Удивительно, как сильно порой каждый из нас нуждается в том, чтобы кто-то разогнал его тьму. Чтобы страдания его облегчили или же вовсе стерли, будто бы капли дождя со стекла, смазав все до единого чувства, заставив забыть, хоть на минуту, что жизнь слишком жестока и не поддается ни одному логическому объяснению.
Локи хочет, чтобы существование его имело весомый смысл. Всегда хотел и будет хотеть, пока последний усталый вздох не сорвется с его губ. Хочет перестать считать его прихотью Верховного Бога, зачем-то приютившего обездоленного младенца под своим крылом, обрекшего трикстера на вечную участь быть вторым после родного сына, тенью в отблесках славы Тора. На постоянную тягу к вниманию, благодаря которой он и впускает все самое темное и сумасбродное в свое сердце, сбежать от чего никогда не удается, ведь, даже спустя столько лет, все это вновь находит его и разъедает изнутри.
И у него почему-то нет желания бороться с этим всепоглощающим чувством. Хочется лишь знать, что произойдет в следующую секунду. Хочется понимать: сбежит Трандуил от ответа или примет его до безумия нелепый вызов. И это желание так велико, что обуздать его не представляется возможным, пускай оно и кажется трикстеру достаточно глупым и недостойным.
Поставить на кон свой истерзанный внутренний мир и боль, о которых никогда и никому не было дела, ради эфемерного желания оказаться немного ближе к Трандуилу, чем тот позволяет. Ближе, чем положено будто бы это действительно возможно. Вот он — верх безрассудства.
Однако, нездоровый эгоизм берет верх, от чего йотун отбрасывает ненужные сомнения куда-то на задний план. В конце-концов, он Бог коварства и обмана и каждое его действие связано с риском, которого он никогда не боялся, из раза в раз бросаясь в омут с головой.
Возможно, именно в этом всегда и заключалась его главная ошибка, влекущая за собой слишком большие потери и страшные последствия для него самого.
Трандуил намеренно не произносит ни слова, растягивая томительное ожидание. Его гложет непреодолимое желание остаться и поддаться на эту очевидную уловку, но здравый смысл все еще борется с ним, заставляя обдумывать каждое свое действие по несколько раз.
Он не знает, к чему способен привести этот разговор, потому что вопрос Локи заставляет чувствовать себя слишком уязвимым, обнажает все эмоции, подавлять которые стоит не малых усилий. И это пугает его, потому что где-то внутри свербит желание рискнуть. А риск для него, в последние годы, является непозволительной роскошью.
— Найдется ли тот, кто способен полюбить одиночество, когда жизнь его измеряется веками? Даже самой темной душе станет невыносимо от этого бремени. — его спокойный голос, наконец, нарушает тишину. Король не спешит с ответом, задумчиво скользя взглядом по резным узорам на двери. В них нет ничего удивительного или нового, но именно сейчас они кажутся эльфу чем-то очень интересным, требующим особого внимания. На мгновение даже хочется скользнуть по ним кончиками пальцев, чтобы ощутить рельеф и легкую шероховатость. Как хотелось касаться кожи трикстера, на удивление мягкой, пока это было возможно. Неприемлемая вольность, которая будит в нем слишком очевидные эмоции. И эмоции эти отравляют его разум, медленно пуская корни куда-то глубоко, заставляют ненавидеть себя самого. Король солжет себе, если скажет, что чувствует что-то к чужеземцу в первые. Его всегда подкупала та дерзость и мимолетное безрассудство в поступках трикстера. С самой первой их встречи, правда признаться себе в этом — значит проиграть войну с собой.
Но Локи прав. Трандуил до безумия ненавидит это чувство, что выжигает изнутри все без разбора, не оставляя за собой абсолютно ничего, кроме вечно тлеющего пепелища. От этого невозможно сбежать или заменить чем-то приятным и светлым, потому что рано или поздно все вновь повторится. Такова жизнь.
Король знает, что обречен гореть в своем собственном аду, совершенно неспособный бороться.
Стоит уйти, прервать это нелепое волнение, клокочущее где-то внутри. Локи сорвет с него еще одну маску и откроет для себя новые грани его сущности.
— Но ты продолжаешь в нем тонуть, рано или поздно начиная испытывать от этого какое-то извращенное удовольствие. — откровенное заявление, спорить с которым бессмысленно. Голос трикстера слишком вкрадчив и это заставляет сердце Трандуила предательски пропустить удар. И эльф еле заметно кивает, невольно соглашаясь со словами Локи.
Это все еще кажется неимоверно неправильным, не вписывающимся в рамки его привычных устоев. Все это граничит с безумием. Но, как и бывает, все запретное и темное — всегда является самым притягательным.
Правда Локи и сам понимает, что ступает по слишком тонкому льду и норовит вот-вот провалиться, когда делает все, чтобы король остался. Открываться кому-то совсем не в его привычке, тем более, говорить о чем-то очень сокровенном серьезно и без упреков. Не для того, чтобы задеть чьи-то чувства, выплескивая весь свой яд на обидчика.
Это что-то совсем новое, сравнимое с мимолетным порывом, о котором обычно жалеют. Но трикстеру отчаянно хочется знать о короле что-то, что недоступно другим. Хочется постепенно обнажить его душу, проникнуть в самые укромные уголки его сердца, даже если придется столкнуться с преградами.
Он не знает откуда берется это навязчивое желание. Знает лишь, что совершает очередную ошибку в своей жизни, но сделать ничего не может. Или не хочет, продолжая цепляться за свои слабости в надежде на что-то хорошее.
Когда-нибудь я обязательно прокляну себя за этот вечер. Но это будет потом.
Усмешка слетает с губ Локи именно в тот момент, когда Трандуил, наконец, удостаивает его своим внимательным взглядом.
Интерес короля, все же, побеждает, пусть он до конца и не уверен в правильности своего решения. Но желание пойти на поводу у собственных прихотей, возможно, первый раз за долгие годы, берет верх.
Невозможно отказывать себе, когда ты живешь так непозволительно долго. Даже если тебе удавалось это так много времени.
И Трандуил отчетливо понимает эту простейшую истину, когда замечает на себе встречный изучающий взгляд.
Неожиданно приятную тишину нарушает тихий стук в дверь. И это заставляет владыку леса и практически незаметно поморщиться, перед тем как нехотя покинуть покои трикстера.
Это кажется до противного нелепым и странным. И поначалу не находится даже слов, чтобы выразить все свое возмущение, потому из груди его вырывается разочарованный вздох.
— Удивительно. Вот так просто? — Локи закатывает глаза. Жест этот полон раздражения, отрицать которое не имеет никакого смысла. Но капитуляция эльфа слишком предсказуема. Такой неприступный все эти годы, практически ледяной. Способный на яркие эмоции лишь в периоды критических ситуаций, каких случалось не так много, чтобы вдоволь насладиться. Трандуил всегда кажется слишком далеким, поэтому трикстер и помыслить не мог о том, что сможет заставить его остаться в этот вечер.
И для чего, собственно? Для обычного разговора, за который он отчаянно цеплялся до последней секунды, чувствуя в этом нездоровую потребность.
Что у него вообще на уме? Может быть, это и к лучшему?
Все, что так бережно было расставлено Трандуилом на столике, с дребезгом летит на пол. Это происходит слишком неожиданно даже для самого Локи, который бросает на устроенный им беспорядок беглый взгляд. Он даже не пытается списать свою излишнюю эмоциональность на рану или темную магию, которую он отчетливо ощущает в собственном теле. Хотя, быть может, это и является отправной точкой для этого мимолетного порыва. Возможно, именно она заставляет его сдаться на волю желаниям и свернуть с пути степенности.
Он больше не чувствует себя практически праведником, ступая по земле этого мира. Не чувствует того умиротворения, которое дарит ему Средиземье. Как не чувствует и тревоги за то, что может сорваться, гонимый желанием что-то доказать самому себе или всем вокруг. Локи отчетливо понимает, что все то, что заснуло глубоко в его душе пару десятков лет назад вновь пробуждается. Но это не пугает больше, потому что он сможет вновь обуздать эти чувства. А, может быть, просто хочет на это надеяться.
Стоило ли хотя бы думать о том, что королю есть дело до этих бессмысленных разговоров и о том, что он не сбежит при первой появившейся возможности? За все эти годы трикстер не заметил за эльфом излишней эмпатии, но подобное поведение слишком даже для короля Лихолесья. Но понять его можно, потому что Локи и сам бы постарался избежать подобных разговоров.
Он опускается на мягкую кровать, устало прикрывая глаза. Стоило сделать это изначально и не гнаться за чем-то, что способно скользнуть сквозь пальцы и исчезнуть.
— И на что я рассчитывал? — Локи адресует вопрос в пустоту, стараясь сконцентрироваться на своих эмоциях.
Он раздражен. Отрицать бессмысленно, потому остается лишь смириться с этим чувством или же постараться справиться. Однако, он идет на его поводу, позволяя себе утонуть в нем.
— На то, что я, вероятно, останусь. — спокойный голос короля заставляет вздрогнуть от неожиданности и резко открыть глаза.
— Но не стоило так шуметь, все же поздний вечер за окном. — Трандуил ставит два хрустальных кубка на деревянное изголовье кровати трикстера, осторожно разливая по ним вино из глиняного кувшина.
— Расскажи мне. — внимательный взгляд встречается с его собственным и Локи никак не может понять, почему король вернулся, когда мог оставить его наедине с этими бесконечными мыслями, благополучно отправившись в свои покои, и не обременять себя этими пустыми для него разговорами.
Однако, он здесь.
— И что же ты хочешь услышать? — Локи не остается ничего, кроме как приподняться и подхватить кубок. Его учтивая улыбка граничит с неприкрытой лестью, от чего Трандуил невольно задерживает на нем взгляд, садясь в кресло напротив. Оно так и осталось стоять здесь с предыдущей ночи.
Король приподнимает кубок с немым тостом.
— Все, что пожелаешь нужным рассказать. — какое-то смутное подобие улыбки трогает губы Трандуила, когда он делает глоток вина. И это заставляет Локи невольно прикусить язык, чтобы не съязвить.
Но хочет ли трикстер что-то говорить? Он и сам не знает. Открывая правду о своей жизни в Асгарде, Локи из раза в раз ощущает что-то гнетущее внутри, будто бы каждый раз совершает ошибку. Он часто прокручивает в голове то, что говорит, пытаясь понять, не сболтнул ли лишнего, не открыл ли что-то вопиюще неправильное о себе? Почему-то личные грехи кажутся ему чем-то далеким, как будто бы все это совершал не он, а кто-то другой.
Иногда ему даже кажется, что он рассказывает эльфам древние мифы о Богах. Лишь нескольким, избранным, делясь самыми любимыми своими историями о высших созданиях. Смешно.
У сына Лафея не находится слов сразу. Он лишь размыкает губы, растерянно блуждая взглядом по краю кровати.
Забавно, ему так важно было добиться своего, но он просто теряется, когда король поддается на его уловки и остается. На мгновение это, почему-то сбивает с толку.
Он даже не сразу вспоминает предлог, благодаря которому высокий блондин прямо сейчас сидит напротив него и внимательно наблюдает. Но Локи не чувствует неловкости или напряженности от этого. Ему не хочется лгать или придумывать небылицы. Не хочется размышлять вслух. Он думает, что Трандуил остался для того, чтобы Локи уже наконец-то выложил перед ним еще одну правду о себе. И желание его понятно, потому йотун мало чего рассказывает, раскрывая карты слишком медленно. Он выдает информацию дозированно, потому что деяния его может понять далеко не каждый, тем более король, так трепетно относящийся к собственному царству.
Он делает вдох, чтобы начать. Что ж, сам напросился, отступать некуда.
— Я никогда не должен был оказаться в этой комнате и пить с тобой вино. Этого разговора никогда не должно было состояться так же, как я не должен был провалиться в разлом между мирами, чуть больше двадцати лет назад. — трикстер делает глоток из кубка, ловя на себе внимательный изучающий взгляд эльфа. Начинает издалека, будто не он один нуждается в этой словесной прелюдии.
Вот кто меня за язык тянул…
Локи неожиданно жалеет, что начал, потому что внутри бушует слишком сильное волнение, заставляющее тошноту подкатывать к горлу. Он не думал, что все это может быть так сложно. Без ненависти. Без желания изрыгнуть на кого-то свою злость и боль.
Так было проще, всегда. Просто выплеснуть свою обиду и желчь на кого-то, только чтобы сделать больно, утереть нос. Заставить чувствовать вину, но только не открывать свою душу кому-то.
— Я вообще не должен был делать ничего из того, что сотворил за свою жизнь, потому что мне не суждено было покинуть храм Йотунхейма, где мои достопочтенные родители оставили меня лишь для того, чтобы я мог исчезнуть навсегда. Слишком слабый для Ледяных Великанов. — и Трандуил почему-то жалеет о том, что слышит это. И дело совсем не в том, что не хочет знать о Локи что-то большее, чем тот позволял ему все эти годы. Скорее потому, что осознавать подобную несправедливость, по отношению к кому-то, до кого ему дела быть не должно, слишком непривычно. Король находит это омерзительным. Даже ужасным, потому что бросать собственных детей - дело последнее, недостойное.
Испокон веков их народ лелеял новую жизнь, считая продолжение своего рода великим благом. Разве можно бросить собственного сына? Наследника. Свою собственную кровь.
— Слишком другой для народа, в царстве которого вырос. Всегда второй сын Одина. Вынужденный быть в тени Тора, когда тот только и делал, что купался в лучах славы. — усмешка слетает с его губ прежде, чем он успевает промочить горло терпким напитком.
И почему это кажется таким неимоверно сложным? Открыться.
Говорить о брате кажется слишком неправильным. Трикстер напоминает сам себе обиженного ребенка, изливающего обиды старшему. Но он не может остановиться, хоть слова и даются ему с большим трудом.
— С Тором мы начали соперничать еще до того, как достигли и десятка лет. И каждый раз я оказывался не у дел. Правда… Пару раз я мог избавиться от него. Один раз даже почти получилось. — он тихо смеется, вспоминая, как в детстве с братом было сложно бороться. Всегда превосходящий его в силе Громовержец был так глуп, что никогда не способен был распознать его обмана.
— Я помню, как сильно брат любил змей. Мимо пройти не мог, если видел хоть одну. Дай ему волю, то любовался бы ими вечно, наверное. Так вот, однажды, мне пришла в голову прекрасная идея: почему бы не остаться единственным сыном Всеотца? А если не получится его убить, так хотя бы проучу паршивца, чтобы не задирал меня больше.
Матушка тогда уже обучала меня магии, поэтому изменить свой облик не составило труда. И, как ты понимаешь, обратился я великолепной змеей, каких Тор еще никогда не видел. И каково было его удивление, когда он получил удар кинжалом? — поймать на себе удивленный взгляд Трандуила не составляет труда. Это предсказуемо. Кого не шокирует история о детской жестокости? Однако, владыка Лихолесья прикрывает ладонью рот, сдерживая искренний смешок, пусть эта история и граничит с абсурдом, но забавной от этого быть не перестает. В особенности от того, каким будничным тоном трикстер решает ее рассказать.
У короля не находится подходящих слов, чтобы выразить свои эмоции. Поэтому он предпочитает промолчать и не прерывать рассказ. Он будто бы боится спугнуть эти откровения. На мгновение Трандуилу кажется, что если с уст его слетит хоть звук, то Локи моментально замкнется и вытащить из него слова не получится даже щипцами.
— Один раз поспособствовал его изгнанию из Асгарда. Это был мой триумф, вплоть до того момента, как Всеотец не очнулся от своего Божественного сна и не простил этого идиота. — второй бокал вина пустеет и Локи чувствует легкое головокружение, какого раньше от него не замечал. Он списывает это на слабость, не чувствуя, как язык его развязывается все больше.
Но это не утаивается и от внимания Трандуила, который наблюдает за ним с легкой веселостью во взгляде, пока на губах его играет заметная усмешка.
И трикстеру нестерпимо хочется стереть с его лица его самым непристойным для этого способом. Смазать с аккуратных губ грубым поцелуем. Но он обрывает себя на середине идеи об этом, мысленно отвешивая самому себе увесистую пощечину. И вот это уже алкоголь, способный побуждать в любом самые низменные и примитивные желания. Локи знает это. Хочет думать, что знает.
— А потом ты, кажется, знаешь, как я пытался завоевать целый мир и стал самым главным разочарованием своей приемной матери. — мысли о Фригг на мгновение отрезвляют разум, заставляя Локи глубоко вдохнуть воздух.
— Царица Асгарда всегда была самой светлой частью моей жизни. Ее забота, любовь, которую она только и делала, что отдавала, не требуя взамен абсолютно ничего. Считала меня родным сыном. Спасла от гнева отца, когда тот готов был лишить меня жизни за проступки. — откровение слишком личное, чтобы говорить об этом будничным тоном, поэтому голос трикстера еле заметно дрожит. И Трандуил знает, что спросить о чем-то, значит прервать эту дань памяти.
— Я всегда думал, что одинок. Но в этом заключалась моя ошибка, потому что ощутить свое одиночество мне довелось лишь тогда, когда Фригг отдала свою бесценную жизнь в защиту смертной. А я не помешал. Не смог. Только усугубил ситуацию, подсказав врагу путь из темниц. Самовлюбленный идиот. — оглушительная тишина, вдруг, заполняет всю комнату, заставляя самодовольную улыбку с лица Трандуила медленно сползти. Слишком личное. То, чего слышать ему совсем не нужно было.
Терять близких — самое жестокое наказание для любого, кто успевает познать к ним любовь. Это заставляет тонуть в пучине боли и ненависти ко всему миру. Уничтожает частичку тебя.
Король Лихолесья знает об этом не из рассказов, на личном опыте ощущая каждую потерю, которые раз от раза оставляют на его сердце глубокие рубцы.
Единственное, что остается — это нести крест скорби по почившим через всю свою жизнь. Помнить о них до последнего вздоха, даже если это становится слишком тяжким трудом.
Он не испытывает к Локи и капли жалости, потому что не потерпел бы подобного по отношению к себе самому.
Слова утешения здесь излишни, как и бессмысленно говорить о сочувствии. Они прозвучат оскорбительно, Трандуил это знает.
Однако, непреодолимое желание коснуться трикстера вновь граничит с сумасшествием.
Быть может, в этом нет ничего плохого, но эльфийский король отчаянно запрещает себе даже пошевелиться. Хочется занять свои мысли чем-то другим. Хочется выбросить это навязчивое желание из головы.
— Леголас практически не помнит своей матери, потому что все это — моя вина. — его тихий хриплый голос нарушает неуютную тишину.
Откровение за откровение, которого никто не требует, но почему-то это сейчас кажется очень правильным.
— Моя глупая ошибка отпустить ее одну, почти без сопровождения. Невинная прогулка на лошади. Я был слишком занят чем-то, о чем теперь даже не помню, чтобы составить ей компанию. И потому все обернулось прахом, когда ее не удалось спасти. — он внимательно рассматривает вино в своем бокале, забывая о своих особых границах, которые Трандуил намеренно стирает. Это мимолетный порыв, сопротивляться которому почему-то слишком сложно.
— Боль потери никуда не испаряется, с годами становясь лишь крепче. Вот только я начинаю забывать королеву. Какой она была прекрасной, какой нежной порой бывала. Помню лишь ее внутренний свет и силу духа, но не хочу хранить эти воспоминания вечно. — тихий вздох срывается с его уст, когда картины прошлого с какой-то огромной тяжестью наваливаются на него. Трандуил и правда не хочет помнить свою королеву, намеренно вычеркивая воспоминания о ней из своей памяти каждый день. Он путает их, стараясь вычленять из них что-то очень важное, что нужно оставить обязательно. Но каждый раз, когда смотрит на своего сына, то незамедлительно вспоминает. Чувствует, как болезненны мысли о ней. Чувствует, что потерял какую-то важную частичку собственной души. И сейчас он ощущает себя предателем, потому что позволяет забытому чувству тронуть свое сердце. И это кажется ему чем-то отвратительно неправильным и мерзким.
— Поэтому я, зачастую, не позволяю Леголасу покидать пределы замка. Потому что боюсь, что он повторит ее судьбу. Как боюсь и того ужаса, который видел в сражениях. Боюсь, что он придет в мои владения и уничтожит все. — Трандуил подливает трикстеру еще вина, в надежде, что тот не вспомнит этих откровений по утру, потому что не хочет помнить об этом сам.
Усталость постепенно разливается по всему его телу, заставляя невольно расслабиться в неудобном кресле. Король хочет вытянуть ноги и откинуться на мягкую подушку. Перспектива эта кажется ему слишком заманчивой и вряд ли он выдержит еще одну ночь в полудреме.
Значит нужно заканчивать этот абсурдный вечер откровений и отправляться в свою комнату, ведь если он скажет еще хоть слово о том, что тревожит его, то обязательно пожалеет об этом.
Трандуил медленно поднимается на ноги, ощущая легкое головокружение. Кажется, вино и на него оказывает свое дурманящее действие. Обычно ему требуется куда больше, чтобы хоть немного опьянеть, но отсутствие отдыха, видимо, дает о себе знать.
— Тебе нужен отдых. — король трет переносицу, пытаясь отогнать сонливость, беспощадно заставляющую мысли путаться.
Он нехотя преодолевает расстояние до двери и слышит тихие шаги трикстера, который, видимо, по нелепому обычаю вежливости, решает проводить его. Это лишнее.
— Добрый ночи. — он оборачивается слишком резко, сталкиваясь с Локи практически в плотную. И это заставляет его растеряться.Слишком близко.
Взгляд Трандуила скользит по чертам лица брюнета, пока стая мурашек пробегает по спине, а сердце предательски глухо стучит в груди.
Нужно убираться отсюда немедленно.
Но внутри все кричит об обратном, заставляя поддаться минутной слабости.
Стоит сделать крохотный шаг и на мгновение отдаться на волю собственных эмоций, преследующих его уже не первый день, но это станет его фатальной ошибкой. Трандуил понимает это слишком отчетливо, поэтому медлит.
Если и есть хоть малая вероятность, что это правильное решение, то Локи тоже упускает ее, с легким сожалением наблюдая, как дверь за королем закрывается.
И если существует небольшая возможность, что Трандуил испытывает к трикстеру что-то хоть немного схожее с теми эмоциями, которые Локи даже не пытается заглушить в себе весь этот чертов день, то он все равно упускает момент этого нелепого промедления.
Дверь тихо закрывается и Бог думает, что он идиот, раз допускает мысль о том, что Трандуил вернулся не из банальной вежливости и благодарности за спасение сына.
***
Проходит не меньше недели, прежде чем раны Локи, наконец, затягиваются.
Магия возвращается к своему обладателю и бурлит в его крови с новой силой. Порой она пугает трикстера, потому что, то что подпитывает ее будто бы не испаряется, когда от ранения остаются лишь розовые рубцы. Локи чувствует частичку тьмы, засевшую в его душе, чувствует темную магию, которой никогда не гнушался.
Но теперь приходится чувствовать за нее какую-то ответственность и не давать выходить из-под контроля.
Однако, он не без удовольствия открывает для себя новые грани своих способностей и практикуется, проводя за этим занятием долгие часы.
Йотуну, наконец, открывается мастерство создавать оружие изо льда, которое передалось ему по наследству от истинных предков. Локи всегда знал об этой способности, но избегал, довольствуясь лишь умениями ближнего боя, изученными в Асгарде. Он всегда предпочитал кинжалы, увлекаясь ими с самого детства.
Трикстер не говорит об этом никому, даже Трандуилу, который, к слову, использует любой предлог, чтобы сбежать из его общества при первой же возможности. Визиты его становятся короткими и даже во время них эльф ведет себя слишком отстраненно, стараясь не говорить ни слова.
Сын Лафея чувствует, что в тот вечер произошло что-то, из-за чего король проводит между ними своеобразную черту, разграничивая общение и банальный уход за больным чужеземцем.
И это неимоверно злит, потому что трикстеру нестерпимо хочется стереть эту грань. Хочется отмотать время назад и вовремя прикусить свой чертов язык. Он чувствует, что сам нарушил то шаткое равновесие, которое вполне устраивало обоих.
Однако, Трандуил берет эту, раздражающую даже его, паузу лишь для того, чтобы остыть от эмоций, которых в избытке хватает, чтобы испугаться. В его планы не входило подобное.
В тот вечер он испытал слишком много смешанных чувств, чтобы мыслить трезво и верно оценивать ситуацию. Нужно разобраться с этими эмоциями раньше, чем они возьмут верх над разумом.
Он отдает предпочтение своим личным ощущениям, а не разговорам с трикстером. И каждый его визит в покои Локи проходит практически в полной тишине, которую нарушают лишь вопросы о самочувствии и пара-тройка дежурных фраз.
Ему кажется, что трикстер намеренно заманивает его в ловушку, выбраться из которой рано или поздно не получится. Но король очень сомневается, что в этом во всем нет никакой подоплеки. Что есть какая-то взаимность.
Король давал себе зарок, что больше никогда не даст слабины. Испытывать что-то к тому, кто предавал и не раз. Подобное представляется ему верхом безрассудства. Он хочет думать, что все это лишь кажется ему, что все это побочное действие усталости и волнения, которые в один день свалились ему на голову, будто снежный ком.
Трандуил больше не старается задержаться в его обществе, а предпочитает обдумывать каждый свой визит в полной тишине. И ему не нравится то, что он чувствует. Не нравится, что каждое прикосновение к коже Локи отдается чем-то болезненным внутри. Как не нравится и то, что из раза в раз хочется задержаться. Он будто ждёт очередного бессмысленного разговора. Ждет, что трикстер вновь заставит его остаться, пускай и осознание того, что это обязательно затянет его в бездну, из которой выбраться будет практически нереально, никак не дает ему покоя.
Беспомощность перед собственными непрошенными чувствами, в которых нет никакого желания признаваться самому себе, заставляет избегать Локи.
Трандуил предпочитает уделять больше внимания решению каких-то незначительных проблем, которые не требуют и малейшего его вмешательства.
Но занять свое время хоть чем-то, кроме просиживания томительных часов в тишине и общением с сыном, не представляется возможным.
Первый раз за долгие годы король попросту не знает, чем занять себя в своем же замке.
И это заставляет его злиться.
***
— Ты какой-то напряженный. — темноволосый эльф увлеченно рассматривает облака, медленно плывущие по небу.
Они сидят так уже больше часа, разговаривая ни о чем. Слишком беспечные, словно дети.
Локи уверен, если Элдрин и выглядит, как взрослый эльф, то в душе он все еще ребенок, готовый повестись на любую его уловку. Хоть и строит из себя серьезного стража.
Буквально пару дней назад, трикстер показал другу миниатюрные вспышки салюта, выстреливающие из его собственной ладони, тот был похож на малое дитя. Реакция эльфа не заставила себя должно ждать: он практически подпрыгивал на месте, восторженно наблюдая за крохотными огоньками.
И Локи даже представить боится, что было бы, продемонстрируй он ему свою женскую версию, совершенно не похожую на ту, что видел Элдрин, когда асгардец перевоплощался эльфийкой.
— Что бы ты сделал, если бы тебя намеренно избегали? — вопрос кажется ему слишком личным, чтобы произносить его вслух, но Локи спрашивает прежде, чем успевает подумать. Друзьям нужно доверять. Это искусство кажется ему слишком сложным для постижения, но нужно учиться, если трикстер не хочет всю жизнь ежиться и закрываться от других. Он знает, пускай всячески и отодвигает от себя возможность подобных моментов.
— Не знаю. Попытался бы добиться внимания или поговорить. — эльф пожимает плечами, заинтересованно наблюдая за Богом.
— И кто она? — этот ребяческий интерес заставляет вздрогнуть.
— Никто. — трикстер отвечает не сразу, отводя взгляд в сторону. Кто его вообще за язык тянул? Мог бы догадаться, что вопрос вызовет слишком бурный интерес.
Чтобы почувствовать себя законченным идиотом, Локи не хватает только проговориться о том, что именно его тревожит и кто причина этих волнений.
Смешно. Трикстер не может признаться даже себе, не то чтобы сказать об этом хоть одной живой душе.
— Да брось, расскажи. Мы ведь друзья. — Элдрин выдерживает какую-то неловкую паузу, все же решаясь задать вопрос.
— Друзья же?
И это заставляет Локи по-доброму усмехнуться. Друзья. Это слово раз от раза приятно греет душу.
— Допустим.
— Тогда скажи честно, ты влюбился? — от одного этого невинного вопроса трикстера будто бы прошибает током. Он чувствует на своем плече легкое дружеское похлопывание в тот момент, когда земля, кажется, уходит у него из-под ног.
Локи никогда не любил никого, кроме своей матери. Но то совсем другое чувство.
Он не был даже влюблен, наверное, если мимолетные увлечения не считать чем-то большим.
Романы были, но не представляли для трикстера большого интереса, потому что он попросту не видел в них ничего сверхъестественного. Всегда знал, что они закончатся прежде, чем получат продолжение.
Пара-тройка ночей с одним. Одна с другим. И так постоянно. Иногда он повторялся. Но никаких длительных связей. Локи никогда не видел смысла в том, чтобы обременять свое существование отношениями с кем-то. А если разговор, вдруг, заходил о женитьбе, так его просто выворачивало от одной только мысли об этом, потому что женщины его не привлекали от слова совсем. Фригг знала об этом, надежно храня секрет сына.
За это он уважал ее безмерно.
Именно поэтому йотун не имеет ни малейшего понятия, что чувствует. Пытается разобраться, но безуспешно. Знает лишь, что Трандуил будит в нем что-то, что заставляет сердце как-то болезненно стучать в груди.
— Да, в тебя. — тон Локи становится до безумия интимным, от чего эльф вдруг меняется в лице, в особенности, когда трикстер резко придвигается к нему, до неприличия сокращая между ними расстояние.
— Хочешь поцелую?
К счастью, Элдрин лишь смеется. Правда складывается пополам от своего хохота, а Локи невольно думает, что переборщил со своим природным артистизмом.
Но, как ни странно, он доволен своей выходкой, потому что ненужные вопросы больше попросту не звучат вслух.
Вот и славно. Так проще для всех. Для Локи уж точно, потому что ему бы самому разобраться в своих эмоциях, возникших где-то внутри слишком неожиданно, а не отвечать на ребяческие вопросы.
Это совсем не то, что было ему нужно, поэтому так сильно раздражает и рано или поздно заставит совершать слишком импульсивные поступки. А импульсивность — самая большая его проблема, преследующая трикстера всю жизнь, заставляющая совершать слишком порочные деяния.
Ему отчаянно хочется, чтобы это прошло так же, как появилось. Потому что он просто не знает, как подступиться к королю. И одна лишь мысль об этом заставляет задыхаться от волнения.
Нужно чем-то занять себя.
***
Прохладная вода приятно расслабляет, очищает уставший от постоянных мыслей разум. Она дарит какое-то умиротворение. В особенности, когда Трандуил с головой уходит под прозрачную гладь.
Король давно теряет счет времени, которое проводит в купальне. Это единственное тихое место, куда никто не смеет входить без его разрешения. Даже сын.
Вот уже несколько дней Трандуил пытается привести свои мысли в надлежащий порядок и отбросить лишние эмоции. Но каждый раз прокручивает в голове тот странный вечер, проведенный с трикстером.
Он вспоминает все до мельчайших деталей. Разгоряченную кожу под своими пальцами и желание вновь коснуться ее. Изучающий взгляд зеленых глаз и собственную несдержанность. Слишком личное, сказанное намеренно.
Избегать Локи куда проще, чем находиться с ним рядом. Вот только разобраться в том шквале эмоций никак не получается, от чего Трандуил обреченно вздыхает каждый раз, когда приходит к одному и тому же выводу: одиночество сыграло с ним злую шутку, заставив обратить свое внимание на чужеземного Бога. И пускай бы это был кто-то из эльфов, то мысли о подобном не так тяготили бы короля.
Ему не за что оправдываться перед самим собой, такое происходит не в первый раз. Вот правда теперь позволить себе вольности поступков Трандуил не может в силу своего положения. Это заставляет до боли прикусить губу и вспомнить, как Локи вздрагивает, когда король касается его кожи, как отводит взгляд в сторону. Касания эти приобретают слишком личный характер, которого быть не должно.
Трандуилу кажется, что не он один находится в замешательстве. Но, быть может, ему просто чудится или сам он хочет так думать.
Эльф не должен размышлять о пободном, но непрошенные мысли сами лезут в голову, вытесняя из нее все другие заботы, которые он сам себе и находит.
Трандуил не позволил себе никакой вопиющей вольности, чтобы так часто думать о произошедшем, но та черта, которую он переступил, дав себе волю прочувствовать все эти эмоции, никак не дает покоя.
Халат из легкой шелковистой ткани невесомо ложится на плечи короля.
Эру… Это не имеет никакого смысла.
Он тихо открывает дверь в свои покои, чтобы в ту же секунду столкнуться с рукой, преграждающей ему путь.
Трандуил не сразу понимает, что происходит, пока не обращает свой возмущенный взгляд на трикстера, который с легкой усмешкой наблюдает за реакцией короля.
Непозволительная дерзость, которую он почему-то к себе допускает.
Локи кажется слишком спокойным, но лишь прячется за маской безразличия. Трикстер чувствует себя полным идиотом. И не только потому, что бесцеремонно нарушает покой короля, но и потому что делает это намеренно, чтобы в очередной раз убедиться в том, что сердце беспощадно пропустит удар, когда Трандуил окажется к нему слишком близко.
И угораздило же послушать Элдрина с его этими глупыми советами.
— Что ты здесь делаешь? — голос эльфа звучит как-то слишком обреченно.
В его планы не входил визит трикстера. Он вообще не собирался контактировать хоть с кем-то ближайшие пару часов, мечтая о тишине и спокойствии, о которых сейчас и речи идти не может. Если только не прогнать Локи.
— Преграждаю тебе путь, разве не понятно? — он констатирует слишком очевидный факт. И это заставляет Трандуила подарить ему недоверчивый взгляд.
— Хорошо, построю вопрос иначе: зачем ты пришел, Локи? — Трандуил собирается было проскользнуть под рукой трикстера и преодолеть преграду, но она опускается немного ниже, и теперь это становится проблематичнее.
Стоило лишь вспомнить о несносном Боге, как он оказывается на пороге его комнаты. Возможно, будь Трандуил наивной девицей, то обязательно романтизировал бы, думал бы, что тот имеет с ним какую-то особую связь. Возможно, в его животе даже запорхали бы бабочки. Но он - король Лихолесья, поэтому эльф чувствует лишь некую обреченность, будто бы его статус и правда решает за него все.
— Мне кажется, что ты избегаешь меня. — Локи невозмутимо смотрит на него, проклиная себя в сердцах. Как это вообще, интересно, выглядит со стороны? Как выглядит Он сам? Трикстер чувствует себя глупо, готовый провалиться сквозь землю прямо сейчас. Но азарт берет свое, ведь остановиться безумно сложно, когда ты начинаешь игру, в которой нет ни единого правила. Веди, как хочешь. Только не передавай первенство, иначе в чем вся прелесть?
Хочется выкинуть что-то неожиданное, поэтому он подается вперед, а ехидная улыбка трогает его губы, когда лицо Трандуила оказывается настолько близко, что на коже ощущается его теплое дыхание.
— Не много ли ты на себя берешь? У меня есть дела поважнее болтовни с тобой. — слишком неожиданный порыв трикстера выбивает практически весь воздух из легких короля, но он старается не подавать виду, лишь скользя внимательным взглядом по лицу наглеца.
— Я тебе голову отрублю, если не прекратишь. — эффект произведен и Локи знает, что потрясающий. Видит, как неожиданно расширяются зрачки Трандуила.
Одно плавное движение и его губы оказываются настолько близко к уху короля, от чего тот невольно вздрагивает и замирает.
— Не отрубишь, потому что тебе это нравится. — дыхание опаляет бледную кожу, а волна мурашек пробегает по всему телу, прежде, чем до него доходит вся нелепость ситуации. Быть может, если кто-то войдет сейчас в его покои, то король потеряет дар речи и сгорит от стыда. Но вместо того, чтобы оттолкнуть от себя назойливого трикстера, его рука скользит по одежде Локи, поднимаясь к шее. В движениях его нет ничего навязчивого.
Пальцы скользят по шее йотуна, пока тот расплывается в победоносной улыбке. И Трандуил испытывает от этого странное наслаждение, сродни чему-то слишком болезненному, но головокружительно приятному. Ему не хочется останавливаться, скорее продлить это ощущение, но пальцы сжимаются на шее грубо, сминая под собой кожу.
— Убирайся из моих покоев, пока мне и впрямь не захотелось снести твою голову с плеч. — он отталкивает от себя трикстера, пока тот дарит ему очередную усмешку. Трандуил не делает это резко или грубо, лишь отводит от себя руку, плавно разжимая пальцы.
Ему не составляет труда проскользнуть в образовавшееся между ними расстояние и открыть дверь, чтобы Локи исполнил его приказ. Но приказ ли это или желание доказать, что Трандуил умеет играть в эту игру не хуже?
Локи лишь отталкивается от дверного проема и поднимает руки вверх, в немом жесте капитуляции.
***
Что он вообще возомнил о себе? Перенял инициативу в собственные руки? Или трикстер попросту выставил себя идиотом? И каким идиотом? Влюбленным? Увлеченным? Ему хочется думать, что просто дерзким. Но черт бы побрал этого эльфа! Он чувствует себя настолько глупо, что готов больше никогда не попадаться ему на глаза.
Локи на мгновение прикрывает глаза, пытаясь унять злость. Злость, смешанную с волнением и какой-то сладковатой горечью, остающуюся мерзким послевкусием на корне языка. Так не пойдет.
Это он заставляет всех вокруг чувствовать неловкость или стыд, но никто и никогда не смел проделывать с ним подобного.
Рядом с Трандуилом он чувствует себя именно так. Слишком взволнованным и обреченным. И откуда вообще появляется это чувство, когда король оказывается к нему непозволительно близко? Откуда возникает желание прикоснуться и забыть обо всем?
Почему именно с ним? Неужели нельзя было найти для себя кого-то попроще, чем вечно холодный и отстраненный король Лихолесья? Кого-то досягаемого.
Хочется вопить от ощущения собственного бессилия. И желание это граничит с истерикой. А ведь Трандуил ничего даже не сделал толком.
Ему хочется, чтобы это прошло.
Но вместо этого он злится, чувствуя, что эмоция эта становится все сильнее, обжигающими волнами разливается по всему телу.
Что-то резко касается его собственного плеча и заставляет отвлечься от своих ощущений, готовых разорвать его на части.
Это принц, которому он задолжал пару спаррингов. Уже несколько дней обещает, но времени не находится, да и желания. И вот он его подловил. Именно сейчас, когда Локи готов рвать и метать.
— Не сейчас, Леголас! — трикстер разворачивается к юному эльфу слишком резко и тот не успевает даже удивиться, расценивая резкость в голосе наставника, как вызов.
Поведение йотуна кажется ему забавным, поэтому на губах мальчишки уже играет воодушевленная улыбка. Он напоминает щенка. Надоедливого такого щенка, который только и делает, что вертится под ногами, стоит увидеть хозяина.
— Ты трусишь? — Локи пропускает вопрос мимо ушей, стараясь на обращать даже внимания на рвение Леголаса.
— Я сказал тебе: не-сей-час! — его голос становится угрожающе тихим и спокойным, но предостережения не действуют на принца. Стоит только повернуться к тому спиной, как Леголас прислоняет холодное лезвие к тонкой шее, беря трикстера в захват.
Йотун закатывает глаза и тихо выдыхает, стараясь успокоиться как можно скорее. Он чувствует, что вот-вот взорвется от злости, но у принца и в мыслях нет поумерить свой пыл. Поэтому Локи скидывает с себя юного эльфа, пытаясь просто уйти. Зачем он вообще сунулся на улицу? Знал ведь, что обязательно наткнется на кого-нибудь, с кем не захочет говорить, а тем более контактировать физически.
Хочется сесть на лошадь и немного проветрить голову. Выйти в лес, остаться в одиночестве, но это не кажется ему возможным.
— Да брось, Локи, с каких пор ты стал таким недотрогой? — Леголас принимает боевую стойку и смотрит на наставника с вызовом. Но вызов этот не представляет опасности. И это почему-то неимоверно злит Локи. Он ведь просит оставить его и не лезть сейчас. Хотя бы в этот момент.
Но Леголас нападает, заставляя выхватить кинжалы буквально из воздуха и уклониться от неожиданного удара.
-Щенок. — он морщится, когда приходится вновь скользнуть в бок, чтобы избежать атаки. Он хочет поиграть, Локи же просто хочет, чтобы принц отвязался от него, поэтому не остается ничего другого, кроме как принять условия его игры.
Везде одни чертовы игры, которые он затевает сам лично или же в них его увлекают.
Одна эта мысль обостряет все эмоции, заставляя испытывать их слишком остро.
Локи парирует, сбивая принца с ног неожиданной подножкой. Он уже не способен остановиться и это настораживает всех, кто находится рядом.
Эльфы встревоженно переговариваются, не решаясь подойти ближе. Их терзают сомнения о благоразумности этой схватки. Слишком привыкшие к тренировкам Леголаса, они не сразу обращают внимание на разъяренного трикстера, который готов стереть принца в порошок. Хочется дать Леголасу пощечину, привести в чувства. И сделать так, чтобы от него, черт возьми, просто отстали.
— Я преподам тебе один урок, юнец, — одним лишь движением Локи заставляет принца подняться на ноги, чтобы тут же припечатать его к ближайшей стене.
Кто-то из эльфов срывается с места, чтобы разнять их, но волна энергии, провоцируемая магией трикстера, отбрасывает смельчака на несколько метров.
— Никогда не бросайся на того, кто тебе не по зубам. — Локи приближается медленно, словно хищник, загнавший свою добычу в тупик.
Он не замечает, как перепуган принц.
Один из кинжалов касается шеи юнца.
— Потому что, оказавшись в безвыходной ситуации, ты уже не сможешь ничего сделать. — губы его трогает ядовитая усмешка, когда чья-то рука неожиданно ложится на плечо и Локи вдруг разворачивается, скользя вторым кинжалом в воздухе. Он хочет лишь предупредить, но не рассчитывает расстояние, которое разделяет его и того, кто посмел помешать.
Трандуил не успевает понять, что произошло, когда острое лезвие рассекает его одежду, задевая кожу под тканью. Он ощущает что-то жгучее, неприятное в области груди и не сразу замечает тонкую алую полоску на собственном теле. Это не причиняет ему особого вреда, но Локи кажется ему опасным сейчас.
Пускай Трандуил хочет просто остудить пыл сына Лафея, но оградить его от собственных безрассудных поступков кажется более верным решением, которое приходит к нему за считанные секунды.
Дыхание трикстера перехватывает, когда он осознает, что произошло. Локи выпускает оба кинжала из рук, и они практически беззвучно падают в молодую траву.
— В темницу его. — взгляд Трандуила источает лишь презрение, за которым он прячет волнение, распирающее его изнутри.
