Благородство служанки-ласточки обязывает

      — Джокер…       Обе стороны не обменялись ни словом после того, как Джокер искренне поприветствовал их в поместье с распростертыми объятиями, а его ледяные глаза, казалось, и вовсе светятся из-под ресниц. Его взгляд на секунду переместился на Луэллу, как будто он хотел что-то найти в ее серебристо-голубых глазах. Он очень хотел солгать самому себе, что троица перед ним — это не те люди, с которыми он привык смеяться и подшучивать последние несколько дней. Ему хотелось, чтобы они на самом деле никак не были связаны с Королевским Двором и сказали ему, что все это просто дурацкая шутка, так что он может просто отшутиться, как ни в чем не бывало.       Однако жуткое молчание, которое, кажется, прожигает его кожу, и враждебность, которая скрывается в глубине глаз горничной, говорят об обратном.       «О, ирония судьбы …» — Джокер хотел посмеяться над собой за такие мысли, потому что он тоже не был до конца честен с трио и остальными второстепенными участниками. Он выпрямляет спину, заставляя себя оторвать взгляд от горящего взгляда Луэллы, когда указывает на дверь:       — Пожалуйста, входите.       Когда Джокер пригласил троицу войти в поместье, Луэлла слегка подпрыгнула от неожиданности, когда дверь внезапно с громким стуком захлопнулась за ними, а в нос ударил резкий запах, заставивший ее скривиться от отвращения.       Несмотря на то, что Себастьян одним своим присутствием вселял в нее уверенность, это само по себе мало способствовало успокоению бушующей внутри нее бури. Неподвижность воздуха, казалось, всасывала даже звук их шагов в небытие поместья. Даже их одежда не шелестела, словно они были напряжены от нервного ожидания того, что должно произойти. Она могла бы назвать с уверенностью это жутким.       Когда за группой закрылись двери, внутри поместья стало еще темнее, а время словно перестало существовать в этой темноте. Горничная пыталась вглядеться в темноту, чтобы разглядеть одинокую фигуру, стоявшую перед ними. Она уже готова была выпустить нож, спрятанный под рукавом, чтобы защитить Сиэля, как вдруг Джокер поднял руку вверх, щелкнул пальцами, и свечи, висевшие на стенах вокруг них, заплясали в черноте, озаряя ярким золотым светом все, что попадалось на глаза.       И Луэлла тут же пожалела об этом.       К своему ужасу, Луэлла обнаружила, что ее окружает жуткая картина, которая не может присниться даже взрослому.       С потолка свисали причудливые человеческие фигуры, красиво, но вместе с тем ужасно, обмотанные шелковистыми лентами. Протезы висели на портретах, выставленные на обозрение всем, кто ими настолько нездорово интересуется. На полках и в клетках сидели фарфоровые куклы, безжизненно глядя на них.       Дрожь пробежала по шее Луэллы, затем каскадом спустилась вниз по позвоночнику. Ей хотелось только схватить Сиэля за руку и броситься назад, к входной двери…       — Сюда. — Луэлла моргнула и вернулась к реальности, услышав голос Джокера. Повернув голову, она увидела, что мужчина стоит у лестницы и терпеливо ждет, когда троица последует за ним. Она попыталась отыскать на его лице хоть какие-то следы эмоций, но ничего не увидела. Он и глазом не повел на окружающий его мрачный декор, пока вел троицу на второй этаж.       — Как вы хотите поступить? — Себастьян наклоняется, чтобы шепнуть Сиэлю на ухо: — Вы хотите чтобы я убил его сейчас и освободил детей?       — Подожди. Дети еще живы, а мы должны сначала задержать Кельвина. Я не могу отчитываться перед Ее Величеством, Королевой, если не понимаю его целей и фактических обстоятельств дела. — Сиэль ответил шепотом, время от времени бросая настороженный взгляд на Джокера.       — Очень хорошо, сэр.             Подняв глаза, они увидели, что плечи Джокера подрагивают от смеха:       — Похоже, в поговорке о том, что люди не всегда такие, какими кажутся, есть доля правды. У тебя такое слабое и маленькое тело, а твои прозвища — «Сторожевой пес королевы» и «Аристократ зла». — Затем он с жалкой улыбкой смотрит на Сиэля через плечо. — Должно быть, тебе пришлось несладко, а, Смайл?       Сиэль с усмешкой смотрит на него:       — Перед тобой граф Сиэль Фантомхайв. Простой слуга не имеет права обращаться ко мне в столь фамильярной манере.       — Вы действительно благородный аристократ. — Джокер пожал плечами и остановился перед парой деревянных дверей. — Ужин подан. Сюда, пожалуйста. — Он распахнул дверь, и Луэлла внутренне поблагодарила за то, что столовая не была так нелепо украшена, как зал внизу. При мерцающем свете свечи столовая была темной, формы мебели различимы, но цвета настолько приглушенные, что почти серые. Ничто в этой комнате не заинтересовало ее…       Хотя она не могла не задаться вопросом, где здесь сцена перед обеденным столом.       Когда Себастьян отодвинул кресло, чтобы Сиэль мог сесть, Луэлла встала по обе стороны от своего молодого господина, мужчина подошел к другой паре деревянных дверей в конце столовой и объявил:       — Граф Фантомхайв прибыл.       Как раз в тот момент, когда Джокер это произнес, дверь открылась, и в ней появился прикованный на инвалидном кресле человек, обмотанный бинтами, и группа маленьких детей, одетых как слуги. Увидев Сиэля за обеденным столом, пожилой мужчина сияет от радости:       — Наконец-то вы приехали граф Фантомхайв! Это будто сон! Хотя мне очень стыдно видеть вас таким, какой я сейчас… — Он робко улыбается, потирая затылок.       Луэлла с отвращением подергивает носом, глядя на этого человека, известного также как барон Кельвин, подозреваемый номер один в деле о пропаже детей. Мурашки невольно поползли по коже, когда она заметила, как Кельвин смотрит на Сиэля так же, как мужчины смотрят на ее тело, — словно на кусок свежего мяса. Он казался таким взволнованным от одного только присутствия Сиэля, словно в любой момент готов был вскочить с инвалидного кресла.       Просто что-то в Кельвине пугает ее и сильно настораживает, и она не знает, что именно в нем вызывает желание броситься на него, но она точно знает, что это не просто потому, что он мужчина.       — Вы барон Кельвин, сэр? — спросил Сиэль, изо всех сил стараясь не показать своего отвращения сквозь спокойный фасад.       — Да. — Кельвин взволнованно ответил: — Должен сказать, что ваша формальность заставляет меня чувствовать себя неловко. Я приготовил для вас пир.       Как по команде, группа маленьких слуг подает перед ними еду. Луэлла переводит взгляд с одного детского лица на другое, сразу узнавая в них пропавших детей из отчетов.       Она наклоняется к Сиэлю и шепчет:       — Молодой господин, я думаю, что это те самые пропавшие дети, которых мы ищем.       Сиэль кивает в знак согласия:       — Да. Но, похоже, есть еще жертвы, помимо тех, что указаны в полицейских документах.       — Это вино 1875 года, года вашего рождения. — Внимание Сиэля и Луэллы привлекло заявление Кельвина, когда Джокер поставил перед юношей бокал красного вина. — Интересно… Не слишком ли я претенциозен?       Себастьян берет бокал с вином и делает глоток, проверяя его на наличие яда:       — В нем нет яда. — заключил он, ставя бокал с вином обратно на стол.       Сиэль надулся:       — Я не намерен есть то, что подала крыса. Пробовать ее на яд бессмысленно. Как бы то ни было… — Он наблюдал за выражением лиц детей, отмечая, что они ведут себя так механически и безэмоционально, как куклы.       Он нахмурил брови:       «Они выглядят как…»       — Ах, да! Должно быть, граф тоже находит одинокую трапезу скучной. Джокер! — Кельвин несколько раз хлопнул в ладоши, успешно привлекая внимание Джокера к себе. — Покажи это графу.       Глаза Джокера расширились от шока и ужаса, что быстро заметила Луэлла, так как он задыхался:       — Что?! Но…       — Джокер… — застыл тот, оказавшись под злобным взглядом Кельвина, и его губы исказились в злобном оскале. — Просто сделай это!       Нехотя Джокер уступил:       — Да, сэр… — Заставив себя приветливо улыбнуться растерянной троице, он направился к сцене как раз в тот момент, когда красные занавесы раздвинулись и на сцене появился ряд детей в масках и клоунских костюмах.       Изящно покрутив трость в пальцах, как в танце, Джокер с громким стуком опускает ее на пол, привлекая к себе всеобщее внимание:       — Добро пожаловать, граф Фантомхайв. Сегодня вечером мы перенесем вас в мир ослепительных зрелищ. — Пока Кельвин аплодировал и хохотал как психически неуравновешенный, Луэлла почувствовала тревогу в животе, а по ее лицу скатился одинокий нервный пот, когда Джокер жестом указал на ребенка, стоящего на конце натянутого каната с шестом в руках.       — Вашему вниманию представлено хождение по канату! Вы не найдете здесь ни одного подстраховочного троса! Здесь все по-настоящему! — Провозгласил Джокер, и его взгляд быстро метнулся в сторону как раз в тот момент, когда ребенок был готов сделать свой первый шаг на канат без страховочной сетки. Но, к неверию Сиэля и Луэллы, ребенок не успел сделать и шага на канат, как тут же упал навзничь, и громкий треск его черепа разнесся в воздухе, а кровь разлетелась повсюду.       — Что?! — Луэлла тут же прикрыла рот руками, чтобы скрыть свой ужасный вздох, глаза ее выскочили, а ноздри раздулись от увиденного.       Инстинктивно она быстро закрыла глаза Сиэля руками, но было уже поздно: призрачный образ маленького ребенка, падающего навзничь, наверняка навсегда запечатлелся в памяти Сиэля. Даже Себастьян нахмурился, мельком взглянув на Джокера, который опустил голову, прикусив нижнюю губу так сильно, что наверняка почувствовал во рту вкус собственной крови.       И все же только безумный барон Кельвин находит все это настолько смешным, что разражается хохотом, аплодируя кровавому представлению, к большому шоку Сиэля.       — Следующий — наш укротитель диких зверей! — дрожащим голосом объявил Джокер, изо всех сил стараясь не смотреть на кровь, заливающую сцену, пока дети утаскивали труп, а несколько других детей готовили представление укротителя львов. — С затаенным дыханием следите за тем, как свирепый лев мастерски… — Он тут же зажмуривается и плотно закрывает глаза, когда лев набрасывается на ребенка и убивает его, что еще больше возбуждает Кельвина.       Любому было ясно, что эти дети не обучены цирковым номерам, но Кельвин даже ухом не повел на смерть этих невинных душ, словно они были для него всего лишь развлечением. Его отвратительный смех продолжает звучать в воздухе, но не настолько сильно, чтобы заглушить громкий стук сердца Луэллы, которая с ужасом смотрит на происходящее, сжав кулаки так сильно, что на ее гладкой коже остаются кроваво-красные полумесяцы.       «Этот человек просто безумен…! »       Луэлла медленно повернула голову в сторону Кельвина, ее взгляд потемнел при виде этой свиньи в костюме, смеющейся над смертью этих детей. Он насильно отрывает детей от семей и делает их своими одноразовыми игрушками, вытравливая из их душ каждую унцию чистоты. Затем он отбрасывает их, как поношенные носки, когда они перестают быть ему нужными. Он знал, что делает, он оседлал этого демонического дракона внутри себя и достиг новых вершин жестокости, и ему это нравилось.       Само существование этого человека отвращает ее до глубины души.       Джокер бросает короткий взгляд на кровавое зрелище, его лицо бледнеет, но он заставляет себя проглотить горькую желчь и продолжает представление:       — Далее у нас — метание ножей! Какова будет судьба распятой девушки? — Жестом указав на детей, готовящихся к метанию ножей, он уже не мог смотреть на это зрелище, закрыв глаза, с тревогой ожидая скорой гибели маленькой девочки, которую вот-вот убьет другой ребенок.       — Положи этому конец, Себастьян! — прогремел голос Сиэля на всю комнату, после чего в воздухе повисла оглушительная тишина.       К удивлению Джокера и Кельвина, Себастьян каким-то образом оказался на сцене и поймал нож, который был всего в нескольких сантиметрах от того, чтобы вонзиться в глазные яблоки маленькой девочки. Он отбрасывает нож в сторону, снимая с девочки маску, и бросает взгляд между лицом девочки и пропавшим отчетом в его руках.       — Эллери Никсон, пропавший без вести в районе Корнуолла… — Себастьян оглядывается на Силя и кивает ему. — Ошибки нет. Это она. Как и ожидалось, молодой господин       Сиэль облегченно вздохнул, опустив голову, и тень промелькнула на его лице, прежде чем он медленно повернул голову в сторону Кельвина, заставив старшего мужчину вздрогнуть от брошенного на него темного взгляда.       — Бросают похищенных детей участвовать в таком отвратительном цирковом представлении… Понятно. — Он ядовито сплюнул.       — Я-я сожалею. Вам это тоже не понравилось?! Джокер! Немедленно приведите себя в порядок! — Луэлле хотелось поморщиться, глядя на чистое беспокойство, написанное на лице Кельвина, несмотря на то, что оно было сумасшедшим, и она хотела только одного — уничтожить это мерзкое существо с лица земли.       Однако, похоже, Сиэль заметил ее тайные намерения: он поднял руку, чтобы дать ей знак не двигаться без его приказа, и она нехотя подчинилась, опустив взгляд на землю, как будто ее мощный взгляд мог сжечь пол в пепел.       — С меня хватит. — Кельвин вздрогнул от холодного тона Сиэля, медленно шагая к старшему мужчине, и каждый его шаг отдавался по комнате таким же громким эхом, как и стук сердец в груди. — Я не желаю делить стол с мусором, который уступает даже домашним зверям…       — Э? Мой граф, что-то не так?!       — Мне нужно только доложить об этом ее величеству, королеве, — прорычал юноша, и каждое гнусное слово, выплюнутое Сиэлем, было ядовитым и злобным, а его свирепый взгляд показывал каковы намерения молодого графа. — Чтобы от этого вульгарного, извращенного и гнуснейшего из всех людей, можно было избавиться.       В следующую секунду все происходит слишком быстро, чтобы свиная голова Кельвина могла это понять.       Первое, что он почувствовал, — металлический холод, прижатый к виску, заставивший его вздрогнуть. Пот струился по его лицу, во рту пересохло, он оставался как можно более неподвижным, надеясь не спровоцировать Сиэля нажать на курок. Однако его страх тут же сменился шоком и беспокойством, когда он увидел блестящее лезвие, прижатое к шее Сиэля, но не настолько сильно, чтобы пустить кровь.       — Джокер! Не смей угрожать графу! — Кельвин прикрикнул на Джокера, который не сводил холодного взгляда с Сиэля, стараясь не замечать острого ощущения холодного лезвия, жалящего его шею.       Его сузившиеся глаза медленно опустились вниз, расширившись от шока, когда он увидел, что к его горлу прикоснулся серебряный нож, легкий, чтобы не порезать, но достаточно твердый, чтобы ощущаться через кожу. Его расширившиеся глаза медленно переместились в сторону, чтобы увидеть Луэллу, которая злобно смотрела на него, как волк, готовящийся к нападению, и сильнее прижимала острый кончик к его шее.       «Когда она…»       — Ты меня слышишь, Джокер?! — Пока Кельвин вопил во все горло, Джокер не сводил глаз с лица Луэллы, ни один из них не желал отступать от своего напряженного взгляда, пока Джокер наконец не сдался, убрав меч назад и подняв руки вверх в знак капитуляции.       — Барон Кельвин, — Сиэль вскидывает пистолет и смотрит на Кельвина. — Где похищенные дети?       — Оо, ты правда хотел этого? — Мальчик вздрогнул, когда Кельвин внезапно повернул к нему голову с возбужденной ухмылкой, растянувшей его лицо, застав его врасплох. — Ты хотел их увидеть, да? Они находятся в подвалах, так что я сейчас покажу тебе дорогу! А внизу есть еще кое-что, что я хочу тебе показать!       Пока Сиэль и Луэлла обменивались друг с другом безмолвными сообщениями, Сиэль позволил Кельвину вести их к подвалу, а Луэлла все сильнее прижимала свой нож к ножу Джокера, чем еще сильнее он пытался от нее оттолкнуться.       — Я бы на твоем месте не сопротивлялась, — шипела она, фактически прекращая тщетные попытки Джокера.       Служанка холодно сузила глаза на попытку Джокера разрядить обстановку своей полушутливой шуткой, но он подавил вздох, когда она еще сильнее прижала нож к его горлу, заставив его вздрогнуть.       — Вы и этот отвратительный человек все это время стояли за пропажей детей… — Джокер промолчал в ответ на злобные обвинения Луэллы, хотя она восприняла его молчание как подтверждение, злобно глядя на него. — Почему? Почему ты это делал? А другие члены первого отряда тоже в этом замешаны? Почему вы не попытались остановить барона Кельвина?!       Джокеру хотелось рассмеяться над этим вопросом, но он жалко улыбнулся:       — Неужели ты думаешь, что у меня вообще есть выбор? Для меня уже нет пути назад, я слишком глубоко завяз в этом…             — Джокер, ты…       — Идти рядом с тобой — это действительно похоже на сон! — возбужденно воскликнул Кельвин, с детским восторгом глядя на Сиэля, который в ответ лишь недовольно фыркнул.       — Хватит болтать попусту. Немедленно отведите меня к этим детям, — огрызнулся Сиэль.       — К-конечно. — Кельвин почесал щеку с овечьей ухмылкой на лице, его щеки окрасились розовым румянцем. — Но я так счастлив. С того самого дня я был полон сожалений. Я снова и снова думал, почему я не мог быть рядом с тобой… В тот день, в том месте.       Юноша сузил глаза:       — В тот день? Рядом со мной? Что за чушь вы несете, барон Кельвин?! — потребовал он.       — Я не могу повернуть время вспять, как бы сильно я ни сожалел. Но потом я понял! Что я могу просто сделать все заново, даже если не могу повернуть время вспять! — Когда они, наконец, оказались перед двойными дверями, сопровождавшая их безжизненная пара детей толкнула их, и почти сразу же волна тошноты и ужаса захлестнула все существо Сиэля, как приливная волна, и он сделал шаг назад, его дыхание стало быстрым и поверхностным, когда он в ужасе уставился на них.       Луэлла почти почувствовала, как ее глаза выскочили из глазниц, она задыхается, нож, прижатый к шее Джокера, слегка дрогнул, когда ее взгляд охватил все детали комнаты, похожей на убежище секты.       — Вот! Полюбуйтесь!       Прямо перед ними стояли три железные клетки с запертыми в них похищенными детьми, одетыми в грязные лохмотья и совершенно беспомощными в своем положении. Перед клетками стоял алтарь с нарисованным под ним дьявольским символом, похожим на те, которые люди в древности приносили в жертву своим божествам.       — На его подготовку у меня ушло целых три года, — Пока Кельвин хвастался своим достижением, он совершенно не замечал ужаса Сиэля, который нарастал до невообразимых высот по мере того, как он осматривал комнату. Свет угрожающе играл на их крошечных огоньках.       — А теперь давайте воссоздадим все заново, граф Фантомхайв! Тот роковой день, который наступил три года назад!       

***

      Все началось в тот день несколько лет назад.       Дворяне со всего Лондона собрались в тот вечер в поместье барона Кельвина на вечеринку, которую устраивал его друг, и, естественно, как его друг, он должен был присутствовать на ней. Он уже успел привыкнуть к этой части вечеринки — фальшивым улыбкам и еще более фальшивым приятным разговорам, привык к их тошнотворно сладким словам, которые только и делали, что щекотали ему уши.       Хрустальная люстра, висящая над их ушами, сверкала, как чистейший бриллиант, освещая серебристые стены и пол, настолько отполированный, что он напоминал покрытое льдом озеро. Рядом с женой барон Кельвин смеялся над унылыми шутками своих друзей, льстил другим знатным дамам, делая комплименты их роскошным бальным платьям и всему остальному, что от него ожидали как от барона.       Обычный и средний — так Кельвин охарактеризовал себя. Он гордится своей работой филантропа, за это время он спас множество бездомных сирот, хотя он должен был бы испытывать гордость от всех тех похвал, которые пели ему и его доброте… Он легко улавливал скрытые под похвалами колкости, явную насмешку в их глазах, дразнящих его за то, что он даже прикоснулся к грязным уличным крысам. Но ему было все равно, что они думают о нем, лишь бы ему было приятно помогать этим детям, нуждающимся в помощи.       — Здравствуйте, я рад вас видеть барон и баронесса Кельвин!       — Граф Бартон! — Кельвин приятно улыбается своему другу, обмениваясь рукопожатиями. — Какой грандиозный и великолепный бал! Я с нетерпением жду возможности обсудить с вами волнующие нас обоих вопросы сегодня вечером!       — Я тоже! — Его друг усмехается. — Ах, да. Есть один человек, с которым я хотел бы вас познакомить. Куда же он пропал? Как любопытно. Ведь еще минуту назад он был здесь… — Он оглядывает бальный зал в поисках того самого человека, пока его лицо не светлеет, когда он замечает человека, который больше всех выделяется даже среди людей, одетых в причудливые цвета и костюмы.       — Вот он! Граф Фантомхайв!       Эрл Бартон жестом руки указал на главу семьи Фантомхайв, к которому прижимался ребенок, прекрасный, как любая фарфоровая кукла, и робко поглядывал на взрослых.       — Позвольте представить вам — барон Кельвин. — Старик представляет графа Фантомхайва Кельвину, тот пожимает ему руку.       — Рад знакомству, граф Фантомхайв, — Кельвин приветствует его вежливой улыбкой.       — Поприветствуй барона как подобает, Сиэль, — Когда граф Фантомхайв ласково погладил по голове мальчика, Кельвин наконец-то смог хорошо рассмотреть его и почувствовал, что его сердце впервые учащенно забилось.       — Как поживаете, барон Кельвин? — Мальчик одаривает его такой очаровательной улыбкой, что на щеках Кельвина появляется розовый румянец, и он с трепетом смотрит на малыша. — Я — Сиэль.