Благородство служанки-ласточки обязывает

      «Жил маленький мальчик по имени Том.       Был сыном местного волынщика он,       И с самого детства учился играть,       Чтоб ровней отцу постаревшему стать.       Через холмы с неизвестную далл       С песней умчалась волынки печаль.»       В темноте ночи пел нараспев Джокер, его глаза, которые раньше были наполнены теплом и намеком на игривость, теперь стали холодными и бесстрастными, онемевшими от болезненных воспоминаний, которые преследовали его с тех пор, как он переступил порог этого ужасного особняка. Спальня, в которой он находился, была удивительно роскошной для такого простолюдина, как он, и он находит это смешным. Все, чего он хотел в детстве, мечтая о вещах, которых у него никогда не будет, и об обращении, которого он никогда не узнает, все это случайно досталось ему теперь, когда его поддерживал могущественный аристократ.       Подумать только, все вещи, которые казались ему недоступными в детстве, внезапно были даны без раздумий. Все, что ему было нужно, — это подчиняться каждому его желанию.       Но, как ему и следовало ожидать, за все, что ему было дано, приходится платить. Это было похоже на сделку с дьяволом, но в его случае все было намного хуже.       Когда Джокер собирал волосы в хвост и накладывал макияж, чтобы поприветствовать хозяина этого особняка, он сразу обратил внимание на фотографию на столе и нахмурился, глядя на нее.       «За холмами и далеко отсюда…да?»       Глубоко вздохнув, Джокер выпрямляет спину, закаляя свое сердце, и направляется в главную спальню.       — Отец, я только сейчас вернулся! — Объявил он достаточно громко, чтобы его голос разнесся по всему особняку. Было темно, и только молнии сверкали за окнами и свет свечей освещал его путь к месту назначения. Несмотря на это, он был вполне уверен, что сможет добраться до места назначения, даже если будет слеп.       На самом деле, небольшая часть его горячо молилась Всевышнему, чтобы он ослеп на этот момент, ибо он действительно не хочет быть свидетелем того, что произойдет дальше, если он войдет в комнату.       В конце концов, Джокер остановился перед дверью, ведущей в главную спальню, и постучал в нее несколько раз.       — Отец, могу я войти? — Он позвал и подождал еще несколько секунд, прежде чем войти в комнату.        То, что он видит дальше, заставляет его сердце биться быстрее, чем раньше, чувствуя, как этот страх течет по его венам, но никогда не проникает в лицевые мышцы. Цвет его лица остается невозмутимым; взгляд был спокойным, как будто он ходил по магазинам за продуктами. Он научился сохранять бесстрастное выражение лица после многих лет выступлений в цирке. Пока он казался беспечным, без румянца на щеках, который выдавал бы его, с этими детьми все было бы в порядке.       Прочищая горло, Джокер склоняет голову перед фигурой, которая сидела у окна.       — Я приношу извинения за свое позднее прибытие. Дело в том, что мне сообщили, что …       — С возвращением, Джокер! — упомянутый мужчина попытался не подавиться приторно-сладким голосом, который резал ему уши. — Какой ты хороший мальчик, что вернулся так рано! Ну? А как насчет него? Он с тобой, не так ли?       Джокер изо всех сил старался не смотреть на маленькую девочку, которая сидела на коленях у отца, вся детская невинность, которой она когда-то обладала, давно исчезла, как и маленький мальчик, сидящий рядом с мужчиной постарше. Выражения их лиц теперь кукольные, как будто все эмоции, которыми они раньше обладали, были искоренены навсегда. Он заставил себя оторвать взгляд от своих детей, чтобы посмотреть в глаза безумцу:              — Нет, нам еще предстоит…       — О. — Дрожь пробегает по спине Джокера, когда тон отца падает на несколько октав ниже, и постоянная барабанная дробь его костлявых пальцев по подлокотнику резко прекращается, погружая всю комнату в ужасную тишину. — Это делает тебя плохим мальчиком.       Сразу же заметив очевидные признаки, которые вызывают у него холодный страх, Джокер немедленно опускается на колени перед мужчиной постарше и склоняет голову:       — Прости меня, отец, но по этому поводу… Мы опасаемся, что Ярд может положит на нас глаз…       — Давай послушаем всю историю, — Мужчина с рыжими волосами не мог не вздохнуть с облегчением, когда отец возобновил барабанить пальцами по подлокотнику. Вероятно, это был единственный звук, который мог успокоить его бьющееся сердце, как бы ужасно это ни звучало, но, по крайней мере, он научился читать эмоции отца, как книгу. Он должен был. Это был единственный способ узнать, о чем он думал.       — Кажется, новички, которые присоединились к труппе несколько дней назад, пробрались в наши палатки. Возможно, они видели твое письмо, отец, — Джокер на секунду заколебался, всматриваясь в лицо отца в поисках каких-либо следов неудовольствия, прежде чем продолжить. — Если они заодно с Ярдом, мы не можем покончить с ними без оглядки. Это было бы равносильно прямому признанию нашей вины. Эта троица с самого начала показалась мне странной… Эта страница…       Внезапно оглушительный звон разбитого стекла заставляет Джокера вздрогнуть, когда он вскидывает голову только для того, чтобы увидеть, что чашка чая, которую маленькая девочка подавала его отцу, разбилась о пол, коричневатая жидкость испачкала его драгоценную мантию. И все же, его, казалось, даже не беспокоил тот факт, что в его руках было стекло, в то время как с ее рук капала его собственная кровь, поскольку он был слишком взволнован, чтобы даже беспокоиться о таких вещах.       — Отец…?       — Это был ребенок? — мужчина постарше нетерпеливо прижался, его тело дрожало от возбуждения.       — Д-да, — ответил Джокер, в его глазах можно было увидеть немного беспокойства и нерешительности. — Второй был весь в черном, а у третьего глаза казались почти серебряными …       — Ребенок, дворецкий и горничная?!       — Теперь, когда вы упомянули об этом… Этот человек был бывшим дворецким …       — Я уверен в этом! Да! Это были они! — Абсолютное выражение чистого ликования отразилось на лице отца, и вспышки молний снаружи осветили всю комнату, дав Джокеру четкое представление о монстре в обличье человека. Его безумная ухмылка была широкой и завораживающей, вызывая холодную дрожь, пробежавшую по спине Джокера. — Мы сделали это! Это он! Граф Сиэль Фантомхайв!       Джокер недоверчиво ахнул:       — Смайл?! Он не произвел на меня такого впечатления …       — Я мечтал об этом моменте с того дня. Он скоро появится. Мы должны проявить к нему величайшее гостеприимство! Джокер! Поторопись и приготовь самый роскошный пир!       — Пожалуйста, подождите! — Джокер не знал, что нашло на отца, что заставило его так волноваться из-за маленького мальчика, хотя он сам был окружен безжизненными детьми, и он также не знал, что заставило его задавать вопросы отцу, поскольку он знает, что этого делать нельзя. Но он все равно сделал это, не подозревая о последствиях, которые навлекает на себя. — Если это правда, Ноев Ковчег — остальные в опасности! Я должен немедленно сообщить …       — Джокер. — Упомянутого мужчину фактически заставило замолчать одно это слово, его глаза расширились в полнейшем ужасе, когда отец слегка приподнял голову, глядя на него сверху вниз в переносном и буквальном смысле. Безумие, кружащее в его глазах, заставляет Джокера содрогнуться, когда он кипит. — Ты смеешь мне перечить? С того момента, как вы родились, вы были всеми покинуты, и все же я взял вас к себе, вырастил и дал вам рабочие руки и ноги. Несмотря на это, ты все еще осмеливаешься перечить своему отцу?       — Это не нет…       Отец немедленно прерывает его:       — Нет, конечно же, нет. Ты вырос очень хорошим мальчиком. Ты хочешь, чтобы братья и сестры, которых ты оставила в работном доме, тоже выросли хорошими взрослыми, не так ли? Мой хороший маленький шутник будет слушать своего отца, не так ли? — Он ворковал, и все, что Джокер мог сделать, это придержать язык и уставиться в землю со стиснутыми зубами.       — Да… я все сделаю, отец … -Мужчина с оранжевыми волосами смягчился.       — Наличие такого преданного сына делает меня по-настоящему счастливым! — Отец протягивает руку, чтобы нежно взять за протез Джокера, приглашая его сесть рядом с ним. — Прошло много времени, так что давайте мы с вами сфотографируемся вместе. Фотография преданного сына и его счастливого отца. Улыбнись нам!       Джокер неохотно поворачивается лицом к камере и заставляет себя улыбнуться, прекрасно понимая, что пути назад для него больше нет.       

***

      Боль.       Это все, о чем Сиэль мог думать прямо сейчас, поскольку все его тело пронзала жгучая боль, как будто он в огне. Особенно в его легких — каждый раз, когда он дышал, ему казалось, что он вдыхает чан с горящей пылью; каждый раз, когда он кашлял, ему казалось, что из его горла вылетают искры.       Все, что он услышал, был знакомый женский голос, тихо бормочущий «В следующий раз, когда он будет рядом». Он едва мог разобрать слова, но само присутствие было для него довольно успокаивающим.       Чья-то рука гладила его по голове. Она была невероятно теплой, с особым щелочным вкусом стерильного мягкого мыла.       Сиэль изо всех сил пытается открыть веки, которые, казалось, весят тонну, пытаясь идентифицировать человека перед ним. Поначалу его видение было несколько расплывчатым, и он действительно думал, что смотрит на человека, который когда-то был похоронен в его воспоминаниях — к сожалению, хотя характер был похож, это был не тот человек.        У Луэллы был такой же гибкий стан, как и у его матери, у нее было восточное лицо, и она выглядела моложе ее, но искорки заботы в их глазах были совершенно одинаковыми.              Он повернул свои зрачки, не такие гибкие, как всегда, но он мог, по крайней мере, определить обстановку вокруг него. Он вернулся в свою спальню в таунхаусе Фантомхайв. Он едва мог вспомнить что-либо из того, что произошло прошлой ночью, потому что все это было для него как в тумане, как будто это был мимолетный сон, и это все еще так, но рука, которая все еще гладила его по голове, несомненно, была реальной.       Сиэль не знал, как долго он был без сознания, но за окном было темно. Он едва мог видеть облачные ночи, нежно укутывающие мир, как младенца в мягчайшее перо, облачно-серый цвет делает ночь еще уютнее.       — Луэлла… — мальчик попытался встать, но рука, которая гладила его по голове, внезапно опустилась к его плечу, мягко опуская его обратно на кровать.       — Шшш… Не двигайтесь. Вам все еще нужно отдохнуть, — горничная выдохнула, ее голос был ровным и мягким, ее губы медленно растянулись в улыбке, которую имеет честь видеть только Сиэль. Даже Себастьян не мог разглядеть в ней ту сторону, которую Сиэль распознал давным-давно. Несмотря на все несчастья, которые выпали на ее плечи в молодости, мальчик все еще мог видеть ту же самую доброту, мерцающую в ее серебристо-голубых глазах, как в те старые дни, которые они провели вместе.       — Примите лекарство, господин, — Луэлла поднесла ко рту Сиэля ложку клейкой жидкости непонятного цвета. — Вам станет лучше.       Мальчик несколько секунд смотрел на лекарство, его нос дернулся от отвращения из-за резкого, горького запаха, который каким-то образом достиг его носа, прежде чем он открыл рот, позволяя Луэлле даль ему лекарство.       — Вот так … — Довольная тем, что юный хозяин проглотил лекарство, не выплюнув его, как сделал бы любой другой ребенок. Луэлла бросила на него многозначительный взгляд, прежде чем отложить ложку и взять чашку теплого чая со столика рядом с кроватью Сиэля. — Вот. Выпейте немного чая.       Первое, что донеслось до носа Сиэля, был аромат трав; как он предположил, эвкалипта, когда он осторожно взял чашку из протянутой руки Луэллы. Напиток был идеально теплым на кончиках его пальцев, успокаивая озябшие пальцы, обхватившие чашку.       — Это эвкалиптовый чай, — Луэлла заявила, увидев, что Сиэль уставился на жидкость. — Это может уменьшить воспаление, расслабить дыхательные мышцы и ускорить вас. У него есть и много других преимуществ для здоровья. Хотели бы вы услышать их все?       — Нет. Не заинтересован, — Сиэль резко отказался, наклонив чашку, чтобы отпить маленькими глотками чай. Он слегка сморщил лицо от горького привкуса благодаря лекарству, но ему удалось проглотить все, прежде чем слегка вздохнуть. — Который час?       — Сейчас около четырех вечера, молодой господин, — Луэлла ответила после того, как посмотрела на дедушкины часы, которые стояли рядом с дверью, как будто это были врата во времена стариков, золотой маятник равномерно перемещался взад и вперед.       — Что… — мальчик немедленно вскочил с кровати, чашка чуть не выскользнула из его пальцев от того, насколько он быстр, и если бы Луэлла не отреагировала быстрее, без усилий поймав чашку. так безусловно бы разбилась.       Сиэль немедленно пожалел о своем поступке, когда внезапная головная боль пронзила его голову, он тихо застонал от боли, массируя виски.       — Почему ты меня не разбудила?! Мы должны …       — Сначала отдых. Работа только после выздоровления. — Сиэль сразу узнал твердый тон Луэллы, который заставил его вздрогнуть.       Она использовала бы такой тон по отношению к нему только тогда, когда очень беспокоилась за него, и даже если бы он попытался убедить ее, она бы вообще не сдвинулась с места. Поэтому он быстро отказался от идеи спорить с ней, упав обратно на кровать с обреченным вздохом.       — Температура спала. Дыхание нормализовалось, и цвет лица выглядит намного лучше, чем вчера. — Затем Луэлла выглянула в окно, поджав губы, как будто что-то обдумывала. Затем она серьезно посмотрела на Сиэля: — Вам следует снова лечь спать, молодой господин. Я разбужу вас к ужину.       — Что бы я ни говорила, ты бы не позволила мне выйти, даже на короткую прогулку, не так ли? — Луэлла не могла не улыбнуться при виде откровенно удрученного взгляда Сиэля, похожего на обиженного щенка.       — Нет. — мальчик внутренне застонал от ее резкого ответа, прежде чем позволил Луэлле подоткнуть одеяло.       Когда она собиралась встать, чтобы снова налить чаю, который заваривала на кухне, миниатюрная ручка метнулась вперед и схватила ее за запястье, останавливая на полпути. Луэлла смотрит вниз на маленького мальчика с приподнятой бровью, который склонил голову набок в надежде, что она не сможет увидеть легкий румянец, покрывающий его щеки.       — Останься… — Хватка Сиэля на ее запястье немного усиливается, когда он смотрит куда угодно, только не на нее. — Пожалуйста …       — Это приказ, молодой господин? — Мягко поинтересовалась Луэлла, и ей пришлось подавить смешок, когда мальчик нерешительно кивнул ей. — Как пожелаете, молодой господин. Я останусь рядом с вами до ужина.       — Обещаешь…?       — Я обещаю, молодой господин.       — Хорошо. Если ты нарушишь это обещание, тебе придется проглотить… тысячу… иголок… — Веки Сиэля, которые заставляли себя оставаться открытыми, наконец, проиграли войну, его слова превратились в невнятное бормотание, когда он медленно погружался в сон.       Тихий храп, срывавшийся с его губ, был для нее на удивление успокаивающим, указывая на то, что его здоровье постепенно восстанавливается после этого небольшого эпизода. Ее тревоги и мысли тихо улетучились и покинули ее тело, прежде чем она снова выглянула в окно, ее взгляд остановился на горизонте, обдумывая свой следующий план действий, как только они доберутся до следующего пункта назначения.       Она не сомневается, что они найдут ответы, которые ищут, по делу о пропавших детях в особняке барона Кельвина. Даже присутствие Джона в цирке было достаточным доказательством того, что за кулисами что-то происходило.       Связи, которые барон Кельвин имеет с участниками первой линии, пропавшие дети и фотография Сиэля в письме, которое они обнаружили в палатке Джокера… Она на мгновение задумалась, не раскусили ли Джокер и другие маскировку Сиэля, но быстро отбросила эту мысль. Если бы они уже установили истинную личность Сиэля, они бы не приветствовали его с распростертыми объятиями.       «Тогда, может быть…» — Луэлла слегка сузила глаза, сжав губы в тонкую линию. — «У меня плохое предчувствие по этому поводу.»       — Луэлла…       Горничная остановила ход своих мыслей, когда услышала, как имя сонно слетело с губ Сиэля, и она посмотрела вниз, чтобы увидеть, как щека Сиэля чудесно прижата к подушке, а его рука, которая все еще была обернута вокруг ее запястья, сжималась всякий раз, когда она пыталась отдернуть ее.       — Луэлла, давай, нам нужно работать … — сонно бормочет спящий.       — Посмотрите на себя, вы даже в своих снах напоминаете мне о работе… Вы слишком усердно работаете, молодой господин, — Луэлла покачала головой, в ее глазах сверкнуло веселье, когда она наклонилась вперед, подперев подбородок другой рукой.       Без ведома молодой горничной Агни и Себастьян наблюдали за ними все это время, заглядывая в малейшую щель в двери. Двое посмотрели друг на друга, на лицах друг друга было видно облегчение, прежде чем дворецкий тихо закрыл за собой дверь.       — Эм, мистер Себастьян… — Упомянутый дворецкий останавливается на полпути, чтобы взглянуть на Агни через плечо, который перевел положение Сомы на спине в удобное, прежде чем взволнованно улыбнуться ему. — Я прошу прощения за то, что вчера впал в ярость и повысил голос. Я не мог сдержаться.       — Не стоит. Ваши слова меня очень заинтересовали и дали мне много пищи для размышлений. — Себастьян с улыбкой заверил его.       — О нет, я не сказал ничего настолько занимательного, — Агни усмехнулся, его взгляд немного смягчился. — Мистер Себастьян гораздо более совершенный Хансама, чем такой, как я!       — Но ты недостаточно мил, Себастьян, — Внезапно раздался грубый голос.       — А? — Двое слуг непонимающе моргают друг на друга, прежде чем повернуться и уставиться на Сому, который уткнулся лицом в спину Агни и отказывался встречаться с их смущенными взглядами.       — Мой принц, ты не спал …       — Я сплю! — Сома быстро прерывает его, приказывая замолчать. — Тот, кто сейчас говорит, — Агни! Пошевели ртом!             — А? — Агни несколько раз бросает взгляд на Себастьяна и Сому, неуверенный в том, что делать, прежде чем у него не останется выбора, кроме как сделать, как ему сказали.       — По сравнению со мной, ты совсем не мил со своим Хозяином, — Сома говорил голосом Агни, хотя он звучал принужденно и грубо.       — Не мил… вы говорите? — Эхом повторил Себастьян, приподняв бровь в ответ на это заявление.       — Да. Сиэль все еще ребенок! Он в том возрасте, когда ему следует позволять валяться в постели весь день, если он простужен, и родители балуют его. Но у него нет родителей, которые могли бы сделать это за него. Ну, у меня тоже не было моих родителей рядом, но… вместо этого старик и Мина души во мне не чаяли и относились ко мне очень по-доброму. Так что… — Сома наконец поднимает голову, чтобы посмотреть прямо в расширяющиеся глаза Себастьяна, и на этот раз продолжает говорить своим нормальным голосом. — Ты должен сделать то же самое для него… Обожай его и балуй, как ребенка.       Прежде чем Себастьян смог ответить, Сома быстро спрыгивает со спины Агни и бросается прочь, но не раньше, чем он крикнул дворецкому:       — Понял?! Будь с ним милым! И тебе лучше делать, как я говорю, если хочешь, чтобы он быстрее поправился!       Пока Агни поет дифирамбы о доброте принца, Себастьян бредет по тускло освещенному коридору в глубокой задумчивости. Он возвращается к своим повседневным обязанностям по дому, хотя его мысли были полностью заняты словами Сомы.       «Обожай его и балуй, как ребенка, » хм …»       Его мысли возвращаются к Луэлле, которая оставалась рядом с Сиэлем все время, пока он был прикован к постели, открывая ту сторону, которую она никогда бы не показала никому, кроме их молодого хозяина. За все три года работы с Луэллой он ни разу не видел, чтобы ее взгляд был таким внимательным к кому-то кроме Сиэля.       В ее прикосновениях виднелась нежность, и девушка категорически отказывалась прикасаться таким образом к другим мужчинам. А эта мягкость ее голоса наполняло сознание демона странной эйфорией, которая делает его зависимым.       Он только хотел, чтобы однажды Луэлла могла добровольно раскрыть ему эту свою сторону…       Ход мыслей Себастьяна был прерван телефонным звонком, требующим его внимания, и он поднимает трубку, чтобы ответить:       — Алло? — Он моргает, когда сразу узнает голос с другой линии. — Мистер Танака? Да… Да. Понял. Я сообщу молодому хозяину. — Он закончил разговор, записав информацию в блокнот, прежде чем отправиться на кухню готовить ужин для мальчика.       

***

      — Молодой господин… — мальчик тихо застонал, его лицо сморщилось, когда он почувствовал, как нежная рука мягко потрясла его тело. — Время просыпаться, молодой господин. Сейчас начало восьмого вечера.       Это немедленно заставляет Сиэля широко открыть глаза.       — Что-?! — Сиэль рванулся вперед, в результате чего одеяло упало ему на колени. — Уже так поздно?! Почему ты не разбудила меня раньше, Луэлла?!       — Потому что вам нужно больше времени на отдых, — Раздался второй голос, заставивший Сиэля повернуть голову к источнику звука и увидеть Себастьяна, стоящего рядом с ним со столиком-каталкой, на котором стояла тарелка с предполагаемым ужином, накрытый клошем. — Я пришел к выводу, что дворецкий действительно должен в первую очередь думать о здоровье своего хозяина.       Сиэль растерянно моргает, глядя на него:       — А?       — Сегодняшний ужин — это… — Луэлла убирает клоше, показывая ужин, который Себастьян приготовил для него. В воздухе тот час почувствовался прекрасный пикантный аромат. — Молочное ризотто с тремя видами грибов и свининой в вине в горшочке. На десерт у нас компот из теплых яблок, политый йогуртовым соусом.       — Итак, молодой господин … — К легкому удивлению Луэллы и абсолютному ужасу Сиэля, Себастьян привлекательно улыбается маленькому мальчику, берёт тарелку с ужином, и зачерпывая ложкой молочное ризотто, очаровательно потягивает: — Скажите «ааа»…       — Ч-что… Что, черт возьми, ты делаешь?! — глаз молодого графа шокировано расширился, его щеки резко запылали от смущения, когда он мотает головой в сторону Луэллы. Девушка дернула головой в сторону, пытаясь заглушить смех, хотя ее дрожащие плечи выдавали ее с головой. — И не смей смеяться, Луэлла! Это приказ!       Луэлла немедленно берет себя в руки и поворачивается к Сиэлю с серьезным блеском в глазах:       — Да, милорд.       — Я все еще вижу, как у тебя дергаются губы…       — Боже мой, какой у нас здесь избалованный ребенок. Боже мой… — Лицо Сиэля становится красным, как наливное яблоко, когда Себастьян несколько раз дует на ризотто, чтобы оно остыло. — Оно слишком горячее? Вот, попробуйте еще раз…       — Прекрати сию же минуту! Это приказ!       Дворецкий насмешливо ухмыльнулся Сиэлю:       — Принц Сома сказал, что в больном человеке нужно души не чать и его нужно баловать. Вам это не понравилось?       — Меня не нужно баловать или какие-либо подобные «детские игры». Меня тошнит от подобных вещей, — мальчик горько сплюнул.       — Это правда? Прошу прощения. — Себастьян извиняющимся тоном склоняет голову перед Сиэлем, хотя он даже отдаленно не выглядит извиняющимся.       После того, как Сиэль заканчивает свой ужин, Себастьян и Луэлла одевают Сиэля, когда дворецкий сообщил:       — Нам позвонил мистер Танака около четырех. Кажется, леди Элизабет гостит в поместье.       — Что?! Почему ты не сказал мне раньше?!       — Я хотел, чтобы вы поели, молодой господин. Если вы будете плохо пережевывать, усвояемость питательных веществ снизится и …       — А теперь смотри сюда. Не повторяй за этим дуэтом неспокойных идиотов! — Огрызнулся Сиэль.       — Леди Элизабет не намерена возвращаться домой, пока не увидит вас, молодой господин. Мистер Танака желает нашего скорейшего возвращения.       «Ах, я уже могу представить, в каком беспорядке будет особняк, когда мы вернемся …» — Луэлла вздохнула при этой мысли, поскольку она уже могла почувствовать приближающуюся головную боль, просто представив беспорядок, который устроили Элизабет и хаотичная троица.       Сиэль тихо выдохнул, в надежде унять головную боль:       — Я надеюсь, вы выяснили местоположение поместья барона Кельвина?       — Да, поскольку у меня было достаточно времени, — Себастьян ответил, передавая шляпу Сиэлю. — Из Лондона на это потребовался бы целый день по железной дороге, а затем в экипаже.       — Ты можешь доставить нас туда меньше чем за час, не так ли?       — Если вы так прикажете.       — Тогда… — Сиэль надевает свою верхнюю шляпу, направляясь к двери, его пальто красиво развевается за ним. — Мы решим этот вопрос без промедления и вернемся в поместье.       Себастьян и Луэлла синхронно склонили головы:       — Да, мой господин.       Как только троица спустилась по лестнице, Сома уже стоял у входа, преграждая им путь, видимо все еще дуясь на Сиэля.       — Сиэль, ты снова пытаешься уйти, не так ли?! Так тебе не станет лучше! — говорит тот, широко раскинув руки, как будто это могло помочь ему остановить Сиэля, когда тот проходил мимо него.       — Вчера, мне сказали, ты не спал всю ночь, заботясь обо мне. — Внезапно заговорил Сиэль, вызвав смущенный взгляд принца.       — Д-да…       — Благодаря тебе, я вполне оправился. Большое тебе спасибо. — На лице Сиэля расцветает красивая улыбка, в уголках его глаз появляются морщинки. На его фоне сияли цветы и розовый цвет, и… Просто внезапно стало ветрено, и откуда взялись все лепестки роз? Луэлла и Себастьян первыми увидели это невероятное зрелище, и им самим стало почти скучно, поскольку они были буквально в нескольких шагах от прорастающих цветов и ярких красок, когда они прищурились.       Сома, который такой же яркий, как само солнце, его лицо положительно сияет от слов Сиэля, когда он лучезарно улыбается:       — Я вижу! Это все благодаря мне! Когда вы получаете надлежащий уход, скорость вашего выздоровления — это совсем другая история!       — Да. И на этой ноте, вполне здоровый я уйду. Увидимся позже.       Соме потребовалась секунда, чтобы должным образом осмыслить слова Сиэля, и еще секунда, чтобы осознать, что Сиэль, Луэлла и Себастьян исчезли. Он моргает несколько раз, прежде чем оживляется при звуке закрывающейся за ним двери.       — Сиэль! Ты обманул меня! Ты ответишь за это! когда вернешься!       

***

      Джона стоит на крыше особняка некоего барона, ветер играет с его прядями волос, когда он насвистывает мелодию, вытягивая руку, чтобы голубь сел на его вытянутую руку. Он раздраженно прищелкнул языком:       — Так поздно, и все еще никаких признаков подкрепления. Они все такие ленивые или что? — Не получив конкретного ответа на свой вопрос, он вздохнул про себя, привязывая маленькую записку к лапкам голубя.       — Доставь этот документ в отдел кадров … — Джона останавливается, когда ветер внезапно начинает толкать все, что имеет небольшой вес, и его сила стала такой сильной, что даже голубю было трудно балансировать на его руке. Справа от себя он слышал, как сухой лист шуршит по тротуару подъездной дорожки.       Царапанье.       «Они уже здесь, да?»       Иона второй раз щелкнул языком и поднял руку чуть выше, отчего голубь отскочил от его руки и улетел в ночное небо. Затем он с любопытством посмотрел в сторону постороннего шума, глаза его слегка сузились, и вдруг вдалеке возник сильный порыв ветра.       Иона вдруг бесследно исчез, а Себастьян, словно поменявшись местами, появился из смерча листьев, неся на руках Луэллу и Сиэля, словно они были легкими, как перышки.       «Подумать только, мы могли добраться сюда меньше чем за час… Это… нелогично… научно невозможно… Как…»       Себастьяну было очень забавно наблюдать за бесценной реакцией Луэллы, и несмотря на то, что она, заикалась и запиналась, все равно смотрела на происходящее в первом ряду. Когда Себастьян осторожно поставил Луэллу и своего молодого господина на ноги, Сиэль подошел к ней и похлопал по руке.       — Ты быстро к этому привыкнешь. — Полностью игнорируя ошеломленный взгляд Луэллы, Сиэль поворачивается лицом к особняку, который стоял перед ним, укрытый в лесу.       Стороннему наблюдателю особняк показался бы идентичным любому другому в престижном районе. Большие занавешенные окна в монолитных бетонных стенах и крыша из обожженной красной черепицы. Каменные статуи, охраняющие вход, свежевыстреженный газон, цветущие кусты и лунный свет, отражающийся от поверхности фонтана.       И все же, все они знают, какие ужасающие тайны скрыты в этом особняке, который только и ждет, когда они вынесут его на свет.       — Это его поместье? — спросил мальчик.       — Да, сэр. — Ответила Луэлла, вернувшись к реальности.       — Ну? — Сиэль смотрит на Себастьяна и спрашивает: — Ты чувствуешь их запах?       Уголком глаза Себастьян заметил летящего голубя, и его глаза сузились:       — Действительно, чувствую. Я не могу сказать, все ли они здесь… но присутствующие все еще живы. — Как только он это сказал, дверь перед ними с шумом распахнулась, побуждая инстинкты Луэллы сработать, когда она прыгает перед Сиэлем, ее фигура готова защищать своего хозяина, когда она смотрит на знакомую фигуру, которая стояла перед ними.       — Мы приветствуем вас в нашем доме. — Джокер холодно приветствовал их, театрально кланяясь перед ними. — Мы ждали вас… Граф Фантомхайв.