***
Мысли, терзающие разум короля, вот уже несколько часов не дают ему никакого покоя, пока он сидит в гробовом молчании, изредка бросая взгляд на сына, неловко расположившегося на ступенях, ведущих к трону. Трандуил не испытывает ни злости, ни разочарования. Лишь нестерпимое беспокойство и какую-то растерянность. Не знает, кого винить, кого наказать. Каждый кажется ему до отвратительности неправым. Леголас, который по глупости своей вступил в неравный бой. Импульсивность собственного сына и необузданность характера заставляют смотреть на него, не как на равного. Поведение его побуждает неоднозначные чувства и желание отвесить ему звонкую пощечину, привести в чувства и заставить уже, наконец, трезво смотреть на вещи. Повзрослеть, потому что пора сделать это. Прекратить вести себя, как ребенок, проблемы которого всегда являются несущественной мелочью. Он совершает слишком много опрометчивых поступков, раз от раза подвергая свою жизнь все большей опасности. Сбежать из замка, разгневать Бога, слишком умело владеющего темной магией. И о чем только думает Леголас, когда бросается в омут с головой? Принц будто бы испытывает постоянное желание доказать свою неуязвимость. Однажды он заиграется и проиграет случаю. Даже не судьбе, а банальному стечению обстоятельств. А Трандуил попросту не сможет защитить его, потому что не представится возможным. Потеряет сына, как когда-то потерял его мать, думать о которой сейчас кажется слишком неправильным. Локи, поступки которого безумно хаотичны и непредсказуемы. Каждое его действие будоражит кровь, разгоняя тот образ спокойствия, к которому король успел привыкнуть за прошедшие годы. Все это кажется ему иллюзией, умело поддерживаемой магом. В которую не хочется верить, но, может быть, на нее уже стоит обратить внимание? Открыть глаза и взглянуть трезво на все? Но, даже под таким углом, Трандуил не может выбросить из головы навязчивые мысли о том, что испытывает к трикстеру интерес, разгорающийся все больше день ото дня. Будто бы каждое его действие распаляет короля все сильнее, заставляет сердце оттаять. Дерзость и необузданность сына Лафея кажутся сейчас чем-то правильным, пусть и противоречат морали. Быть может, случившееся заставит Леголаса понять, что жизнь совсем не игра и не похожа на те безобидные тренировки с загадочным чужеземцем. Но поступок его повлечет за собой необратимые последствия. Сам владыка Лихолесья кажется сейчас себе глупцом, допустившим все произошедшее. Увлекся этой безумной игрой, которую начал Локи и не способен теперь справиться с собственными неоднозначными чувствами. Он попросту забывает о том, с кем имеет дело. Как забывает и о ранении, полученном трикстером в схватке, будто бы и не было его. Будто бы сама мысль о разрушительной силе темной магии не имеет никакого значения, а сама она не несет в себе ничего злого. Но даже ощущение опасности не способно заглушить тех ощущений, которые он испытывает при одной только мысли о трикстере, лишь будит в его сердце что-то новое, слишком противоречивое и непозволительное. Так быть не должно. Подобное заставляет испытывать замешательство. Трандуил попросту не знает, что делать дальше. Хочет найти решение, но оно неумолимо ускользает каждый раз, стоит приблизиться к нему и попытаться осмыслить. Он шумно выдыхает, скользя взглядом по светлым волосам Леголаса. Хочется прогнать его, чтобы сын не попадался на глаза. Но вместо этого король лишь касается своих висков холодными пальцами, аккуратно массируя их. — Adar… — тихий голос юного эльфа заставляет обратить на него усталый взгляд из-под опущенных ресниц. Не хочется ничего отвечать. — Что будет теперь с Локи? — вопрос звучит еще тише, будто бы принц боится собственных слов. Оно и немудрено. За столько лет йотун стал для Леголаса кем-то большим, чем просто наставником, тренирующим его. Быть может, он считает его другом. Но Трандуилу сейчас нет дела до чувств собственного отпрыска. Теперь-то он начинает задумываться, после того, как все произошло. Но может ли король винить ребенка? Леголас не мог знать. Никто не мог, если уж вдуматься. Даже сам король, зная о ране Локи, лично делавший ему перевязки, не просчитал возможности подобного исхода. Владыка Лихолесья не знает, что нужно ответить, потому что попросту не находит нужных слов ни для себя, ни тем более для сына. Не хочет размыкать губ, чтобы издать хоть какой-то звук. Он лишь молча наблюдает за Леголасом, который боится поднять на него свой взгляд. Проходит не мало времени, прежде чем юный принц удаляется, оставляя отца в одиночестве. Трандуил замечает его отсутствие не сразу, все глубже заходя в дебри собственных размышлений. Он знает, стоит подняться с трона и показаться в коридорах, как тут же будет задано слишком много вопросов, ответить на которые не захочет. Как знает, что не помешало бы спуститься в темницы, чтобы поговорить с Локи. Хотя бы узнать, что именно произошло в тот злосчастный момент, но чувствует, что ответ знает заранее. И разобраться с этим всем необходимо как можно скорее.***
Лишь глубокой ночью тихие шаги нарушают гробовую тишину, царящую в подземельях замка. Локи сидит на полу, задумчиво перебирая пальцами невидимую материю в своих руках, и отрывает взгляд от пустоты перед собой лишь тогда, когда тень хрупкого силуэта касается его обуви. Тауриэль. Ее-то он давно не видел. После того, как Локи чуть было не сломал ей челюсть, эльфийка явно избегала даже мимолетной встречи с ним. Что ж, это и не удивительно. — Я принесла тебе кое-что… — она протягивает тонкую руку между прутьев решетки. В ладони ее покоится небольшой сверток. — Здесь немного, но все же… Удивительно. На губах Локи проскальзывает тень улыбки, но он не двигается с места, предпочитая наблюдать. — Ты думаешь, что меня лишили еды и воды? — вопрос звучит слишком резко, от чего сочувствие в ее взгляде меркнет. — Даже если и так, то я вполне могу обходиться без этого. — он пожимает плечами, стараясь смягчить грубость брошенных секундой ранее слов. — Подумала, что тебе не помешает компания. — она бросает на него неуверенный взгляд, будто бы сомневается уместности своих слов. — Знаешь, Тауриэль, ты слишком смелая для своего возраста. — Локи поднимается на ноги, ощущая, как сильно те затекли. — Готовая идти на риск, который далеко не всегда оправдывает свои цели. Сталкиваешься с опасностью, смотришь ей прямо в лицо. Лезешь на рожон, даже не задумываясь о последствиях. — он принимает тот небольшой дар, что принесла с собой эльфийка, медленно разворачивая сверток. — Я бы пророчил тебе судьбу воительницы. Валькирии, быть может, если принять во внимание все твое милосердие и сострадание, даже к тем, кто обошелся с тобой плохо. — Локи не намекает, говорит практически прямо о себе, скользя внимательным взглядом по меняющемуся выражению лица Тауриэль. Невозможно сказать жалеет та о том, что заявилась в темницы в столь поздний час, или же нет, но что-то подсказывает трикстеру, что та тень замешательства, которая так кстати скользнула по ее лицу, проливая свет на ее истинные эмоции. — Вот только это когда-нибудь погубит тебя. — Скорее меня погубит интерес, Локи. — она тихо опускается на пол, не желая сводить внимательного взгляда с йотуна. — Почему ты напал на Леголаса? — вопрос, который интересует ее уже несколько часов. Который не задать она просто не может, потому что все, что произошло, кажется ей слишком нереалистичным. — Я знаю, порой он бывает просто невыносимым и заносчивым… Но ты… Ты ведь с самого детства тренировал его, терпеливо относясь к каждой его нелепой выходке. Что пошло не так в этот раз? — она обеспокоенно наблюдает за каждым движением трикстера, будто бы пытаясь хоть в них уловить что-то похожее на ответ. — Не дурно. — он изучает содержимое свертка, но откладывает его на койку, обращая свой взгляд на Тауриэль. — Тебе не приходило в голову, что не все поступки поддаются объяснению? Не у всего есть причины? — Локи облокачивается спиной на стену. Пустые разговоры, от которых не будет толку, обременяют его. Что может дать ему Тауриэль? Задушевный разговор, который скрасит его одиночество? Общество ее не способно заменить компанию Трандуила, с которым по-настоящему хочется говорить. Да, именно говорить, а не объяснять причины произошедшего, толку от которых не будет. Локи знает. Как и понимает, что долго ждать этого разговора совсем не намерен. И даже не потому, что терпеть не может томительного ожидания, скорее потому, что желание это настолько сильно давит на него, что хочется лезть на стены. — У этого есть, я больше чем уверена. — упрямая девчонка, продолжающая стоять на своем. На ее месте, Локи бы не стал так опрометчиво заявляться сюда. Но, мало того, что она является, так еще и пытается лезть в душу, докопаться до истины. И для чего все? Утолить свой праздный интерес, залезть в каждый укромный уголок его сердца? Вряд ли в голову ей приходит мысль, что бередить чужие раны не стоит, даже если слишком любопытно. Да и душу свою трикстер обнажать ни перед кем не намерен. — Что если я сделал это просто потому, что таков я? Такой, каким был всегда, просто здесь никто не знал? Обвести кучку эльфов вокруг пальца — задача слишком простая. Развлечение для того, кто является Богом обмана, не более. Быть может, я просто затаился на время, чтобы навести здесь свои порядки? — усмешка скользит по его губам, когда он наклоняется к эльфийке, оказываясь лицом к лицу с ней. Их разделяет лишь решетка, справиться с которой ему ничего не стоит. Локи может схватить Тауриэль, но лишь тихо смеется, наблюдая за тем, как та меняется в лице. Беспокойство сменяется мимолетным удивлением, которое, в конечном итоге, уступает место страху и какому-то еле уловимому презрению. — А теперь проваливай отсюда. — он практически рычит на эльфийку, бросая к ее ногам все то, что она с собой принесла. — И беги настолько быстро, насколько вообще способна. Иначе у меня точно появился желание довести до конца то, что не закончил в прошлый раз по доброте душевной. — Локи с удовольствием наблюдает, как Тауриэль спешно поднимается на ноги. Можно даже не задумываться насколько сейчас колотится у той сердце, стоит лишь бегло скользнуть взглядом по ее широко распахнутым глаза и прислушаться к сбившемуся дыханию.***
В помещении слишком тихо, чтобы хоть отдаленно понимать, сколько уже прошло времени. Первые несколько часов Локи еще считал время, теперь же его запал погас. Хотя, примерное представление он имеет, предполагая, что находится в камере около суток. Может, чуть больше. За все это время никто не приходит с надоедливыми расспросами или неуместными комментариями, как делал практически каждый в Асгарде. Любой, кому не лень, делал все, чтобы подойти к его камере, выплюнуть оскорбления в лицо и уйти. Слишком частая картина, представавшая перед его взором. Одно лишь воспоминание об этом заставляет губы кривиться в недоброй усмешке. Локи бросает безразличный взгляд на еду, принесенную к камере еще несколько часов назад. Он не притрагивается к ней, не считает нужным даже подниматься с жесткой койки. Не делает ни малейших попыток. Голода нет. Как нет и сожаления о содеянном. Лишь всепоглощающее чувство гнева, в котором он позволяет себе тонуть. Терпению его приходит конец. Трикстер закатывает глаза, понимая, что ожидание его уже затянулось слишком надолго. И, если Трандуил говорить с ним не желает, то у Локи это желание распаляется с каждым часом все больше и больше. Но, вопреки своей натуре, все еще выжидает, будто бы умеет это делать лучше всего на свете. Но это не так. Трикстер чувствует, что вот-вот взорвется. Яблоко, которое он подбрасывает в воздух уже непонятно сколько времени, пролетает в сантиметре у его лица, с глухим стуком приземляясь на пол. Он мог бы просто открыть решетку и самостоятельно добраться до тронного зала или любого другого места, где король может находиться, но это кажется ему слишком простым. Вопрос лишь в том: как быстро обнаружат пропажу и сколько шума за это время Локи успеет наделать? Вредить эльфам не хочется, даже для достижения желаемой цели. Раньше, скорее всего, у него не возникло бы и подобной мысли, но в этом мире все кажется иным. Даже сейчас, когда Локи поддается эмоциям, которые так упорно провоцирует темная магия. Которым сопротивляться нет никаких сил, как и бежать от себя в очередной раз, он понимает, что-то давно изменилось в нем, заставило относиться к жизням, как к ценному ресурсу, испытывать ответственность за собственные действия и анализировать поступки. Не всегда, но все же. Просто подстроить все. Мысль интересная и даже вполне жизнеспособная, поэтому Локи прокручивает ее в голове уже добрый час, раз за разом пробуя на вкус. Во всей этой идее есть своя изюминка. Возможность управлять ситуацией от начала и до конца. Ну, или хотя бы поначалу, ведь ничего никогда не идет строго по плану, если ты не являешься единственным в нем действующим лицом. Локи знает это, как никто другой. Стоит продумать все возможные варианты развития событий, но что-нибудь всегда стоит на пути или же заставляет оступиться совсем немного. Одна незначительная мелочь и все старания летят к Хель в цепкие лапы. Он сам не замечает, как начинает колдовать, ведомый своими желаниями. И желания эти пугают до сих пор, побуждая внутри слишком много эмоций. Таких, какие раньше были не доступны, от которых всегда отмахивался, считая, что эта история не про него, предпочитая тонуть в одиночестве и боли. И почему так происходит? Почему он позволяет им прогрессировать и сжирать его, будто бы опухоли? Локи всегда казалось подобное лишним. Сейчас уже нет. Хочется выключить свои эмоции, но нет возможности. Как нет и четкого плана, лишь эфемерная задумка, которая кажется совсем ненадежной. Тем более, если кто-нибудь из эльфов решит удостовериться в приказе, четко прописанном на куске пергамента, лежащем на столике у входа в темницы вот уже несколько секунд. Рано или поздно его заметит кто-то из стражи, а значит, Локи без шума сможет выбраться отсюда. В прошлом, пожалуй, он предпочел бы эффектное представление. Но подобная выходка явно не придется по вкусу Трандуилу и только накалит обстановку. А почему-то хочется решить всю проблему мирно, ну, или хотя бы попытаться.***
Лязг замка не заставляет ждать себя чересчур долго. — Поднимайся. — приказной тон дает повод трикстеру закатить глаза. Он переводит притворно скучающий взгляд на эльфа, стоящего в проходе. — Чего ради? — вопросительный тон Локи, кажется, только раздражает стража. И хочется похвалить себя за собственный артистизм, но йотун лишь вопросительно выгибает бровь. Как и было задумано, пока четко по плану, который в единое целое так и не складывается. — Я сказал поднимайся. Владыка желает видеть тебя. — эльф грубо хватает Локи за рукав, бесцеремонным рывком заставляя того встать. Жест слишком грубый и лишний, заставляющий раздраженно одернуть руку. Локи кое-как справляется с желанием влепить наглецу звонкую пощечину, а после вышибить из того весь дух. — Ох, ну если Его Величество желает… — он цедит каждое слово сквозь зубы, подавляя в себе раздражение после толчка в спину, и чувствует, как на его запястьях затягиваются грубые веревки. Будто бы такие оковы могут повлиять хоть на что-то. Будто бы помешает сбросить путы с помощью бесхитростной магии и приложить наглеца головой о стену. Интересно, ему понравилось бы такое обращение? Локи уж точно остался бы доволен своими действиями. Возможно, испытал бы восторг. Пускай и агрессия стражей в адрес трикстера понятна, как будет ясна реакция на его появление любого из эльфов, которых они обязательно встретят, когда покинут пределы подземелья. И Локи обязательно разделил бы всеобщее недовольство, если бы не являлся главным его виновником. Но вместо этого остается лишь почивать на лаврах собственных деяний. — Шевелись! — очередной толчок в спину все же выводит из себя. Он разворачивается достаточно резко, чтобы эльф врезался в него. И эта не та приятная близость, ощущение которой побуждает присутствие лесного короля. Другая и достаточно мерзкая, отталкивающая. Хочется сбросить с себя ненадежные оковы и хорошенько проучить его, заставить умолять о пощаде. — Я тебе руки вырву и брошу Фенриру вместо костей, если ты еще хоть раз дотронешься до меня. И потом мы посмотрим, насколько у тебя еще хватит смелости хотя бы рот открыть. — дожидаться ответа у него нет никакого желания, поэтому Локи разворачивается и быстрым шагом преодолевает бесконечные, на первый взгляд, ступени. После стольких часов, проведенных в темнице, в коридорах кажется слишком шумно. Но оживленная обстановка не давит на него, чего нельзя сказать о взглядах, которые йотун то и дело ловит на себе. Удивительно, какое внимание вызывает его персона. Локи будто бы вновь ведут к Одину, чтобы тот вынес свой приговор. На мгновение ему кажется, что он вот-вот встретится с разочарованным и безумно взволнованным взглядом Фригг, ощутит ту щемящую боль в груди. — Куда ты ведешь его? — знакомый голос заставляет отвлечься от скоротечного воспоминания и прислушаться. — Владыка приказал привести его. — в голосе стража сквозит раздражение, будто бы исполнять приказ Трандуила ему совсем не хочется, как и возиться с трикстером. Наверное, эта неожиданно откуда взявшаяся записка заставила его оторвать свой зад от куда более важных дел. Ну, что ж, Локи старался. — Я отведу его. — Элдрин учтиво улыбается, а Локи лишь закатывает глаза, обращаясь к эльфам достаточно раздраженно, чтобы те обратили на него свое внимание. — Вы долго тут любезничать собрались? Меня, вроде как, ждет Король! — он ловит на себе взгляд полный презрения. — Да пожалуйста, меня от него тошнит уже. — удивительно, как резко весь энтузиазм этого эльфа сдувается, а ведь еще пару минут назад он готов был шипеть на него и плеваться ядом. И стоило только пригрозить. Порой Локи кажется, что метод кнута и правда является самым действенным по отношению ко всем расам. В каком бы мире он не появлялся, каких существ только не повидал, но везде понимается сполна и уважается лишь грубая сила и угрозы. Смешно. Элдрин хватает трикстера за предплечье, стараясь быстрее увести из коридора, пока другой эльф провожает их внимательным взглядом. — Вот что удивительно, Локи, я только что от Владыки. И ты не поверишь, он справлялся о твоем поведении, но я и краем уха не услышал, что он собирается устроить тебе аудиенцию. — стоило бы догадаться, что подобное может произойти. Но план йотуна попросту не мог быть идеальным, потому что не был продуман. Он действовал наугад, предполагая, что Трандуил самолично может заявиться в темницу с визитом. И стоит благодарить Богов за благосклонность, что именно Элдрин перехватил его, а не кто-то другой. Иначе пришлось бы применить грубую силу или магию, ведь терпение его и правда подошло к концу. — И как он только посмел не поделиться с тобой своими планами? — Элдрин не сдерживает усмешки, бросая на друга слишком уж осуждающий взгляд. Это кажется Локи до ужаса комичным. Складывается впечатление, что это эльф единственный, кто не держит на него зла и не боится. Быть может, скрывает умело, не подает виду. — Или вы с ним неожиданно стали лучшими подружками, которые делятся секретиками? — Да хватит тебе. Он сказал, что, вроде как, планирует подержать тебя еще пару дней в темнице, чтобы ты окончательно остыл. Как тебе удалось выбраться? — эльф обреченно вздыхает, когда в руки его ложится веревка, еще пару мгновений назад крепко связывающая запястья брюнета. — Допустим, немного ускорил процесс. Я, знаешь ли, не любитель ждать, пока кто-то соизволит снизойти до моей скромной персоны. Поэтому с удовольствием беру все в свои руки. — он морщится, потирая запястья. Удивительно, что блокирующие магию браслеты не доставляли ему столько дискомфорта, как простые веревки. — Я говорил тебе, что рано или поздно ты доиграешься? — Элдрин наблюдает за Локи, пока тот подходит к двери в тронный зал. — Не хочу видеть, как твоя голова полетит с плеч, понимаешь? — в голосе его проскальзывают нотки беспокойства, на что трикстер лишь тихо смеется. Какие глупости, его не так просто убить. — А ты, кажется, все для этого и делаешь. — Я слишком обаятельный, чтобы вот так просто попрощаться со своей головой. — очередная попытка отшутиться, пускай и не совсем удачная. Даря эльфу самодовольную улыбку, Локи исчезает за дверьми, оставляя того в одиночестве. Ему требуется какое-то время, чтобы добраться до одинокого трона, расположенного в самой середине нехитрых лабиринтов из троп. Здесь тихо. И тишину эту невозможно назвать неприятной или гнетущей, в ней есть что-то другое, сакральное. Трандуил не ждет никого, поэтому поза его кажется слишком расслабленной, но не лишенной природной элегантности. Вот он — настоящий король Лихолесья. Без своих масок и холодности. Без излишней осторожности и предвзятости. Хочется задержать на нем свой взгляд, запечатлеть в памяти столько, сколько она вообще способна вместить в себя. Поэтому Локи внимательно наблюдает, несколько мгновений не сводя взгляда, и чувствует, как сердце в груди практически замирает. Не хочется нарушать в этой обстановке абсолютно ничего, лишь продлить момент благоговейной тишины и просто насладиться им, пока все не стало граничить с безумством. Пока ярость вновь не заполнит это необъятное помещение. Реакция на его появление не заставляет себя долго ждать. Трандуил выходит из своего транса, невольно вздрагивая. Он удивлен. Вот только чем понять не может. Все это предсказуемо, стоило допустить вариант, что Локи вот так нагло заявится к нему. И на что Трандуил надеялся, когда сажал трикстера в темницу? Что тот покорно будет ждать решения или, может быть, примет наказание, которое обязательно последует? Он морщится от своей собственной глупости. Трандуил скользит внимательным взглядом по лицу трикстера, изучая его, как в первый раз. — Я устал ждать Его Величество в своих покоях. — последнее слово Локи произносит с особой иронией, не уловить которую просто не представляется возможным. И эльф почему-то не испытывает от этих слов негативных эмоций, скорее хочет усмехнуться в ответ, но он лишь продолжает смотреть на асгардца, будто бы не видел его тысячи лет. — Надеюсь, ты никого не убил по пути сюда? — он вопросительно вскидывает соболиные брови, не чувствуя никакой опасности. Вся эта ситуация кажется ему нелепой, о которой нужно просто забыть. Но Трандуил не может. Не может, потому что выходка Локи слишком подрывает то благоговейное спокойствие, которое с таким трудом устанавливалось в этих стенах. Не может, потому что все рухнет в одночасье. — Мальчишка сам не послушал меня, когда я предупреждал его. — Локи умело скрывает эмоции, присаживаясь на ступень у трона. Он не смотрит на Трандуила, устремляет взгляд в пустоту. Этот поступок не требует объяснений и говорить об этом не хочется совсем, но оба они понимают, что так нужно. Знают, что Трандуил закрыть глаза не сможет и не захочет искать оправданий, хотя сам Локи, в глубине души, надеется на обратное. — Ты напал на моего сына и мог убить его. — Трандуил подается вперед, но с места не двигается, пристально сверля затылок трикстера. — Но не убил же. — усмешка трогает губы сына Лафея. Смешно. Возможно ли доказать что-то отцу, так трепетно относящемуся к своему отпрыску? Что сказал бы Один на подобную выходку? Да и сказал бы хоть что-то? В Асгарде такие вопросы решались иначе. Обычная стычка. Драка. Тренировка. Расценивай, как хочешь. Но это Средиземье и Трандуил не Всеотец. К счастью или сожалению. — Да что ты? Тогда кинжалы у его горла — просто для вида? Чтобы припугнуть ребенка? — король, наконец, поднимается с трона. И во взгляде его тухнет тот интерес, которому Локи где-то глубоко в душе успел обрадоваться. Вновь это презрение, которое только раздражает, распаляет злость. — Он не ребенок, Трандуил. И вполне способен нести ответственность за собственные поступки. Будешь заступаться за него вечно, спуская с рук выходки, которые могут привести к необратимым последствиям? Последняя практически стоила рыжей эльфийке жизни! — негодование в голосе проскальзывает раньше, чем он может попытаться скрыть его. Мимолетный порыв, который выводит короля из себя. — Ты себя слышишь? Говоришь об ответственности , а сам не способен принять и малейшего наказания за содеянное? — Трандуил раздраженно ведет плечом. Он оказывается слишком близко, когда Локи подскакивает на ноги и хватает его за локоть, беспринципно дергая на себя. — Или скажешь, что твои деяния во благо? Они не несут за собой потерь и последствий? В отличие от Леголаса, ты не способен контролировать себя и можешь причинить куда больше вреда окружающим, чем мой сын. — Трандуил практически выплевывает ему в лицо эти слова. И почему нельзя просто признать свою ошибку? Возможно, так проще было бы для всех и нашлось бы решение, которое не принесло бы никому никаких последствий. Все стало бы легче, если бы Локи просто согласился с собственной оплошностью и доверие, быть может, постепенно восстановилось. — Дело даже не в том, что он появился не в тот момент и не в том месте, а потому что ты попросту не можешь принять того факта, что не все в этом мире будет по твоей прихоти. Стоило ли говорить это в слух? Трандуил не знает, хоть и видит, как челюсти трикстера сжимаются, и он выпускает его руку и цепкого плена, чтобы в ту же секунду сжать свои пальцы на шее короля. — В яблочко, Ваше Величество. — король слишком поздно осознает, что морок с его лица спадает, оголяя старые раны. Хочется вырваться и он даже делает неудачную попытку, чувствуя, как и без того железная хватка становится только сильнее, заставляя дышать через раз. — Я и правда очень не люблю отказы еще с детства. — взгляд трикстера скользит по обнаженным мышцам на лице Трандуила. К ним нестерпимо хочется прикоснуться, несмотря на то, что отсутствие магии причиняет королю достаточно боли, чтобы на мгновение потерять равновесие. Не заметит этого лишь слепец, но услышит, как эльф судорожно вдыхает воздух. Становится слишком тихо и Локи слышит биение собственного сердца, которое глухо стучит в груди. Он, кажется, забывает, как дышать, когда находится так близко к Его Величеству. Когда бесценная эльфийская жизнь оказывается в руках, вызывая чувство нездорового трепета. Трандуил же гордо вздергивает подбородок, не желания принимать поражения. Становится трудно дышать под давлением пальцев и хочется закричать от нарастающей боли, но он лишь кладет свою ладонь на запястье Локи в какой-то глупой немой просьбе. В касании будто бы есть какая-то призрачная надежда на то, что сын Лафея прекратит эту пытку, но тот лишь осторожно проводит по его изуродованной губе большим пальцем, завороженно наблюдая за своими же движениями. Трандуилу кажется, что остатки живой плоти сдирают с его лица, хоть касание это невесомое и при любых других обстоятельствах, осталось бы практически незаметным. Но не сейчас, когда магия не забирает боль и не скрадывает увечья. — Насмотрелся? — король толи хрипит, толи шипит, не узнавая собственный голос. Ему хочется оттолкнуть от себя Локи, вдохнуть полной грудью побольше воздуха и вернуть, наконец, себе самообладание и избавиться от этой пытки. Болезненной и слишком томительной. — Пожалуй. — йотун бросает последний беглый взгляд на лицо Трандуила и ослабляет хватку, позволяя магии вновь скрыть увечья, но не отпускает. Или из принципа, или из простой прихоти находиться близко, чувствовать на коже чужое прерывистое дыхание. Ощущение слишком болезненное и Локи позволяет себе прочувствовать этот момент. Дает возможность всему рухнуть внутри в один миг, когда Трандуил поднимает на него затуманенный болью взгляд и коротко вдыхает воздух, который, кажется, становится невыносимо тяжелым. Слишком часто они стали вот так непозволительно близко оказываться друг к другу, король отчетливо понимает это, но желания отстраниться не возникает. Хотя стоило бы сбросить руку йотуна со своей шеи и просто бежать от него куда подальше, чтобы только не встречаться с его взглядом. Чтобы не улавливать где-то там, в глубине, что-то пугающе темное, к чему хочется тянуться, тонуть в этом и не иметь возможности выбраться. Все не должно быть так, просто не должно. Трандуил вздрагивает, когда ощущает, как чужая горячая кожа соприкасается с его собственной. И в этот момент земля будто уходит у него из-под ног. Он чувствует опаляющее дыхание на коже и то, как осторожно Локи скользит кончиком носа по его скулам. Порыв этот мимолетный, болезненный, от чего король забывает дышать. Оттолкнуть, просто оттолкнуть и уйти — это все, что нужно сейчас сделать. А лучше прогнать навсегда, чтобы только не видеть и не позволять повторяться подобному. Пусть делает, что ему заблагорассудится. Но Трандуил не может. В особенности, когда слышит, как Локи шумно втягивает носом воздух, будто вбирая в свои легкие все запахи, окружающие их. Время, кажется, прекращает свой ход, пока сердце бьется в груди, как от долгого бега, а потом резко останавливается, словно забывая, что нужно биться. И лучше бы оно и вовсе проломило ему грудную клетку. Было бы проще. Проще, чем испытывать болезненное ожидание неизбежного и чего-то желанного. Он прикрывает глаза, позволяя себе сдаться нахлынувшим эмоциям, которые тут же накрывают короля с головой. Так быть не должно. Непозволительно по отношению ко всему, даже к себе. Локи ожидает чего угодно, только не такой реакции. Трандуил должен отстраниться, заставить прекратить. На худой конец, ударить или закричать на него. Но только не поддаваться. Не позволять всего этого безумства желанного порыва. Потому что сын Лафея всем телом ощущает, что останавливаться никакого желания нет, пока пропускает белоснежные волосы сквозь пальцы и слышит прерывистый вздох. Вся ситуация, близость и нежелание Трандуила прекратить дурманят разум еще больше. Король должен, потому что Локи с собой совладать не может, впиваясь в желанные губы требовательным поцелуем, будто бы целует их не в первый раз. Не стоило допускать этого. Нужно было Трандуилу оборвать его с самого начала, но только не запускать тонкие бледные пальцы в черные волосы. Не расслабляться и не отвечать на эту дерзость. Спиной король ощущает, как глухо ударяется о ближайшую колонну. Чувствует, как чужие сильные руки сминают его одежду. И это не похоже ни на что, испытываемое когда-то давно. Слишком требовательно и пылко, от чего не получается ничего, кроме как сгорать в руках трикстера. Все будто бы теряет четкие очертания, а мысли, еще пару минут назад занимавшие его разум, растворяются мгновенно, теряясь в пучине эмоций. Локи требовательный и, кажется, совсем не контролирует себя. И требовательность трикстера слишком сильно подкупает Трандуила, заставляет окончательно отдать ему контроль над происходящим. Глупо, наверное. В особенности, если хотя бы на минуту задуматься, что кто-то может зайти. Но Трандуил не хочет думать, чувствуя, как губы Локи оставляют горячий поцелуй на шее. Он должен прогнать его прямо сейчас. Хотя бы просто оттолкнуть и заставить прекратить. Но, черт возьми, кому он все-таки должен? Не себе ведь точно. — Тебе нужно… — слова застревают в горле, когда новый поцелуй заставляет возмущенно выдохнуть прямо в горячие губы.