Где-то на дне твоего сердца

Осенняя природа почему-то всегда кажется ему наиболее прекрасной. Бесподобный цвет опадающих листьев завораживает, не дает оторвать от себя взгляд, когда еще теплый легкий ветерок подгоняет невесомые облака на бесконечно голубом небе, а солнечные лучи согревают, пробиваясь сквозь ветви деревьев, Трандуил позволяет себе на мгновение расслабиться, отдаться во власть уютной атмосферы осеннего дня. Вокруг происходит столько всего, но он разрешает себе забыть обо всем и вдохнуть полной грудью. Сегодня очередной день, когда трикстер тренирует его сына, показывая тому чужеземные техники приемов. Но почему-то эльфийскому королю кажется, будто бы Локи готовит мальчика к нечестной борьбе, к тому, что в бою нет места промедлению и соблюдению этикета. Леголас еще мал для подобных вещей, но Трандуил не спешит прерывать их занятия, наблюдая за происходящим со стороны. Сейчас ему не нужно решать срочные дела, раздавать поручения, ведь двери его королевства закрыты для тех, кто приходит за помощью, для тех, кто просит вступить в войну с Сауроном. Даже торговые отношения он сохранил лишь с избранными городами, а на переговоры отправляет самых надежных послов, способных справиться с любым вопросом и уйти невредимыми настолько, насколько это позволит ситуация. — Сдавайся! — до его слуха доносится голос Локи и взволнованный взгляд блондина тут же устремляется на сына, за спиной которого сидит асгардец и держит два скрещенных кинжала у шеи Леголаса. Его охватывает мимолетный ужас, он забывает как дышать, но тут же слышит тихое шипение брюнета, когда затылок эльфа встречается с носом противника. Усмешка слетает с губ владыки леса и он все пытается понять, как так вышло, что чужеземец обучает его сына. И почему я разрешил? Эру, сделай же так, чтобы мне не пришлось жалеть об этом… Но стоит отдать должное Локи: хоть он и ведет немного нечестную игру, но проявляет достаточно много терпения к ребенку, который не схватывает все на лету, а порой просит показать и повторить по десятку раз, спотыкаясь, зачастую соображая не так быстро, как требует того ситуация. Но все это дело привычки и навыков, рано или поздно Леголас всему научится и будет готов к жизни за стенами этого замка, хоть Трандуил и не горит даже малейшим желанием отпускать своего сына куда-то. Светловолосый ребенок звонко смеется, пока бежит к отцу. Он ощущает радость от своей маленькой победы, разрываемый приятными эмоциями изнутри, и хочет поделиться этим поскорее с отцом. — Adar, ты видел? Видел это? Я смог вырваться из его плена! — он говорит с придыханием, а голос его становится более звонким, чем прежде. — Я стану настоящим воином и ты всегда будешь гордиться мною! — губы Трандуила трогает невольная улыбка, стоит сыну только заикнуться о подобном. Нет, он не будет счастлив, если Леголас выберет этот путь, не будет спокоен, если сын, вдруг, решит, что ему необходимо принимать участие в сражениях. Нет, владыка леса никогда не будет рад, если его ребенок будет в цепких лапах смерти. — Твои навыки пригодятся тебе для того, чтобы защитить себя, Леголас, но горд я тобой буду всегда, просто потому, что ты свет мой. — он осторожно поправляет волосы сына, а тот покорно терпит, хоть и считает, что уже совсем не ребенок. — Я победил Бога. — он тихо шепчет это отцу, видя, как Локи приближается к ним, все еще потирая переносицу. Он морщится, немного раздраженно разминая шею. — Ага, как же, победил он. — детский шепот до такой степени громкий, что трикстеру не составляет труда разобрать каждое слово. Однако, он сдерживается, чтобы не рассмеяться и не обидеть Леголаса, который почему-то не вызывает у Локи негативных эмоций, как это бывало обычно с другими детьми. Трикстер никак не может разобраться почему так происходит, что изменилось? Неужели все это Лихолесье? Возможно. Ведь здесь нет никого и ничего, что может давить на него: нет братца, которого всегда нужно опережать хотя бы на шаг; отца, ради внимая которого обязательно нужно расшибиться в лепешку; нет ни одного асградца, который обязательно усмехается при любой оплошности второго сына Одина, даже если тот вдруг споткнется о камень. — Но… Он прав. Леголас и правда смышленый ребенок… — не успевает трикстер договорить, как чувствует на себе тяжелый взгляд маленького эльфа, который тут же перебивает его. — Я не ребенок! Вот увидите, скоро я стану так силен и умел, что смогу победить орков и отомстить за матушку! Скоро я сам смогу отправиться на гору Гундабад! — он топает ногой, будто бы доказывает тем самым свою решительность, но встречается с разъяренным взглядом отца. — Ты и подумать об этом никогда не посмеешь, Леголас, если не хочешь познакомиться с моим гневом! А если только попытаешься отправиться туда, то я обязательно сделаю все, чтобы вернуть тебя обратно, а по возвращению тебе уж точно не захочется знать, чем обернется для тебя мое разочарование! Локи внимательно наблюдает за семейным спором, подозревая, что для принца Лихолесья слова отца сейчас лишь сродни красной тряпке для разъяренного быка. И в доказательство его же мыслей, Леголас прожигает отца взглядом, но не выдерживает зрительного контакта с ним и уходит. — Даже и не думай говорить, как лучше для него, — Трандуил пресекает желание трикстера даже и рот открыть в защиту маленького эльфа, бросая на мужчину раздраженный взгляд. — Больше никаких тренировок. — резкий жест рукой заставляет Локи прикусить язык, когда он было собирается возразить владыке леса. Да что, черт возьми, происходит? Не сорвется ведь малец в поход в одиночку? Он ведь не так глуп, хоть и ребенок. Сколько ему? Десять? Однако, Локи не решается ничего сказать, лишь провожает эльфийского короля взглядом. — Владыка боится за сына, — тоненький детский голос заставляет трикстера вздрогнуть от неожиданности. — Орки отрубили голову его жене и перебили добрую часть армии. Ну, а до этого он потерял владыку Орофера, своего отца, в одной из битв. Он видел Мордор и то, что там происходит, поэтому не дает Леголасу и помыслить о мести. Говорят, что там смерть. Рыжеволосая девочка, немногим старше сына эльфийского короля, внимательно разглядывает трикстера. Он видел ее несколько раз, но никогда она не заговаривала с ним раньше, не подходила близко, возможно, опасаясь. Но что произошло теперь? — Ты дружишь с Леголасом? — асгардец будто бы игнорирует ее краткий пересказ тяжелой судьбы Трандуила, намеренно уходя от темы. — Иногда мы тренируемся стрельбе из лука вместе. — она лишь пожимает плечами. — Я Тауриэль, — уголки губ девочки трогает легкая застенчивая улыбка, способная согреть любое сердце, но Локи лишь кивает, в знак приветствия. — Тогда, Тауриэль, побудь другом для юного наследника, ему совсем не помешает общение. — ее улыбка становится немного шире, когда девочка чуть приседает, будто бы в подобии реверанса, и тут же убегает. Дружба… То, чего Локи всегда не доставалось, как сильно бы он этого не желал все детство и юность, обреченный волочить одинокое существование среди книг. Поначалу он так отчаянно цеплялся за каждого, кто говорил с ним больше пяти минут, что вскоре сбился со счету. Все его сверстники хотели дружить с Тором, младший брат которого был прекрасным прикрытием, а общением с ним — самым легким путем, чтобы поближе познакомиться с наследником трона Асгарда. Веду себя, как нянька… Трикстер раздраженно передергивает плечами, ловя на себе изучающие взгляды. И когда это закончится уже? Он, вроде бы, здесь далеко не один месяц, а многие все еще откровенно пялятся на него. Да, он чужак и вряд ли когда-нибудь статус его изменится, но ведь можно обойтись без этих взглядов? — Если у кого-то есть какие-то вопрос, то не стесняйтесь, подходите. — он раздраженно усмехается и демонстративно закатывает глаза. Что ж, достаточно на сегодня увлекательного общения. Трикстер не является на ужин, что не остается незамеченным для владыки Лихолесья, который порядком привык к компании надоедливого бога за все это время, хоть желание бросить его в темницу иногда и посещает эльфа, но беседы с ним зачастую заставляют Трандуила смотреть на многие вещи иначе… Проще, если можно так все это назвать. Леголас же опаздывает, но появляется в приподнятом расположении духа, что немного удивляет, но больше радует, ведь им не приходится неловко молчать, перебирая листья салата в тарелке. Ребенок увлеченно рассказывает о том, как провел этот день с рыжеволосой эльфикой. Она появилась, когда Леголас собирал цветы, чтобы возложить их на небольшой алтарь, возведенный специально в память его матери. Трандуил знает, что сын часто посещает это место, говорит покойной королеве о том, как сильно любит, как проводит все свое время, говорит об отце. Раньше владыка леса и сам так делал, но то было раньше, теперь же смысла он в этом не видит. — Она лесная эльфийка, ведь так? — Трандуил спрашивает как будто невзначай, наблюдая за энтузиазмом сына. — Да, adar, — ребенок радостно кивает, закидывая в рот овощи, и лицо его озаряет довольная улыбка. Она ему не ровня, но что плохого в друге? Детей сейчас совсем мало, а Леголасу нужно общение не только с отцом и еще парой взрослых эльфов. Конечно, Локи привнес в жизнь наследника много нового, но это очередной взрослый, к которому, ко всему, относятся здесь не совсем уж радушно. Трандуил не раз замечал это еще до того, как стал сталкиваться с вопросами эльфов о том, что же делает здесь чужеземец и почему все еще не ушел? Хотя, владыка Лихолесья зачастую сам задается этим вопросом, как и о том, почему же сам не выгнал трикстера за ворота, ведь если тот так хотел не появляться в своем мире, то мог бы обитать где-то в Средиземье, но, кажется, решил обосноваться в Лесном Королевстве. Так ли это хорошо? Хотя, чем он может им помешать? Попытается захватить здесь власть? Так если бы хотел, то сделал бы это уже давно. От своих мыслей Трандуил отвлекается лишь тогда, когда Леголас желает ему доброй ночи и удаляется в свои покои. Он больше не нуждается в том, чтобы отец укладывал его в постель, хоть тот и стремится порой провести со своим сыном немного больше времени, печалясь каждый раз, когда замечает, что ребенок все быстрее взрослеет. Он будто бы упускает ту связующую их нить, отчаянно пытаясь удержать ее, и совсем не замечает, что с каждым днем отношения с собственным сыном крепнут, даже если тот становится серьезнее. Трандуил попросту не понимает, как правильно вести себя с ребенком и каким нужно быть ему отцом? Он действует по наитию и не всегда успешно, как кажется ему самому. Мужчина обратился бы за советом, вот только не к кому, поэтому старается вспомнить каким был его отец. Орофер всегда был мудр и очень терпелив, в особенности к выходкам сына в рассвете юности, когда все они еще жили в процветающем эльфийском мире, в благополучии. Тогда будущий владыка Лихолесья совершенно не задумывался о том, что ждет его в будущем, проживал каждое мгновение, желая прочувствовать его настолько, насколько это было вообще возможно. Он был влюблен. Нет, не в свою будущую жену, нет. Тогда они были даже не знакомы. Он был влюблен в мужчину, был увлечен его беспечностью и романтичностью, его стихами и песнями. Оба они были слишком молоды, чтобы осознавать серьезность своих эмоций, а Трандуил был очень глуп, чтобы хоть как-то скрывать свою увлеченность, даже не задумываясь об этом, но Орофер закрывал глаза, но и другим судачить за спиной у сына не давал. Однако, эти чувства быстро испарились, стоило блондину заняться изучением военного дела, начать вникать в дела Лесного Королевства. Почему-то тогда он стал куда выше этих ненужных ему на тот момент эмоций. Тогда ему хотелось, чтобы Орофер гордился им. И он гордился, пытался дать свободу, но Трандуил хотел лишь процветания эльфийскому народу, позабыв обо всем на свете, влюбившись вновь лишь через эпоху, будучи уже давно зрелым эльфом, будущим правителем. И он старается быть таким отцом, каким был прошлый владыка Лихолесья, но может ли он сравниться с ним? Трандуил не знает этого, лишь пытается приблизиться к тому идеалу, что рисовал всю жизнь в своей голове… Лишь Эру может знать, как сильно он нуждается в совете. Лишь Эру знает, как тоскует по отцу. Как не хватает ему жены, когда-то способной окружить заботой не только их сына, но и его самого. Как проклинает тот день, когда отпустил ее на конную прогулку всего лишь с несколькими сопровождающими, позволив им приблизиться к лихой границе Зеленолесья. Как корит себя за то, что не пришел вызволять ее раньше из лап грязных орков, позволив им издеваться над ней, а затем и обезглавить. Ему не известно, что сотворили с его прекрасной женой в стенах Гундабада, но знает, как сильно та страдала, ведь эти мерзкие существа не способны на сострадание. Они созданы, чтобы разрушать. Хрустальный кубок разбивается о пол под его троном, когда владыка в ужасе немеет, представляя, как сильно мучили его королеву, как она кричала. Он переводит усталый взгляд на окропленный вином пол и обессиленно откидывается на спинку трона, пожираемый собственной печалью и чувством одиночества.