***
За несколько часов непрерывной грозы поместье Малфоев покрылось коркой тонкого льда, в очередной вспышке молнии оно мерцало из кромешной тьмы, будто скованное стальной оправой. Грозовая летняя буря, попадая под воздействие накопившейся черной магии, превращалась в холодный северный мистраль, который пытался уничтожить все живое на территории дома. Домашняя эльфийка Мини в рябых вязаных носках и причудливой недоработанной шапке, из которых до сих пор торчали спицы, передала флягу с готовым зельем своему Хозяину. Маленькое существо вздрагивало от переживания по поводу содержимого в таре, сам же Драко, неверно расценивая ситуацию, произнес: — Поддерживайте максимальное тепло во всех каминах и сидите тихо, чтобы я не видел вас, — однотонный тембр голоса юноши резал самое сердце маленького существа. Новость о Хозяйке Нарциссе потрясла эльфийку, где-то даже больше, чем самого Малфоя младшего. Она старалась сдерживаться при Драко, но выходило из рук вон плохо. Он грубо отсылал ее, только лишь завидев слезы в огромных синих глазищах. Сейчас ее тревога касалась только Малфоя и его намерения выпить зелье, чтобы завершить наконец обряд раскрытия своего анимага. Не двигаясь с места, она следовала взглядом за каждым движением Хозяина, который мерил шагами комнату, размышляя. Драко физически ощущал, как близится момент обращения, и его тень ждала грозы целую вечность. Сердцебиение учащалось все сильнее, и скопившаяся ярость внутри протискивалась в сознание, всасывалась в кровь и наконец готова была пролиться подобно огненной лаве, затапливающей целые города и материки. Слушание в суде стало последней каплей, и больше не было смысла. Все осталось позади одним протяжным воем, а впереди густой туман, видимостью в расстоянии вытянутой руки. Возможно, Драко следовало найти в себе немного света, чтобы осветить тьму… Ему было плевать на это. За несколько дней до бури внутри самого Малфоя было подозрительно тихо, и он бесцельно бродил, закрывая каждодневные заботы. Он работал словно часы — все те же утренние газеты и распоряжения для Мини, поход в Гринготтс и просто за покупками, послеобеденные занятия в библиотеке Малфоев. Работая как отточенный за несколько месяцев механизм, Драко терял нить реальности, удаляясь все глубже в туман. Сегодня, сейчас глядя как Малфой передвигается по комнате, эльфийка чувствовала неукротимость, которым наполнился воздух, а вместо прежнего холодного отстраненного хозяина на нее глядел хищник. — Если до завтра я не вернусь, ты знаешь, что делать, — знакомый гортанный тембр отрезвил Мини, и она кивнула в ответ. Навернувшиеся слезы размывали силуэт отдаляющейся фигуры Драко, но она стойко сдерживала всхлипы. Указания, что оставил хозяин, пугали Мини, но верность и преданность в ее маленьком существе призывали следовать правилам. Когда-то подобные распоряжения эльфийка получала от Люциуса, и сердце в ее груди сжималось от мысли, что молодого хозяина ждет такая же участь, как и его отца. Эльфы были способны на осуждения, но человеколюбие этих существ было сильнее, и Мини не осуждала, а лишь сочувствовала. Все домовые эльфы Малфоев вместе с молодым хозяином страдали по утраченному, и потерять еще и его было подобно смерти для них. Мини услышала характерный звук открывающейся входной двери и поспешила к другим домочадцам, как ей было велено. Драко шагнул навстречу порывистому ветру, что швырял обледеневшие капли дождя, едва ощутимо царапая бледную кожу юноши. «Amato Animo Animato Animagus», — невербально произнес он, расположив палочку напротив сердца. Ледяная мгла проникала под одежду, и более немедля, Драко выпил содержимое флакона. Сначала он перестал чувствовать холод, будто в пару сантиметрах от кожи появился невидимый панцирь, а после звуковой фон пространства проник глубоко в голову, усиливая при этом шорох каждой падающей льдинки, разбивающейся о гравий. Юноша закрыл глаза, поднимая голову высоко вверх, снимая блоки в своем сознании, он позволил зверю, так долго кромсавшему дверь своей тюремной комнаты, высвободиться. Малфой слышал собственное сердцебиение, и даже чье-то копошение в застенках домах. Покалывание в теле усиливались, раскаты грома больно ударяли через уши прямо в мозг, кровь приливала к вискам, пульсируя обжигающим напором, доставляла тупую боль. Еще один оглушительный грохот бури, и вибрирующая земля уходила из-под ног. От переизбытка физических ощущений, Драко показалось, будто все тело ослабело, и он падает на колени. Он не ощутил того, как приземлился на каменистый гравий, словно к его рукам привязали маленькие диванные подушки. Наконец, Малфой младший открыл глаза и прямо перед собой увидел две огромные когтистые лапы. Белые когти обрамляла густая, короткая шерсть жемчужного оттенка. В округе послышался рычащий рокот, который, похоже, был потрясенным возгласом Драко. Будь его анимаг бабочкой, без всяких сомнений бедняжку уже забил бы до смерти град, но юноша вовсе не рассчитывал на такой результат. Если спросить Малфоя, почему он решил пробудить анимага в себе, на конкретный ответ рассчитывать не стоит, ибо, бессознательно поддаваясь внутреннему порыву измениться, он решил, что это лучший способ отвлечься от суровой реальности. Оставаясь в абсолютном одиночестве, Малфою безо всякого труда удалось целый месяц проносить во рту лист мандрагоры для обряда, а после стало интересно — сможет ли он? Драко крутился, оглядывая себя, но все, что удалось рассмотреть, это длинный хвост, такой же платиново-белый, как и лапы. Как мог судить сам Малфой, он не был собакой, и, однозначно, его габариты были намного крупнее кошки. Успех заключался в том, что юноше удалось полностью обратиться, без каких-либо дефектов совмещения с человеческим обликом. Он вновь издал звук, чтобы услышать нынешнего себя. Гортанный рык, сосредоточенный за грудной клеткой, вылился наружу в хищном предостережении. Безжалостное, некогда загнанное в угол животное почуяло стальной запах крови, тянущийся из густой чащи, обрастающей поместье. Поддаваясь голодному инстинкту, грациозная белая кошка, напоминающая гепарда, настороженно передвигаясь по гравию, исчезла в зарослях декоративных кустарников.***
Тропа, состоявшая из когтистых отпечатков лап и травы с примесью грязи и крови, расстилалась от центрального входа до самого холла. Следуя по этой дорожке, эльфийка вжимала голову в плечи, страшась встретить свою внезапную мучительную смерть. Шокированная представшей картиной, Мини на четвереньках подползла к каминной решетке. Тело, перепачканное кровянистой землей, лежащее на ледяном полу, оказалось ее крепко спящим Хозяином. С той грозы, когда он ушел в неизвестном для домовых эльфов направлении, прошло вот уже три дня. Как и было велено, Мини вместе с остальными домовиками сидели в своем приусадебном подвале, не высовывая носа наружу. Единственным исключением составила ее вылазка по распоряжению Драко. Папку, которую она получила от клерка Министерства магии, эльфийка прижимала к груди, все так же размышляя том, как ей следует вести себя в этой курьезной ситуации. Не растрачивая время на долгие раздумья, Мини собрала одеяла со всего поместья, подтаскивая их к изрядно потрепанному Малфою. Она кутала его, спасая от холода. В скором времени ее Хозяин был похож на огромную стопку постельного белья, из которого виднелась лишь поросшее щетиной бледное лицо. Она уселась рядом, крепко вцепившись в доверенную ей папку, довольствуясь лишь тем фактом, что хозяин вернулся, хотя она очень сомневалась по поводу его целостности и здравомыслия. Когда послеполуденное солнце осветило холл ярким светом, эльфийка, перебирая окоченевшими лапками, взобралась на накиданную кучу одеял, проверить дыхание Драко. Сидя в полнейшей тишине этого ледяного замка, Мини чувствовала, как черная магия обостряет преследующие ее страхи, будто по темным углам комнаты сидели дементоры, несущие стражу днем и ночью. Она прислушалась к тихому теплому дыханию, как когда-то в детстве, где Драко был еще совсем ребенком. Как раз в этот самый момент Малфой-младший открыл отекшие глаза. — Ох, хозяин Драко проснулся. Я так переживала, мы все ждали три дня, — Мини всхлипнула. — Я выполнила поручения. Она кивнула на папку в своих руках. Юноша поморщился и, уставившись на эльфийку налитыми кровью зеницами, гаркнул: — Не кричи так сильно! — пугаясь собственно громогласного возгласа, уже тише, он спросил, — Почему я на полу? Как оказался здесь? — Драко копошился, пытаясь выбраться из кокона. Существо, стаскивая одеяла, шепотом отвечала: — Мини не знает, как именно Вы оказались в доме, но я нашла вас тут в холле, на полу. Я боялась, что ,Хозяин Драко замерзнет насмерть в этой плохой комнате. Малфой оглядел злополучный холл, где когда-то проходили собрания Пожирателей. Он попытался вспомнить, что происходило с ним, пока он отсутствовал, но в сознании его было темно, он помнил лишь как пытался осмотреть себя после обращения, а далее — звенящая пробоина. Драко призвал палочку, с помощью которой смог получит стакан воды, отпивая глоток второй, он отчетливо чувствовал сокращения собственной гортани, это настораживало, но Малфою с трудом удавалось сконцентрировать мысли. Горький металлический привкус отступил на задний план, и его внимание привлекла папка в руках Мини. Он не успел ничего сказать, как внимательная эльфийка протянула ему документы. — Хозяин должен видеть это, — говорила она, опуская взор на отпечатки, по которым нашла его. Драко следовал вдоль дорожки, рассматривая следы своего анимага. Он приложил руку к когтистой лапе для сравнения и почувствовал мимолетный холодок, пронесшийся по телу. Размер отпечатка втрое превосходил натуральную величину ладони юноши. Он не мог судить о том, кем является его анимаг, но отметина была похожа на огромного кота. Прокручивая в памяти то, что ему помнилось, будто издали он услышал свой собственный клокочущий рык и то, с каким обострением он воспринимал запахи и звуки, Драко пришел к выводу, что его анимаг — хищное создание, судя по всему, из семейства кошачьих. Он всмотрелся в размякшую грязь, замечая в них примесь красных прожилков. Вкус метала во рту усилился, сигнализируя о том, что выводы, заключенные в его мозгу, верны. Малфой почуял тошнотворный запах крови, и сердце пропустило удар, анализируя тот факт, что он анимаг-убийца. Направляясь по следам, пара домочадцев двинулась к выходу, а оттуда комки месива уводили их за западное крыло поместья. Чем ближе они подбирались к заднему двору, тем мрачнее становилась картина. Встречая перепачканный потемневшей кровью гравий, местами заляпанные стены поместья, Драко готовился увидеть худшее — чье-то растерзанное тело, и быть может, даже не одно. Примечательным было то, что чувства его неподвижно застыли, и в сущности, он осознано готов был принять тот факт, что является безжалостным. Там, на широкой алее, где располагался фонтан, развернулось отвратительно зрелище: растерзанные туши змей разных размеров и происхождений валялись то тут, то там, большинство из них одной массой лежало в импровизированной куче в центре фонтана, как раз где возвышался каменный кубок с гравировкой Слизерин. Глядя на кровавое месиво, царившее вокруг, эмоции Драко наконец начали оживать. Пусть общее впечатление было отвратительным, юноша чувствовал некоторое удовлетворение. Он связывал его лишь с той мыслью, что опрометчиво не совершил ничего ужасного, так как попасть в данный момент под подозрение в убийстве совсем не входило в общие планы. «Пока еще остались незавершенные дела», — думал он, сжимая в руках раздобытые данные. Если судить по количеству мертвых змей, Драко понимал, на что потратил целых три дня, продолжая холодно созерцать на произошедшее. Возник вопрос: было ли у Нагайны потомство? Или это сгусток черной энергии поместья притягивал такое количество холоднокровных ползучих? — Приберите тут все, — приказал он, уходя. Мини кивнула вслед удаляющемуся Хозяину. Вечером, отдыхая в своей комнате, Драко сидел напротив журнального стола, на котором покоилась папка с нужными ему данными. Законность его методов при получении информации вовсе не трогала молодого человека, но то, что могло находиться внутри, вот что составляло для него проблему. Он сидит на месте несколько часов к ряду, но все же не решается прочесть зафиксированные там показания. «Поттер, все Уизли и… Грейнджер. Есть ли там история о произошедшем в поместье? С вероятностью в сто процентов. Твою мать, Малфой, в чем дело? Тяжело взглянуть на то, каким трусом ты являешься?» — желваки напряглись до предела от столь жестокой самокритики. Произошедшее той ночью закончилось для всех с наименьшими потерями, но для нее… Почему именно этот эпизод так врезался в память? Почему не смерть Дамблдора в Астрономической башне? Там он также дал заднюю и не осмелился убить старика лично. Ведь не смотря на мораль его отца и в целом семьи, Малфой младший уважал старика, правда понял это он уже гораздо позже, чем требовалось. Драко обновил содержимое бокала и вновь сделал значительный глоток огневиски. Он устало закинул голову вверх, располагаясь поудобнее в широком старинном кресле отца. Погружаться в свои коридоры памяти было опасно в нетрезвом состоянии, поэтому он просто сидел, прислушиваясь к мирному потрескиванию полена в мраморном камине, представляя себе иную жизнь. Где он свободен. Просто свободен от самого себя. Все эти месяцы кропотливого труда и любопытного томления в поиске и изучении своей натуры не давали никаких результатов. Казалось, он ходит по высокому лабиринту, созданному из предубеждений его окружения, из наставнических реплик отца, из свежепосаженного позорного клейма. Драко не сразу заметил, как в его осмысление стали врываться воспоминания последних трех дней. Обрывистые эпизоды сменялись словно в калейдоскопе, но суть оставалась той же. Охота на змей была обдуманной им самим и той его звериной половиной, которая так долго пряталась в подсознании. Акт такой своеобразной мести, и он сводил счеты как умел. Он видел, как анимаг, который является им самим, наслаждаясь свободой, носился по холмистым тропам заросших чащ, а после взбирался на крутые груды валунов, оценивая местность с наивысших точек. Он чувствовал запахи других животных, слышал их копошение, трепетание сердец и чуял их мандраж, когда те укрывались от его хищного присутствия. Они не были целью его преследования, только лишь завидев на территории дома змею, Драко-анимаг, не сдерживая животных инстинктов, бдительно выслеживал, без милосердия убивая. Воспоминания сменялись снами, сквозь которые юноша улыбнулся, заключая: «Охота пришлась мне по душе». Двумя днями ранее Гермиона, пробуя краску на стойкость, заключила, что та уже готова к изменению своего окраса. Девушка произнесла заклинание, а после сидела в своей кухне оставшуюся половину дня словно оглушенная. Нервно теребя рукав свитера, она гадала, почему вышло так, что ее кухня окрасилась темно-зелеными тонами факультета Слизерин?