Идеальный альфа

Хосок смог поспать минут сорок от силы — от этого голова начала болеть вслед за телом, уставшим после нескольких дней концертов — месяцев подготовок, — и ноющим от удобного, но не для ночного бдения, кресла. Он наблюдает за неподвижным Тэхёном из-под ресниц, прикидывая, рано ли шесть утра для попытки сделать вид, что сегодня нормальное утро, или нет. Сна ни в одном глазу, в отличие от Чонгука, переставшего мычать что-то себе под нос часа три назад. Сдержав тяжелый вздох от ноющей шеи и спины, Хосок кое-как поднимается на ноги и тянется, морщась от неприятных ощущений тела. Тихо, чтобы не потревожить возможно уже просто спящего Тэхёна, альфа подбирается к тумбочке и, взяв градусник, аккуратно убирает со лба омеги пряди, чтобы измерить температуру. Ни судорог, ни даже подрагиваний Тэхёна он уже давно не видел, а температура снизилась до приемлемых почти тридцати восьми. Тэхёну явно легче. И, хоть Хосок сам привез Чонгука сюда, ему хочется верить, что помогли всё же лекарства скорой, а не их связь. Её Хосок видел. Пусть Чонгук и говорил, что не чувствует чего-то особенного, но альфа точно видел их истинность: слишком уверенно этот мелкий касался Тэхёна, на минуточку его преподавателя, слишком точно знал, как ему сделать лучше, и готов был защищать от Хосока, который вообще-то с этим омегой был в отношениях, знает с треть жизни Чонгука, и видел все моменты слабости. Но Тэхён дома и сам продолжает дышать. Ради этого Хосок потерпит нападки в свою сторону. Оставив истинных одних в комнате — в конце концов, Чонгук вряд ли сделает что-то во вред Тэхёну, в этом альфа уже уверен, да и случись, что с омегой, Чонгук почувствует и отреагирует — в этом Хосок тоже уверен. Черт его побери, слишком много у него доверия к чужому альфе. Правда, не для Тэхёна чужому. Не испытывая и толики вины за завтрак в одиночестве, Хосок разогревает себе на огне заказанную им же вчера еду для них с Тэхёном. Есть едва ли хочется, но альфа стоически съедает небольшую порцию и наконец делает себе крепкий кофе, надеясь хоть немного восстановить запасы сил после ночи. Пока он готовится, альфа думает о Тэхёне, у которого аппетита тоже наверняка не будет. Он вообще перестал любить еду после ухода со сцены — потерял вкус ко всей жизни. Поэтому вопрос, чем его накормить, чтобы обрадовать, оказывается сложным. — Как ты мог, — Хосок едва ли не подпрыгивает на месте, услышав слова. Он оборачивается на Тэхёна, придерживающегося за стенку и едва переставляющего ноги, но прожигающего взглядом. В его глазах привычное море превратилось в шторм — дыхание спирает от глубины и боли, которую они несут. Хосок всегда помогал переживать, поддерживал и обнимал в трудные моменты, но никогда еще он не был их причиной. В этот раз Тэхён рассыпается на куски именно из-за него. — Ты ведь знал, что он не должен знать, — у Тэхёна голос становится все выше и выше, совсем забывая о шепоте. Он будто сейчас все силы вложит в него и снова упадет без сознания. — Ты не видел себя, — альфа аккуратно идет к нему, хочет подхватить и усадить на диван, но Тэхён дергается от него, как от огня, и явно больно бьется спиной о стену. — Тэхён, ты там умирал. И запретил тебя увозить в больницу. Что я ещё мог сделать? Смотреть, как ты уходишь? — И что, помогло? — Тэхён горько улыбается, а Хосок видит, как огромная трещина разрастается внутри него. — Пусть бы я и умер наконец. Ты не вылечил меня, Хосок, но блять разрушил две жизни! — Не только он твой истинный, но и ты его, — стараясь не обращать внимания на его боль, Хосок пытается донести. Нет правого или не правого. Хосок сделал то, что должен был. То, в конце концов, что в этих двоих заложила сама судьба. — Заткнись, не тебе говорить, кто кому кем приходится, — Тэхён скалится, рычит всё сильнее, и Хосоку уже по-настоящему страшно за него, за то, до чего доведет его злость в таком состоянии. — Ты чертов эгоист. Не принял мой выбор, сделал это только ради себя, хотя знал, что я против, знал, что для меня и для Чонгука это важно! — Тэхён, — Хосок хотел бы сказать, что бессмысленно спорить о сделанном, уже всё случилось. Но Тэхён, откуда-то взяв силы, отрывается от стены и сокращает тот несчастный метр, что был между ними. Альфа даже не успевает увидеть, как он замахивается, сразу чувствует обжигающую боль на щеке, отбросившую его голову в сторону. — Ты предал меня, — у омеги голос трясется на грани истерики. Он редко плачет, но позволял этому быть между ними двумя. Впервые Хосок слышит его настолько сломленным. Он тянется обнять, но Тэхён снова дергается от его прикосновений, не хочет утешений. Не от него теперь — это ножом режет уже альфу. — Ты единственный, кто у меня есть, — Тэхён вдруг шепчет, и это оказывается больнее всех его криков. Он достает едва слышным шепотом до души альфы, выбивая оттуда влагу на глаза, потому что для Хосока он тоже один, единственный, кто был рядом, понимал, знал и любил по-настоящему, а не за что-то. — Я доверял тебе всё. А ты просто наплевал на меня, чертов эгоист. Тэхён замолкает и словно бы дает Хосоку возможность оправдать себя. Но он прав — Хосок пошел вопреки словам Тэхёна, это факт и от этого никуда не деться. — Я люблю тебя, — он говорит такую очевидную вещь, но именно сейчас об этом жизненно важно напомнить. Это “люблю” — совсем не то, что они шептали друг другу в губы по ночам, после предзаписей шоу. Это уже настоящее, испытанное временем, сменой их отношений, искреннее и то, что действительно заставило Хосока наплевать на мнение Тэхёна, чтобы попытаться его спасти. Лучше ненавидящий, чем мертвый. Хосок верит Чонгуку. Настолько, что понимает — даже если его самого не будет рядом, Чонгук поможет Тэхёну справиться. Чонгук заставит его собой, нахождением рядом заставит бороться и не сдаваться. Сможет сделать то, что Хосок не смог. Тэхён на его слова закрывает глаза. Тяжело и быстро дышит, поднимая тонкие плечи, так и просится в объятия, но Хосок не двигается, дает ему время. Или может себе. — Выметайся из моей квартиры, — его голос звучит крепко, из остатков сил. — Пожалуйста, давай поговорим, — Хосок замечает в темном коридоре движение — удивительно, что Чонгук только сейчас пришел с такими-то криками. — Я сказал, уходи, — распахнув веки, Тэхён впивается полными слез глазами в Хосока, снова повышая голос. Ему больно точно так же, как и альфе. Больно лишаться близкого, ставшего родным человека. Ощущается, словно сердце на живую достают из груди — пока лишь ломают ребра, чтобы добраться до него, ещё живого, не хотящего умирать, как и их любовь друг к другу. — Мне было страшно потерять тебя, — Хосок снова пытается подойти, но Тэхён замахивается, ударяя по другой щеке. Кожу обжигает от звонкости удара, но альфа стоит, пережидает эту боль с поджатыми губами. — А сейчас доволен? — Тэхён задыхается, срывает голос громкостью. — Ты всё равно потерял меня, Хосок, — он тухнет, как спичка — мгновенно, оставляя после своего пламени лишь тонкую ниточку дыма. Тэхён отшатывается назад, но не находит стены под рукой и едва не падает. У него подкачиваются ноги, а Хосок не двигается навстречу, чтобы поймать — ему запрещают стекающие с глаз Тэхёна слезы. Чонгук успевает подхватить его до прикосновения к полу, но опускается вместе, усаживая. Тэхён снова трясется — не от судорог, от Хосока, — и тяжело дышит, словно ему не хватает кислорода. А Хосок смотрит на него жгущимися глазами и понимает — это, скорее всего, последний раз. — Проваливай, — Тэхён хрипит, тоже плачет. Теперь не только при Хосоке позволяет себе такое. Альфа не тянется стереть влагу с лица, показывает открыто дорожки слез Чонгуку, когда сталкивается с ним взглядами. Младший выглядит жалостливо, но кивает на молчаливый вопрос мужчины. Обведя обессиленного Тэхёна взглядом в последний раз, Хосок разворачивается и выходит из квартиры, где его отныне не ждут.