боясь провалиться в расслабленный сон, он удобнее перехватывает тонкую игрушку и мягко надавливает на нее, проводя вниз, пока та не погружается в тело. Тэхён отдается сверху выдохом и надавливает ладонью, укладывает лицо альфы прямо себе на бедро. — Чертенок, убаюкаешь ведь, — Хосок тихо предупреждает его и, стоило Тэхёну убрать давящую ладонь, смотрит на того затуманенным взглядом. — Хосок, — Тэхён хмурится, — ложись просто спать. Ты совсем выжат… — Просто не пригревай меня, — альфа улыбается и мокро целует кожу ближе к внутренней стороне, оставив на завтра синячок. — И будешь таким же через десять минут. В подтверждение слов Тэхён немного напрягается, когда Хосок вгоняет игрушку до самого кончика и переключает на более сильную, постоянную вибрацию. Альфа выпускает ту из пальцев, не стабилизируя, давая больше давить изнутри и с каким-то странным для ситуации теплом смотрит, как Тэхён бесшумно шипит, делая лишь движение губами. Омега наконец закрывает глаза, но рукой все равно пристраивается на макушке альфы. — Тут я, тут, — Хосок целует прямо в покрасневшее после укуса место на бедре, и надавливает пальцами, ведя от него до лобковой кости и прямо по ней. С каждой новой волной вибрации, которую альфа чувствует бегущей по коже, Тэхён возбуждается — начинает елозить, рукой уже шарит по волосам, живот втягивает, резко выдыхая. Хосок застывает на мгновение, окидывая его взглядом и улыбается, чувствуя тепло от его доверия делать с собой такое. Тэхён сейчас выглядит так, будто он был наедине с собой: замалчивает стоны, лишь позволяет своему телу быть свободным. Хосок садится ровно и отрывает ступни Тэхёна друг от друга, чтобы пристроиться ближе. На секунду он отвлекается, быстро разрывает квадратик с презервативом и натягивает тот на себя, спустив белье. Тэхён не открывает глаз, лишь иногда шикает, поджимает пальцы на руках, видимо стоит вибратору как-то удачно надавить. Выудив из податливого тела игрушку — Тэхён вздыхает так, словно рад этому, будто закончившейся сложной тренировке, — Хосок садится вплотную к его паху и, не забыв щедро капнуть на почти сухую кожу смазку, плавно заполняет. Будто не чувствуя, Тэхён никак не реагирует, лишь прикрывает лицо руками — может ему неловко после сегодняшнего разговора, а может просто мешает свет. Хосок подается мягко бедрами вперед, вжимая омегу в матрас, чувствуя, как твердеет прямо внутри него. — Обнимать хоть можно? — Альфа шутит, желая вырвать Тэхёна из головы в реальность. Тот фыркает и наконец открывает лицо, чтобы показать, как он закатывает глаза. Хосок же не дает ему закончить этого, толкаясь еще сильнее, отчего Тэхён хмурится и напрягается всем телом. — Ненавижу и обожаю, когда ты такой, — Тэхён шикает на него и, наверное, дал бы подзатыльник, если бы мог дотянуться. Хосок вот от закатываний глаз удерживается, медленно толкаясь в него, пока не чувствует, что низ живота сводит почти на максимум. Только тогда он вытягивается и упирается на одну руку, оказываясь ближе к лицу омеги. Поцеловать хочется, безусловно — странно просто смотреть в глаза, входя в родное тело. Но Хосок не забывается. Всё-таки Тэхён его обнимает, снова пристроив руки в волосах. Почему он так любит их, альфе не понять, но пусть. Оттягивая пряди, Тэхён делает ему немного больно — может так же, как и Хосок занимаясь с ним сексом без растяжки. От этой боли, пусть и слабой, всё словно становится ярче — узость омеги, его дыхание на губах и почти ощутимое кожей порхание ресниц, когда он жмурится. Хосок смотрит на него, не отрываясь, снова читает и, когда самому хочется уже перестать думать и только чувствовать, наконец понимает — Тэхён не расслабляется до конца. Что-то всё ещё гложит его. Поэтому Хосок делает вещь, которая сведет обоих с ума. Он подхватывает вибратор и сразу прощелкивает на нем с десяток раз, пока не включается самый мощный, быстрый и сильный режим. Зажав его всей ладонью, альфа касается головки Тэхёна — того сразу же подкидывает и, будь у Хосока реакция чуть хуже, они бы всё-таки столкнулись губами, — и медленно ведет вниз. Тэхёна кидает: он то выгибается, вжимаясь в альфу, то в матрас, трясется, кажется, даже животом и совсем забывает про руки — они не оттягивают до легкой боли волосы, нет, они расцарапывают спину, больно сжимаясь ногтями на плечах. Тэхён почти, когда альфа доводит до самого основания. Тэхён начинает беспорядочно сжимать его, когда Хосок проскальзывает по округлостям. Тэхёна трясет, когда рука соскальзывает под них. Тэхён кончает, сжав Хосока в себе до искр перед глазами, когда вибратор скользит по тонкой коже и шовчику. Хосок тоже жмурится и, избегая соблазна, упирается лбом в его плечо. Он даже не двигается, Тэхён справляется с этим — его бедра ходят ходуном, что уже вовсе не назовешь дрожью. Мышцы изнутри сжимаются так, словно его бьют током, но из-за быстрой вибрации в чувствительном месте Тэхён будто не может кончить. Его трясет до ужаса долго. Настолько, что Хосок не выдерживает первым, изливаясь в резинку, и только после Тэхён первый раз громко стонет что-то неприличное и выгибается особо сильно, вдруг стихнув. Вибратор сразу же отлетает в сторону — Хосок не изверг, — во всяком случае не сегодня, — чтобы мучить его уже после оргазма. — Хоуп-и, — Тэхён скулит, стоило альфе медленно качнуться назад. Он бормочет что-то еще, совсем не важное, Хосок уверен в этом. Его хватает лишь на то, чтобы скинуть на пол всё, что больше не пригодится им этой ночью — уже во сне. Легко вытащив из-под Тэхёна плед, Хосок падает на бок рядом с ним, прижимает к себе и накрывает сверху одеялом. Тэхён снова дрожит. Не так сильно, похоже на то, как альфа подрагивал на кухне — будто от усталости. — Ну вот, обещал же, что ты будешь таким же, — Хосок шепчет ему прямо в волосы, немного поелозив носом, чтобы не вдыхать их с воздухом. Только закрыв глаза, он понимает, что забыл выключить свет — а сейчас встать из тепла одеяла, уйти от дрожи омеги, прижимающегося к груди — кажется адом. — Сан, выключи свет в спальне, — у Тэхёна даже голос немного дрожит. Не успевает альфа спросить, как из коридора доносится “Доброй ночи, Тэхён” и свет в комнате плавно тухнет. — Не знал, что у тебя умный дом, — выдыхает, наконец расслабившись от такой нужной черноты вокруг, Хосок. Его утягивает почти сразу: то ли он не слышит ответа Тэхёна, то ли тот не отвечает. Но Хосок точно чувствует, как они оба перестают дрожать, словно холод, шедший изнутри, сменяется на тепло, идущее друг к другу.