Благородство служанки-ласточки обязывает

      Если бы люди назвали это таинственное чувство «любовью с первого взгляда», Кельвин бы всем сердцем им поверил.       В своей жизни он повидал немало красивых людей и чарующих взор вещей, но ничто из этого не смогло тронуть его сердце лучше, чем олицетворение истинной красоты, которое стояло прямо перед ним.       Этот ребенок по имени Сиэль выглядел ангелом, спустившимся с небес.       Кельвин, на этот раз, был абсолютно тих. Ему приходится остановиться и на мгновение уставиться на Сиэля, - его лицо слегка розовеет. Он точно не знает, что чувствует сейчас. Его сердце охвачено этим трепещущим и легким чувством. Он слышал о «неограненном алмазе» раньше, но для него Сиэль был самым, что ни на есть бриллиантом. Остальной мир мог быть сколь угодно грубым, но это никогда не влияло на него, - он все равно сиял внутренней красотой.       — Прошу прощения. Мой ребенок довольно застенчивый. Его здоровье немного ослаблено, поэтому он не очень часто выходит на улицу, — Кельвин возвращает себя к реальности, поворачиваясь, чтобы взглянуть на отца этого прекрасного ребенка.       Он тоже был так же красив, как Сиэль, а последний имел поразительное сходство со своим отцом.       Его короткие волосы обрамляют его привлекательное лицо, а он одаривает Кельвина теплой улыбкой, от которой у него замирает сердце. На нем был совершенно обычный костюм — никаких украшений или косметики — только его идеальная улыбка, которая освещала все вокруг. Он не мог не смотреть с благоговением на улыбку, расплывшуюся на лице отца Сиэль, когда он оценил его изящную фигуру.       — Ой! — Внезапный вздох маленького ребенка вызвал беспокойство в сердце Кельвина, но оно тут же растаяло, когда он увидел улыбку, яркую, как солнце, появившуюся на лице Сиэля, когда он внезапно побежал к другому мужчине, разговаривающему с женщиной, стоящей перед ним. — Это же дядя Клаус!       Услышав высокий голос, выкрикивающий его имя, Клаус оборачивается и видит Сиэль, бегущую прямо к нему.       — О, кого я вижу, неужто это наш Сиэль?! — Воскликнул он, поднимая Сиэль на руки и кружа их, пока они смеялись.       — Guten Tag! — Сиэль взволнованно просиял.       — Давно не виделись. А ты повзрослел!       — Клаус, вы уже вернулись! — Бросив многозначительный взгляд на Кельвина в последний раз, Винсент направляется к Клаусу, когда они обнимаются, похлопывая друг друга по спине и улыбаясь друг другу.       — Винсент! Сегодня мы все вместе. Какое редкое зрелище! — С усмешкой заметил Клаус.       — Он настоял на том, чтобы пойти со мной… Хотя он только недавно оправился от болезни. — Винсент высвобождается из объятий и гладит Сиэля по голове. — Ну? В этот раз тебя не было довольно долго.       — Немецкие красавицы сделаны из жесткого, но добротного материала. Интересно, это из-за их национального характера? — Клаус поворачивается к Винсенту с понимающей ухмылкой, который отвечает на жест своей собственной.       — Тогда, возможно, мне тоже стоит попробовать свои силы в расклевывании их твердых панцирей?       — Возможно, ему еще мало лет, но этот молодой человек ценит филантропию. — Бертон заговорил, подходя к Кельвину, указывая рукой на Винсента. — Он пригласил детей из моего приюта в свое поместье на День Гая Фокса и на Рождество, и… барон Кельвин?       Кельвин не слушал, что говорил его друг, потому что он был слишком увлечен Винсентом, Сиэлем и Клаусом.       Я не мог отвести глаз от этих троих. Они были безмятежны и прекрасны, как луна, тихо восходящая в самом черном ночном небе.       В одно мгновение я понял, что они «особенные.»       Я отчаянно пытался собрать все, что мог о Фантомхайвах.       Я хотел знать, что делает их такими особенными. И тогда я узнал правду о них, о их истинной личностьи как «Аристократов зла».       Даже у самых красивых цветов есть свои шипы…       И я не мог не тосковать по темноте, сковывающей эту прекрасную розу.       Кельвин был в абсолютном восторге, когда его, самопровозглашенного недостойного, пригласили в поместье Фантомхайв. Его сердце немедленно затрепетало при виде мужчин и женщин, красивых по-своему, играющих в бильярд перед человеком, которым он восхищался больше всего, Винсентом Фантомхайвом.       — Зачем вы взяли на себя труд позвать меня из Германии? — Спросил молодой черноволосый мужчина по имени Дидрих, его губы растянулись в раздраженной гримасе.       — У меня есть работа, которая требует вашей помощи. — Винсент наклонился вперед, положив подбородок на переплетенные пальцы, и одарил Дидриха очаровательной ухмылкой, которую тот с удовольствием стер бы со своего самодовольного лица. — Ты у меня в долгу за инцидент в Виндзоре два года назад… Поэтому я хочу, чтобы ты по крайней мере выслушал меня.       Дидрих раздраженно прищелкивает языком:       Прекрасно, полагаю, это я могу сделать.       Кельвин не был уверен, как долго он стоял там, таращась на группу людей, которые провозгласили себя «Аристократами зла».       Они открыто демонстрируют форму красоты, которая является чисто эстетической, то, что могло бы вдохновить его одержимость — тонкую копию любви, основанной больше на желании и завоевании. Кельвин убедился, что эти люди перед ним — настоящая красота, к которой он стремился; и только эта форма красоты может сделать их особенными среди остальных.       Справившись с нервами, Кельвин собрал всю храбрость, на которую был способен, и открыл рот:       — Граф Фантомхайв! Я… Давно не виделись! — Он мысленно отругал себя за заикание, когда зажмурился, нервничая из-за встречи с испуганными взглядами Винсента и Дидриха.       — Добрый вечер. — Несмотря ни на что, Винсент просто одаривает его очаровательной улыбкой, которая заставляет сердце Кельвина, почти постыдно, учащенно биться в груди. Оно бьется тысячу раз, прежде чем, наконец, успокаивается. Его глаза впитывают легкую, игривую улыбку, растягивающую губы Винсента.       Он не должен находить его простые слова такими привлекательными.       Он не должен чувствовать, что у него дрожат колени, и при этом он не должен чувствовать себя неспособным найти ответ.       Это не похоже на него, не похоже на Кельвина; он должен быть спокойным, грациозным и элегантным. Его реакция должна быть такой же спокойной, как и его лицо — но вместо этого он только теряет дар речи.       — Привет. — Грубый голос вернул Кельвина к реальности, и он повернул голову, чтобы увидеть раздраженного Дидриха, пристально смотрящего на него, прежде чем он встал со стула и ушел. — Я думаю, нас могут подслушать, так почему бы нам не пойти поговорить в другое место?       — Дидрих, ты слишком нетерпелив. — Бросив неодобрительный взгляд на своего друга, Винсент встает и извиняюще улыбается Кельвину. — Прошу прощения. — Не дожидаясь, пока Кельвин, заикаясь, ответит, он быстро догоняет Дидриха.       Когда глаза Кельвина следуют за фигурами Дидриха и Винсента в почти гипнотическом трансе, он не мог не оживиться, услышав голос Дидриха:       — Кем именно был этот старик, в любом случае? Твой друг?       — Осмелюсь предположить, что мы сами могли бы считаться стариками. — Не обращая внимания на нерешительный взгляд, брошенный его другом, Винсент хихикает в кулак, говоря. — В конце концов, он говорил со мной, так что, возможно, так оно и есть? Да, вероятно, это оно.       «О… Теперь я понимаю…» — улыбка Келвина дрогнула, когда он крепко схватился за грудь, чувствуя, как болезненно сжимается его сердце, когда он смотрел, как они уходят от него. — «Только такие же «особенные» могут общаться с теми, кто «особенный».       Той ночью, несмотря на плач сирот и их болезненные крики, когда Келвин в приступе ярости оттолкнул их, он случайно мельком увидел свое отражение в окне, почувствовав волну разочарования и отвращения в груди, поскольку собственное отражение вызывало у него отвращение.       Для такой отвратительной особы, как я, даже прикосновение к ним непростительно. Мое желание погрузиться в их ночной мир, прекрасный, как бархат, никогда не будет исполнено.       Когда Келтвин стоял на клумбе из красных роз, их лепестки с любовью купались в серебристом лунном свете, а в воздухе с легкостью разносилось пение сверчков. Его рука бессознательно потянулась к розам, но вздрогнула от боли, когда его палец уколол шип.       «Как смешно, » — подумал он. Даже розы отвергли его прикосновение, как и «особые».       С дрожащим вздохом Кельвин поднимает руку высоко в небо, как будто хочет дотянуться до луны, даже не вздрагивая от капель крови, стекающих по его рукам на лицо.              Стану ли я тоже когда-нибудь прекрасным цветком тьмы, опутанным шипами?       Стану ли я одинокой, холодной луной, которая сияет в этом мире ночи?       Я хочу прикасаюсь к нему …!       Я хочу стать кем-то особенным…!       — Я не могу делать все сразу… Но, пожалуйста, предоставьте это мне. Вы можете стать самим собой. — Кельвин едва обращал внимание на Доктора, который нависал над его кроватью, запах химикатов почти не отвлекал его, при всем том, что он хотел быть таким же красивым, как ангельское дитя, которое покорило его сердце с момента их встречи.       Фарфорово-белая кожа, как у куклы.       Красивые волосы.       Большие глаза, похожие на драгоценные камни. Все они будут моими.       Мне все равно, даже если моя уродливая жена бросит меня… Я стану кем-то более красивым, прожив красивую жизнь.       Я стану кем-то достойным его.       Однако…       — Я принес вам отчет. Похоже, что кто-то напал на поместье Фантомхайв прошлой ночью. И граф, и его семья были убиты…       Это было самое первое, что Кельвин услышал с тех пор, как очнулся после операции, его глаза не могли так широко раскрыться, как сейчас, когда он смотрит, с трудом веря в эти ужасные слова, слетающие с губ Джокера.       Затем Кельвин впал в уныние.       Луна слишком внезапно исчезла из моей ночи.       Зачем, черт возьми, я все это сделал? Я потерял смысл жизни и просто проводил дни так, как будто я уже побывал в пыли.       И вот однажды-       — Что?!       — Тсс! Вы слишком громко разговариваете, барон! — Гость барона Кельвина быстро шикает на него, мотая головой влево и вправо, как будто боится, что кто-то может услышать его скандальные новости. Новость, которая слишком хороша, чтобы быть правдой. Спасение, в котором Кельвин действительно нуждался, чтобы исцелить свое разбитое сердце.       — Это действительно правда?! — Настаивал Кельвин, будучи более чем готовым спрыгнуть с кровати от радости.       — Он ребенок Фантомхайва во плоти! Кажется, парень, который ходил на «рынок» буквально на днях, наткнулся на него… Кто бы мог подумать, что нашим «ягненком» будет сын из этой семьи …? Это всех ужасно беспокоит! — мужчина не слишком приятно ухмыляется, но Кельвину было наплевать, какие злые мысли бродят у него в голове, потому что все, что его волнует, это то, что по крайней мере один член семьи Фантомхайв каким-то образом выжил.       Моя луна, мой ангел, моя путеводная нить к прекрасной жизни, к которой я всегда стремился.       — Я тоже пойду! — отчаянно взмолился Кельвин, его единственный глаз был полон слез, которые уже текли по щекам.       Луна, которую у меня забрали, вернулась в мою ночь. Более того, теперь она была в пределах моей досягаемости.       Мужчина мог только жалобно смотреть на своего друга.       — Но …       — Ты не должен! — Джокер твердо заявил. — Ты только что с операции! Ты должен оставаться в постели целый месяц …       — Пожалуйста! Возьми меня с собой! — Кельвин бесполезно вцепился в костюм своего друга. — Пожалуйста, я умоляю тебя!       — Ну же, ну же. Не нужно так волноваться. Просто думай об этом как о невезении на этот раз. — Пожав плечами, мужчина встал и направился к двери, но не раньше, чем сказал. — Мои товарищи и я, как ваши родственные души, будем очень любить его вместо вас.       — Подождите!       — Ну, если вы меня извините …       — Подождите! Пожалуйста, возьмите и меня тоже! — Кельвин падает с кровати, поскольку его мольбы остаются без внимания, и он прополз бы весь путь туда, где был тот ребенок, если бы не Джокер, пытающийся удержать его. — Я пойду!       — Отец, ты не в той форме, чтобы идти! — Джокер воскликнул.       — Позволь мне пойти с тобой!       .              .       .       — Я до сих пор не могу забыть ту боль, которую испытал тогда. Я, который бросил все ради тебя, был единственным, кто не мог видеть тебя. Я задавался вопросом, почему судьба так разлучила нас… А потом в тот день многие из них исчезли. Не осталось ни одного. Это был ты, не так ли? Хм, граф? Ты оказал услугу и убил их всех. Как я им завидую! Нельзя было желать более прекрасного момента прощания с жизнью под холодной луной, сопровождающей твое смертное ложе. — С безумной ухмылкой Кельвин указал на всю комнату вокруг него:       — Пожалуйста! Позвольте мне присоединиться к их рядам! Все так, как было в тот день! Смотрите! У меня все готово — место для ритуала. Ягнята. И последнее, но не менее важное… Ты, мой дорогой Сиэль! Честно говоря, я хотел приехать и забрать тебя сам …       — … Это ваши последние слова, барон? — Прежде чем Кельвин или кто-либо другой смог отреагировать на эти холодные слова, от которых у каждого по спине пробегают мурашки, короткий крик удивления и боли с силой вырвался из горла Кельвина, когда его сбросили с инвалидного кресла. И прежде чем он смог что-то предпринять, чтобы защитить себя, по всей комнате прогремел оглушительный выстрел.       — Ах… — Тихий вздох сорвался с разинутого рта Кельвина, когда он уставился на это, его тело застыло до такой степени, что ему стало слишком больно дышать… Нет, боль, несомненно, была реальной, как будто его ударили раскаленным железом. Но откуда она берется, задавался он вопросом.       Его единственный глаз блуждает по его телу в поисках источника, пока его взгляд, наконец, не остановился на красном пятне прямо на животе, которое становилось все больше и больше по мере того, как кровь хлестала из его новой раны. Он слегка побледнел, его мозгу было трудно осознать, что только что произошло, пока он, наконец, не заметил, что пистолет, который был в руке Сиэля всего секунду назад, каким-то образом оказался в руках Луэллы, ее глаза медленно темнели до такой степени, что больше невозможно было определить цвет ее глаз.       — П-почему ты… — Лицо Кельвина исказилось от чистой ярости, изо рта брызнула слюна, когда он с ненавистью уставился на женщину, которая посмела лишить его шанса быть убитым смертью ангела, но он был прерван, когда Луэлла пнула его в лицо с такой силой, что его голова откинулась назад с тошнотворным треском. И прежде чем он смог выплюнуть еще больше ядовитых оскорблений, Луэлла мгновенно появляется над ним, ее юбка взлетает достаточно высоко, чтобы Кельвин заметил, что кинжалы, прикрепленные к ее бедрам, исчезли в мгновение ока, и они пронзили его руки насквозь, пригвоздив его к земле, заставив его кричать в агонии, когда он кашляет кровью.       — Отец! — Взревев от гнева, Джокер бросается на горничную, его горящий яростью взгляд направлен исключительно на Луэллу, когда он вытаскивает меч. Однако в следующую секунду вместо этого в поле его зрения внезапно хлынула струя крови, полностью закрывшая ему вид на Луэллу.       — Не могли бы вы быть так добры, чтобы не мешать моей коллеге? Она может быть довольно пугающей, когда злится. — Взгляд Джокера скользит к ухмыляющемуся Себастьяну, затем к его кинжалу, покрытому кровью.       Краска медленно отхлынула от его лица, когда его взгляд опустился на собственную руку, лежащую на земле, утонувшую в луже красного. Когда осознание, наконец, поразило его, он закричал, а другой рукой отчаянно хватаясь за свою культю, из которой хлестала кровь, когда он рухнул на пол, мечась от боли.       — Мне больно, граф! — Кельвин жалобно вскрикнул, кровь, смешанная со слюной, капала у него между зубами, когда он умоляюще посмотрел на Сиэля. — Я б… я умоляю тебя! Я. Если ты собираешься убить меня, я хочу умереть от твоих рук вместо этого! Убей меня так же, как ты сделал с ними …              — Так же, как я поступил с ними? — Тень отбрасывает на глаза Сиэля, когда он наступает Кельвину на голову, его щека прижимается в пол, испачканную его собственной кровью, когда он выхватывает пистолет из протянутой руки Луэллы, направляя его прямо в голову Кельвина. — Тогда пади ниц мразь, и моли о помощи демона!       — Пожалуйста, не убивайте его! Каким бы он ни был, мы все еще обязаны ему нашими жизнями! — Джокер отчаянно умолял, его глаза наполнились слезами боли, когда он схватился за культю, где раньше была его левая рука, его кровь хлынула между пальцами и просочилась под ладонь. — Нас, брошенных нашими родителями… Он спас нас от голодной смерти, которая преследовала нас изо дня в день! У нас много младших братьев и сестер, которые все еще в работном доме. Они не смогут прийти, если он не будет в форме…       — Итак… — Джокер замер, когда встретился взглядом с потемневшими глазами Луэллы, пристально смотревшей на него сверху вниз. — Так вот почему ты похищал детей? Ты был готов пожертвовать невинностью этих детей, только чтобы спасти свою шкуру? — Одно ловкое движение и блестящий нож выскакивает из ее рукава, направляя его к лицу Джокера. — Твой «Отец» — не более чем пустая оболочка с одним извращенным желанием, который воспользовался тобой и твоей «семьей» ради обещания, которое наполнено ложью! И ты все еще хочешь защищать этого отвратительного злодея? Если мы сообщим об этом в Скотланд-Ярд, твой «Отец» может использовать тебя и твою «семью» как рычаг для собственного побега, и ваши жизни будут разрушены навсегда! Тебя это устраивает, Джокер?!       Джокер мгновение смотрит на лицо Луэллы, прежде чем, наконец, опустил взгляд, признавая поражение:       — Да. Ты все правильно поняла. — От него не ускользнуло, как дрогнул кинжал Луэллы при его словах, когда он продолжил. — Для тех, кто родился таким, как мы, Великобритания — не что иное, как ад. У нас не было денег, чтобы купить хлеб, или навыков, чтобы защитить друг друга. У нас ничего не было. Но Отец спас нас с мусорной кучи и дал нам конечности, которые могли бы защитить тех, кто нам дорог. Вот почему мы решили продолжать жить, даже если другой ад ждал нас с распростертыми объятиями. Я знал, что мы были неправы с самого начала, но я…       Сиэль внезапно перебивает его:       — Ты поступил правильно.       — А? — Джокер несколько раз моргнул, прежде чем удивленно поднять голову на Сиэля.       — Вы сражались, чтобы защитить свой собственный мир. В этом нет ничего плохого. В конце концов, справедливость в этом мире — это обман, созданный теми, кто у власти. Никому нет дела ни до кого другого. Если вы невежественны, вы обязательно проиграете. Начнем с того, что в этом мире когда-либо существовало только два вида людей. Те, кто грабит, и те, кого грабят. И сегодня… Я лишу тебя и твоих союзников твоего будущего. Вот и все, что от этого требуется.       Тишина быстро поглотила всю комнату, но она длилась недолго, поскольку Джокер отступает, смеясь.       — Ты сказал это! Но… этой ночью ты также потеряешь кое-что ценное. Цирковая труппа направляется в ваше поместье.             Единственный глаз Сиэля расширился от шока:       «Элизабет…!»       — Как вы думаете, почему мы смогли похищать детей так, чтобы никто нас не заметил? Это потому, что все свидетели перестали существовать. — Джокер прикрывает глаза правой рукой, его губы приподнимаются. — Те из нас, кто в основной труппе, — профессионалы. Мы избавляемся от всех, кто как либо мешает нам. Интересно, сколько людей погибнет, когда они будут вынюхивать цель, которой нет в этом огромном доме?       — «Погибнет»? — Медленно спросила Луэлла.       — Действительно? Вплоть до последнего слуги?       — Слуги, вы говорите? — Внезапно, к удивлению Джокера, губы Луэллы приподнимаются, а с губ Себастьяна срывается медленный, низкий смешок. На лице Джокера можно было заметить легкое беспокойство.       Слегка разволновавшись, Джокер потребовал:       — Что тут смешного …?!       — За кого ты их принимаешь? — Сиэль стоял гордый и сильный, его пальто грациозно развевалось, когда он с громким стуком опустил трость на землю, что заставило Джокера вздрогнуть. — Они слуги семьи Фантомхайв!       

***

      Когда ночь окрашивает каждый лес в оттенки, а из оттуда из темноты выходят участники первого состава цирка «Ноев Ковчег», состоящие из Бист, Даггера, Джамбо, Питера и Венди, стояли на окраине поместья Фантомхайв, с удивлением глядя на него.       — Так это то самое место … — Питер восхищенно присвистывает. — Оно огромное.       — У меня такое чувство, что было бы настоящим беспорядком просто найти комнату, в которой находится цель. — заметил Даггер.       — Давайте разделимся, — предложил Джамбо.       Питер кивает в знак согласия:       — Верно. Мы начнем с самого начала.       — Хорошо. Мы с сестрой начнем с этого. — Поскольку участники первого состава разделились, Питер и Венди решили зайти сверху; Даггер и Бист занимают одну сторону, а Джамбо — другую. Даггер собирался войти, но остановился, как только заметил, что Бист все еще топчется на том же месте, время от времени бросая обеспокоенный взгляд через плечо.       — Сестренка? — Окликнул Даггер, что вернуло Бист к реальности, когда она несколько раз моргнула.       — О… — Бист бросает на него извиняющийся взгляд. — Иду.       Тем временем Джамбо направляется в правую часть поместья Фантомхайв и бредет через сад, освещаемый только лунным светом. Он не мог не восхититься тем, насколько огромно поместье.       «Это действительно огромное поместье. Мы должны уехать до восхода солнца …»       Внезапно, треск ветки останавливает Джамбо на месте, его сердце начинает колотиться в груди, когда послышался мягкий перестук шагов.       — О? У нас гость в такой поздний час? — Голова Джамбо медленно повернулась в сторону только для того, чтобы увидеть Финни, идущего к нему, протирая глаза, прогоняя сон.       — Прошу прощения! — Финниан зевнул, совершенно не обращая внимания на угрожающую тень, нависшую над ним. — Мне сказали не впускать незнакомцев, пока молодой хозяин в отъезде… Не зайдете ли вы снова в другое время …       Прежде чем Финниан смог отреагировать, раздался громкий звук удара, эхом разнесшийся в ночи, и светловолосый мальчик рухнул на землю, из его головы хлестала кровь.       «У меня не было выбора.» — Джамбо оторвал виноватый взгляд от трупа и потряс рукой, чтобы стряхнуть кровь с кончиков пальцев.       — Пожалуйста, простите меня. — Как раз в тот момент, когда он собирался развернуться и уйти, сильная хватка за его одежде заставляет его застыть на месте, холодный пот катится по его лицу.       — Я получу хороший нагоняй от мисс Луэллы из-за тебя! Молодой хозяин сказал мне не делать этого… и мистер Себастьян и мисс Луэлла строго приказали мне … — Проглотив свои страхи, Джамбо наконец набирается смелости оглянуться через плечо, и сильная дрожь страха охватила его тело, когда он обнаружил, что смотрит в пару безумно светящихся голубых глаз. — … Никого сюда не впускать.       Громкий, тошнотворный шлепок эхом разносится в воздухе, когда капли крови забрызгали цветы.