Благородство служанки-ласточки обязывает

      Луэлла проснулась от смешанного запаха сигарет и тяжелых духов. Запах был такой сильный, что ее начинало подташнивать.       Она хотела вытянуть руки, но когда они отказались двигаться, она сразу поняла, что что-то не так.       Девушка попыталась пошевелить конечностями, но зашипела от боли, когда толстая веревка, которая связывала ее руки и ноги, больно врезалась в кожу. У нее нет сомнений, что после этого останутся синяки.       Она поняла, что у нее завязаны глаза, потому что все, что она видит, — это темнота. Когда она проснулась, ее шея затекла, что делало практически невозможным ориентироваться. Острая боль пронзила ее череп, только усилив агонию от пульсирующего удара в голове.       Она пыталась разобраться в ситуации, пытаясь сосредоточиться на том, что происходит вокруг. Она была прижата к чему-то. Холодные прутья, предположила она, что означает, что она заперта в какой-то клетке, как животное в зоопарке. Но в данном случае ей хотелось бы оказаться в зоопарке, потому что она сразу поняла, где она находится и что с ней произошло.       «Этот изверг Алистер. Как только он попадет мне в руки, я…» — Мысли Луэллы прервались, когда что-то еще отвлекло ее.       Голос.       Не один, а множество, витавших в воздухе под видом тихого шепота, и у нее появилось ноющее чувство, что глаза прожигают ее тело, заставляя кожу покрываться мурашками.       Она явно была не одна.       «Ну же, Луэлла. Подумай… Тебя как-то сдерживали. Я не сомневаюсь, что в той комнате я вдохнула какой-то газ. Возможно даже ядовитый.»       Луэлла попыталась бороться со своими путами, но, как и следовало ожидать, она была ослаблена газом, которым Алистер накачал ее.       В этот момент она пожалела, что не взяла с собой перчатки. Но тогда было бы подозрительно, что такая женщина, как она, носит при себе смертоносное оружие, если бы Алистер раздел ее (к счастью, он этого не сделал), чтобы проверить, что она прячет под платьем.       Она молча проклинала себя за беспечность, но, по крайней мере, она все еще чувствовала, как утешительная холодная сталь трется о ее бедро под юбкой, указывая на то, что Алистер не проверил ее на наличие оружия должным образом.       Звуки разговора людей становились все громче и громче, когда она полностью проснулась, ее чувства обострились благодаря повязке, поэтому у нее не было выбора, кроме как задействовать другие органы чувств, чтобы проанализировать ситуацию.       «Надеюсь, Себастьян и Сиэль знают, где я, потому что, если они не знают, то я в полной жопе…»       — Попрошу тишины, дамы и господа! — раздался о-очень знакомый голос, который она с удовольствием ударила бы, успешно заглушая окружающие звуки.       Наступила долгая пауза молчания, когда Луэлла почувствовала растущее предвкушение и волнение, исходящее от людей, которые смотрели на нее так, словно она была куском мяса, выставленным на всеобщее обозрение.       — Далее, я представляю вам гвоздь программы, который все так ждали!       «Голос виконта…» — Как бы ей ни хотелось обругать человека, который ее похитил, она решила вести себя тихо, напрягая слух, чтобы услышать что-нибудь, что могло дать ей больше информации. Но когда она нахмурилась, в ее голове застряло слово.       «Гвоздь программы? О чем он говорит?»       — Посмотрите, — Луэлла оживляется при слабом звуке чего-то убираемого и почти морщится, когда громкий ропот становится еще громче, чем раньше, как будто они подбадривают ее.        Когда ее чувства полностью обострились, у нее началась паранойя, когда она почувствовала, что сотни, может быть, даже тысячи глаз смотрят на нее сверху вниз, как будто они ждут, что она устроит какое-то развлечение, чтобы удовлетворить их жгучие желания. Ее желудок скручивает тошнотворным образом, когда она слышит, как кто-то по-волчьи свистит ей.       К счастью, на глазах у нее все еще была повязка, иначе она, вероятно, разразилась бы полномасштабной панической атакой.       Это был не первый раз, когда она чувствовала себя так.       Это ощущение, что за тобой наблюдают, что тебя выставляют напоказ, как прекрасный кусок мяса, предназначенный для смакования, унижение, которое клокотало в ее груди, когда люди с отвращением отмечали что-то в ее теле…       Для нее все было слишком знакомо.       Это почти напомнило ей о тех временах, когда она страдала от рук своего отца.       — Получайте удовольствие, оценивая ее так, как вы оценивали бы прекрасное произведение искусства… — Луэлла чуть не зашипела, как разъяренная кошка, когда почувствовала, как рука в перчатке хватает ее за подбородок, и она с удовольствием укусила бы ее, если бы рука, удерживающая ее лицо, еще глубже не впилась в ее щеки.       Это было так больно, что слезы брызнули из ее глаз, но она быстро сморгнула их, отказываясь показывать кому-либо из этих подонков свою слабость.       — Храните и дорожите ею, как домашним животным. Но она также оказалась бы сверкающим украшением для любого ритуала, согласны? — Хор смеха вырвался из толпы, звучащий слишком громко в ее ушах, когда Алистер наконец отпустил ее лицо с сильным толчком, чуть не ударив ее головой о решетку, если бы она не взяла себя в руки.       — Или, в зависимости от желания покупателя, вы можете пожелать продать ее по частям…       «Я знала это…»       Чувство ужаса и крохотная толика страха пронзили ее в ту секунду, когда она осознала ситуацию, в которой оказалась.       Тяжелый запах сигаретного дыма и духов, постоянная легкая болтовня, висящая в воздухе, и она едва могла разобрать, что большинство слов было адресовано ей, и ощущение глаз, сверлящих прямо ее тело, как будто они могли заглянуть глубоко в ее душу…       Теперь она действительно хотела, чтобы она была животным в клетке в зоопарке.       Где угодно лучше, чем здесь.       «Я участвую в подпольном аукционе!»       — Цена такого искусства действительно очень высока. Цвет ее глаз очень редок — прекрасный контраст между морем, в котором отражается небо, и густым лесом. Теперь позвольте мне показать вам… — Пара шагов, раздающихся на ее пути, заставляет Луэллу слегка подпрыгнуть, и она едва сдерживается, чтобы не зарычать на отвратительные руки, которые теребят повязку, повязанную вокруг ее глаз прежде, чем она, наконец, сползает с ее лица.       Глазам было трудно привыкнуть к внезапному свету, проникающему в неподготовленную сетчатку, ведь ей казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как ей завязали глаза.       И вот, наконец, она подняла голову, холодно глядя на множество пар глаз, устремленных на нее. Как она и ожидала, она действительно была заперта в огромной птичьей клетке, выставленной на сцене для всеобщего обозрения.       Перед ней сидело по меньшей мере более двадцати «важных» гостей, мужчин и женщин, одетых в самые дорогие платья, эквивалентные десяти годам жизни с достаточным количеством еды и воды, если бы она могла их продать.       Они носили экстравагантные маскарадные маски с золотыми ободками на лицах, вероятно, пытаясь скрыть свою внешность от остальных. В конце концов, торговля людьми и нелегальный подпольный аукцион не входят в список самых известных туристических мест и занятий.       Луэлла бросила взгляд на мужчину, обращающегося к гостям с микрофоном в руке, его улыбка была яркой, как сияющее солнце, в отличие от того, чем он сейчас занимался. Его лицо закрывала традиционная бело-золотая маскарадная маска.       «Этот изверг… Значит, он незаконно продавал органы убитых проституток…»       Она стиснула зубы, чувствуя горький привкус во рту.       «Отвратительно…»       — Начальная цена — 1000! — объявил Алистер, и среди людей начался ропот, множество глаз, остекленевших от похоти и темных намерений, время от времени обращались к ней, перешептываясь друг с другом. Прошло совсем немного времени, и люди начали поднимать свои цифры, называя максимальное количество денег, которое они готовы заплатить, чтобы купить ее.       — Я вижу 2000! 3000! — На лице Алистера появилась ухмылка, он смочил губы языком, повышая голос еще громче. — Ну же. Неужели никто не хочет сделать более высокую ставку?       — 10000. — Послышались многочисленные вздохи, но ни один из них не смог пересилить этот единственный, знакомый голос, который раздавался в воздухе, как эхо.       Голос, который был достаточно мощным, чтобы заставить толпу замолчать, не был глубоким, как все ожидали. На самом деле он был более легким и звучал гораздо более высокопарно. Любопытствуя узнать, кто является обладателем голоса, все повернули головы в сторону источника, и никто из них не ожидал увидеть ребенка, который поднял свой номер высоко в воздух, прислонившись щекой к кулаку. Хотя этот ребенок, безусловно, привлекает внимание, особенно тем, что ему каким-то образом удалось пробраться на подземный аукцион так, что охранники ничего не заметили, мужчина, стоявший позади него, тоже выделяется на фоне остальных.       Облегчение омывает Луэллу почти сразу, когда мужчина, из всех мужчин в комнате, встречается с ней взглядом, эти знакомые, но успокаивающие красные глаза слегка мерцают в тусклом свете.       «Себастьян! Молодой господин!»       Как бы сильно она ни волновалась и немного раздражалась из-за того, что Сиэль подвергал себя опасности, чтобы спасти ее, она все равно испытала облегчение, увидев их снова.       — Ч-что… Где, черт возьми, ты… — заикающийся голос Алистера был быстро прерван щелчком пальцев Сиэля.       — Луэлла, я приказываю тебе закрыть глаза. Я не думаю, что тебе понравилось бы видеть, что будет дальше. — Мгновенно распознав властность, прозвучавшую в тоне Сиэля, и серьезность, блеснувшую в его единственном глазу, Луэлла закрыла глаза и стала ждать того, что должно было произойти.       — Как бы я ни был благодарен за ваше гостеприимство, я думаю, что пришло время покончить с этой вечеринкой раз и навсегда.       На лицах всех появилась озабоченность, а в воздухе разлилась нервозность, когда Сиэль встал, стул отодвинулся от его внезапного действия с громким скрежещущим звуком, который был громче, чем ожидалось.       — Это за попытку унизить того, кого я спас. Если вы унижаете ее, вы также унижаете мое имя… И это то, чего я не могу простить.       Когда Сиэль медленно поднимает руку в воздух и щелкает пальцами, пламя свечи, единственного источника света, освещающего всю комнату, гаснет.       «Что происходит…?»       Луэлла зажмуривает глаза так плотно, как только может, пытаясь отгородиться от ужасающих криков, раздающихся вокруг. Справа от нее раздался громкий хрустящий звук, за которым последовал истошный хлюпающий звук и крики кровавого убийства. Крики продолжались до тех пор, пока все не затихло, а свет свечи не стал мерцать.       Служанка вздрогнула, услышав звук скрежета металла о дерево, и едва не вскрикнула, почувствовав руку на своем плече.       — Это я, — Знакомый голос прошептал ей на ухо, и это чудесным образом успокоило ее нервы: плечи опустились от облегчения. Когда она медленно открыла глаза, ее тут же встретила пара красных глаз, внимательно смотрящих на нее, а затем очаровательная улыбка, от которой в животе запорхали бабочки.       Его пальцы быстро сняли с нее путы, позволяя крови вернуться в онемевшие конечности. Она все еще находилась во власти отравленного газа, циркулирующего в ее организме, поэтому, даже когда ограничители на ее ногах упали до щиколоток, она едва могла встать правильно, как новорожденный олененок, впервые пытающийся ходить.       — Позволь мне помочь тебе. — Теплые руки Себастьяна протягиваются, чтобы подхватить тело Луэллы прежде, чем она сможет упасть обратно, и она застенчиво наклоняет голову, чувствуя стыд за то, что выставляет себя в таком неловком виде перед Себастьяном и Сиэлем.       Однако вместе с облегчением пришла жгучая боль, исходящая от глубоких порезов, которые оставили на ее запястьях веревки. Она попыталась потереть запястья, чтобы унять боль, но Себастьян быстро поймал ее руку прежде, чем она смогла это сделать, его брови были нахмурены, а губы поджаты, когда он увидел крошечную капельку крови, выступающую на разорванной коже.       На секунду ей показалось, что в глазах Себастьяна промелькнул хищный голод, подобный звериному, наблюдающему за своей добычей, хотя он исчез, как только она увидела его.       — Себастьян? — Нежный голос Луэллы, казалось, вырвал Себастьяна из того, о чем он мечтал наяву, он быстро заморгал, прежде чем поднять взгляд и встретить ее озадаченный взгляд. — Все в порядке?       — Как посмотреть, миледи. Со мной всё в порядке, а вот ты… — Себастьян медленно ответил, его очаровательная улыбка все еще присутствовала, когда он слегка провел большим пальцем по порезам и синякам, которыми была покрыта ее нежная кожа.       Слегка нахмурившись, он опустил губы вниз, когда нежно подул на ее порезы. Это щекочет, но, безусловно, действует как заклинание, поскольку его холодное дыхание заглушало боль.       — Нам нужно будет перевязать это позже. Мы же не хотим, чтобы ты получила заражение крови?       — Да… — Луэлла посмотрела в сторону бара, насколько позволяла ее затекшая шея, чтобы увидеть людей, которые несколько секунд назад так стремились вцепиться в нее, а теперь расползались по земле. Мертвые или нет, они заслужили то, что их ждет.       Рядом с ней был Алистер, и он, конечно, не получил милости от Себастьяна, поскольку был буквально избит до полусмерти. Привлекательное лицо, которым он так гордился, распухло и покрылось синяками, из раззявленных челюстей капала кровавая слюна. Теперь он был так отвратителен, как и должен быть, наконец-то внешность отражает человека внутри.       — Луэлла. — Служанка повернула голову в сторону Сиэля, который шел к ней, наступая на тела, лежащие на его пути.       Ему не было дела до болезненных стонов, которые издавали люди, на которых он наступал, когда он дошел до нее, осторожно взял ее вторую руку в свою и нахмурился, глядя на ее порезы. Один взгляд на юношу, и Себастьян сразу же понял его реплику, внезапно подхватив девушку на руки, чем вызвал милый вскрик служанки, быстро обхватившей руками ее шею, чтобы устоять на ногах.       — С-с-Себастьян?! — Дворецкий ухмыльнулся, глядя на пылающий румянец, окрасивший щеки Луэллы, ее глаза были широкими, как обеденные тарелки, поскольку она все еще пыталась осознать его внезапный поступок. Но, тем не менее, ей было приятно, когда Себастьян нес ее на руках…       …И не то чтобы она собиралась признать это вслух…       — Отдохни, Луэлла. Ты сейчас не в том положении, чтобы вставать. — Как только Сиэль сказал это, все, что произошло с ней сегодня вечером, наконец-то сказалось на ее выносливости, когда истощение накатило на ее тело. Она изо всех сил старалась держать глаза открытыми, когда ее уносили из этой ужасной комнаты и ее похитителя, а Сиэль следовал за ним по пятам. В конце концов, она беспомощно поддалась сонливости, ее глаза закрылись, когда она задремала. Невозможно было объяснить, как она была благодарна за возможность положить голову на плечо Себастьяна, погружаясь в мирный сон.       — Я предполагаю, что отравленный газ все еще внутри нее… — Сказал Себастьян, нахмурившись еще сильнее. Ему больно видеть, через что приходится пройти Луэлле, чтобы поймать преступника с поличным, но при этом не поплатиться за это отравляющим газом.       К счастью, это было не смертельно, но они оба знают, что для Луэллы было бы лучше отоспаться, прежде чем она сможет вернуться к работе.       — Я уже связался со Скотланд-Ярдом, так что они прибудут с минуты на минуту.       — Тогда давай не будем бездельничать. — Сиэль остановился как вкопанный, когда наткнулся на тело Алистера, и нахмурился, наступив на тело, когда шел рядом с Себастьяном. — Парни из Скотланд-Ярда будут не слишком рады, обнаружив нас здесь.       — Да, особенно с такой внешностью… — Себастьян фыркнул, когда краем глаза взглянул на Сиэля, который все еще был в своей маскировке. — Миледи.       Бровь Сиэля раздраженно подергивается прежде, чем он кашляет в кулак.       — В любом случае! На этом дело Джека Потрошителя закрыто! Но все закончилось слишком быстро…       Себастьян лишь улыбнулся на это, мягко поправляя вес Луэллы в своих руках, когда она почувствовала, что ее тело переместилось в более удобное положение.       Низкий стон сорвался с ее губ, когда ее голова легла на его грудь, успокаиваемая ровным стуком его сердца в груди. Она была такой милой во сне, прижимаясь к нему, как котенок, жаждущий внимания и комфорта от своей матери. Он слегка уткнулся лицом в ее волосы, глубоко вдыхая запах, от которого он стал зависим, прежде чем поднять взгляд и встретиться со смешанным взглядом отвращения и раздражения молодого графа.       — Правда? Ты серьёзно собираешься делать это даже передо мной? — усмехнулся дворецкий в ответ на недоуменный взгляд Сиэля, который легко превратился в шокированный, когда Себастьян легко поднял Сиэля в воздух одной рукой, а другой подтянул тело Луэллы, чтобы она могла прижаться к его груди.       — Похоже, что прибыл Скотланд-Ярд, — Себастьян быстро сказал прежде, чем Сиэль успел наорать на него, и он почувствовал, как его ухмылка становится шире, когда он видит, как краска отхлынула от лица мальчика в ту секунду, когда он оживился от криков, раздающихся над ними, вероятно, вышеупомянутая организация направлялась в их сторону.       Было бы невероятно неловко, если бы шеф Скотланд-Ярда увидел Сиэля в его платье.       — Тогда давайте уйдем.       

***

      Путь к комнате Луэллы короткий, слишком короткий, по мнению Себастьяна.       Когда они сбежали из особняка Алистера, им повезло, что их не поймала группа людей, выходящих из особняка гуськом, как только прибыл Скотленд-Ярд. Он не сомневается, что злодей, который осмелится прикоснуться к тому, что принадлежит ему, сгниет в тюрьме, поскольку его поймали на месте незаконной торговли людьми.              Себастьян остановился при этой мысли, его глаза чуть расширились, когда он остановился как вкопанный.        «С каких это пор я начал так думать …?»       Он выбросил эту мысль из головы, просто отбросив ее как бесполезную, прежде чем, наконец, добрался до комнаты Луэллы. Казалось, целую вечность он стоял там, и только тихое дыхание Луэллы и биение его сердца были единственными звуками, которые сопровождали его. Его хватка на теле Луэллы немного усиливается, прежде чем он, наконец, толкает дверь, легко добираясь до кровати широкими шагами, прежде чем осторожно уложить ее на кучу одеял и подушек.       «С каких это пор я начал… смотреть на нее таким образом?»       Она тихо дышала, свернувшись калачиком под одеялом, которым Себастьян укрыл ее тело. Такая милая и невинная. Она была такой невежественной и не обращала внимания на реальную опасность, которая теперь нависла над ней.       Он убирает фиолетовые локоны с ее глаз прежде, чем обхватить ладонями ее щеку, его взгляд смягчился, когда он смутно вспомнил чувство собственничества, которое внезапно овладело им из ниоткуда, когда Алистер подошел к Луэлле.       Он знает, что это была просто одна из сторон его попытки защитить Луэллу, поскольку Алистер, без сомнения, виновен во всех убийствах, но что-то подсказывает ему, что это было не так.       Себастьян продолжал наблюдать за Луэллой, а затем сделал медленный вдох, чтобы успокоиться, и медленно забрался на нее сверху, положив руки по обе стороны ее головы, заключив ее под собой. Слегка наклонив голову, он вытянул язык, слегка лизнув ее шею. Эйфория разлилась по его венам от одного только ее вкуса, а потребность и желание, дремлющие в его теле, начали поглощать его.       Его глаза опасно светились пунцовым цветом, щеки раскраснелись, когда он медленно наклонялся все ближе и ближе к ее шее, густая слюна растянулась между зубов, когда он широко открывал рот, его громкое, затрудненное дыхание звучало слишком громко в его ушах, его ногти, казалось, заострились, а клыки удлинились, готовясь вонзиться в ее мягкую плоть…       Дворецкий остановился, увидев боковым зрением собственное отражение в зеркале, и что-то сжало его сердце.       Он был похож на хищного зверя, готового полакомиться ничего не подозревающей добычей.       Себастьян еще некоторое время смотрел широко раскрытыми глазами на отражение в зеркале прежде, чем окончательно слез с кровати, поправляя пиджак и торопливо двигаясь к двери.       «Что это я…?»       Его пальцы проводят по нижней половине лица, пот скатывается по коже, и он не может скрыть губы, которые медленно подергиваются вверх.       — Себастьян…       Он замер, его рука, которая уже собиралась потянуть за ручку двери, замерла, как только он услышал свое имя, вырвавшееся из уст Луэллы.       Он стоял там, как ему показалось, несколько минут прежде, чем оглянулся через плечо и увидел, что на него смотрят сонные обескураженные глаза, прежде чем он, наконец, вышел из комнаты. Закрывая за собой дверь с тихим щелчком, тиканье часов привело его в чувство, и он прислонился спиной к двери, громкий вздох вырвался из его губ, когда он откинул голову назад, чувствуя странное тепло в животе, а его щеки пылают от того же жара.       «Это было действительно опасно…»       Особенно ее милые глаза, как у лесной лани…       Глядя на него таким прекрасным взглядом, он почти теряет чувство собственного достоинства. Что, черт возьми, она ему сделала, чтобы заставить его чувствовать такие вещи?       Себастьян издает мягкий, лишенный чувства юмора смешок, почувствовав легкую пульсацию в своей руке прежде, чем он смотрит на нее, видя слабую, светящуюся метку, пробивающуюся сквозь единственную защиту, которую ему приходилось скрывать от посторонних глаз, прежде чем он медленно подносит ее к губам, целуя.       

***

      — Как такое возможно?! — Люди, собравшиеся в кабинете Сиэля, не дрогнули ни от громкого, сердитого рева, ни от рук Сиэля, хлопнувших по столу, когда он смотрел, широко раскрыв глаза и рот, на последнюю газету, которую он получил от Луэллы.       Жирные буквы на первой странице газеты, кажется, смотрят на него в ответ, насмехаясь над ним.       «Джек Потрошитель появляется еще раз! Жертва — Энн Чэпмен. Проститутка снова принесена в жертву!»       — Это просто невозможно. — Луэлла наконец выходит вперед, чтобы заговорить. — Я была с Алистером прошлой ночью, так что у него не было бы времени куда-либо пойти и совершить новое убийство.       — Если для нашего единственного подозреваемого становится невозможным совершить убийство… тогда возникает вопрос о возможном подражателе. Нет, или даже о том, что с самого начала было несколько виновных. — Лау спокойно заявил.       Анжелина нахмурилась:       — Другими словами, мы ошиблись, подозревая виконта?       — Мы вернулись к началу… Я снова сужу круг подозреваемых. — вздохнул юноша, откинувшись на спинку стула и легкомысленно махнув рукой дворецкому. — Себастьян, список.       Себастьян склонил голову.       — Да, милорд.       Луэлла, Себастьян и Сиэль немедленно приступают к работе, выпроводив Лау, Грелля и Анжелину из комнаты. Они пытались искать альтернативные способы сузить круг подозреваемых, но что бы они ни придумали, все улики указывают на Алистера, который полностью соответствует их описанию подозреваемого. Хуже всего то, что их список подозреваемых продолжает расти из-за численности населения Лондона, и он увеличивается еще больше в течение сезона. Даже если они пытались смягчить условия, число подозреваемых продолжает расти.       Вспышка молнии осветила потемневшее небо, когда Луэлла услышала стук в окно, а затем он превратился в постукивание. Крыши особняка танцевали от брызг, когда она могла слышать шум дождя через окно, его ритм радовал ее слух. Это было похоже на музыку, звук был настолько приятным, что она могла бы просто оторваться от того, чем занималась, и заснуть.       — Все еще этим занимаешься, да? — К счастью, сияющий голос вывел Луэллу из мечтательного оцепенения, когда она подняла глаза и увидела Анжелину, вальсирующую в комнате, одетую в ночную рубашку и с шахматной доской в руке.       Грелль подошёл вплотную к ней, обмениваясь застенчивыми приветствиями с Луэллой и Себастьяном, хотя последний даже не удостоил его взглядом, поскольку его глаза были прикованы к списку подозреваемых в его руках.       — Вся работа и отсутствие развлечений делают Сиэля скучным мальчиком! — Посмеиваясь над хмурым выражением, появившимся на лице Сиэля, Анжелина указала на шахматную доску в своей руке. — Что скажешь, если ты сделаешь перерыв, чтобы повторить?       — Шахматы?.. — Сиэль задумчиво произнес. — Это возвращает меня в прошлое.       — Разве это не хорошо? Я достала их из кладовой, потому что должен был прийти Сиэль. А теперь перерыв, время перерыва! — Без предупреждения Анджелина сметает все документы со стола, не заботясь о том, где они оказались. — Грелль, позаботься о чае!       — Уже вечер… — Грелль поставил на стол поднос с чаем, и до носа Луэллы донесся слабый аромат роз. — Я приготовил травяной чай из шиповника.       Как только Анжелина и Сиэль сделали по глотку чая, их лица застыли и побледнели.       Мадам Рэд удалось проглотить его прежде, чем она гневно закричала на Грелля:       — Как может травяной чай быть таким соленым?! И ты называешь себя дворецким?!       — Даже если и так, я все равно дворецкий! — воскликнул Грелль.       — Правда…?! — Вздохнув, Анджелина отхлебнула чая, уже потеряв аппетит, так как от едкого соленого вкуса ее язык онемел.       Звук переворачиваемых бумаг привлек внимание Анжелины к Себастьяну и Луэлле, которые повернулись к ним спиной, разговаривая друг с другом. Глаза служанки были прикованы к спискам, но она совершенно не замечала, что Себастьян смотрит на нее полуприкрытыми глазами, оценивая, как она выглядит на свету прежде, чем тоскливая улыбка автоматически прочертила путь по его губам, хотя она угасла, как только Луэлла вернула свое внимание к нему.       — Напротив, ваш дворецкий и горничная действительно довольно компетентны, или мне следует сказать, трудолюбивы или …? — Анджелина наклоняет голову набок, ее губы задумчиво надуты.       — Не особенно. Конечно, не до такой степени. — Сиэль сказал это после того, как он закончил раскладывать шахматную доску, каждая шахматная фигура была размещена в исходном положении, прежде чем он начнет свой ход, переместив черную пешку на шаг вперед. — Если Себастьян и Луэлла были настолько способны, вы могли бы с таким же успехом даже доверить расследование резиденции виконта и все остальное им. Себастьян — это и моя «мощь», и мои «руки и ноги». Себастьян всего лишь «шахматная фигура». И только я, «всадник», могу двигать «лошадью». Если бы я победил любого противника с помощью «шахматного автомата», достижение не могло бы считаться «моим собственным».       «Ах, он снова забрал фигуру.»       Нахмурившись из-за потери своей шахматной фигуры, Анджелина на мгновение переводит взгляд на Луэллу, а затем снова на своего племянника.       — Тогда как насчет Луэллы? Если Себастьян — твоя «лошадь», то кем была бы Луэлла?       Сиэль задумчиво напевает, его пальцы слегка поглаживают фигуру белой ладьи, которую он взял у Анджелины, прежде чем отложить ее в сторону.       — Луэлла — «Королева», моя «защита» и одновременно «нападение».       Женщина подняла бровь, глядя на него:       — Королева?       — Да. — Он продвигает фигуру ферзя вперед, улыбаясь, когда забирает еще одну фигуру у своей тети. — В шахматной партии королева — это щит короля. Она защищает меня от всего, и она даже была готова пожертвовать своей жизнью ради меня. Я всегда отдаю приказы… и без них они были наказаны не шевелить ни единым мускулом. Тем не менее, вы могли бы сказать, что единственное различие между ними и фигурами заключается… в том, что они являются «Конем» и «Королевой», которые могут перемещаться на любую клетку одним махом. Вот так. — Он слегка сбивает фигуру белого короля своей фигурой коня.       — Но это против правил!       — Действительно, — Сиэль ухмыльнулся. — То есть, если мы играем в «игру», в «шахматы». Но этот мир — не шахматная игра, где нельзя выиграть, если не играть по правилам. Игроки непременно нарушат правила, а шахматные фигуры предадут игроков. И если я должен играть в игры с себе подобными на равных, у меня не было бы шансов на победу, если бы я сам не нарушал правила, верно? На этой шахматной доске игры, которую мы называем нашим домом, потерять бдительность немедленно равносильно…       Он поставил фигуру ферзя на соседнее место, загнав короля Анджелины в угол фигурами ферзя и коня.       — Шах и мат…       — Увы, я проиграла, — Красные глаза Анджелины переместились на пару, которая все еще работала, но она, по крайней мере, могла сказать, что они подслушивали за ними, поскольку их руки остановили то, что они делали. — Еще один способ для тебя жить, тот, который не предполагает, что ты становишься сторожевым псом Преступного мира. Я уверен, что моя старшая сестра — твоя мать — тоже хотела бы этого. Несмотря на это, ты здесь… Ты вернулся, в конце концов… потому что хотел отомстить за мою убитую сестру и ее мужа?       Пожилая женщина знает, что задела больное место, видя, как дернулся палец Сиэля, в его взгляде почти не было жизни, когда он смотрел на нее, и она смотрит в ответ, задаваясь вопросом, что происходит в его голове прямо сейчас.       — Ни моя сестра, ни твой отец… Ни Лиззи, ни я, не хотели бы этого.       — Я… — начал Сиэль после долгой паузы молчания, проглатывая комок в горле. — Ни разу не подумал отомстить за своих родителей или что-либо в этом роде. Даже если бы я отомстил за них, мертвые все равно не вернулись бы к жизни… не говоря уже о том, чтобы насладиться сладким вкусом мести. Называть это «местью» или «битвой за реванш» — значит просто приукрашивать правду. В конце концов, подобные высказывания означают не что иное, как эгоизм выживших… Роскошь жизни, не так ли? Я вернулся в Фантомхайв не ради предыдущего главы. Я вернулся за собой. Все, чего я хочу, это дать тем, кто предал и осквернил имя Фантомхайв… почувствовать вкус этого унижения… И боль… которую я перенес…       «Эгоистично, да?..» — Луэлла поджала губы и перевела взгляд на окно, стук дождя по стеклу успокаивал, по крайней мере, для того, чтобы подавить беспокойство, растущее в ее голове. — «Несмотря на то, что ему всего тринадцать, слова, которые он произнес, звучали взрослее, чем у любого взрослого …» — Она отложила документы в сторону и рассеянно провела по ним пальцами, не останавливаясь, пока они не остановились прямо рядом с рукой Себастьяна, которая лежала на столе.       «Теперь, когда я думаю об этом…» — Горничная с любопытством подняла голову на Себастьяна, чей пристальный взгляд вместо этого был прикован к бумагам, как будто его не беспокоило ее присутствие рядом с ней. — «Почему Себастьян вообще начал работать на молодого хозяина?»       Себастьян внезапно взглянул на нее краем глаза, и Луэлла тихо ахнула, ее щеки вспыхнули смущенным румянцем, когда она быстро отвела взгляд. Она могла слышать довольный смешок от этого, и она просто знает, что ему нравилось выводить ее из себя.       — Для меня это сорок шесть проигрышей подряд. — Бормотание женщины отвлекло внимание Луэллы, в котором она нуждается, чтобы переключить свое внимание на Анжелину, которая со вздохом поражения потирает затылок. — Ты всегда был хорош в такого рода вещах, и я проигрывала тебе с тех самых пор … — Затем задумчивая улыбка изогнула ее губы красного цвета. — Я все еще помню день, когда ты родился, как будто это было вчера. Я только начинала работать медсестрой… и я не знала, что делать во время родов. Будучи новорожденным, ты был крошечным и драгоценным… Хотя, в конце концов, я не смогла родить собственных детей…       Луэлла оживляется в последней части.       «Она была… бесплодна? Я впервые слышу об этом …»       — Для меня ты, как мой сын. — Анджелина встает и обходит стол, разделявший ее и племянника, нежно поглаживая его по голове. — И как мать своего сына, я хочу, чтобы ты умыл руки от этого Преступного мира.       Сиэль пристально смотрит на Анджелину мгновение, прежде чем мягко убирает ее руку со своей головы.       — Я сейчас здесь, потому что я сам этого захотел. Я сделал выбор. Итак… я ни о чем не сожалею и… — Решимость горит так же ослепительно, как звезды в его единственном глазу, когда он заявил. — Я не желаю ни от кого зависеть.       Его смелое заявление вызвало понимающие улыбки на лицах Себастьяна и Луэллы.       — Теперь, если вы меня извините. — Сиэль вскакивает со стула и целует Анжелину в щеку. — Это было весело, мадам.       Анжелина улыбнулась.       — В следующий раз я не проиграю… Сиэль.       — Спокойной ночи.       — Я уделил еще немного времени… — Грелль собирался войти в комнату, неся поднос со свежим чаем, но ему едва удалось увернуться, когда Сиэль чуть не врезался в него, а Себастьян последовал за ним сзади, как послушный пес.       — Почему он… — Анжелина положила локти на стол, подперев щеки переплетенными руками с тихим вздохом. — Почему этот маленький ребенок должен сказать что-то такое душераздирающее и болезненное?       — Молодой господин всегда остается правдивым в своих словах. — Луэлла наконец заговорила, подходя к Анжелине, наконец привлекая внимание рыжеволосой женщины, как только горничная останавливается рядом с ней. — Даже если путь, по которому он идет, темен, холоден и одинок… Я поклялась оставаться рядом с молодым хозяином до тех пор, пока я больше не буду ему полезен, или до того дня, когда я умру. В конце концов, он мой благодетель.       — Такие тяжелые слова исходят от такой девушки, как ты… Поскольку я вижу в Сиэле своего сына, я начинаю видеть в тебе и своего собственного ребенка. Твоя мать — самый близкий друг, который у меня был. — Видя, что Анджелина неуверенно протягивает руку, Луэлла опускает голову, позволяя женщине нежно погладить ее по голове. — Вы с Сиэлем так много страдали… Мне жаль, что я не могла быть рядом с тобой, когда ты страдала больше всего. — Рука, которая все еще поглаживала руку Луэллы, наконец опускается вниз, нежно касаясь щеки горничной.       — Луэлла. — Принимая во внимание серьезность тона Анжелины, Луэлла медленно открывает глаза, чтобы встретиться взглядом с пожилой женщиной. — Я знаю, что не должна просить тебя об этом, поскольку ты была еще совсем ребенком… но, пожалуйста, никогда не оставляй его, чтобы он не сбился со своего пути и не бродил в одиночестве.       — Это то, что я намеревалась сделать в тот самый день, когда он спас мне жизнь. — Переставляя одну ногу за другой, Луэлла приподнимает подол своего платья горничной и опускается в реверансе. — Как щит молодого господина и его тень, я буду защищать его до самого конца.       Низко опустив голову и закрыв глаза, Луэлла совершенно не обратила внимания на то, как потемнели глаза Анджелины, когда вспышка молнии осветила всю комнату.       

***

      — Как насчет этого? — Облачившись в ночную рубашку, Сиэль вопросительно посмотрел на Себастьяна, который лежал, свернувшись калачиком, на своей кровати.       — Неважно, сколько раз я моделирую события, только виконт мог быть замешан в этой череде убийств, — ответил Себастьян, что было чем-то, что Сиэль совсем не хотел слышать.       — Значит, мы должны изменить условия поиска? — мальчик вздохнул, откидывая челку назад, приподнимаясь, чтобы опереться на мягкие подушки. — Виконт не мог быть причастен ко вчерашнему убийству, потому что Луэлла была с ним все это время.       — Да, верно. — От Сиэля не ускользнуло, как крепче сжал Себастьян свои бумаги, когда тот упомянул имя Алистера, хотя он и не прокомментировал это, позволив дворецкому продолжать. — Это было бы невозможно для любого из лиц, находившихся в резиденции виконта.       — В любом случае, завтра мы … — Сиэль сделал паузу, его глаза медленно расширились, когда он повернул голову к Себастьяну, на лице которого была понимающая ухмылка, от которой у него упало сердце. — Себастьян… Ты не имеешь в виду…       Ухмылка Себастьяна становится шире.       — Я много раз говорил, что я не лгу. Я ваша «шахматная фигура», ваша «мощь», ваши «руки и ноги»… Вы так и сказали… в тот день. Я всего лишь дворецкий. Я не переступаю эту черту. Я только добросовестно выполняю то, что приказывает хозяин, и отвечаю на то, о чем меня спрашивает хозяин.       — Значит, это было невозможно для человека, который был там? — Ухмылка, с которой Себастьян одарил Сиэля, говорит мне все, что ему нужно знать. — Теперь я понял… Себастьян, ты…       — По вашему приказу… Я ваша «шахматная фигура»… стану вашим «мечом». Себастьян делает паузу, хватает бумаги и подбрасывает их в воздух.       — Итак… Какой же приказ вы мне отдадите сегодня, мой господин?