Мы встретились в сточных канавах, в которые стекает вся грязь этого города.
В небе нависают темные тучи, все оттенки монохромности, оставляя просветы только для черного неба.
Прислонившись к грязным стенам, будущие члены цирка, сидели на улице на холоде. Они были одеты в одни грязные лохмотья, жались друг к другу, чтобы получить хоть какое-то тепло друг от друга, чтобы пережить похолодание. У них нет ни дома, ни доступа к еде, ни какого-либо права на еду.
У них были лишь их одинокое существование, на которое даже гордящиеся своей моралью джентльмены и леди Англии и глазом не моргнули бы.
Они ходили по улицам, делая вид, что живут каждый день, как и остальные лондонцы, но на самом деле они снова и снова проживали всего один день.
Прогуливаясь, они хотят представить себя одетыми в чистый хлопок, с друзьями и семьей идущими по улицам с улыбками. Но подобно тому, как смок скрыл крыши и дымоходы, их затянувшиеся стремления скрыла их боль.
Они те, чьи тела были несовершенны с рождения.
Они те, чьи тела навсегда остались детскими.
Они те, кто вырос или слишком большим или слишком маленькими.
Они те, чьи лица были обезображены их родителями. Каждый из них был брошен в эту канаву.
У таких, как они, не было возможности получить здесь, в Великобритании, ничего, хотя бы отдаленно напоминающего работу.
Они не могли даже хорошо воровать.
Они не могут вспомнить, как им вообще удавалось влачить это существование, но… Несмотря на все это, они выжили в этих канавах, опустив головы, и залегая на дно.
Но однажды…
Это был отвратительный дождливый день, дождь потерял температуру окружающей среды ранней осени, заморозив и побледнев их кожу при соприкосновении. Холодный ветер проникал сквозь их одежду, как будто ее вообще не было, такой тонкой и поношенной она была. Они использовали любую грязную ткань, которую смогли найти на помойках, чтобы прикрыться от дождя, но даже это практически ничего не дало, поскольку они промокли почти мгновенно. Их лица промокли, капли стекают в глаза и стекают с подбородков. Их жар проник в самую сердцевину, чтобы укрыть и сберечь то тепло, которое осталось.
«Так холодно…» — будущий Джокер вздрогнул, его зубы шумно застучали, когда он прижался к своим друзьям, чтобы согреться. Он почти чувствовал, что его внутренние органы начинают отказывать, а легкие замерзают от холода.
Он хотел что-то сказать, но быстро понял, что его сознание ускользает. Он не знал, сколько еще дней сможет так прожить, цепляясь за какую-то фальшивую надежду, которую он создал для себя и своих друзей, что когда-нибудь жизнь наконец сжалится над ними и они заживут лучшей жизнью, которой заслуживают. Он считал дни, чтобы развлечь себя, отсчитывая их, надеясь дотянуть до того рокового дня, когда, может быть, их жизнь изменится к лучшему.
Даже, если это будет иллюзия, это было гораздо лучше, чем жить на грязных улицах, подвергаясь осуждению и отвращению со стороны своих же людей.
Внезапно Джокер и его друзья перестали чувствовать, как капли дождя бьют по их коже, и над ними нависла тень. Собрав все силы, Джокер слабо поднимает голову, чтобы встретиться с парой добрых, а не презирающих глаз. На его лице появилась дружелюбная улыбка, и он протянул им руку, терпеливо ожидая, пока они ее возьмут.
Именно тогда они впервые познакомились с бароном Кельвином.
…Появился любопытный человек, который приютил нас, канализационных крыс.
«Том, он был сыном волынщика.
Он научился играть, когда был молод.
Единственная мелодия, которую он умел играть,
была «За холмами и вдали».»
С того рокового дня барон взял их всех в свой работный дом, искупал, накормил, дал им свежую одежду и позволил им жить так, как они мечтали. Джокер молился о том, чтобы этот рай никогда не кончался, и мечтал, чтобы однажды, проснувшись ото сна, он не оказался снова на грязных улицах.
К счастью, этот день так и не наступил, а страхи и переживания постепенно улетучились, и юный Джокер и его друзья стали жить полной жизнью.
Они не зацикливались на том, что едят. Они просто ели. Они играли. И ели еще. Все было проще, чем кажется сейчас.
Наблюдая за детьми, которые бегали вокруг и смеялись так искренне, словно не смеялись уже очень давно, Джокер не мог не заметить, что одного ребенка нет. Он оглядывается по сторонам в поисках этого ребенка, пока его взгляд не останавливается на хмуром Даггере, сидящем на скамейке вместе со Бист, его напряженные глаза наблюдают за бегающими детьми, а на лице написано недовольство.
Покачав головой от удовольствия, Джокер решил подойти к Даггеру и, положив руку на бедро, проговорил:
— Что-то не так, а? — Даггер слегка подпрыгнул от неожиданности, но быстро взял себя в руки и бросил на Джокера бесстрастный взгляд. — Почему ты так надулся?
Даггер с досадой помотал головой:
— Да так…
Усмехаясь про себя, Джокер проследил за взглядом Даггера и увидел, как дети в любую погоду проходят по этой земляной петле, прокладывая следы в грязи. Его глаза смягчились при этом зрелище, а губы изогнулись вверх:
— Народ, конечно, привык к хорошей жизни, а? Это место — просто рай по сравнению с теми сточными канавами, а вы все равно хотите еще и еще.
Джокер бросил лукавый взгляд в сторону Даггера, с умилением наблюдая за тем, как юноша дуется, подтянув колени к груди, а его глаза смотрят на обрубок левой ноги. Он взъерошил голову Даггеру, а затем обратился к Джамбо, который рубил дрова.
— Эй, Джамбо! Он говорит, что хочет с вами поиграть!
Джамбо немедленно соглашается, совершенно не обращая внимания на взволнованный взгляд Даггера, приседающего перед младшим мальчиком.
— Тогда, запрыгивай ко мне на спину.
— Я не.! — Даггер взвизгнул, покраснев от смущения. Почти неохотно, с небольшими уговорами Джокера и Джамбо, он забрался на спину Джамбо и вскоре уже радостно играл с остальными.
Джокер посмотрел на Бист, которая все это время молчала, с тоской наблюдая за играющими детьми, а потом спросила:
— Может, ты тоже хочешь присоединиться к ним? — глаза Джокера опустились на обрубок правой руки: — Ну, если бы у меня была правая рука, я бы тоже мог нести тебя на спине.
— Со мной все в порядке — успокоила его Бист.
Оранжевоволосый мальчик сел рядом с ней и улыбнулся ей извиняющейся улыбкой, такой красивой, что сердце девушки заколотилось.
— Прости меня…
В этот миг Бист почувствовала, как ее сердце заколотилось от одних только его слов, создавая привязку к этой плоскости реальности, и в этот миг она влюбилась в него.
Девушка бросила быстрый взгляд на их руки, такие близкие и в то же время такие далекие, но она была слишком смущена, чтобы сделать первый шаг, и быстро отвернулась от него в надежде скрыть свой румянец от Джокера.
— Тебе не нужно извиняться…
Джокер хихикает:
— Правда?!
«
За холмами и вдалеке…»
Умиротворяющая тишина овладела парой, когда они смотрели на нее, и на их лицах появились тоскливые улыбки, когда легкий ветерок обдувал их лица.
— Какой приятный ветерок…
.
.
.
— Сын проститутки Карен Тейлор. Настоящее имя не записано. Родился 2 апреля 1863 года. 9 февраля 1889 года. Умер от обширного кровотечения. — Скучающие глаза скользят по полоскам пленки, которые вьются вокруг него, словно живые, пока Иона стоит на фоне горящего поместья, не обращая внимания на языки пламени, вьющиеся у его ног, потому что он не чувствует жара на своей коже.
«Тот, кому посчастливилось уцелеть в грязных руках барона Кельвина, никогда не переживет этого чудовищного пожара,» — отметил он.
— Никаких дополнительных примечаний. Суждение завершено. — С таким же скучающим тоном Джона поставил печать на досье Джокера, закончив судить его душу. Плавно отведя мачете в сторону, он наблюдал, как прямо на него летят «кинематографические записи», хотя они были нацелены прямо на книгу в его руке.
— Боже правый! Интересно, о чем только думают в отделе кадров? Я уже сказал им, что в одиночку мне с этим не справиться… Они что, думают, я супермен? А теперь они… прислали тебя в качестве подкрепления. — Джона вздохнул, провел рукой по беспорядочным волосам и повернулся, чтобы встретиться с парой веселых глаз, как будто они смеются над ним. — Рональд Нокс.
Джона уже давно узнал о присутствии светловолосого мужчины, как бы это ни раздражало его, но, по крайней мере, они не посылали на его пути рыжеволосого старшекурсника. Он не был уверен, что сможет держать себя в руках рядом с этим мерзавцем.
— Я так и знал! — Светловолосый мужчина игриво ухмыльнулся, стоя на дымовой трубе и невинно наклонив голову. — Все-таки ты заметил!
— Ты опоздал, — грубо ответил Иона, сердито сверкнув глазами.
Затем он не спеша осмотрел стоящего перед ним молодого человека. Рональд, безусловно, был очаровательным мрачным жнецом, он мог бы жениться на одной или двух дамах, если бы не его характер. Это молодой человек с короткими светлыми волосами, нижняя часть которых выкрашена в черный цвет, а также с косичкой на правой стороне волос. Носит очки в толстой оправе с пятиугольными стеклами и часы на правом запястье. Одет в костюм, галстук, перчатки и парадные туфли.
— Эй, я сделал все возможное, чтобы добраться сюда в кратчайшие сроки! — Рональд проверил время на своих наручных часах, а затем бросил на Джона дразнящую ухмылку. — А может быть, ты разочарован тем, что оказался со мной? Мы ведь так и не нашли общий язык.
— Не совсем. — Джона беспечно пожал плечами. — Сегодня у этого ублюдка заканчивается отсрочка, так что у меня были страшные предчувствия, но… То, что я ошибся, — это что-то вроде божьей благодати.
— А, ну да. Если вы имеете в виду мистера Сатклиффа, то он отправился на очередное задание с ненормально счастливым видом. — Рональд спрыгнул с дымохода, задумчиво размышляя. — Хм, и где же это был?
Иона сузил глаза:
— В поместье Фантомхайв?
— Да, да, это то самое место! Ты, как всегда, смышленый младший, Джона! — Рональд уже собирался обхватить Джона за плечи, чтобы обнять его, но тот тут же уклонился от его прикосновения и, не обращая внимания на ошарашенного старшего, небрежно отошел в сторону. — Боже, ты как всегда недружелюбен… Так почему же, черт возьми, ты все еще так популярен среди дам?!
— Джона лишь одарил Рональда холодным взглядом, сузив глаза, когда старший обвиняюще ткнул пальцем ему в лицо:
— Каждый раз, когда я ходил на групповое свидание с администратором, они только и говорили о том, какой ты классный! Но все, что я вижу, — это заскорузлое отродье! Ты как Уильям версии 2.0!»
— Наверное, это потому, что дамы предпочитают способных мужчин, а не опаздывающих. — Джона не смог сдержать ухмылку, когда увидел, как Рональд скорчил гримасу от его язвительного замечания, словно невидимая стрела попала ему прямо в сердце, и он неловко кашлянул в кулак.
Быстро сменив тему, Рональд принялся листать свой блокнот.
— Похоже, что там, где находится мистер Сатклифф, все было бы проще!
— Это прискорбно… — холодно заметил Джона, натягивая очки, — - И для тебя, и для него.
— Я говорю!
— Из-за того, что вы привносите эмоции в свою работу, вы тратите больше времени и сил. — Увидев спокойное выражение лица Ионы, Рональд почувствовал искушение ущипнуть себя за лицо, но быстро сдержался, чтобы не опустить руки, пока младший мрачный жнец продолжает говорить: — Обязанность нас, мрачных жнецов, — судить и забирать души в соответствии со списком, который нам рассылают высшие чины. Вот и все. Более того, даже само судейство носит формальный характер — цель может быть исключена из списка только в том случае, если она признана «имеющей потенциал для извлечения пользы из этого мира». Но людей, обладающих такой ценностью, очень мало. Поэтому мы, мрачные жнецы, просто работаем над тем, чтобы каждый раз подтверждать эту редкую возможность. Мы делаем это равнодушно…
— Ты… — Рональд уставился на Джона. — Ты от Уильяма этого наслушался, когда работал под его началом?
— Да. И что?
— Ты… — Рональд сокрушенно вздохнул, покачав головой. — Ты потерян… Я до сих пор не могу понять, почему ты все еще нравишься дамам.
— Я могу перечислить причины, по которым я нравлюсь всем дамам. Я более способный, чем ты. Я красивее тебя. Моя зарплата выше, чем у тебя… — Когда Иона небрежно перечисляет все причины, по которым женщины предпочитают его Рональду, пересчитывая их по пальцам, тот резко встает на ноги и хватается за грудь, чувствуя, что его сердце снова пронзает невидимая стрела.
— Стоп! Я понял! Просто заткнись уже! — Рональд тут же захлопывает рот Джона, совершенно не обращая внимания на убийственный взгляд младшего. — Да забудь ты уже об этом, а то мое бедное сердце больше не выдержит… Может, поторопимся и побыстрее получим эти подтверждения?! Я, видите ли, опять иду на групповое свидание с административным отделом. Кроме того, я всегда был против переработки.
Почему-то Джону захотелось ударить Рональда по лицу за это последнее высказывание, но он решил сдержаться и в сердцах тихо проклял Рональда.
— Причиной смерти большинства из тех, кто был приговорен к суду, является смерть от огня, но тот, кто стоял за этим огнем, был дьяволом. — заявил Иона.
Рональд сделал двойную попытку и удивленно посмотрел на Иону:
— Ты что, в самом деле?!
— Этот ублюдок, похоже, не из тех, кто ищет себе пропитание, но мы должны быть начеку. Если он украдет души, мы будем вынуждены написать письмо с извинениями.
— Точно! Я готов! Я строго против сверхурочной работы из принципа и все такое! — Затем Рональд вызывает свою Косу Смерти, на что Иона недоуменно вскинул бровь. Коса смерти напоминает газонокосилку: два колеса, четыре круглых лезвия, два прямых лезвия, расположенных горизонтально, ручка и небольшой шнур, который активирует косу смерти, когда за него потянут. На лицевой стороне выгравирована надпись «Death Scythe».
— Мистер Рональд… — Джона на мгновение засмотрелся на Косу смерти Рональда, а затем с укором посмотрел на своего старшего. — Что это у вас за Коса смерти? Разве это не газонокосилка…?
— Я получил на нее разрешение, поскольку нахожусь в хороших отношениях с девушками из Административного отдела. — ответил Рональд, пренебрежительно махнув рукой.
Иона задышал через ноздри, а затем изящно покрутил мачете в пальцах:
— Тогда давайте поторопимся и заберем души, чтобы успеть отработать положенное время!
— Вас понял! — С этим звуком двое мрачных жнецов спрыгнули вниз с горящего здания.
***
— Что это…? — Охваченная ужасом Долл стояла неподвижно, как статуя, до ее ноздрей доносился резкий запах дыма, и ей оставалось только смотреть на медленно сгорающий дотла особняк. Дымные клубы отчаянно тянулись к небу, словно пытаясь спастись от полыхающего внизу ада.
— Что происходит…?! — Не теряя ни секунды, Долл спрыгивает с лошади и бежит к особняку, но сильный жар и дым от пожара делают вход невозможным. — Джокер! Ребята! — Она замерла, увидев два силуэта, медленно выходящих из полыхающей стены огня, но тут же почувствовала облегчение, когда поняла, что это Луэлла, Себастьян и Сиэль. Последнего несла на руках служанка, держа его на руках, его лицо зарылось в ее шею, он крепко вцепился в ее платье, как будто это был его спасательный круг.
— Блэк… Смайл… Пикси…! — Долл быстро бросается к ним, с тревогой спрашивая. — Почему вы трое здесь…? Что случилось?! Где остальн.
— Они мертвы. — Луэлла быстро прервала Долл, фактически заставив ее замолчать.
— Что… — Не обращая внимания на бешено колотящееся сердце, Долл тут же вцепилась в платье Луэллы, сминая ткань под ногтями и глядя в холодные глаза служанки. — Что ты говоришь, Пикси?! Эй! Смайл! Ну же! Поговори со мной!
Долл попыталась дотронуться до Сиэля, за что сразу же поплатилась.
Внезапно раздался звонкий шлепок, и Долл почувствовала резкое жжение на руке, ее лицо исказилось в недоумении, когда Сиэль зарычал:
— Не смей прикасаться ко мне в такой фамильярной манере!
— По приказу Ее Величества Королевы мы преследовали преступников, виновных в серийных похищениях детей. — Себастьян решил, что на этом дело не кончится, пока горничная продолжает молча успокаивать мальчика, шепча ему на ухо ободряющие слова, а жестокий взгляд дворецкого встречается с недоуменным взглядом Долл.
Опасения захлестывают Долл, и она осторожно отступает от них:
— Так вы трое действительно от королевы! Вы пришли, чтобы схватить нас…
— Нет, ты ошибаешься. — Ужасная холодная дрожь пробегает по позвоночнику Долл, когда Себастьян произносит следующие слова, повергающие ее в отчаяние. — Мы пришли, чтобы убить вас. Как бы сделал я, будучи Цепным псом Королевы.
— Цепной пес… королевы… Фантомхайв… — Долл внезапно задохнулась от какого-то осознания, ее единственный глаз расширился от ужаса. — Не может быть, Смайл… Ты… ты из Фантомхайвов…?! Значит, все это было ложью?! Все! Все!
Сиэль сначала молчит, потом наконец открывает рот:
— Да, именно так. Я — Сиэль Фантомхайв. У меня есть только один долг… уничтожить все, что причиняет горе Ее Величеству. Вот почему они были убиты. Кельвин и Джокер. Это я убил их.
— Нет… Нет…! — Холодные слова Сиэля поставили Долл на колени. Опустошение, которое она почувствовала, было всепоглощающим. Ее разум превратился в ледяную пустошь, ветер завывал в груди и обхватывал ледяными щупальцами сердце так сильно, что оно почти перестало биться. По щеке медленно скатилась одинокая слеза.
— У нас должны быть имена, если мы хотим устроить цирк. Ты будешь Бист, а ты Даггер. Это легко запомнить, так что они хорошо запоминаются. — Полностью игнорируя жалобы Бист и Даггера, Джокер приступает к другим участникам, чтобы дать им сценические имена, а остальные с радостью берутся за дело.
— Эй, эй, дайте мне тоже имя! — добавила Долл, указывая на себя.
— Хм… Посмотрим… — Джокер хмыкнул, скрестив руки на груди. — Ты будешь Долл.
Брюнетка покраснела:
— Э-э?! Но я не хочу девчачье имя! Оно мне не подходит!
— Вовсе нет. Оно тебе идеально подходит. — Джокер улыбается, нежно поглаживая Долл по голове. — Потому что ты — наша драгоценная сестренка.
Словно в унисон закричала каждая частичка ее существа, травмированная тем, что ее семья мертва. Руки Долл задрожали, она вцепилась когтями в землю, рот был открыт, вечно беззвучный крик, слюна капала между зубов на землю, запятнанную памятью о тех, кого она когда-либо любила.
— Никогда… не прощу тебя…! Тебе это не сойдет с рук! Я никогда, никогда… — Долл вскинула голову, как взбешенный зверь, готовая к нападению, из глаз потекли слезы, а из горла вырывались громкие, тяжелые рыдания. — Я никогда, никогда не прощу тебя!
Выхватив из сумки кинжал, Долл бросается на них.
— Смайл!
Трио холодно смотрит на нее, прежде чем Луэлла закрывает глаза с тихим вздохом, слегка разочарованная тем, что Долл выбрала сделать именно это.
— Луэлла.
— Да… — Осторожно опустив Сиэля на ноги, Луэлла сместилась, хотя и незначительно, что даже опытный глаз не смог бы заметить, когда под ее рукавом появился отблеск лезвия. — Мой господин.
***
— У человека есть только одна душа… Я учил тебя хорошо относиться к ней, но… Поскольку ты обладаешь столь великой силой, ты продолжаешь все больше и больше забывать о тяжести невозвратимого. — Бросив в рот печенье, Гробовщик смотрит на горящую усадьбу барона Кельвина на скале, наблюдая, как пламя лижет кирпичную кладку, и как усадьбу поглощает мерзкий оранжевый монстр.
— Вы поняли это только тогда, когда уже не могли поддерживать себя… Я ведь действительно, сколько раз я предупреждал вас всех, граф Фантомхайв…
В это же время слуги королевы, одетые в белые мундиры, стояли по другую сторону обрыва, наблюдая за разрушением поместья Кельвина.
Невысокий мужчина с длинными серебристыми волосами нахмурился:
— Что нам делать?
— Мы просто сообщим о том, что увидели. — Высокий мужчина с острыми серебристыми волосами прямо сказал.
— Бедный граф. Он может быть наказан.
— Это не нам решать. Это должна решать только Ее Величество Королева.
В этом одиноком свете троица Фантомхайвов медленно отходит от пылающего здания. Нож Луэллы, все еще покрытый кровью, оставляет за собой кровавые капли.
