Тайны Сада

      Андрея отвезли в соседний городишко, к знакомому доктору, который иногда заходил к ним, а особенно зачастил в последний месяц. Оказалось, что тот был совсем не против на время приютить у себя мальчишку, пока не объявится кто-то из его родственников, а таковые наверняка нашлись бы у такого-то рода. Дом доктора Князеву не понравился. Ему не понравилось бедное убранство помещений, серая и ободранная одежда их семьи, безвкусная еда, а больше всего ему не понравилось отсутствие слуг, которые могли бы в любую секунду исполнить любую его просьбу. Другой молодой человек на месте Андрея уже испугался бы за свою судьбу и своё место в мире, ведь он остался совсем один, но отрок был слишком мало знаком с отцом и матушкой для того, чтобы горевать об этой утрате. И о своей судьбе он тоже не волновался, он просто ждал, когда его заберут куда-нибудь, где будет так же много слуг и где будут исполняться все его прихоти.       Надменное поведение Князева не понравилось родным детям доктора. Он относился к ним с таким презрением, что вскоре они даже перестали здороваться с ним по утрам. Правда, Настя искренне пыталась разглядеть в нём что-то хорошее. Она была старшей из пятерых детей и была младше Андрея всего на пару месяцев. Ему она совсем не нравилась, казалась прилипчивой и раздражающей, и каждый раз, как он ловил её приветливое лицо краем глаза, ему делалось совсем противно. Вот и в этот раз, он сидел за кухонным столом и терпеливо выводил букву за буквой, без смысла, без идеи, пытаясь складывать слова в рифмы. Рука дрожала и не слушалась, чернила оставляли неровные пятна из-за грубой шероховатости стола, а надоедливая девчонка, проходя мимо, зацепилась взглядом за скачущие строчки и перегнулась через плечо, заглядывая в листок. Её липкую улыбку юноша ощутил, даже не видя, а потому напряг плечи. — Стихи пишешь? — спросила Анастасия, пытаясь разобрать среди набора букв знакомые слова, смешно щурясь, — А я бы на твоём месте подложила бы дощечку под листок. Она гладенькая, и на ней.... — Не говори под руку, — взбеленился Князев и грубо пихнул девчонку локтём, заставляя отцепиться от себя, одарив её резким взглядом серо-голубых глаз. В этот же момент на листок упала жирная клякса, прямо посередь строк. Увидев это, молодой человек пришёл в ярость, — Это ты виновата! Я теперь даже не вспомню, что там было! Пошла прочь, харя! На ругательство Настя явно оскорбилась, как-то раздосадованно глядя на дворянина, который даже не обращал на неё хоть какого-то внимания, теперь обречённо глядя на пятно, понимая, что вывести его он никак не сможет, так что придётся переписывать заново, и придумывать что-то новое, но от письма у Андрея всегда начинались головные боли и какой-то шум в ушах. С непривычки, наверное. Девчонка уперла руки в боки и нахмурилась, как это делала её матушка всякий раз, когда младшие начинали проказничать. Хуже всего для любого мальчишки – это когда над ним смеются, а потому она выдавила из себя самую гадкую, по мнению Князева, улыбку из всех прочих и подумав немного, загоготала: Наш Князь без устали писал, Свои стихи замысловаты, Да только в день раз пять, А может сразу к ряду шесть, Садился репу он чесать, Ведь в голове той было пусто, Как в поле за горой кривой, Как нос его и зуб передний. Он думал над листком усердно, Что забывал и есть и пить, А коли уж нужда припрет, То под себя он и пойдет. — Что ты...? — изумился Андрей, но его лицо было так сильно обезображено гневом, что у девчонки это вызвало больший смех, и она начала повторять только что сложенную песенку вновь и вновь, пока это не услышали младшие братья и сёстры, и не прибежали, подхватив гомон. Отрок был оскорблён до глубины души, но даже не столько дурацкими строчками, сколько тем, что он за битый час написал, дай Бог, три строки, а эта харя смогла сочинить целую песенку и всего за пару минут, да ещё и без чернил! С тех пор в доме доктора никто не называл Андрея иначе, как Князь. Это приводило молодого человека в ярость, но в отличии от слуг в доме родителей, дети доктора его совсем не боялись, так что чем громче он огрызался и грозил поколотить, тем больше его дразнили, а песенка теперь слышалась из каждого уголка дома, чем взрослые были слегка озадачены. Наконец однажды днём Анастасия подошла к нему и сказала: — В конце недели тебя увезут домой. Ты не представляешь, как мы рады! — Я тоже, — в тон Насте ответил молодой человек, — А куда точно? — Он даже не знает, где будет жить! — со смехом всплеснула руками девчонка, и сложила их на груди, сверкая глазами и посматривая на Князева, — В дом под Санкт-Петербургом, конечно же! Мы туда ездили к бабушке, она полячка. Но у тебя нет бабушки. У тебя вообще никого нет, так что жить ты будешь с "другом семьи". Так сказала матушка. Андрей потер скулу ребром пальца, сдерживая внутри гнев, но нашёл в себе силы чтобы поинтересоваться: — Тебе почём известно? — Я подслушала, как они разговаривают. — Важно кивнула Анастасия, заговорщицки улыбаясь, — Это Юрий Михайлович Горшенёв, старый офицер в отставке, такой же дворянин, как и ты. Он живёт в огромном заброшенном поместье, к которому даже близко никто не подходит, знаешь? Такой уж он злой, что просто не велит к себе приближаться. Хотя, не думаю, что к нему кто-то захотел подойти, такие как он никому не нужны. — Ты врёшь, шельма, врёшь! – Вскинулся Андрей, в ярости задёргав в воздухе кулаками, но на девчонку не замахивался, просто злился.       Но всё-таки слова Анастасии запали ему в душу, и когда несколько позже к нему подошла жена доктора, Мари, и сказала, что через несколько дней он поедет к старому другу семьи на попечение, Князев побледнел так стремительно и сильно, что Мари спешно одарила его поцелуем в макушку, а сам доктор ободряюще похлопал его по плечу. На всё это молодой человек только поморщился, ему не были нужны их нежность и сочувствие.       Уже оставшись наедине с мужем, Мари сказала: — Несчастный! Поверить только, его мать была просто красавица, а он постоянно так морщится, что становится совсем некрасивый! Да и характер просто ужасный, хотя отец, говорят, военный был человек! Наши дети прозвали его Князем, что не очень учтиво с их стороны, но я не осмелилась сделать им замечание. Попробуй вытерпеть все его грубости, особенно, если ты младше, — на этом моменте она горько вздохнула, вытирая руки о грубое и засалившееся от времени полотенце, — Возможно, если бы красавица-мать уделяла ему чуть больше времени, с ним можно было бы приятно поговорить, но теперь никто и не вспомнит откуда он родом, если она не объявится. Его, беднягу, совсем забросили. Даже когда началась эпидемия, он ещё несколько дней сидел в доме с уже почившими. Совсем один! Поручик сказал, что у него даже прихватило сердце, когда он увидел его посреди кабинета одного...       В конце недели состоялась передача отрока буквально из рук в руки – на пороге дома доктора появилась невысокая статная женщина со строгими и правильными чертами лица. Держалась она статусно, но без лишней спеси, сразу же начав осматривать хмурого Князева, словно товар на ярмарке. — Надеюсь, с возрастом он станет менее грубым, — неловко и почти шепотом заметила Мари, немного смущаясь того, что говорить приходилось в присутствии Андрея, — Молодые люди часто меняются. — Этому придётся сильно меняться, и я этому по способствуют, уж будьте уверены, — резко заметила ключница Юрия Михайловича, достаточно жестко взявшись за острое плечо парня, который оказался даже немного ниже, чем она сама. Возможно, в этом виноваты были каблуки на её сапогах. Взгляд у экономки был внимательный и изучающий. – Не очень-то ценный подарок. А нам-то Его благородие твердил, что мать этого повесы была писанной красавицей. По нему этого не видно. Во всяком случае, пока. И после слов о "подарке" Андрею вдруг подумалось, что он на самом деле всю свою жизнь был попросту "ничьим". Он был "ничьим", даже когда у него были живы отец с матушкой. Остальные дети и молодые люди его возраста имели родителей, а у него не было никого. Только шугающиеся и лебезящие перед ним слуги, но и те его не любили. Он вдруг ощутил страшное одиночество. «— Почему ко мне все так относятся? — с ноющим чувством тоски заметил Князев, впервые в жизни опустив взгляд в пол. Только взгляд, — Даже этой ключнице, будь ей неладно, я тоже уже не нравлюсь.» К сожалению, рядом с ним не было человека, который мог бы ему объяснить, что не любили его за колючий нрав и за то, что всех вокруг он заранее считал неприятными. И в Екатерине Николаевне ему тоже не понравилось буквально всё – и строгий взгляд, и грубое лицо, и чёрные жидкие волосы, и тонкие губы, и даже вышивка на её платье.       Когда они сели в тарантас и отправились в Санкт-Петербург, именно поэтому Андрей сел от ключницы подальше, чтобы, не дай Бог, люди не подумали, что он как-то связан с этой полной женщиной. Екатерина Николаевна всё это прекрасно видела. Однако она была не из тех, кого волновали всякие вздорные мальчишки, так она себе сказала ещё когда только увидела его на пороге покосившегося дома доктора. Более того, приезд Андрея в Санкт-Петербург полностью шёл в разрез с её планами. Она только собиралась отпроситься съездить к престарелой тëтке, ей требовался уход и внимание хотя бы от одной родственницы, поэтому за каким-то там сыном друга семьи ей ехать не хотелось. Но если бы она возразила Юрию Михайловичу, то непременно потеряла бы неплохое местечко. Уж Екатерина Николаевна-то знала, что если хочется задержаться в поместье Горшенёвых, то не стоит перечить Его Благородию. И не только перечить: Она даже спросить его ни о чем не осмеливалась. Вот и всë. И теперь она ехала в Санкт-Петербург вместе с этим неприятным отроком, который и вовсе забился в угол, подобно воробью в клетке, и застыл, как изваяние. Читать ему всё равно было нечего, так что он сидел, мрачно уставившись в одну точку, пытаясь так же, как и Анастасия в доме врача, придумывать стихи на ходу. Получалось скверно. Екатерина Николаевна и представить не могла, что бывают такие молодые люди. Сидеть с таким безучастным видом и безо всякого дела! Через некоторое время ключница не выдержала и резко сказала: — Мне, наверное, следует рассказать, куда я тебя везу. Ты хоть что-то слышал про Юрия Михайловича? — Нет, — безразлично и глухо отозвался Андрей, даже не повернувшись в сторону женщины. – Неужто твои мама с папой совсем не говорили о нем? — удивилась Екатерина Николаевна. – Нет, — уже с раздражением в голосе повторил Князь, едва услышав про своих родителей. Он вспомнил, что матушка вообще ничего ему не рассказывала, за исключением каких-то пустяков и сплетен из других господских домов, про отца и говорить нечего. От обиды Князь поджал губы и сделал вид, что разговоры о каких-то там Юриях Михайловичах его вовсе не интересуют, однако, ключницу эта уловка не проняла. Смерив молодого человека внимательным взглядом, она усмехнулась, разгладив пальцами складки на юбке. Она помолчала лишь совсем немного, прежде чем начать говорить. – Думаю, мне все-таки надо тебе кое-что рассказать. Ты, дорогуша, едешь в очень странное место, и мой долг тебя подготовить. Она думала, что такое начало расшевелит кого угодно, но просчиталась – на лице Андрея всё ещё не было ни единой эмоции, он продолжал хмуриться и смотреть в одну точку. Право, этот молодой человек был просто создан для того, чтобы удивлять Екатерину Николаевну, и чтобы продолжить, ей пришлось набрать в лёгкие побольше воздуха. — Там огромное поместье, но оно весьма мрачновато. Опекун твой, Его благородие, всей этой мрачностью даже гордится, сдаётся мне. Странно, но факт. Дом и правда жуть как старинный. От роду ему Бог весть знает сколько лет, а стоит он прямо у широкой болот стой степи, такой широкой, что края не видно. В нём, считай, не меньше ста комнат, но большинство точно заперты, это я тебе говорю. А картин всяких, мебели, да и других старинных вещей в поместье пруд пруди. Вокруг дома лишь сады и деревья с такими тяжёлыми и старыми ветвями, что те касаются самой земли. Ключница замолкла на некоторое время, словно пытаясь вспомнить не упустила ли она что-то из виду. — Нет, — наконец изрекла она, — Как ни старайся, а ничего интересного ты больше не найдешь.       Но Андрею и того, что сказала Екатерина Николаевна было достаточно, чтобы представить перед полуприкрытыми глазами. Всё это настолько не походило на их усадьбу, что он невольно заинтересовался, но чем больше его завлекал рассказ, тем более равнодушным он казался. Пожалуй, это была одна из самых вредных привычек молодого человека. Но настойчивая ключница и тут не сдалась. — Ну и что ты думаешь? — Спросила она, пытаясь разглядеть на мрачном лице хоть какие-то признаки интереса. — Ничего, — грубо отрезал Князь, нахмурившись ещё сильнее, — Я никогда ничего не слышал про это поместье. — Ну прямо ворчливый старик, — усмехнулась Екатерина Николаевна и покачала головой, — Неужели тебе и впрямь всё равно? — А вам какое дело до того, всё равно мне или нет? — Огрызнулся молодой человек, чем спровоцировал только насмешку со стороны ключницы. — А вот тут ты, пожалуй, прав, мне действительно нет до этого никакого дела, — кивнула она, в очередной раз расправляя складки на юбке, — В поместье вообще мало кому до чего-то подобного есть дело. Там никто о тебе беспокоиться не будет, так что я вообще не понимаю в чём резон тебя туда тащить. Разве, что так проще всего поступить, нежели сослать тебя куда-то, потом проблем не оберёшься, если мамашка твоя вернуться решит. Она немного помолчала, слегка поджав губы и кутаясь в шаль. — Ну, вообще-то, хозяин у нас суровый, — тихо сказала она, заслушавшись мерным цокотом копыт везущих тарантас лошадей, — И жизнь у него из-за этого вся наперекосяк пошла. Смолоду, когда он один остался, его и состояние не радовало, всех людей от себя гнал, и вдруг женился... Юноша выгнул одну бровь и посмотрел на женщину, удивлённый тем, что до этого ни разу не слышал про жену Юрия Михайловича. Та, естественно, это заметила и вновь усмехнулась. — Его жена была такой милой и хорошей девушкой... — продолжила она, теперь сама делая вид, что ей и дела нет до этого разговора, она следила за тем, как вьётся в далеке дорога, — Никто не ожидал, что она пойдёт за такого человека, поэтому слуги, да и окружение, начали шептаться, что всё это из-за денег. О, как они были неправы, потому что когда она умерла... — Умерла? — не сумел сдержать раздосадованный вздох Андрей, чьё лицо вновь приняло хмурое выражение. Ни с того, ни с сего ему вдруг стало жалко Юрия Михайловича. Это новое чувство тянуло его сердце совсем незаметно, но очень неприятно. — Умерла! — обрадованная проявлением чужих эмоций подтвердила Екатерина Николаевна, кивнув, — После этого он стал вообще сам не свой. Никого к себе не подпускает, вечно в разъездах, молчалив и груб. А как приедет в поместье, так запирается в личных покоях и никого к себе пускать не велит. Только Якова допускает к себе. Что б ты знал, он Яшку-то пожалел, ему идти было некуда, но он, вот, к себе его определил, теперь он работает на него, но так уж он нос задрал от своего положения! Андрей никогда не думал, что подобное может происходить в жизни настоящих людей. Старое холодное поместье с заколоченными комнатами, деревья-великаны в саду, склоняющиеся к земле, бескрайняя степь вся в болотах... Всё это очень напоминало романы, которая читала их судомойка, тайком одалживающая книги из личной библиотеки его родителей. Юноша совсем приуныл, думая о несчастной судьбе человека. Ещё и косой дождик начал капать по навесу над тарантасом, что очень вторило его настроению. Он с сожалением размышлял о красавице-жене старого офицера, ведь, наверное, если бы она не умерла, то носила бы красивые платья, как и его мама, давала бы весёлые и шумные приёмы, на которых он и сам мог бы быть, а Юрий Михайлович никогда бы не грустил, и не был бы суровым стариком-затворником. Но, увы, его жены уже не существовало на свете. — Не надейся увидеться с ним в ближайшее время, — тонко заметила Екатерина Николаевна. Очевидно, её начало подмораживать, потому как в шаль она укуталась ещё сильнее, удивляясь, как молодого человека не продувает в одной рубашке, да жилете. Хотя, он был несколько бледноват, — Скорее всего, он опять уедет, даже не показавшись тебе. И занятие тебе придётся придумывать себе самому, никто вокруг тебя прыгать не будет. В такой уж ты дом попал, тут сразу предупредят куда соваться не следует. По окрестностям и городу можешь бродить сколько тебе угодно, в садах можешь вести себя как хочешь, но в поместье заведён строгий порядок, который Юрий Михайлович не даст тебе нарушать, это я тебе точно говорю. — Больно нужно мне это поместье, — вмиг изменившись в лице, сказал Андрей. "Друг семьи" оказался таким же, как и все остальные, а значит не заслуживал его жалости. Князев прислушивался к тому, как дождь продолжает бить по навесу, пахло свежестью и травой, пока они ещё не выехали на городские дороги. Ещё мгновение, и Князь уснул, убаюканный стуком и легким покачиванием, но даже во сне его хмурое лицо не разгладилось.