Тайны Сада

      Утром Андрея разбудили шаги. Открыв глаза, он увидел молодую служанку, которая не обращала на него ровно никакого внимания и чистила камин, с шумом выгребая из него золу, шебурша кочергой. Юноша немного понаблюдал за ней, а затем обвёл глазами комнату. Даже при свете утра та казалась мрачной и холодной. Правда, при этом на стенах висели величественные картины Айвазовского, портреты и пасторали. На последних Князев особенно заострил внимание, ведь там, под сенью деревьев, стояли мужчины и женщины, собаки и коровы, а чем дольше молодой человек смотрел на эти сюжеты, тем сильнее понимал, что стоит ему погрузиться в собственные мысли, как он непременно окажется рядом с ними, босыми ногами касаясь влажной травы, ощущая, как ветер прикасается к оголённым частям кожи, лаская их, прогоняя морозные мурашки по телу. Но созерцание быстро наскучило ему, поэтому Андрей повернул голову в сторону окна, открывающего вид на степи. Она простиралась далеко-далеко, и на всём этом необъятном пространстве не было хотя бы чахлого деревца, только голый кустарник и высокая трава, под ветром наклоняемая к земле низко-низко, напоминая собой волны, как и вчера ночью. — Что там? — не зная, как привлечь к себе внимание, позвал служанку Князев, кивнув в сторону окна, даже не удосужив себя тем, чтобы подняться с простыни. — В окне, чтоль? — вдруг отозвалась девушка, даже не оборачиваясь к дворянину, — Так степь же! Нравится? — Нет, — тут же нахмурился молодой человек, уверенно качнув головой, — Она ужасна. — Ты ж непривыкший ещё, кудось тебе, — со смешком ответила девушка, а Князев поморщился. С ним ещё никогда так не разговаривали. Словно опомнившись, служанка вдруг ойкнула и обернулась, — Ох, извини. Меня Екатерина Николаевна постоянно просит следить за тем, как я говорю. Мол, нужно тебе, Машка, учиться говорить на господский манер, иначе опозоришь их, если кто спросит. И виновато улыбнувшись, она повторила. Теперь её речь была более медленной, ведь Маша старалась задумываться о том, что она говорит: — Это из-за того, что ты не привык. Спервоначалу всем не нравится степь, особенно зимой и весной, считают, что тут холодно и пусто, но стоит приглядеться, так тебя будет с ушами не оторвать. — И тебе нравится? — спросил Князь, зевая спросонья, прикрыв рот рукой. — Да, — продолжая отчищать до блеска решётку камина, отозвалась она, не жалея никаких сил, — Я люблю степи. Тут совсем не голо и не ужасно, просто нужно привыкнуть. А уж летом распустятся цветы, и вся степь превратится в один ковер, вытканный из множества лоскутков разноцветной ткани, только успевай разглядывать. А на цветы и пчёлы прилетят, будут греться на лепестках в лучах солнышка, жужжать вместе со шмелями. Мне один такой как-то раз на палец сел, видимо, от меня ягодным вареньем пахло, вот он и перепутал. Да приплати мне хоть сотню рубликов, а далеко отсюда всё равно не уеду. С каждым словом, Андрей удивлялся этой служанке всё больше и больше. В его поместье слуги вели себя совсем иначе, они были послушны и подобострастны. Всегда склоняли свои головы так низко, что, казалось, могли упасть носом вперёд в проявлении почтительности. Говорить им «пожалуйста» или «спасибо» даже в голову никому не могло прийти, а позволить себе общаться с дворянами, как к себе равными, им и не думалось. Сердясь на Григория, Князев частенько отвешивал ему оплеухи, и это считалось чем-то обыденным. Но глядя на Машу и её добрые голубые глаза, Андрей вдруг понял, что никогда не осмелился бы вдруг поднять на неё руку. Пусть лицо девушки и излучало радушие, в ней чувствовалась такая уверенность в себе, что было совершенно очевидно – она нипочём не будет терпеть обиду молча. — Ты странная, — задумчиво и медленно произнёс Князев, слегка приподнявшись, чтобы иметь возможность наблюдать за Марией дальше. — А я и сама знаю, — весело хохотнула она, пожав узкими плечами, — Будь в поместье хозяйка, меня бы никогда не пустили убирать комнаты, максимум, следить за скотиной или огородом, да и то, навряд ли. Я слишком проста и говорю совсем не так, как хотелось бы нормальным господам. Тутошний дом, пусть и был когда-то шикарен, но всё равно здесь всё не так, как у людей. Весь он, по сути своей, живёт лишь благодаря присмотру Яшки и Екатерины Николаевны, – хозяйка умерла, а Юрий Михайлович и вовсе старается тут не появляться. А когда появляется, то запирается у себя, не велит никому входить, так что сразу ясно, что домашние дела его мало волнуют. Как-то раз Екатерина Николаевна сказала мне, мол, Машка, радуйся, ведь будь жива Её Благородие, я никогда не смогла бы дать тебе такое хорошее место. — Значит, теперь ты прислуживаешь мне? — сев на кровати, надменно проговорил Андрей, аккуратно выбравшись из-под одеяла. — Я работаю на Екатерину Николаевну, — уверенно и строго проговорила Маша, на секунду и правда став похожей на ключницу, начав с усердием оттирать каминную решётку, — А она работает на Юрия Михайловича. Если будет надобность, я, конечно, помогу до чего руки дойдут, но не думаю, что юноше твоего возраста я буду часто нужна. — Как это? — тут же возмутился молодой дворянин, сведя брови к переносице, — А кто мне будет застёгивать пуговицы да подвязывать сапоги? Услышав это, Мария даже тряпку выронила из рук, и, не вставая с колен, с изумлением уставилась на Андрея. — То есть как это… — одними губами проговорила она, — Застёгивать… Пуговицы? — Ну, конечно! — с ещё большим удивлением и раздражением посмотрел на неё Князев, — Мой бывший слуга всегда это делал, и одежду готовил на утро. — Ну, значит придётся научиться обходиться без чужой помощи, — нисколько не оробела служанка, наконец подняв тряпку с пола, но к камину не вернулась, продолжая спокойно смотреть на отрока, — По-моему, давно уже пора в таком возрасте уметь о себе позаботиться. Знаешь, матушка всегда мне говорит: «Прямо удивляюсь, Машенька, как это в богатых домах дети не растут недорослями! Их же и одевают, и кормят чуть ли не с ложечки, скоро выгуливать будут на привязи у дома, как козлят». Так вот, глядя на тебя, сдаётся мне, что она права. Слова Марии показались Князеву верхом дерзости и в одном нательном белье да пижаме он вскочил с кровати, босыми ногами встав на ледяной пол. — Как ты смеешь, харя?! — захлёбывался он от ярости собственными словами, а лицо у него начало краснеть, как наливавшийся спелостью помидор, — Как ты смеешь со мной так разговаривать, собачья ты дочь?! Но служанка смотрела на него внимательно и даже не пошевелившись, не отводя изумлённого взгляда, и это вконец выбило Князя из колеи. Он швырнул прикроватную табуретку оземь, отчего по комнате раздался громкий стук, а затем замер, гневно раздувая ноздри и сжимая руки в кулаки. Боже, как всё здесь не было похоже на то, что он знал! Какие тёмные люди! Андрею вдруг стало очень себя жалко, да так, что защипало глаза, но он просто сел на кровать и отвернулся, поджимая губы и смотря в одну точку, продолжая тяжело и размеренно дышать, оставляя на ладонях следы от ногтей. Маша поднялась с пола и осторожно подошла к молодому человеку, после чего ласково положила ладонь ему на плечо, чуть склонившись. Она была такая худая и невысокая, со светлыми жидкими волосами, выжженными от солнца, что было совсем не понятно, как она не боится получить оплеуху. — Не надо злиться, прошу вас, — впервые перейдя на уважительный тон, умиротворяюще проговорила она, — Я ведь и правда не знаю, как вы жили до того, как попали сюда. Вы уж простите меня, Ваше Благородие. Краткая речь с вежливыми, но не льстивыми, интонациями подействовала на Князева благотворно. Он сопел всё тише и тише, пока в глазах совсем не перестало щипать, а кулаки разжались сами собой, ровно, как и челюсти, пока наконец юноша не успокоился вовсе. — Ну, а теперь поднимайся, — сказала Мария, когда молодой человек совсем успокоился, и сама выпрямилась, — Екатерина Николаевна просила подать тебе завтрак в соседнюю комнату, там будет что-то вроде твоего кабинета, да и столовая, заодно. Если поднимешься, то, так уж и быть, помогу одеться. Особенно, если запонки или ещё какие трудности. Когда Андрей наконец встал, служанка открыла платяной шкаф, но вынула из него совсем не ту одежду, в которой он прибыл из усадьбы. — Это не моё, — сумрачно заметил Князев, трогая мягкую ткань жилета, — У меня всегда был тёмный жакет и штаны. Но, оглядев расшитый узорами жилет цвета топлёного молока, крахмальную белую рубашку и узкие светлые брюки в продольную полоску со штрипками, он, немного помолчав, добавил: — Это куда лучше, чем то, что было у меня. — Именно в этом ты и будешь ходить, — внесла ясность Мария, начиная расправлять рубашку, — Это Юрий Михайлович попросил Екатерину Николаевну прикупить тебе новой одежды. Говорит, «Как оно можно, чтобы мальчишка, потерявший своих родителей, ходил в чёрном, словно в трауре? Тут и без него траура хватает. Так что, будьте любезны, и соизвольте купить юноше нормальную одежду». Когда я матушке рассказала, она сразу руками всплеснула, мол, прекрасно знает о чём в тот момент думал Юрий Михайлович, и сама сделала бы ровно то же самое. А моя матушка, будь уверен, понимает в таких вещах. Дальнейшее в одинаковой степени было поучительно и для Маши, и для Андрея. Нет, ей частенько приходилось подвязывать одежду и обувь своим младшим братьям и сёстрам, как самой старшей, но никто из них не был столь безучастным. Дворянин словно застыл, как кукла без шарниров. Едва Маша застегнула пуговицы на его рукавах, рубашке и жилете, как он, надев сапог, тут же протянул ей ногу. — Ты что, и этого не умеешь? — в очередной раз изумилась девушка. — У нас было не принято, — отмахнулся Князев. Ссылаться на «У нас не принято» он научился от слуг, которые частенько хотели улизнуть от дополнительной работы. Спорить с простолюдинами было себе дороже, поэтому матушка, чаще всего, махала рукой и искала кого-то посговорчивее, она почти никогда сама не поднимала руку на прислугу. А вот застёгивать и подвязывать различные элементы одежды господского сына принято было, а значит и ни у кого не возникало вопросов. Надо, значит надо, так что Андрей не очень понимал, чему так удивляется служанка. Правда, и он не знал того, что семья девушки была приезжей из Нижегородской Губернии, которая была совсем не столицей, а значит и дворяне вели себя по-другому. Не лучше, но по-другому. Да и опыта у Маши было мало, и она не знала, что в прочих домах прислуга готова не только завязывать сапоги, но и одевать и раздевать ребёнка с ног до головы, мыть, да подбирать за ними разбросанные по полу вещи. Но Мария не знала всех этих тонкостей. Даже до пожара она росла в самой обычной деревенской семье с выводком братьев и сестёр, которые сызмальства не только всё учились делать сами, но и старались помогать младшим. Им и в голову не могло прийти, что кто-то им должен прислуживать. Вот почему ещё прежде, чем служанка повела Князева завтракать, тот отчётливо понял, что в поместье Горшенёвых ему придётся привыкать к совершенно иным порядкам. — Побывать бы тебе у меня в дому, — втолковывала ему Мария, —Всего нас двенадцать детей, а отец приносит домой в месяц только рубль. Вот матушка и крутится каждый день, смотрит, чтобы еды на всех хватало. Хорошо ещё, что все они целыми днями бегают по деревне, да по степи, мама говорит, что это степной воздух делает их здоровыми и сильными. А нашему Шурочке недавно шестнадцать годков стукнуло, а у него уже даже свой конь имеется! — Да где ж он его взял? — заинтересованно спросил юноша, выходя из комнаты вслед за служанкой. — А вот у соседей наших как-то кобыла понесла, жеребёнок слабый родился, да болезненный, ходить не мог. Ну, они и хотели его на мясо. А Шура вступился. Ему тогда десять лет было, упрашивал, мол, отдайте жеребёнка мне, коль ему умереть суждено, так пущай умрёт сам, а не от топора. Соседи у нас добрые, конечно, люди, отдали. А он возьми, да и выходи его, сам бегать начал, ходить за ним. Вернуть, конечно, жеребёнка хотели, но поздно уже, сами отдали. Теперь конь даже разрешает ездить на нём верхом. Шура у нас добрый. Его вообще вся живность любит. Андрей давно хотел себе какое-то животное, хотя бы цыплёнка, но у него никогда не было возможности. Поэтому Шура и вызвал у него любопытство, но куда меньше его заинтересовала вторая комната. Почему-то Маша назвала её «кабинетом», но на деле в ней оказалась тяжёлая скучная дубовая мебель, небольшая личная библиотека в один узкий шкаф, старый ковер, а на стенах висели потемневшие от времени картины в стёршихся рамках. Правда, на столе дымился обильный завтрак, но у Князева всегда был плохой аппетит, поэтому на тарелку он взглянул с отвращением. — Спасибо, я не голоден. — Как же это? — не поверила своим ушам служанка, прикрыв за ними дверь, — Неужели кашу не будешь? Андрей скривился и покачал головой, но за стол сел, изучая взглядом завтрак так внимательно, словно под давлением тот мог измениться. А Мария даже руками всплеснула. — Вот оно как. Да будь здесь мои братья и сёстры, эта тарелка уже была бы чиста! Они всегда такие голодные, как будто дикие зверята, а тут… — Как зверята? — переспросил Князев с недоверием, — Разве можно быть настолько голодным? — Тебе было бы полезно хотя бы разок узнать, каково это, — Мария нахмурилась и уперла руки в бока, — У меня просто зла не хватает, когда я смотрю на всяких там подобных тебе, которые едят хорошую еду и без аппетита жуют. Да если бы вся несъеденная господами еда оказалась бы в животах Петеньки, Шуры, Николаши, Наташи и прочих моих братьев с сёстрами, то они бы наелись досыта, наверное, впервые в жизни! — Тогда я не против, чтобы ты взяла эту еду и отнесла им, — серьёзно сказал молодой человек, отодвинув тарелку в сторону девушки, — Я всё равно не голоден. — Нет уж, — твёрдо проговорила Маша, а лицо у неё сделалось такое же строгое, как и у Екатерины Николаевны, — Голод голодом, а чужого нам не нать. Да и сегодня не мой выходной. Я вообще домой выбираюсь раз в месяц, чтобы матушка могла отдохнуть хоть денёчек, сама всё по дому делаю и с детьми помогаю. Так что не выдумывай. Андрей выпил чаю с молоком и, лениво ковырнув пару раз варёное всмятку яйцо серебряной ложкой, сказал, что совсем наелся и больше ничего не будет. — Ну, тогда, думаю, тебе стоит прогуляться по садам, — ответила ему на это служанка, начиная с сожалением убирать тарелки со стола, — Глядишь, свежий воздух и заставит тебя захотеть ещё перекусить к обеду. Дворянин подошёл к окну, убрав руки за спину. В той части сада, которую он мог видеть, было много раскидистых деревьев, тропинок и клумб, но так как стояла ранняя весна, всё выглядело довольно уныло. — Стоит ли вообще выходить на улицу в такой день? — с неприязнью заметил он, наблюдая за тем, как большая собака пересекает участок, а за ней гонится какой-то немолодой слуга. — Хорошо, не выходи, но тогда весь день просидишь дома. Не думаю, что тут будет веселее. Князев осмотрелся, обернувшись к Марии. Действительно, в этих двух комнатах делать было абсолютно нечего. На столе даже не было чернил, за ними стоило, видимо, обратиться к ключнице, раз самого Юрия Михайловича не видать. — Ладно уж, посмотрю сады, — неуверенно кивнул он и вдруг посмотрел прямо в светлое лицо служанки, — Кто будет меня сопровождать? — … Чего? — недоуменно уставилась на него Маша, даже не успев разогнуться с подносом в руках, так и замерев. — Кто у вас обязан меня сопровождать? — повторил вопрос юноша, искренне не понимая чужого удивления. Ранее он никогда не выходил никуда один, так что предполагал, что во всех богатых домах так. — Никто! — отрезала Мария, наконец выпрямившись. Её пальцы были достаточно худыми, но поднос она держала крепко, — У нас здесь гуляют без сопровождения, как нормальные люди. Конечно, ты мог бы гулять с братьями или сёстрами, но у тебя их нет, так что научись развлекать себя самостоятельно. Вот наш Шура, например, любит бродить по степи совсем один, и чтобы ему никто не мешал, хотя, он никогда по-настоящему одинок-то и не бывает, у него есть птицы, они всегда его узнают и едят прямо с рук, а потом он всё время мне твердит, мол, как это здорово. Он у нас добрая душа, так что может сам недоедать, а для любимиц своих всегда припасёт угощения, черствые корочки или семечки, оставшиеся на дне мешка. Вновь услышав про Шуру, Андрей внезапно приободрился и просил подать пальто. Конечно, он понимал, что не повстречает в садах лошадей или козлят, а птицы вряд ли будут есть у него из рук, но в его усадьбе живность вокруг его никогда не интересовала, так что сейчас ему захотелось присмотреться, и разглядеть их получше. Маша подала ему светлое пальто из плотной шерсти и проводила до выхода из поместья, вплоть до веранды. — Если пойдёшь в ту калитку, — указала невысокая девушка пальцем в сторону каменного забора, тесно покрытого сухими ветвями ползучего плюща. Наверняка к лету этот забор будет напоминать живую изгородь, — Как раз очутишься в садах. Ближе к июню там столько цветов растёт! Правда, сейчас, мало что успело распуститься, у нас вообще из-за земли с этим плохо, но ты всё равно погляди. Служанка умолкла и с минуту нерешительно переминалась с ноги на ногу, заодно ёжась от холода и стараясь согреть себя руками. — Ладно, я не могу не рассказать! — вдруг выпалила она, слегка дрожа, потому как ветер начинал подмораживать, — Здесь есть один сад, но он заперт. Шестнадцать лет туда ноги не ступало ни слуг, ни хозяина. — Почему? — не сумел сдержать привычное равнодушие Князев, не зная, стоит ли ему предложить зайти девушке обратно в холл. К закрытым дверям дома прибавился ещё и запертый сад, что просто не могло не разбудить его любопытство. — Всё из-за Её Благородия, — вздохнула Маша, стараясь не стучать зубами, — Это был её сад, личный. А как Татьяна Ивановна умерла, Юрий Михайлович повелел запереть дверь, а ключ закопать куда-нибудь поглубже. Ой! Услышав из открытого окна какой-то грохот, она пробормотала что-то о том, что ей надо идти, а затем толкнула юношу в сторону дороги и скрылась в доме. Андрей вздохнул и пригладив волосы рукой, побрёл в сторону калитки. Сейчас все его мысли были заняты только садом, и тайнами, которые он мог в себе скрывать. Несмотря на раннюю весну, всё ещё голые деревья и едва набирающую в себя сок траву под ногами, запертый сад представлялся Князеву полным цветов и благоухающих ароматов, с работающим фонтаном посередине и с птицами, которые должны были непременно сидеть на деревьях и распевать чудесные песни. Просто нужно было найти калитку, вот и всё! А заодно и ключ. Да, едва он найдёт ключ, как сможет найти и способ проникнуть внутрь. Миновав калитку, молодой человек оказался в огромном саду с широкими лужайками и петляющими тропинками, по обеим сторонам от которых тянулся голый кустарник. Вокруг было множество цветочных клумб, а в самом центре плескался пруд с старинными фигурами, выточенными из серого камня, но и тут было по-весеннему уныло и пусто. Листва на кустах и деревьях ещё не появилась, пруд зацвёл, а в клумбах ещё не росло и самого захудалого цветочка. Но Андрей здраво рассудил, что и сад-то этот был не заперт, а значит, откуда же здесь взяться чудесам? Задерживаться дольше не было смысла, и Князев проследовал дальше. Тропинка вывела его к стене, густо увитой сухим плющом с воротцами посередине. Юноша вздохнул и толкнул дверь. Там располагался всего лишь огород для кухни, так что воротца сразу же поддались. Разочарованно вздохнув, он прошёл внутрь, хоть и сразу было понятно, что попал он не туда. Но всё-таки ему было любопытно что же ещё здесь могло находиться. Огород был, как и прочие сады, закрыт от ветра стенами, и дворянину показалось, что он ходит по комнате без потолка. Над некоторыми посадками высились застеклённые теплицы. Пройдя огород насквозь, стараясь идти по тропкам и мимо грядок, чтобы не замарать землёй сапоги, Андрей уперся в глухую стену. «Скучно и некрасиво» – подумал он, кривя губы, и пошёл обратно. Когда он попал во второй сад, из калитки напротив показался молодой мужчина в простой одежде, с чёрными прямыми волосами по плечи да с лопатой наперевес. Увидав Андрея, он сперва опешил от удивления, а затем не слишком радушно кивнул в знак приветствия. Князь внимательно на него посмотрел. Его круглое лицо было светлым и сухим от ветра, а карие глаза смотрели с лёгкой долей интереса, который, впрочем, быстро пропал. Впрочем, и Князев по обыкновению не выказал сколько-нибудь видимого удовольствия от этой встречи. — Куда я попал? — мрачно и слегка надменно осведомился Андрей, встав на достаточно близкое расстояние от мужчины для разговора. — Огородов не видели? — тоже мрачно, но без надменности, отозвался тот, уперев лопату в землю. Иронию дворянин решил проигнорировать. — Что там? — показал Князев кивком в сторону калитки, из которой и вышел человек. — И там огород. И за ним т-тоже огород, — отрывисто и сухо проговорил мужчина, а в его глазах Андрей прочитал явную усталость от этого разговора, – А после сады. — Я могу туда пройти? — Идите, коль надо, — ответил рабочий и отвернулся от него, подняв лопату, направляясь дальше по своим делам. Андрей пошёл по дорожке дальше, и вышел к следующему огороду. Там были те же грядки и теплицы, как и в том, в котором он побывал до встречи с садовником. Но в заборе была ещё одна калитка. Толкнув её, Князев вдруг почувствовал, что всё его существо затрепетало в предвкушении. Заперто! Именно это пронеслось в его голове, когда ручка не поддалась. Он надавил посильнее… Калитка со скрипом отворилась. Перед молодым человеком был ещё один сад с огородом. И четыре каменные стены. Только ни одного входа в следующую часть аллеи он больше не видел. Но тут он вдруг вспомнил, что, когда он осматривал забор до этого, то не заметил, чтобы тот кончался так рано. А значит, за садом, в котором он сейчас стоял, было что-то ещё. Андрей поднял голову. С той стороны виднелись кроны деревьев и вот, на одной из веток, он вдруг увидел маленькую птичку с большим хвостом и ярко-жёлтой грудкой. Птичка, в свою очередь, смерила дворянина внимательным и заинтересованным взглядом и вдруг начала весело посвистывать, словно призывая юношу пойти за ней. Андрей улыбнулся, даже неожиданно для самого себя. Ему, как и любому другому, нужна была любовь и друзья. А с тех пор, как он попал сюда, он чувствовал себя особенно одиноко. Здесь всё было странно и непонятно. И дом, и слуги, и степь, и по-весеннему холодные сады. Он стоял, заслушавшись, как вдруг птичка качнула пару раз длинным хвостом и улетела. И тут Андрей Князев, который никогда и никого не любил, внезапно подумал о том, что было бы здорово ещё раз увидеть эту птичку. И здорово, наверное, было бы покормить её с рук, и послушать её пение. Но затем его мысли вновь вернулись к покинутому саду. На что он был похож? Как в него можно пробраться? Перелезать через стену было бы не так интересно, да и действием вообще из ряда вон. Князев просто не понимал этого Юрия Михайловича, ну зачем ему понадобилось закапывать ключ? Все вокруг только и говорят о том, как сильно он любил свою жену, так почему же сад так ненавидит? «Когда я его увижу, то сам спрошу», — пронеслось в его голове. И вдруг он вспомнил, что, вообще-то, ему никто никогда не нравился. И он никому никогда не нравился. Так что и с хозяином дома они, скорее всего, совсем не сойдутся взглядами, а значит, и разговаривать им будет не о чем. И, конечно, он никогда не раскроет тайну зарытого ключа, а Андрей никогда не узнает тайну сада, потому что и не спросит, а он ему ничего не ответит. Андрей вновь взглянул на дерево, на котором ранее сидела птичка. «Так ведь она, наверное, в запертом саду и живёт», — вдруг осенило его, и мысль эта была настолько простой, что он сам удивился, — «Сад огорожен стенами, а войти в него нельзя. Должно быть это он и есть, правильно?» Князев задумчиво зашагал обратно, желая отыскать попавшегося ему ранее садовника. Наверняка он мог помочь ему. И он нашёл. Тот вскапывал землю в первом же огороде. Юноша приблизился и молча наблюдал за ним. Мужчина это увидел, но особой радости не выказал. За работой его лицо сохраняло отрешённость и лёгкую задумчивость. — Я прошёл все сады, где ты указал, — первым нарушил молчание Андрей, медленным движением растерев пальцы. — Рад за вас, — сухо отозвался мужчина, не прекращая своего дела. — Только вот в последний из них я не нашёл входа, — чуть прищурившись, качнул головой Князев, наблюдая, как нагибается и разгибается за работой человек. Садовник вдруг перестал копать, выпрямился и со странной мрачностью на лице переспросил: — В какой «п-последний»? — Я видел за огородом сад с деревьями. Калитки в него я не нашёл, но за оградой точно были деревья, —терпеливо начал объяснять Андрей, не испугавшись чужой угрюмости, а затем вдруг, почему-то, добавил, — А ещё там была жёлтая птица с длинным хвостом. Не успел юноша закончить фразу, как молодой мужчина вдруг расцвел в улыбке, словно бы просвистевший над ухом ветер мигом сдул весь мрак с его лица. Оно сделалось удивительно красивым, и Князев впервые подумал, что люди куда милее, когда они улыбаются. Тем не менее, садовник повернулся в сторону калитки, из которой до этого вышел дворянин, и сложив пальцы, воткнув лопату в землю, начал присвистывать, так же красиво, как и желтая птичка. Андрей посмотрел на него с нескрываемым удивлением. Он и подумать не мог, что внутри этого садовника могли жить столь красивые звуки! Мгновение спустя он удивился ещё сильнее, когда над его головой мелькнула небольшая тень, а затем жёлтая птичка опустилась у самых ног мужчины. — Полюбуйтесь, — весело подмигнул Князеву садовник и присел на корточки к птичке, слегка заикаясь, — Явился, родимый. Где тебя н-носило, друг мой? В этом году я тебя ещё не встречал. П-подружку, что ли нашёл? Давно пора, ты у меня мо-молодой да ранний. Его пернатый собеседник лишь склонил крохотную головку и так выразительно поглядывал то на него, то на Андрея, что последнему показалось, будто тот и правда понимает каждое слово. В любом случае, в их обществе он чувствовал себя вполне спокойно и, похоже, ничуть не боялся. Как только садовник замолк, птичка запрыгала по свежевскопанной земле и принялась с немыслимой скоростью выклёвывать зернышки и насекомых. В молчании Князев следил за ней, ощущая всем телом, как его охватывает совершенно новое чувство. Он не знал, что пропитывается нежностью к этой весёлой птичке с тонким телом, длинным трясущимся хвостом и такими тонкими ножками, что было искренне непонятно, как она вообще может так ловко на них прыгать. — Неужто она прилетает всякий раз, когда ты свистишь? — с восхищением спросил юноша, не в силах оторвать взгляд. — Всегда! — с гордостью ответил мужчина, тряхнув головой, чтобы в лицо не лезли длинные волосы, — Мы с ним зна-знакомы с тех пор, как он вы-вылетел из гнезда. Перепорхнул через забор, а перелететь обратно сил н-не хватило, так что пришлось ему остаться на несколько дней у нас. Видимо, когда он вернулся, сидеть в пу-пустом гнезде ему стало скучно, так что он теперь прилетает ко мне. — А почему вы птицу всё время на «он» называете? — искренне поинтересовался Андрей. Ноги его от прогулки уставали, поэтому он пожалел, что не имеет какой-нибудь трости. — Да потому что это самец, трясог-гузка. И назвал я его Альбертом, был у меня один знакомый немец. Но этот на их породу совсем не похож, смотрите к-какой любопытный, — повернулся садовник к птичке, которая тут же внимательно на него поглядела, — Клюёт-клюёт, а сам к нам прислушивается. Знает, что о нём г-говорят. Он привязался ко мне не хуже собаки, сдаётся мне. И мужчина посмотрел на Альберта с такой гордостью и всеобъемлющей любовью, точно это был его сын или, по крайней мере, его старый друг. Князев не мог перестать удивляться. — Он у меня такой, да, — посмеиваясь, продолжил садовник, не обращая внимания, — Любит послушать, что люди о нём говорят. А ещё всюду суётся. Клянусь Б-богом, в жизни не видел такой любопытной птицы. Начнёшь посадки какие делать или цветы поливать, а он тут как тут, всё наблюдает. Мог бы перо в лапках д-держать, так ведь и записывал бы. Сдаётся мне, он о хозяйстве побольше Юрия Михайловича знает. Ему всё равно нет ни до чего дела. А Альберт у нас, вроде как, главный са-садовник. «Главный садовник» тут же согласно запрыгал, качая хвостом, но время от времени всё равно косил чёрный блестящий глаз на Андрея, точно хотел узнать о нём побольше. — А куда улетели его братья и сёстры? — заинтересовался дворянин, не сводя взгляда с трясогузки. — Да кто ж их знает? — пожал плечами молодой мужчина, убрав налипшие пряди волос с лица, — У птиц не заведено жить с родителями. Вырос – вон из гнезда, так что разлетаются кто куда, а этот оказался умнее прочих. Смекнул, что с человеком жить в-веселее. Садовник поднялся с корточек, но теперь присел уже сам Князев, глядя прямо в глаза птички. — Знаешь, а я тоже одинок, — тихо поделился с Альбертом он, но смутился, когда оказалось, что и рабочий его услышал. — Ты ведь тот самый юноша, которого в п-поместье привезли после эпидемии? Молодой человек смущенно кивнул, смотря на мужчину снизу-вверх. — Тогда уж тебе точно одиноко, — с сожалением согласился тот, вновь поправив волосы. Подул ветер и всё время норовил загнать их ему в рот, — Боюсь, здесь тебе будет нелегко с этим справиться. Он взял лопату и снова принялся вскапывать сухую серую землю. Птичка прыгала следом и увлечённо клевала что попадётся. — Как твоё имя? — поинтересовался Князев, сложив руки за спиной и перекатившись с пятки на носок. — Алексей, — перестав копать, ответил садовник и невесело усмехнулся, — Я тоже, п-признаться, одинок. Разве что этот дружок прилетит. Он ласково посмотрел на Альберта. — У меня вообще никого нет, — очень тихо вторил ему Князев, покачав головой. В этот миг ему подумалось, что было бы здорово найти кого-то, кто смотрел на него так же, — А теперь у меня такое ощущение, что никогда и не было. Жители Петербурга редко, когда говорили всё, как на духу, чаще говоря то, что от них желает услышать собеседник, но Алексей, очевидно, был неправильным Петербуржцем, а потому заявил с грустной улыбкой: — А мы удивительно похожи. Не сочтите за-за грубость, но кажется мне, что не зря мы встретились сегодня. Словно бы в доме ожидается новая жизнь. Ва-вам так не кажется? Краткая, но выразительная речь подействовала на Князева благотворно. Никто и никогда не говорил ему ничего подобного, ведь с родителями он почти не виделся, а слуги просто потакали всем его прихотям, стараясь избежать проблем. Если его появление принесло ощущение новой жизни, хорошо ли это? И может ли он на это повлиять? И тут за его спиной послышался свирист трясогузки. Юноша встал и обернулся, колени устали от неудобного положения. Птичка заливалась щебетанием, сидя на голой ветке яблони, выделяясь. — Каков молодец! — восторженно рассмеялся Алексей, приподняв брови и оперевшись о лопату, слушая. — Как думаешь, для кого он поёт? — не сдержав искренней улыбки, спросил Андрей, даже с какой-то робкой надеждой, теплившейся в самом сердце. — Для вас, разумеется, — подмигнул ему садовник, ответив без тени сомнения. – Ясное дело, вы ему п-понравились, и он хочет завести новое знакомство. Князев кинул взгляд на умиротворенное и улыбчивое лицо молодого мужчины, всего несколько минут назад казавшееся ему угрюмым и сухим, а затем подошёл вплотную к ветвям яблони. — И ко мне прилетать будешь, Альберт? — спросил он и прокашлялся. Голос предательски дрогнул, — Правда ведь? Ни один из прежних знакомых не признал бы сейчас в этом юноше Андрея. Куда только подевалась его надменность и грубость? Он говорил с трясогузкой таким ласковым и приятным голосом, какого и предположить нельзя было у этого заносчивого и избалованного мальчишки. Знавшего его всего несколько минут Алексея, и того это удивило. — Вот каким вы можете быть… — озадаченно произнёс он, почесав в затылке, — Вы сейчас говорили с Альбертом, словно наш Шура, когда он со своим з-зверьем заводит в степи беседу. Прошу прощения, мне сперва показалось, что в вас нет ни-ничего человечного. — Шура? — с интересом переспросил Князев и вновь обернулся, сложив руки за спиной и выпрямив плечи, которые до этого расслабил совсем незаметно для себя, — Ты его знаешь? — А кто его среди наших не знает? — улыбнулся садовник, – Его можно встретить всегда и везде, даже в самых неожиданных местах. Каждая ягода и цветок у него в друзьях, зимой снегири прыгают у него по плечам, а лисы, кажется, зовут поглядеть на своих детёнышей. Андрей хотел подробнее расспросить молодого мужчину о Шуре, но в это время Альберт перестал петь и вспорхнул с ветки. Князь внимательно проследил за ним. — Смотри, Алексей, — начал он, слегка кивнув головой в сторону, заметив, что птица перелетела через каменный забор. В его голос начали возвращаться тонкие нотки надменности, — Он снова вернулся в тот сад без прохода. — Да он там и в прошлом году жил, — без особого интереса и спокойно отозвался садовник, размяв плечи, — Он же в том саду на свет вылупился, а теперь, видать, там же и в-выбирает себе подружку среди трясогузок. Их там много по розовым кустам п-прыгает. — Розовым кустам? — вскинул брови Андрей, заинтересовавшись, — Там есть розы? — Шестнадцать лет назад были, — вдруг буркнул Алексей и снова принялся за работу, вскапывая землю. — Я был бы не прочь на них взглянуть, — с лёгким намёком ответил молодой человек, вновь задумавшись. Должна же в этот сад вести какая-то калитка… Мужчина вонзил лопату в землю по самый черенок, сжимая рукоять. — Шестнадцать лет назад б-были, а теперь нету, — подумав, нехотя ответил вновь, а его лицо помрачнело. — Нету? — не поверил Андрей и сложил руки на груди, постучав пальцем по нижней губе, — Разве ж выкопали? — Выкопали, — сквозь зубы проговорил Алексей, сильно сжав челюсти. Казалось, будто он волнуется, а потому его дефект речи стал более очевиден, —Знаете, что, не д-думаю, что этот сад вашего ума дело, уж извините и запомните это. П-прошу, ступайте, у меня совсем нет времени. Он с трудом вытащил лопату из земли, положил её на плечо и, не проронив больше ни слова, несмотря на оклик Князева, побрёл в сторону.