Идеальный альфа

Чонгук просыпается, уверенный, что в постели он один. Он не видел, не слышал и никак не чувствовал, когда Юнги уходил. Просто, ещё не открыв глаза, знал, что его нет. Приоткрыв глаза, Чонгук смотрит в стену почти что в метре от себя. Вчера тут было гнездо, нелепо сложенное альфой, и кто-то, очень нуждающийся в любви, посередине него. Юнги болеет, Чонгук знает. У Юнги что-то страшное в прошлом, асоциальность, если не социофобия, страх альф и вечное, но плохое внимание от окружающих. Ему сложно настолько, насколько Чонгуку никогда не понять — но он ведь делает максимум и понимает этот факт! Старается быть осторожным, гордится, что стал для человека, который боится альф, близким. Но смотря сейчас в стену, Чонгук старается не дать себе думать. Потому что он тоже человек, ему сложно, а от этого появляется одно простое в голове — он не тот. Со своим человеком должно быть просто: просто быть рядом, просто довериться, просто любить, просто положиться. У Юнги с Чонгуком ничего не просто. У Чонгука с Юнги, как бы он ни отрицал, тоже ничего не просто. А счастье, оно ведь простое. Чонгук тяжело вздыхает и закрывает глаза — всё-таки, поддался настроению. Заставив себя проморгаться, Чонгук вяло поднимается и бредет в ванну, чтобы ополоснуть лицо, иначе заснет. Он словно видит себя со стороны, когда на автомате одевается, заходит на кухню и делает себе в термос кофе — потому что разбит. Кофе, вроде как, лечит от недосыпа. От разбитой души, возможно, тоже? Почему-то, проходя по коридору среди столпы и чувствуя себя до ужаса одиноко, Чонгук понимает, что ему хочется поговорить. Рассказать всё это, даже не просить совета, а лишь бы выслушали, лишь бы кто-то думал о том же. По огромной лестнице плавно поднимается толпа. Где-то почти в ее начале Чонгук замечает свою команду — хорошие альфы, шумные, гогочащие, веселые и временами засматривавшиеся на омег. Вряд ли можно поговорить с ними о том, что на сердце тяжело. В центре команды идет Хёнджин — вот он, скорее всего, понял бы. Этот альфа всегда нравился Чонгуку тем, что хоть и старше всего на год, но по ощущениям на все десять. Как-то он умеет руку на плечо положить так, словно уже пережил все проблемы Чонгука, и убеждает, что можно после них выжить. Слушает молча, но будто постоянно говорит и поддерживает. Хёнджин точно тот, кто Чонгуку нужен, чтобы выговориться, но... Но. Он ведь знает Юнги, они даже временами общаются — единственный, кроме Чонгука, с кем говорит Мин. Может ли Чонгук лишать Юнги единственного почти друга? Однозначно нет. Тяжело вздохнув, Чонгук понуро опускает голову. На полном серьезе он просчитывает в голове график мамы, чтобы позвонить ей — единственному, кто выслушает вообще про любую проблему. Правильно ведь говорят, что мама — она одна такая. Альфа слепо следует за макушкой старосты немного впереди к нужной аудитории, пока его не хватает кто-то за руку и бесцеремонно не вытягивает из толпы. Чонгук промаргивается и крупно вздрагивает от громкого хлопка двери за спиной. — Ну и? — Бархатистый голос разрушает тишину, а его обладатель возникает также неожиданно перед Чонгуком, как и затянул его в помещение. Тэхён проходит к преподавательскому столу, будто это не он сейчас выкрал альфу среди бела дня и запер. Деловито вращает в руках несколько тетрадей и папок, а после широким движением сдвигает их на край стола. Секунда — и омега, явно обожающий горизонтальные поверхности, запрыгивает на столешницу, развернувшись к Чонгуку лицом. — Будь я омегой, мог бы подать на вас заявление в полицию за домогательства. Но я альфа, поэтому даже если вы сами затащили меня сюда, можете меня обвинить в приставании, и вам поверят. А ещё говорят, что омег в мире принижают,— Чонгук понимает, что он заигрывает с Тэхёном лишь после произнесеннных слов. Чонгук флиртует. Не с Тэхёном — он даже про себя не должен его так назвать. С преподавателем. Но почему-то Тэхён сидит напротив него, такой простой, слегка улыбающийся, с легким кудрями сегодня и в очередной блузке. Красивый настолько, что хочется любоваться им, рассматривать мелкие детали. Чонгук не чувствует, что перед ним преподаватель. Он чувствует, черт подери, самую шикарную омегу за всю свою жизнь. — Ты прав, поэтому тебе лучше ответить на мой вопрос, чтобы я не утруждался произносить вслух весь шантаж, что смогу придумать из ранее сказанных тобой слов, — Тэхён подмигивает ему, но почти сразу же с его губ спадает легкая улыбка. Чонгук даже успевает напрячься и оборачивается, подумав , что у него за спиной ректор, но там никого. Запоздало понимает — это из-за него. Видимо, он улыбнулся, когда заигрывал. — Я не совсем понимаю, суть вашего вопроса. Альфа хмурится и откидывается спиной на стену, немного больно ударившись затылком. Тэхён морщится, будто неприятно было ему, а не Чонгуку. — Почему ты один и такой, — преподаватель неопределенно взмахивает рукой, указывая то ли на какую-то часть, то ли на всего Чонгука, — никакой? Его эмпатия пусть и неожиданно приятна, но начинает напрягать своей природой. Чонгук вдруг, будто кто-то ударил его этим, понимает, что они преподаватель и студент. Омега ему даже не приходится наставником, чтобы хотя бы иметь немного прав знать общую обстановку Чонгуковых дел. — Профессор Ким, почему вы интересуетесь моими личными делами? Чонгук никогда застенчивым не был, а сейчас, пусть ему и нужен был слушатель, может даже советчик, но он чувствует, что его границы нарушаются. Он-то не против пообщаться с Тэхёном — с ним, на огромное удивление, легко, пусть они и безумно разные, — но всё же такое внимание от преподавателя напрягает. Они ведь не друзья и стать ими по статусу не могут. — Я привязался к вашей парочке, — Тэхён почти сразу разрушает серость, которую вызвал своим любопытством в душе альфы. — Вы оба нравитесь мне, как люди, нравитесь, как пара. И, само собой, у меня есть личные мотивы, но знать о них тебе вовсе не стоит. Омега подмигивает, а у Чонгука почти сразу спадает вся тяжесть. Профессор просто добрый, любопытный и умеет проявлять свою симпатию к людям весьма чутко — это же нечто. Если так посмотреть, Чонгуку повезло заинтересовать такого человека. Альфа легко улыбается появившейся легкости в воздухе и полностью честно отвечает: — Мне сложно с Юнги. Очень, очень, очень сложно. Вчера, вроде как, у нас был близкий момент, мы уснули вместе, но утром он исчез. Без ответа и привета. Чонгук приоткрывает глаза и смотрит на омегу перед собой, проверяя его реакцию. Он правильно предчувствовал — Тэхён выглядит негодующим, уже даже открывает рот, чтобы явно сказать нечто нелестное, но Чонгук махом руки не дает ему продолжить — Он болеет. Это не принадлежит мне, чтобы я рассказывал, да и я всего даже не знаю. Но он не просто капризничает, не избалован и это не такой характер. Чонгук даже теряется, пытаясь вспомнить причины, по которым сделал такие выводы, чтобы понятнее объяснить. Но понимает, что причин-то и не знает никаких. — Он может быть другим. Может, но ему сложно, вот. — Чонгук, — у Тэхёна голос сквозит теплом. Должно быть, его учили проявлять свои эмоции везде: в теле, в движениях, в выражениях лица, в голосе, но как же это хорошо. Чонгук ведь понимает с каждым взглядом, с каждым его словом, какие эмоции испытывает омега. Было бы так с Юнги, ему было бы куда проще. — Я вовсе не это хотел спросить, — Тэхён словно кутает его в теплое одеяло, чтобы альфа мог расслабиться и отдохнуть. — Вы вместе сколько уже? — Недели две? Около того, я не считаю. — Чонгук, — привычка преподавателя, привлекать к себе внимание окликом по имени, начинает Чонгука немного раздражать. Он и сам знает, как его зовут. — Что ты чувствуешь сейчас? Чонгук вновь прикрывает глаза. Пожалуй, он уже и не рад, что Ким затянул его поговорить, пусть вроде как и сам хотел этого. Хотелось пожаловаться и выговориться, а получается какой-то сеанс психологии. — Я устал. — Я знаю, что это такое, — кажется, понизившийся голос альфы дает Чону понять степень его состояния. Омега же говорит снова мягко, Чонгук даже не задумываясь верит в каждое его слово. — Когда нет причин быть несчастным, когда есть что поесть, где спать, условия даже неплохие, но просто ничего уже особо не радует. Он говорит красиво. Тэхён в принципе красивый: от внешнего вида до голоса, а ещё он завораживает. Чонгук после первых же его слов открывает глаза и впитывает их прямиком с губ омеги, нешироко открывающихся. — А сверху падает не то чтобы проблема, но это в корне меняет всю твою жизнь. В ней то тяжело было, а стало ещё тяжелее, — уголки губ ползут вверх, и Чонгук заторможенно понимает, что омега заметил его наблюдения. И, как всегда, профессор Ким рад вниманию, начинает сиять. — Я понимаю тебя, прекрасно понимаю. Но могу заверить, что у тебя все сложности решаемы, — омега усмехается и почему-то Чонгук видит в этом нечто болезненное для него. — Ты можешь быть счастлив с ним, как думаешь? Не сдержавшись, альфа раздраженно выдыхает. Опять эти вопросы, а он уже думал, что сможет в красках описать всё, что беспокоит. — Теоретически могу. Он почти цедит слова через зубы и, по тому что следующее Тэхён выдыхает тараторя, понимает, что омега чувствует недовольство. — А Юнги может быть счастлив с тобой? — Он не умеет, — ответ срывается быстрее, чем Чонгук успевает подумать. Тэхён, поймав его удивленный взгляд, спрыгивает со стола. За пару шагов он оказывается прямо перед альфой и неожиданно для того опускает обе ладони на плечи. Чонгук, кажется, видит собственные широкие глаза в его зрачках. — Ты уверен, что справишься с этим? — Я точно не справлюсь, — как загипнотизированный Чонгук рассматривает каждый миллиметр идеального лица. — Может тогда нет смысла и пытаться? — Тэхён легко улыбается, и почему-то это похоже на улыбку врача, когда он говорит неутешительный диагноз. Его руки мягко соскальзывают с плеч на локти, делая приятно своим теплом даже сквозь толстовку. — Я не могу доверить ему кому-то, даже ему самому. Юнги не справится один, а так вышло, что у него есть только я. Тэхён мгновенно кивает несколько раз и отрезвляет альфу, сильно сжав его бицепс. — Тогда дай ему время и, когда он не сделает первого шага, делай ты. Ответственность за него на тебе, не забывай это. И держись, потому что тебе будет сложно. — Профессор- — Наедине можно просто Тэхён, — омега мимолетно улыбается и делает шаг назад, вернув между ними дистанцию. Но Чонгуку было спокойно, пока он стоял так близко, чтобы кожей чувствовать его дыхание. А сейчас кажется, будто с него сдернули одеяло ночью — так же холодный воздух неприятно касается кожи. — Спасибо, за все ваши слова, Тэхён. — Надеюсь, они помогут тебе, — Тэхён снова дарит ему рядовую улыбку, и теперь у Чонгука есть силы и желание ответить на нее. — Уже помогли. — Отлично, потому что до звонка на пару меньше минуты, а тебе на следующий этаж. У вас замена, — подмигнув, когда у Чонгука снова расширяются глаза, Тэхён отваливается и берет свою сумку со стола, первым выходя за дверь. — На завтра ничего не планируй сразу после пар, возможно придется вас украсть. Его шаги разносятся из коридора мирным стуком, хватает всего трех, чтобы Чонгук выругался сквозь зубы и выбежал за дверь. Уже скакнув через пару ступеней, он слышит вдогонку бархатистый смех. И почему-то снова становится приятно, будто руки преподавателя все ещё на его плечах.

♡♡♡

Юнги не появляется. Чонгук ждал все свои пары: каждые несколько минут проверял телефон; он ждал его весь путь до работы: не блокировал телефон, постоянно обновлял Какао — в автобусе связь ловила не очень хорошо; да даже на самой смене Чонгук постоянно дергался и отвлекался, пусть загрузка была приличной, и ему приходилось быть одновременно на кассе и около повара, за что получил нагоняй. Хорошо, что не штраф. В общежитие Чонгук не заходит — вваливается. Почему-то переживания выматывают в девять раз сильнее, чем любой физический труд. Отчего именно дрожат ноги — загадка. Он из последних сил возится с неладным замком комнаты, едва сдерживаясь, чтобы не выбить ее ногой. Облегчение, от того что не пришлось идти за помощью сразу же меркнет: Чонгука окатывает ледяной водой, только стоило открыть дверь. Юнги не вернулся. Ни обуви, ни привычной куртки на крайнем крючке. Чонгук растеряно заходит внутрь — он не ожидал, что Юнги не будет дома. Юнги ведь не выходит один надолго. Всё это выбило Чонгука настолько, что он с пару минут стоит на месте, пытаясь осознать. Его мир перевернулся с ног на голову, будто кто-то доказал неопровержимым способом, что небо вообще-то зеленое, а вода — желтая. Альфа, желая себя убедить, проводит ладонью по кровати, которую сам же утром заправлял. На ней ни следа присутствия кого-то после того, как Чонгук ушел. Прикрыв глаза, чтобы ненадолго поддаться усталости, кружащей голову, Чонгук вдыхает поглубже. Мгновение и он разворачивается на пятках в сторону двери. Упасть на кровать и отдохнуть сменяется на тревогу. Юнги где-то один чертов целый день. Чонгук, подгоняемый легкой паникой, — помнит, каким раньше был Юнги, и боится, что он легко мог привлечь проблемы: от избиения до ожогов, — сбегает вниз по ступенькам. Он понятия не имеет, куда бы Юнги мог пойти. У Юнги ведь нет друзей. Звонить его родителям будет странно и точно напугает маму, поэтому Чонгук идет в столовую за подручной помощью. Ему не справиться одному и, будь на дворе день, он однозначно пошел бы к Тэхёну, особенно после утреннего разговора. Но Хёнджин, проклинающий плиту, тоже отличный вариант. Альфа даже не замечает спешно подошедшего Чонгука, продолжает ворчать на железку. — Она не ответит, — собственный голос звучит хрипловато. — И даже лучше греть не станет. — Заткнись, поваренок, — Хёнджин с таким отчаянием смотрит на свою сковородку, что Чонгуку даже становится немногим его жаль. Даже не сразу поняв, что перед ним должна быть паста с морепродуктами, Чонгук тяжело вздыхает — у каждого первого в общежитии плохо с кухней. Он вливает всю пачку сливок, стоящую рядом на столе, из собственного угла в шкафчике цепляет мускатный орех и щедро засыпает им. — Пусть густеет. Потом соль добавь, — Чонгук нарывает крышкой и убавляет на минимальный, оборачиваясь и сталкиваясь с другом взглядами. Хёнджин все чаще пугает Чонгука понимаем, которое читается в его глазах. И ещё больше пугает, что Чонгук не умеет понимать людей от слова совсем — но с Хёнджином это вдруг меняется. — На крыше он, — альфа как будто считывает Чонгука, медленно перемещаясь по его лицу глазами. — Не знаю, почему он такой, но это страшно, Чонгук. — Ещё как страшно. — Ты очень спокойный человек, — видно, что Хёнджин старается подобрать слова, а от этого становится не по себе. Так ведь делают, когда слова принесут боль. — Талантливый, вообще-то, и знаешь, куда тебя тянет. Уверен в этом решении? — Да что ж за день сегодня, — Чонгук всплескивает руками и, абсолютно не предсказуемо для себя, просто садится на стул. — Я задолбался. То Ким, то ты в мозги лезете, а я сам ещё нифига не понимаю. — Вот именно — если бы он был твоим человеком, ты бы понял с самого начала. — Хватит, — Чонгук удивляет себя ещё больше, тихо рыкнув на друга. — Серьезно, хватит. Хёнджин лишь хмыкает и открывает крышку, смотря на нечто, уже более схожее с пастой. Проходит всего минута, за которую Чонгук начинает раскаиваться, едва слышно извиняясь за давление, на что альфа лишь машет ему рукой. — Не лезу больше, вообще иду есть. Но ты знаешь, где он, и тем не менее сидишь прямо тут. Хёнджин действительно походит мимо Чонгука к столикам, присаживаясь за свой любимый у края. А Чонгук и правда сидит тут, хотя мог бы уже мчаться на крышу к Юнги. Сидит и совсем не торопится. Он понятия не имеет, сколько времени просиживает здесь. Но когда поднимается на ноги, все же решив забрать Юнги, Хёнджин ещё сидит перед почти пустой тарелкой. И точно смотрит в спину уходящему Чонгуку, это он ощущает кожей. Чонгук не бывал на крыше, поэтому на последнем этаже — омежьем, — незнакомо озирается по сторонам. Коридоры достаточно пустые, лишь пара девушек проходят мимо него, смерив взглядом, от которого не по себе. Чонгук почти подскакивает на месте, когда его руки касается что-то холодное. Обернувшись, он замечает девушку, едва достающую до его плеча. Она настроена явно дружелюбнее, чем те двое, но всё же выглядит так… Неприятно. Просто смотреть на нее не нравится альфе. — Ещё секунд тридцать, и весь этаж будет знать, что ты тут, а через сорок тебя уже утащат в логово, напоят и изнасилуют, если ты сам не захочешь, — омега явно смущается, это видно по румяным щекам, уже без грамма макияжа. — Даже спрашивать не буду, что у вас тут за секта, — Чонгук нервно хмыкает, потому что действительно замечает высунувшуюся из двери голову другой девушки, озирающуюся по сторонам, пока не находит взглядом его, будто свою цель. Прошло ведь всего ничего, а его уже ищут. — Чонгук, тебя не знает только фригидная омега в универе, если такая вообще есть, — девушка наконец отпускает его и скрещивает руки на груди, как будто ненароком выставляя ее. Или Чонгуку кажется. — А ты ещё и не проявляешь никакого внимания ни к кому вообще! Знаешь, сколько вокруг тебя теорий? Да тут с ума сойти можно! — Так, — Чонгук нервно оглядывается на несколько одновременно щелкнувших замками дверей и высунувшихся очередных голов. — Где выход на крышу? — На балконе идет лестница, — девушка указывает рукой в бок и наверняка провожает Чонгука грустным взглядом. Примерно таким же, как и весь этаж. — С тебя должок! Каждый взгляд, будто иголка, чувствуется спиной, отчего, выскочив на балкон и следом на узкую лестницу, Чонгук нервно передергивает плечами. Внимание — это не для него. Как, пожалуй, и девушки. На крыше лицо обедает ветром. Холодным, ещё зимним, но таким свежим, что мигом сдувает неприязнь. На воздухе хорошо. Ночью — вдвойне. Без людей — втройне. Юнги не просто так пришел именно сюда. Почти что сразу Чонгук натыкается на него взглядом. Сидит, похоже, свесив ноги вниз, и смотрит туда же. Альфу немного пробирает — высоты он особо не боится, но мысли о том, каково отсюда будет приземляться, сами лезут в голову. Юнги ведь ненавидит себя. Возможно, он думает о том же самом или пытается собраться с силами. За десяток шагов Чонгук оказывается рядом. Через худое плечо видит, что падать действительно слишком высоко, живот отзывается на это, кажется, растворив органы в желе. Юнги даже без куртки. Но в утепленной Чонгуковой толстовке. Он точно заболеет, если сидел тут весь день. И Чонгук точно будет на него злиться, но всё это потом. А сейчас Чонгук легко касается плеча, чтобы показать свое присутствие, и молча садится вплотную, свесив с крыши ноги. Сказать нечего — Чонгук не разобрался в себе ещё до конца, как и Юнги. Но всё, что нужно, он уже показал, просто сев рядом.