Благородство служанки-ласточки обязывает

      Воздух был холодным не только из-за дождя, но и из-за мертвой тишины, когда угрожающая фигура стояла на крыше здания. Его растрепанные черные волосы с фиолетовыми кончиками мягко мерцали в лунном свете, пока он наблюдал за всей сценой.       Он раздраженно щелкает языком, его губы хмуро поджимаются, когда он видит, как большое количество крови забрызгивает стены и пол после того, как Грелль вонзил свою бензопилу прямо в грудь Мадам Ред, а на остальное ему больше не нужно было смотреть, поскольку он покачал головой, потирая висок в надежде прогнать надвигающуюся головную боль.       «Похоже, нам предстоит много работы… О чем только думает этот идиот?»       Он щелкает языком во второй раз, раздраженный перспективой необходимости убирать чью-то работу только потому, что он решил облажаться и нарушить правила. Временами он задавался вопросом, почему его заставляют работать под началом этого психованного ублюдка. Он запрокидывает голову, чтобы издать стон, в его очках отражается лунный свет, когда он много раз проводит пальцами по волосам в надежде унять раздражение.       " Но…" — Его зеленые глаза переместились на фиолетоволосую женщину, которая не должна была стать свидетелем такого ужасного зрелища, увидев ее расширенные зрачки, остекленевшие от безнадежного отчаяния.       На самом деле, она вообще не должна была находиться здесь.       «Наверное, это то, что люди называют «не в том месте и не в то время», да?»       Он присел на корточки, оперся подбородком о ладонь и задумчиво посмотрел на Луэллу своими глазами.       Интересно, как она отнесется ко всему этому, когда все закончится…       В тот день…       Анжелина смотрит на стену пламени, наблюдая, как языки лижут кирпичную кладку, как поместье Фантомхайв охвачено смертельным огнем. Она не осознавала, что кричит, пока ее горло не сгорело от переизбытка воздуха и дыма, что как кислота проникает в легкие. Она начинает бежать, глаза слезятся от дыма и беспомощного отчаяния, и первое, о чем она может думать, это спасти свою драгоценную семью.       — Вы не должны, мадам! — Кучер был рядом, чтобы удержать Анжелину, которая пыталась вырваться из его рук всеми силами, истерически крича, как будто свирепость ее отчаянных криков могла вернуть Рейчел и графа; как будто силой ее горя трагедия будет разрушена.       «Сестра! Винсент.!»       Каждый из Фантомхайвов погиб от рук неизвестного человека. Поместье было сожжено дотла — мою сестру и ее мужа нашли в ужасном состоянии. Труп ребенка так и не был найден. Я потеряла все, что было мне дорого. Все улетело куда-то за пределы моей досягаемости.       Мне было ужасно. Так грустно — но еще больше я завидовала своей старшей сестре за то, что она смогла умереть с «ним», моим возлюбленным.       Одетая в черное платье Анжелина стояла, ее глаза, теперь лишенные жизни и эмоций, смотрели на два гроба, в которых находились два человека, которыми она дорожила больше всего. Она отключилась во время проповеди священника за две души. В то время как другие открыто оплакивали потерю, она просто стояла неподвижно, ни одна слеза не могла сбежать из ее вялых глаз.       Жалость, привязанность, любовь.       Все подделка.       Она не хотела ничего подобного от тех, кто называл себя ее друзьями и семьей.       Все настоящие друзья, которые у нее были, давно ушли. Как и ее дорогая сестра, муж и ее нерожденный ребенок. Вскоре их гробы будут небрежно спрятаны в могилах, слишком неглубоких, чтобы их вообще можно было назвать могилой.       Внешний мир продолжал жить.       Так не должно быть.       Щебетали птицы и дул ветер, но для нее все прекратилось.       Она больше не слышит шепот людей и их горе. Для нее они были как на фотографии — двумерные и статичные. В тот затянувшийся момент Анжелина даже не могла поплакать о них на похоронах, израсходовав все свои слезы, оплакивая тех, кто покинул ее слишком рано.       Теперь от нее осталась лишь оболочка, хуже куклы, и она лишена любви, которую считала само собой разумеющейся.       Тихий всхлип привлек внимание Анжелины, ее жесткие пальцы, которые не двигались бог знает как долго, внезапно подергиваются, когда она обращает свои бесстрастные глаза к источнику.       Она искала мгновение, пока ее взгляд, наконец, не остановился на женщине с фиолетовыми волосами, Клариссе, чьи глаза были такими же безжизненными, как и у нее, просто смотрящей на две могилы. Как только ее взгляд остановился на тексте, слезы навернулись в уголках ее глаз, но она не позволила им упасть, глядя в сторону, не моргая. Анджелина мгновение наблюдает за ее лицом, прежде чем опускает взгляд вниз, замечая сомнительные синяки на ее запястьях, которые она пыталась скрыть длинным рукавом.       Но она не стала комментировать это, потому что ее душевная боль слишком велика, чтобы она могла ее вынести, поскольку каждая мелочь, которую она начала ценить, медленно исчезает с каждой секундой.       Ничто больше не имело смысла.       А я продолжала жить дальше… как единственный выживший.       — Доктор! — Медсестра задыхалась, ее брови были нахмурены в беспокойстве. — Вы должны вернуться на работу так скоро?       — Я в порядке. — Анжелина заставила себя сказать, ее глаза были успокаивающими, но пульсирующая боль в сердце говорила об обратном. Хотя она просто не обращает на это внимания, когда влезает в свой докторский халат, завязывая свои длинные рыжие волосы в беспорядочный пучок. — Работа помогает мне отвлечься от других вещей. Кроме того, сегодня днем мне предстоит операция.       Но…       — Эти сопляки просто мешают. Я не знаю, кто его отец, и я не могу поднять это дело самостоятельно. Аборт тоже не бесплатный, но я не могу найти ни одной бухты с ребенком на руках!       При этих словах сердце Анжелины сильно сжалось, и она бросила взгляд на проститутку, которая сидела напротив нее. Она выглядела такой безразличной и нисколько не обеспокоенной своим решением. На самом деле, она выглядела довольно раздраженной, как будто она вообще не хотела быть здесь.       Как она могла? Как она могла произнести эти слова с таким невозмутимым лицом? Что в мире заставляет ее делать что-то настолько… богохульное?       После окончания операции Анжелина направилась прямо в ванную, едва взглянув на других врачей, которые помогали ей с операцией, или медсестер, которые пытались поприветствовать ее, она просто не хотела больше оставаться в одной комнате с этой проституткой. От одного взгляда на нее у нее в животе поднимается тошнота. Ускоряя шаг, она тащится в ванную и яростно моет руки у раковины, как будто это могло помочь смыть отвратительное ощущение крови, которая прилипла к ее коже, как жвачка.       Холодная вода помогает успокоить нервы.       Анджелина плеснула прохладой на лицо, увидев, как бледность на ее лице исчезает. Усталое выражение застыло на ее лице, когда она облокотилась на раковину, сделав несколько глубоких, прерывистых вдохов в надежде успокоить свое быстро бьющееся сердце.       То, что я хотела. То, чем я дорожила. Я, которая потеряла все… А те шлюхи, которые обладали тем, чего я хотела больше всего на свете, но выбрасывали это.       Анжелина впилась ногтями в ладони, закусывая нижнюю губу, ее взгляд на мгновение задержался на раковине, прежде чем поднять ее, чтобы посмотреть на собственное отражение. Красноволосая женщина выглядела совсем не так, как раньше; ее зрачки горели чистой ненавистью, и в тускло освещенной ванной они, казалось, светились безумным блеском. Ее кулаки были сжаты так крепко, что она просто знала, что они побелели.       Что я сделала, чтобы заслужить это? Почему Бог заставил меня так страдать? Я только…       Только…       Проститутка просто попрощалась с одним из своих клиентов, на ее губах играла фальшивая улыбка, когда она провожала его до конца улицы. К тому времени, как она ушла, ее улыбка исчезла, когда она тяжело вздохнула, поводя плечами, чтобы снять напряжение в них. Мощеная дорожка, по которой она пробежала, — «полночь под облаками», но она не могла избавиться от ощущения, что было как-то темнее, чем обычно, и у нее возникло странное чувство, что за ней… наблюдают.       Хотя она быстро избавляется от этой мысли, поскольку знает, что при такой работе множество жутких людей наблюдают за каждым ее движением, поэтому она продолжает возвращаться к себе домой, избавляясь от этой паранойи, которая присасывается к ней, как пиявка.       Вдалеке прокаркал ворон, как будто его пронзительный вой был утомительным, предупреждая ее об опасности, и это только побуждает ее идти быстрее.       Ее сердце бьется все быстрее и быстрее с каждым неуверенным шагом, который она делала, ее мозг переполнен различными эмоциями. Прошло, казалось, несколько часов с тех пор, как она почувствовала, что за ней кто-то наблюдает, и облегчение нахлынуло на нее почти сразу, как только она увидела свой дом. Она ускоряет шаг, уже роясь в кармане в поисках ключей, когда тянется к двери, но останавливается как вкопанная, как только услышала что-то похожее на цокот шагов, раздающийся позади нее. Вопреки всем своим инстинктивным побуждениям она обернулась и столкнулась лицом к лицу с человеком, которого совсем не ожидала.       Проститутка испускает вздох, который, сама того не осознавая, сдерживала, прислоняясь к двери, чтобы поддержать дрожащие ноги:       — Ты та, что была раньше … — Она остановилась, заметив блестящий огонек в уголках ее глаз, и они немедленно расширились от ужаса, поняв, что это было.       — Ч-что, по-твоему, ты делаешь… Нет… Прекрати …       Анджелине не потребовалось и секунды, чтобы нанести удар в грудь проститутки.       Она рухнула на землю, кровь хлестала из ее открытого рта, крича от боли и ужаса, чувствуя, что ее тащат в самую глухую часть улицы, где никто не смог бы услышать ее вопли. Она попыталась вонзить ногти в пол, но смогла оставить только царапины на поверхности и оттянула время, которое она оставила для себя, прежде чем мягкое, безболезненное ощущение распространилось по всему телу, и ее беспорядочно бьющееся сердце остановилось.       Изо рта Анжелины вырывается крик глубины души, как будто ее разбитое сознание выпустило демона. Все, что она чувствует, это гнев, все, что она чувствует, это то, что эта шлюха не заслуживает жизни. Анджелине доставляло тошнотворное удовольствие обрывать жизнь этой жалкой женщины, снова и снова вонзая нож через платье в ее грязную плоть. Она продолжала наносить удары лезвием по распростертому телу женщины, не давая ей времени закричать или понять, что происходит. Ее кровь была забрызгана по всему полу, стене и лицу.       Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!       И поэтому я разрезала их на маленькие кусочки, проституток, которым я делала аборты. Я покончу с тем, чего ты желаешь, если ты того пожелаешь… Я заберу твое лоно, твое счастье, твою жизнь — все.       Затем…       — О, боже мой ~! Вы проделали такую гламурную работу! — Анжелина остановилась, ее сердце дрогнуло от тошнотворно сладкого голоса, воркующего позади нее. Ее рука, которая была поднята, чтобы нанести удар по грязному трупу под ней, застыла в воздухе, когда она обернулась, слишком медленно, чтобы быть нормальной, поскольку она чувствует, что ее глаза расширяются при виде невозможного, чего-то, что даже ее собственный мозг недостаточно изобретателен, чтобы создать такую иллюзию.       Прямо перед ее глазами на крыше церкви стоял мужчина, одетый в красное, и смотрел на нее сверху вниз с хищной ухмылкой. И луна, освещающая его спину, делает его роскошные рыжие волосы еще красивее, чем цвет грязно-красной крови, в которой она пропитана.       — Я не спускал с тебя глаз все это время! ❤️       … Мрачный Жнец в малиновом плаще улыбнулся мне.       — Благодаря вам список тех, кто умрет в этом районе, переполнен! — Ни одно из слов мужчины в малиновом, которые он сказал, не имеет никакого смысла для Анжелины. Благодаря его ровному голосу она смогла разобрать несколько слов. — Но я очень хорошо понимаю, что ты чувствуешь. Эти отвратительные бабы заслуживали смерти.       Она ошеломленно смотрит на странного мужчину, который подбрасывает свои бумаги в воздух, не заботясь о том, куда они упали, когда он спрыгивает со здания. На секунду она подумала, что он умрет при ударе, его кровь, кишки и части тела будут разбрызганы повсюду, что еще больше затруднит ей стирку одежды, если что-нибудь из этого попадет на нее.       Но, к ее удивлению, мужчина в багровом одеянии с грацией приземляется на ногу, его красный плащ величественно колышется позади него, как флаг, он подходит к ошеломленной женщине и, прежде чем она успевает поднять нож, чтобы защититься, внезапно заключает ее в любящие объятия.       — Я тоже хочу ребенка, но, похоже, то, что я мужчина, — это большая проблема. Мы с тобой как две капли воды похожи. — Мужчина ворковал успокаивающим голосом с ликующими нотками, успокаивающе поглаживая волосы Анжелины, пропитанные кровью ее жертв. Она не знала, почему и зачем ей это нужно, но она подсознательно прильнула к его прикосновению, находя его удивительно… спокойным в объятиях безумца.       Она задавалась вопросом, почему, может быть, потому что они — одно целое?       Они оба желали одного и того же, но не могли получить это, потому что Бог создал их такими?       Медленно и верно она чувствовала, как что-то внутри медленно разрушается…       Анжелина склонила голову, прижавшись к груди Мрачного Жнеца в багровом одеянии, и ее глаза блаженно закрылись.       — Я… протяну тебе руку помощи.       Я обрезала свои рыжие волосы, которые были залиты кровью.       Несколько месяцев спустя мой пропавший племянник внезапно вернулся… с облаченным в черное дворецким под руку.       — Сиэль! — Дверь распахнулась, и Анжелине было все равно, насколько громко она звучала, ведь все, что ее волновало — это увидеть Сиэля еще раз. Она остановилась, увидев юношу, которого отчетливо помнила. Его голубовато-русые волосы все те же, что и всегда, как и голубые глаза, и все же единственное отличие — это повязка на правом глазу и небольшие синяки по всей коже.       Но сейчас это не имеет значения. Ведь Сиэль жив, и это главное.       — Значит, ты все это время был жив! — Анжелина просто чертовски счастлива видеть своего драгоценного племянника живым и здоровым, и она бросается к Сиэлю, не заботясь о том, что некоторые люди считают ее поведение странным, потому что она слишком утопает в собственном счастье от того, что снова воссоединилась со своим членом семьи.       Сколько бы раз я ни спрашивала своего племянника о том, что произошло, пока он отсутствовал, он ничего мне не рассказывал. Но это было нормально, потому что Сиэль вернулся…       — Я так рада …! — Анжелина, наконец, высвобождается из объятий, нежно берет лицо Сиэля в ладони и улыбается ему. — По крайней мере, ты выжил… Подойди, дай мне получше на тебя взглянуть.       Единственный, кто вернулся…       «Он», мой возлюбленный… Ребенок его и моей сестры… Ребенок, который так похож на нее.       Внезапно Анджелина почувствовала, как болезненно забилось ее сердце, и она дрогнула.       Я должна была быть счастлива, что Сиэль вернулась ко мне… Но чувство неловкости давило мне на сердце.       Почему этот ребенок вернулся, когда «он» этого не сделал?       «Его ребенком» был не «он». Этот мальчик был сыном старшей сестры, которая забрала «его» у меня… Почему я не была той, кто вышла за него замуж? И… Сиэль, сменивший «его», наконец-то пришел, чтобы запечатлеть «Джека Потрошителя»… с этим лицом, которое так напоминало лицо моей сестры.       «Сестра… Что еще ты собираешься у меня отнять?»       «На этот раз… я ничего тебе не уступлю…»       В это время Анжелина наконец понимает, что то, что рушилось, было последним остатком ее рассудка, окончательно потерявшим бразды правления тем, что от него осталось.       Время, кажется, движется ужасно медленно, Анжелина падает, жизнь в ее глазах исчезает, прежде чем она наконец падает на землю с громким стуком, и кровь начинает растекаться под телом.       — Я любил тебя, окрашенную в самый глубокий багровый цвет брызг крови… Мадам Ред. Я не испытываю ни малейшего интереса к той, кого увлекают глупые эмоции! — Сиэль мог только стоять на месте, даже не дыша, как будто он забыл это сделать, пока его расширенные зрачки смотрели, как кровь его единственной семьи стекает по ее подбородку, смешиваясь со слезами и дождем, стекающим по ее лицу. Грелль раздраженно щелкнул языком, отводя бензопилу, вымазанную в крови своей бывшей любовницы, в сторону, разбрызгивая ее кровь по пропитанной дождем земле.       — Я также помог тебе создать твое алиби. И я даже нарушил правила, которые управляют нами, жнецами, убивая женщин, которых нет в списке, все ради тебя… Какое разочарование! Ты была такой же, как все остальные женщины! — Грелль посмотрел вниз на неподвижное тело Анджелины, прежде чем плюнуть на нее, презрительно усмехнувшись, прежде чем он продолжил снимать ее красное пальто и накинул его на плечо. — Ты вообще не заслуживаешь быть красной… Нет, мэм!       «Леди… Анжелина…»       Луэлла почувствовала, как ее пальцы дрогнули, прежде чем медленно сжать их в кулаки, ее кровь просто закипела при виде этого отвратительного существа, позорящего мертвых.       Несмотря на то, что Анджелина совершила самое отвратительное из преступлений, она все еще не заслуживает смерти или унижения от того, что в нее плюнули. Выражение ее лица медленно темнеет и становится почти безумным от гнева, но она решила отодвинуть свою ярость в сторону, чтобы утешить Сиэля, крепко обняв его.       — Мне так жаль, молодой господин… Я действительно… — Луэлла прошептала, но она действительно сомневалась, что Сиэль мог слышать ее, поскольку лежал неподвижно, как труп, в ее объятиях, единственным признаком того, что он был жив, была медленно поднимающаяся грудь, когда он смотрел, его расширенные зрачки были прикованы к телу Анжелины.       — Занавес над вашим дешевым спектаклем «Жизнь» упал. Прощайте… мадам – С очередной усмешкой и ядовитым плевком Грелль поворачивается, чтобы покинуть сцену, его красное пальто развевается за спиной.       Мрачная тишина без особых усилий наполнила воздух, если не считать случайного цоканья каблуков Грелля по земле и проливного дождя, обрушивающегося на их тела.       — Себастьян… Что ты делаешь? — Сиэль наконец заговорил после долгой паузы молчания, успешно привлекая внимание дворецкого, когда высвобождается из объятий Луэллы, не удостоив ее ни единым взглядом, и протягивает руку, чтобы провести ею по лицу Анджелины, медленно закрывая ее глаза. — Я… приказал тебе убить Джека Потрошителя. Это еще не конец.       Грелль останавливается как вкопанный, когда Сиэль наконец поднимает глаза, выражение его лица было странно спокойным, несмотря на то, что на него явно повлияла смерть Анжелины.       — Так что не стой сложа руки, Себастьян. Я отдал тебе приказ.       — Молодой господин… — Прошептала Луэлла, ее брови нахмурились в беспокойстве за него.       Себастьян уставился на него, казалось, ошеломленный его холодными словами, но потом его губы тронула небольшая ухмылка:       — Как пожелаете, милорд.       Грелль радостно ухмыляется.       — Я уже готов был отпустить тебя, потому что мне действительно больше не хочется, но… - Гортанный кашель бензопилы легко заполняет воздух, когда он безумно смеется, его ухмылка расширяется не самым приятным образом, когда он замахивается бензопилой над головой. — Если вы так отчаянно хотите умереть, я сделаю одолжение, отправив вас троих на небеса!       — Небеса, да? — Себастьян пригнулся, чтобы уклониться от оружия, а затем отпрыгнул назад, его глаза весело сверкнули на заявление Грелля. — Боюсь, мне не суждено туда попасть. — Он поднимает деревянный ящик, оказавшийся рядом с ним, и бросает его в Грелля.       — У вас сейчас самое скверное из скверных настроений! — Грелль гогочет, разрезая пополам входящий ящик, позволяя ему пролететь мимо него. — Так что не ждите, что я так просто… — Он резко вдохнул, его глаза расширились, когда он понял, что Себастьян бесследно исчез… Так было до тех пор, пока он не почувствовал необычный вес, давящий на его бензопилу.       Грелль откинул голову назад, чтобы увидеть Себастьяна, стоящего на бензопиле и улыбающегося ему сверху вниз, прежде чем он продолжает наносить удар ногой прямо в лицо Гребля. Последний едва успевает откинуть голову назад, чтобы избежать удара по ногам в процессе. Отступая назад, багровый жнец быстро восстанавливает самообладание, прежде чем сердито уставиться на Себастьяна:       — Эй …! Ты что, целился мне в лицо прямо сейчас?! Ты изверг! — прорычал он.       — О, на этот счет вы чертовски правы. — пошутил Себастьян.       Багровый жнец фыркнул:       — Ты думаешь, дьявол может победить бога?       — Трудно сказать. Я никогда не дрался ни с одним, я не могу быть уверен, но… Если молодой господин скажет мне победить, то я выиграю.       — Я не знаю, что произошло между тобой и этим сопляком, но он тебе ужасно нравится. — Грелль направляет свою бензопилу в сторону Сиэля, с отвращением морща нос. — Это просто выводит меня из себя! — Хотя все, что он получил, это простую ухмылку от дворецкого, он продолжил. — Но… даже такой дьявол, как ты, погибнет, если на него будут охотиться с Косой Смерти, понимаешь? Разве ты не трясешься от страха при одной мысли об этом?       — Вовсе нет. — В этот момент Луэлла почувствовала, как ее глаза медленно расширяются от слов Себастьяна, от того, насколько он уверен в себе, несмотря на то, что находится в невыгодном положении, и все же он ни разу не потерял самообладания, его осанка никогда не колебалась, поскольку аура, которую он несет вокруг себя, полна гордости. Когда дождь наконец прекратился, первые серебристые лучи лунного света пробились сквозь темные тучи, осветив лондонский сити и согрев своим поцелуем жемчужные капли воды. Себастьян, стоящий под лунным светом, воплощает собой постоянно меняющуюся безмятежность черного.       — Это тело и душа… Все, вплоть до последнего волоска на этой голове, теперь принадлежит моему хозяину. За повиновение приказу хозяина, пока действует соглашение… Таков дворецкий. Его философия, если хотите. Если он скажет мне не умирать, я не умру. Если он прикажет мне умереть, я исчезну.       — Мне нравятся мужчины, которые занимаются искусством, Себастьян, дорогой! — Грелль весело хмыкает, ухмыляясь. — Внезапно мне захотелось топнуть каблуками по твоему красивому лицу… — Он угрожающе смеется, поднимая свою бензопилу высоко в воздух, ее уродливая сталь сверкает под лунным светом. — И заставить тебя, как пса, лизать мои ботинки!       — Дьявол… и Смерть с косой! — Грелль подбегает к Себастьяну, когда тот злобно замахивается бензопилой в его сторону, но дворецкий акробатически подставляет свое тело под нее, уклоняясь от удара и грациозно переворачиваясь через него, замахиваясь ногой ему в голову, но Грелль наклоняется, чтобы уклониться от его атаки.       — Неужели мы никогда не сможем выносить друг друга? Если жнец — это тот, чья работа заключается в том, чтобы возвращать души… дьявол — это вредный зверь, который крадет и пожирает эти души! Мои чувства никогда не понадобятся… Как будто это… — Его малиновые волосы развеваются вокруг него, когда он разворачивается, злобно нанося удар Себастьяну, но дворецкий уклоняется в сторону до того, как двое сталкиваются, когда оба свирепо ухмыляются друг другу.       — … трагедия Ромео и Джульетты!       Себастьян дрожит от отвращения, по его коже бегут мурашки, он побледнел.       «Теперь я знаю, что чувствует Луэлла, когда к ней прикасаются мужчины…»       — Если ты и я — звезды… Шекспир будет глубоко скорбеть! — Двое сражающихся поднимаются все выше и выше в воздух, перенося свою битву на крыши. — Ах, Себастьян, дорогой! Отрекись от своего хозяина и от своего порочащего имени… и посмотри на меня одного! — Когда Себастьян прыгает прямо на него, Грелль изящно переворачивается назад, наносит удар Себастьяну и приземляется на крыше напротив него, его безумная ухмылка расплывается по лицу.       — Зачем ты так, Себастьянчик?       Себастьян ухмыльнулся.       Дворецкий бросился на Грелля и отбросил его назад, ударив ногой под подбородок. Грелль быстро приходит в себя и пытается сделать еще один выпад, но Себастьян уворачивается и снова наносит удар, отбрасывая его назад.       - С того дня, как я стал Себастьяном, я поклялся в верности своему господину. — Он отпрыгивает назад, держась на безопасном расстоянии от обезумевшего жнеца, и встает во весь рост, лунный свет мягко освещает его фигуру. — Я поклялся в этом на луне, видишь?       — Клясться луной — это поступок неискреннего человека. Твои глаза — это глаза того, кто не любит — потускневшие глаза. Ты — дьявол, оскверняющий невинные души своими руками и губами. — Грелле наслаждается видом лица Себастьяна, его губы ухмыляются от его смертоносной ауры.       По его позвоночнику пробегает дрожь.       Это приятно.       — Да… Ооо, да… — На этот раз Себастьян вообще не пытался скрыть отвращение в своих глазах, когда Грелль издал тошнотворно сладкий голос, тихо мурлыча и схватившись за грудь, где почувствовал, как его сердце колотится со скоростью мили в час. — У меня от тебя мурашки по коже, Себастьян, дорогой! Если мы говорим о твоем ребенке, я думаю, что смогу его родить!       Себастьян морщит нос.       — Пожалуйста, прекрати эти мерзости. Я нахожу одну только мысль об этом отвратительной. Не говоря уже о том, что это биологически невозможно.       — Ты такой ледяной король! ❤️ — Бензопила Грелля мощно ревет, когда он бросается на Себастьяна, нанося удар дворецкому, но тот уклоняется в сторону. — Прекрасный тиран! Ангельский дьявол! Ворон с крыльями голубя! Мой маленький ягненок с волчьими аппетитами… Мой самый родной Себастьян, дорогой ~!       После попытки нанести еще один удар сверху, от которого Себастьян уклоняется, Греллю удается ненадолго отбросить ее назад после столкновения двух бойцов. Однако его последующий удар в сторону Себастьяна вместо этого встречает землю, которую дворецкий останавливает, наступив на Смертоносную Косу Грелля.       — О… Себастьянчик. — Полностью игнорируя боль, сжимающую пальцы, чем дольше Себастьян давит на его руку, Грелле поднимает свой влюбленный взгляд, чтобы встретиться с холодными глазами Себастьяна, когда он проводит языком по губам. — Я бы хотел, чтобы солнце никогда не взошло. Тогда мы могли бы продолжать охотиться друг на друга целую вечность. Но… Это конец нашего романтического приключения.       Он наклоняет свое лицо близко, достаточно близко, чтобы его горячее дыхание коснулось губ Себастьяна… пока он внезапно не застал дворецкого врасплох, сильно ударившись лбом о его лоб.       — Позволь нам расстаться со страстным поцелуем, Себастьян, дорогой! ❤️ А теперь… — Безумно ухмыляясь, Грелле поднимает свое оружие на уровень руки. — Я ставлю тебе тысячу… Нет, десять тысяч прощаний, мой милый принц!       Затем Грелль наносит Себастьяну удар в грудь, в результате чего в воздух брызгает огромное количество крови.       — Се… Себастьян!