Смерть и ее Пожиратели

Как только первые лучи солнца выглянули из-за горизонта, Мартен Эйвери распахнул глаза. Столь ранние пробуждения прежде мучили его — он часами лежал в кровати и тщетно силился снова уснуть, из-за чего весь день после чувствовал себя разбитым. Сейчас же, не давая себе шанса передумать, Мартен поднялся с постели и натянул потертые шаровары до колен и тонкий зеленый свитер из мягкой магической пряжи — в такое время на улице, даже летом, легко можно было замерзнуть. Кроме Мартена в доме никого не было — отец еще не вернулся со вчерашней смены, что давно уже стало обыденностью. Мракоборцы могли работать сутками напролет, и их директор тоже редко давал себе отдохнуть. Насмотревшись на такой образ жизни, Мартен не стремился в мракоборческий корпус, да и успеваемость по школьным предметам вряд ли позволила ему это сделать. Однако работа в отделе Магического правопорядка все равно привлекала его, благо, там были и другие не менее интересные вакансии. Каждое день после окончания пятого курса Мартен ждал ответ на свой запрос на стажировку в Министерстве. Этим утром, перед тем, как уйти, он по привычке оставил окно на кухне открытым и, съежившись от сквозняка, вышел на крыльцо разминаться, пока совсем не окоченел. Их крохотный поселок был построен лет пятнадцать назад только для волшебников и был хорошо защищен от маглов. В этих небольших, похожих друг на друга, коттеджах поселились семьи чиновников из Министерства Магии. Все здесь друг друга знали, постоянно общались, проводили совместные пикники и выручали по-соседски. Места более мирного и безопасного и представить себе было нельзя. В такую рань в поселке могли не спать только двое: Мартен и мистер Уорд, сосед Эйвери. Будучи на вечной пенсии, Бенджамин Уорд, казалось, вообще никогда не спал. Все слушал свой трескучий патефон, да копался на лужайке перед домом, усаженную какими-то экзотическими цветами, названиями которых Мартен даже не интересовался. Занятий у мистера Уорда было на весь день предостаточно — он постоянно лез в дела соседей, с кем-то сплетничал, с кем-то ругался. Старик вечно ворчал при виде Мартена — очень уж ему не нравились столь вульгарные, по его мнению, шаровары Эйвери-младшего. Но в это утро мистер Уорд, похоже, решил поспать подольше. Возможно, годы все-таки берут свое. Сколько ему там сотен лет уже? — Мартен пожал плечами и начал свою обычную пробежку по широкой и абсолютно пустой улице. *** Вернувшись домой, разгоряченный словно печка, Мартен прошел на кухню и залпом осушил графин с водой, не заботясь о таких мелочах, как стаканы или чашки. Он не сразу заметил сову на обеденном столе и едва успел увернуться от ее клюва. — Нахалка, — пробормотал он и заметил рядом с птицей посылку. — Сейчас будет тебе оплата. Сова нетерпеливо ухала, наблюдая, как Мартен ищет на полках печенье. Должно быть она сильно проголодалась в ожидании. В шкафах Эйвери был целый запас бутылок с виски, хересом, вином, ромом, коньяком и даже ликером. Хватило бы на целую факультетскую вечеринку, но это все, разумеется, принадлежало отцу. От съестного же остались одни крошки. Мартен остановился посреди кухни, упер руки в бока и нахмурился, сканируя взглядом пространство. В этом доме, как говорили соседи, не хватало женской руки. Мартен вечно забывал про готовку, а у отца не всегда хватало на это времени. Хорошо, что хоть сердобольные тетушки-соседки их иногда подкармливали. — Точно! Мартен подскочил к глубокой голубой миске и обнаружил под крышкой уже начавшую плесневеть вишню. Он выбрал парочку хороших ягод и презентовал сове. Та очень скептично, но все же, приняла угощение и позволила Мартену забрать посылку. Вопреки ожиданиям, это не было ответом из Министерства. В маленькой коробочке обнаружилась бережно упакованная пробирка со светящимся голубым содержимым и карточка, на которой было написано: «Последний фрагмент твоей головоломки. Волан-де-Морт.» Мартен тут же взлетел по лестнице в свою комнату и едва не растянулся на ступеньках, запутавшись в ногах — так не терпелось ему узнать, что внутри этих воспоминаний. Пока из тайника выезжал Омут памяти, Мартен переодел свитер на легкую блузу, чтобы не получить тепловой удар. Августовское солнце уже понемногу нагревало воздух, а ветер наоборот стихал. Переменчивая британская погода стремилась вновь удивлять. В стеклянном постаменте Омута памяти хранилось с десяток пробирок подобных той, что получил по почте Мартен. Все они были рассортированы по важности: от незначительных до очень ценных. Он просмотрел эти воспоминания не раз и не два, как когда-то семейные колдографии в детстве. В настоящее время это был его единственный способ провести время с матерью. Мартен вылил новые воспоминания в чашу Омута и опустил в нее голову. *** Старик Уорд даже пятнадцать лет назад был таким же хмурым и неприятным. Сцепив руки за спиной, он делал вид, что наблюдает за поливкой саженцев на своей клумбе. Но на самом деле он зорко следил за новыми соседями. В дом напротив заселялась молодая пара: высокий, крепко сложенный, светловолосый мужчина занимался расстановкой мебели, а на крыльце сидела полненькая девушка с длинной темной косой и развлекала младенца в люльке. Мужчина то и дело высовывался из окна, чтобы посоветоваться, и ребенок в люльке тут же начинал хныкать, стоило его матери отвлечься на бытовые заботы. Мартен подошел ближе. Здесь мама выглядела уставшей, кажется, он в прошлом требовал к себе слишком много внимания. В его собственных воспоминаниях остался лишь ее теплый, ускользающий образ. На вопросы о том, что стало с мамой, отец неизменно отвечал, что она умерла после продолжительной болезни. А стоило попытаться узнать подробности, как отец становился чересчур раздражительным и резким. Бабушка уклончиво говорила, что не была лично знакома с ней, поэтому не может ничего рассказать. Старых альбомов с колдографиями было мало. Мартен пытался расспрашивать соседей и очень быстро понял, что и этого ему было мало. Тогда Мартен пошел на хитрость и выудил из своей памяти все едва уловимые крохи воспоминаний о Рахель Эйвери, погрузил их в Омут и внимательно изучил. Он услышал, как звучал мамин смех, с какими интонациями она его хвалила и ругала, как тихонько пела ему колыбельные и как вздыхала, стоило ему вновь утомить ее своими капризами. А еще он узнал, что мама любила долгие прогулки, шитье и наряды. Она охотно общалась с чистокровными соседями, но избегала маглорожденных. Рахель Эйвери ненавидела маглов, не любила говорить о своем детстве и стеснялась своей полноты. Для Мартена она же была идеальной. Вскоре его собственные воспоминания закончились, а вопросов стало только больше! И ведь он так и не увидел никаких признаков болезни. Мартен решил обойти всех знакомых семьи и попросить поделиться их воспоминаниями, но быстро зашел в тупик, когда все, кто знал их семью ближе поверхностного знакомства, отказали ему под разными предлогами. — День добрый! Вы, я полагаю, мои новые соседи? — скрипучий голос раздался за спиной Мартена, отчего парень едва не подпрыгнул. — Меня зовут Бенджамин Уорд. Я живу напротив. Волшебная лейка продолжала поливать саженцы, но уже без присмотра. Любопытство одержало верх над стариком, и он пересек дорогу, отделявшую его от семьи Эйвери. Темноволосая девушка подняла голову и улыбнулась в ответ, хотя в ее глазах отчетливо читалась настороженность. — Да, вы правы. Я Рахель Эйвери, очень приятно, мистер Уорд. Мой муж Дрейвен сейчас переворачивает все в доме с ног на голову. А это малыш Мартен, — она взглянула на младенца, который порядком устал капризничать и сонно клевал носом в волшебной люльке, что беспрестанно покачивалась. — Ему почти год. — У вас необычное имя и акцент, — заметил Уорд, напрочь лишенный деликатности. — Вы не из Англии? Рахель напряженно поджала губу, словно эта тема была ей неприятна. — Я из Бельгии. Переехала пару лет назад. — А, Бельгийское королевство. Собратья по осколкам былого величия! Очень рад такому знакомству, — воодушевился старик. — Но имя все равно необычное. За свою долгую жизнь ни разу не встречал. — А для меня имя моего мужа было самым странным в жизни. Может, поэтому, мы и сошлись, — Рахель помедлила и, заговорщически понизив голос, призналась: — Я и сына хотела назвать необычно. Маартен. Что значит маленький воин. Но муж был против, сказал, что с таким сложным именем будет тяжело найти друзей. — Но мы-то с вами, я надеюсь, подружимся? — Уорд протянул ладонь Рахель. Во время рукопожатия, рукав ее мантии соскользнул, и Мартен вместе с Уордом заметили след от ожога, уходящий к плечу. — Это старый, — Рахель отдернула руку и стыдливо прикрыла шрам. — Несчастный случай в детстве. Мартен нахмурился. Он смутно представлял далекое прошлое своей мамы, лишь догадывался, что это как-то связано с маглами. Один лишь этот факт пробуждал в нем сильную ненависть к этим отбросам. Воспоминание оборвалось, Мартен махнул рукой, будто листая огромную книгу, и перешел к следующему эпизоду. Он снова оказался на лужайке Уорда. Посаженые растения уже вовсю цвели, их с интересом, присев на корточки, разглядывала его мама. — Бенджамин, вы должны поделиться со мной саженцами, они так прекрасно пахнут! Уорд самодовольно хмыкнул. — Помилуйте, миссис Эйвери, вы ведь не из-за моих цветов пришли. Рассказывайте, что на самом деле вас привело. Он пригласил девушку к столику, над которым парил чайничек, разливая по фарфоровым кружкам ароматный чай. Мартен заметил, что мама нервно заламывала пальцы и хмурилась так сильно, что между бровей залегли глубокие складки. — Меня беспокоит Дрейвен, точнее его работа, — призналась она, присаживаясь на стул. — Мне кажется, он нажил немало врагов среди темных магов. — Дрейвен довольно умелый волшебник, не думаю, что ему что-то угрожает. — Да, наверное, но… — Рахель посмотрела в сторону, избегая испытывающего взгляда Уорда. — Мне кажется, что за мной наблюдают. Следят, когда я гуляю с Мартеном или хожу за покупками. У меня нет никаких доказательств, а без них Дрейвен мне не верит. Уорд задумчиво потер свою бороду. — Вы хотите совет? — Нет-нет, с мужем я разберусь сама, просто… — Рахель вздохнула и немного смутилась. — Вы ведь всегда начеку, все видите, все знаете…. — Я не заметил ничего подозрительного, если вы на это намекаете, — сухо ответил Уорд, пожав плечами. — Но если вы просите, я буду повнимательнее. — Да, я была бы очень признательна, — поспешно сказала Рахель, ее щеки все еще розовели. Воспоминание закончилось, и Мартен удивленно хмыкнул. Поразительно, что маме так неловко указывать мистеру Уорду на его особенность докучать всем соседям. Знала бы она, какие выражения порой позволял ее сын в адрес этого старого сплетника. Мартен «перелистнул» воспоминание. Громоздкий граммофон Уорда воспроизводил знакомую Мартену мелодию. Старик любил «Вариации на загадочную тему» Эдуарда Элгара, известного английского композитора, который по слухам был еще и волшебником. Уорд часто ставил эту пластинку по вечерам, пока сидел в кресле у окна, неизменно наблюдая за происходящим на улице. В самом доме будто ничего не требовало его внимания: тарелки после ужина сами купались в мыльном тазу, метла прохаживалась по ступенькам, а длинные спицы методично чинили цветастый плед. Уорд постукивал пальцами по подлокотнику кресла в такт музыке, взгляд его бесцветных глаз свободно бродил по улице, подмечая каждую деталь. Мартен не понимал, откуда у Уорда это жгучее желание за всеми следить и всех контролировать. В этом плане он был даже хуже завхоза в Хогвартсе. Но тратить время на этого старого сыча Мартен не планировал и перевел свое внимание на дом напротив. Его младшей версии в этом воспоминании было года четыре. В шортах и матроске он играл у крыльца со своим псом — пятнистым сеттером по кличке Дэш. Мартен смутно помнил его и даже видел на старых фотографиях. Щенка подарил им дедушка, который очень хотел, чтобы внук пошел по его стопам и стал магозоологом. Точнее, браконьером, как выяснилось позже, но сейчас Эйвери об этом еще не знали. Маленький Мартен Дэша обожал и все время лез к нему обниматься, а пес ловко уворачивался, попутно вылизывая своего приятеля с ног до головы. Это была ничем не примечательная картина, но Уорд в кресле вдруг приподнялся и придвинулся к окну ближе. К дому Эйвери, стуча клюкой, приближалась сгорбленная старуха. Ее спутанные седые волосы выбивались из-под остроконечного колпака, лицо ее было в глубоких морщинах и мерзких, крупных бородавках — она была похожа на ведьму, сошедшую со страниц сказок. Краем глаза Мартен заметил, как Уорд поспешно наколдовал патронуса и продиктовал ему сообщение в штаб мракоборцев. Серебристый заяц резво отправился в путь, а сам старик заторопился к входной двери. Мартен взволнованно последовал за ним, предчувствуя, что это событие, вероятно, и есть тот самый недостающий фрагмент, о котором говорил Волан-де-Морт. Он услышал громкую неразборчивую речь, лай собаки и плач ребенка. Всерьез запаниковав, Мартен бросился к двери, но Уорд ковылял слишком медленно, а без него увидеть, что происходит, было невозможно. — Давай же, пошевеливайся, Мерлин тебя подери! — Мартен навис над седовласым старикашкой и в сердцах дал ему пинка. Нога прошла сквозь воспоминание, на мгновение рассеяв образ Уорда, будто тот был соткан из тумана, и не причинила ему никакого вреда. Повлиять на уже случившееся было невозможно, можно было лишь беспомощно наблюдать. Мартен слышал, как старуха снаружи визжала: — Отойди! Он должен потерять то же, что и я! Это будет справедливое наказание! Они замешкались всего на какие-то секунды, но этого хватило для того, чтобы упустить часть произошедшего. Как только входная дверь наконец распахнулась, Мартен вылетел наружу. Его маленькая копия сидел в траве и кричал, захлебываясь в рыданиях. Возле его ног поскуливал Дэш. Рахель Эйвери прятала их за своей спиной. В гневе ее щеки горели, а черты лица ожесточились. Старуха наставляла на нее палочку и продолжала вопить. Ее воспаленный, безумный взгляд метнулся на скрип ступенек под ногами Уорда. Этим воспользовалась Рахель, и, не успел никто среагировать, как она холодно и решительно произнесла: — Авада Кедавра! На лице старухи застыла кривая гримаса ненависти, и она рухнула на землю. Мартен ошеломленно уставился на маму. Та уже обнимала его младшую версию и что-то успокаивающе шептала ему на ухо, поглаживая по светлым волосам. Дэш благодарно облизывал ее руки и беспокойно крутился вокруг. Какую страшную сцену им пришлось пережить, почему в памяти Мартена от нее ничего не осталось? Он подошел ближе и услышал слова, что мама повторяла ему: — Мы уедем далеко-далеко, и нас никто не найдет, никто больше нас не обидит… — Рахель! К месту событий наконец-то прибыл отец, в служебной мантии и с палочкой наготове. Он склонился над старухой, удостоверился, что она мертва, и осторожно подошел к жене, крепко обнимающую хныкающего сына. Мартен отметил, как похож здесь отец на него. Точнее, наоборот. В его внешности и походке еще не было отпечатка той смертельной усталости, что сейчас Мартен наблюдал каждый день. — Нам нужно уехать, Дрейвен. Прямо сейчас! — Рахель подчеркнула важность слов пламенным взглядом. — Пока твои враги не разрушили нам жизнь окончательно. Она продолжала покачиваться вместе с мальчиком из стороны в сторону, словно не могла успокоиться. Лицо отца было непроницаемо. — Отдай мне Мартена, я отведу его в дом. Он волнуется, когда видит тебя такой. Рахель нахмурилась, словно хотела огрызнуться в ответ, но все же отпустила сына и нехотя передала его отцу. Дрейвен обнял мальчика одной рукой, и тот продолжил приглушенно всхлипывать, с силой вцепившись в грубую ткань мракоборческой мантии. — Аресто моментум, — шепнул отец едва слышно. — Экспеллиармус. От удивления мама вскинула брови, но больше не смогла пошевелиться. Ее палочка отлетела в сторону и прошла сквозь шокированного взрослого Мартена. За спиной Дрейвена один за другим появлялись другие мракоборцы. — Какого хрена, пап? Мартен решительно шагнул к отцу, но воспоминание дрогнуло и превратилось в дым. *** Дезориентированный Мартен не сразу понял, что его грубо вытащили за шкирку из Омута памяти. Но реальность настоящего постепенно вытесняла грезы прошлого. — Как давно ты этим занимаешься? — крикнули в ухо так громко, что Мартен дернулся от боли. — Я поверить не мог, когда Бенджамин мне рассказал. Мартен грубо вырвался из державших его рук и уставился на взбешенного отца. От того, на удивление, даже не пахло алкоголем. — А в чем проблема? — огрызнулся Мартен. — Омуты не запрещены законом. — Умничать вздумал? — прорычал отец. — Или ты боишься, что я узнаю о маме то, о чем ты не рассказываешь? — продолжил заводиться Мартен, постепенно переходя крик. — Так ты не бойся. Я уже все узнал! — Хватит! — О том, какой ты трус и предатель! — на последнем слоге Мартену вдруг перестало хватать воздуха. Звонкая пощечина оборвала начинавшуюся истерику. Глаза Мартена прожгло от обиды и злости. Он уставился в пол, часто моргая, и с силой сжимал кулаки, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. — Сядь, — велел отец. Но ему пришлось повторить еще раз прежде, чем Мартен послушался. Почти минуту они оба молчали. Мартен старался не смотреть на отца, только отмечал краем глаза, как тот разглядывал образы на поверхности Омута памяти. Мартен был уверен, что отец сейчас в ярости подбирал слова, чтобы как следует его отчитать, поэтому даже вздрогнул от неожиданности, когда тот вдруг ровным тоном начал рассказывать: — Когда твоя мама была маленькой, в ее стране началась война. Похожая на ту, что идет сейчас. Все тогда словно обезумели, — отец скрестил руки на груди и вздохнул. — Я был уверен, что в этом была виновата темная магия, но твоя мама всю жизнь твердила, что именно бессмысленная жестокость маглов повлияла тогда на волшебный мир. В общем, мы с твоей мамой так и не сошлись в причинах и следствиях. Мартен вспомнил шрамы на руках мамы и ее нежелание говорить о прошлом, но промолчал. За всю жизнь это был первый раз, когда отец спокойно рассказывал о маме. И на этот раз правду. — Она оказалась в самом центре ада. От тех ужасов, что ей пришлось пережить, не выдержал бы даже рассудок взрослого человека. Твоя мама сбежала в Англию, как только смогла. Но от той тьмы, что поселилась у нее в голове, так просто не убежишь. Она становилась все более нервной, подозрительной и раздражительной… — То есть, по-твоему, мама была сумасшедшей? — Мартен с нескрываемым отвращением посмотрел на отца. — Я видел, что случилось. Эта старая карга хотела навредить мне и Дэшу. Мама просто защищала нас! — И из всех заклинаний ей в голову пришло именно убийственное! — рявкнул отец. Мартен сдержанно выдохнул, ему не хотелось сейчас все портить очередной ссорой. Не сейчас, когда он был в шаге от всей правды. Он умоляюще посмотрел на отца: — Что с ней на самом деле стало, пап? Дрейвен Эйвери помедлил прежде, чем нехотя ответить: — Я много раз предлагал ей обратиться в больницу Святого Мунго, но она и слышать ничего не хотела. Тогда, после убийства, я надеялся, что ее отправят туда в качестве наказания. Ей это было необходимо. Но вышло иначе. Визенгамот посадил ее в Азкабан, — он скривился, будто ему было физически больно говорить. — Дементоры мучили ее прошлыми страхами и внушали новые, ее болезнь ухудшилась тысячекратно! Ничего поделать было уже нельзя. — Она еще жива? — Уже давно нет, сын. Мартен схватился за голову. Все это было какой-то чудовищной чушью, этого просто не могло быть на самом деле. На что вообще надеялся отец? На справедливый и милостивый суд? Другого выхода из ситуации он не смог найти? Бред! — Почему я не помню этого? — Потому что тебе не нужно об этом помнить. Прошлое отравляет настоящее, ты в этом уже убедился. — Ты стер мне память, да? — догадался Мартен и ошеломленно уставился на отца. Дрейвен поморщился и отмахнулся, словно это не имеет значение, и неожиданно перевел тему разговора: — Так кто рассказал тебе об Омутах? — Мы серьезно сейчас об этом будем говорить? — непрошеная улыбка появилась на лице Мартена, он уже не знал, как реагировать на сюрреалистичность происходящего. — Да, серьезно, — с нажимом подтвердил Дрейвен, поддавшись вперед. — Ты крупно влип, сынок. Вот и расскажи мне, кто тебя надоумил? Мартен всплеснул руками, признавая поражение в попытке достучаться до родителя. — Образовательная система. Это же не тайна, мы это в школе проходим. — Подсылать головорезов к соседям тебя тоже в школе научили? — Каких еще головорезов? — устало спросил Мартен, потирая пальцами висок. — Трех темных волшебников, которые попытались убить мистера Уорда после того, как заставили его поделиться воспоминаниями о твоей матери, — Дрейвен держался холодно, только уголок рта его постоянно дергался, а скрещенные руки словно окаменели. — Он сейчас в больнице. Рассказал мне, пока что только мне, о том, что ты приходил к нему раньше с подобной просьбой. Я сначала даже не поверил, пока не увидел это. — он с презрением кивнул на Омут памяти. — Скольким людям ты еще угрожал? Мартен выпрямился на стуле. Он понятия не имел, как Тому, точнее Волан-де-Морту, удалось получить воспоминания Уорда. Его жуткий однокурсник был себе на уме. Однако Мартену почему-то и в голову не пришло, что тот может прибегнуть к насилию в деле с немощным пенсионером. Как-то это было странно. Нужно будет узнать после, что на самом деле произошло. Но, конечно, рассказывать отцу все о своих внеклассных занятиях темной магией Мартен не собирался. — Никому я не угрожал, пап. И я не хотел, чтобы с мистером Уордом что-то случилось. Может… может, он сам виноват. — Прости? — опешил Дрейвен. — Сам виноват? — Ну он же такой… — Мартен попытался подобрать слова, вспоминая скрипучего старика, с которым у него никогда не ладились отношения. — Мерзкий. Отец закрыл глаза и потрясенно покачал головой. — Значит так, — он принялся расхаживать по комнате. — Воспитанием твоим придется заняться очень серьезно, несмотря на то, что ты уже большой мальчик. И с этого момента твое увлечение прошлым закончено. Дрейвен достал палочку, и Мартен словно в замедленной съемке увидел, как с нее сорвалось заклинание, и синяя молния ударила прямо в Омут памяти. — Нет! Не смей! — отчаянно закричал Мартен и бросился к постаменту, который разрушался на глазах. Каменная чаша раскалывалась на кусочки, стеклянные колбы лопались, а воспоминания, хранившиеся в них растекались по полу и, шипя, испарялись. Мартен судорожно пытался собрать их руками, не замечая, как в ладони впивались осколки, и его кровь смешивалась с серебристо-голубым веществом. — Мартен! Мартен, уймись! Прекрати сейчас же! Отец попытался оттащить его за плечо, но Мартен вырвался и поднял на него глаза, залитые слезами. Вены на его руках вздулись и отдавали голубоватым свечением. Омут памяти был уничтожен, как и стеклянный постамент. Последние воспоминания рассеялись в воздухе. — Сначала ты убил ее, а теперь и память о ней уничтожил! — Мартена трясло от переизбытка эмоций. — За что ты ее так ненавидишь?! — Успокойся! Ты не понимаешь, о чем говоришь, — отец попытался протянуть к нему руку, но Мартен тут же оттолкнул его. — В твои раны попало зелье из Омута. Тебе нужна помощь! — Давай сразу в Азкабан, пап! — горько воскликнул Мартен, пытаясь подняться на ноги и пачкая кровью все вокруг. — Избавься от всех проблем сразу! — Мартен, я прошу тебя! — голос отца прогремел так, что в ушах зазвенело. Противный звон становился все громче, силы вдруг покинули Мартен, и он осознал, что с ним и правда происходит что-то не то. Он едва не ударился головой об пол, даже не заметив, как потерял равновесие, но его успели подхватить сильные руки отца. И перед тем, как окончательно потерять сознание, Мартен заметил, что снова, как и в прошлом, прячет слезы в грубой ткани мракоборческой мантии.