Прогони сомненья прочь

Герберт хандрил и думал о стройных ногах Альфреда. Это была серьезная тема для размышлений, поскольку мальчик, казалось, использовал их исключительно с целью побега — подальше от Герберта и его нежных чувств. Из разговоров с отцом он знал, что профессор со своим ассистентом, немцы, проделали долгий путь, чтобы добраться до румынской глуши, а затем и до замка; им пришлось вязнуть в снегах, рискуя замерзнуть или нарваться на стаю волков. Это было заметно: Альфред имел подтянутый абрис мышц, и с особым изяществом были очерчены икры. Фон Кролок хотел бы, чтобы бедняжка прекратил их тренировать, спасаясь от "гнетущей" компании, и вместо этого начал складывать ему на колени. Он лежал грудью на подоконнике, со скрещенными руками, спрятав лицо и предавшись меланхоличным мечтам. Гадал, каково это — провести пальцами вдоль по ноге Альфреда, от изгиба бедра к колену, острому и уязвимому, щекоткою до лодыжки, не сомневаясь, что ему это нравится и он не ждет избавления. Герберт расстроенно шмыгнул носом: наивная греза ни к чему бы не привела, он травил себе душу. Даже сейчас ему чудилось, что он слышит этот неровный, торопливо-тревожный шаг, эту крадущуюся походку, чье эхо шуршало у стен. Дыхание мальчика прерывалось от стылого трепета, и фон Кролок жалел, что не дает ему отдышаться по более занятной причине. И вдруг шаги замерли — дыхание, напротив, усилилось: это была не фантазия в муках несчастной любви. — Г-Герберт, — пролепетал его ангел, отчего он дернулся, утирая влагу с ресниц и пытаясь за миг привести волосы хотя бы в подобье прически. Альфред был румяный, взъерошенный, с блеском в бездонных глазах, и фон Кролок себя ущипнул, чтобы отвлечься от мгновенной необходимости обрамить в ладони это прелестное личико и зацеловать. До головокружения минимум. — Да? — спросил он, стремясь выглядеть роскошно и соблазнительно, но преуспевая, увы, лишь в том, чтобы являть собой беспорядок. — Мне жаль, — просто сказал Альфред. — А? — Я… — его запала не хватило б надолго, не говоря уж о храбрости, но он проявлял трогательное упрямство. — М-мне так жаль. — Прошу прощения? Альфред замотал головой и замахал руками — неопределенно и вместе с этим неистово: — Я был таким дураком. Герберт приподнял бровь: — Надеюсь, влюбленным? — Да, — кивнул мальчик, воодушевленный подсказкой, умудряясь краснеть от неловкости и напоминать сумасшедшего. Фон Кролок был убежден, что имеет дело с последним, потому как ответ в привычные рамки не вписывался. — Вы пытались меня обольстить, — продолжил Альфред таким тоном, будто сдерживал слезы. Глаза — его прекрасные, обезоруживающие глаза — и впрямь влажно поблескивали. Герберт уставился на него, слишком шокированный, чтобы взвешивать реплики, и выдал честное: — Да. — Мне так жаль, — вернулся к мысли Альфред. — Мне снился Ваш отец, а после и Вы! Особенно Вы… часто в последнее время, — перешел он на пылкий шепот, скрывая лицо в ладонях, — и я принимал это за кошмары, но Сара мне объяснила… ну, и… если б Вам захотелось еще раз меня обольстить, теперь я бы понял все правильно. И не сбежал бы. Он был похож на розовый лепесток. Фон Кролок чувствовал себя так, словно ему поднесли цветы. — Ах! Восхитительно, — он встал одним слитным движением, стараясь не обнаруживать дрожь в руках и дыхание, сбитое, как у живого. С таким состоянием он, впрочем, уже смирился. — Мне было бы в удовольствие еще раз тебя обольстить. Он дотронулся до его рук, ведя от сгиба локтя к запястью, выше — открыть лицо. Он вожделел развернуть Альфреда и, опрокинув в кресло, наброситься с поцелуями. Проявить такое усердие, чтобы мальчик позабыл обо всем. Выпить бархатную розовизну, легшую на его скулы, и стук — такой громкий, отчаянный — его сердца. Опомнившись, Герберт нахмурился. — Ты в порядке? — Мальчик кивнул. — Точно? У тебя испуганный вид. — Я… да, спасибо, — Альфред глубоко вздохнул, — я просто… ошеломлен. Вампир улыбнулся, проконтролировав, что не сверкнул остротой клыков. — Сюда, дорогой, — подтолкнул он мальчика к креслу, неспешный и деликатный в движениях. Альфред, поерзав и позволив себе откинуться на обитую плюшем спинку, посмотрел на него снизу вверх неуверенно. — Могу я присоединиться? Мальчик дрогнул уголком губ и подвинулся. Кресло было рассчитано на двоих, так что Герберт разместился с комфортом: залез целиком и умостил голову у него на коленях. Это было чудесно. Они были вместе. И Альфред не сбегал, пускай одна из его хорошеньких ног беспокойно подпрыгивала. Герберт боролся с тягой ее обласкать, утешая, в опасении усугубить. — Мне искренне жаль, Ваша Милость, — Альфред продолжал терзаться, слишком совестный для этого мира. — Я думал, Вы… — Ты думал, я намерен только тебя осушить. — Именно. Я был слеп… Погодите, только? Его брови жалобно надломились, зрачки расширились, и весь он напрягся, отпрянув от Герберта. — Нет! Альфред, я люблю тебя, — воскликнул фон Кролок, не собираясь лгать, но тщась обозначить приоритеты. — И я хочу тебе это доказать. Окружить заботой. Лелеять. На пока это все. — На п-пока? Герберт, заглядывая Альфреду в глаза, протянул ему руки — и подавил неясный порыв, когда мальчик заключил их в свои. — Навечно, если захочешь. — Навечно? — его голос сделался выше; он явно паниковал, готовый вскочить, хотя и не выпускал из плена рук Герберта. — До скончания твоего века! — Подбирать слова было трудно, не путаясь. — На сколько ты пожелаешь! Безо всяких укусов! — терять самообладание эрбграф не привык, но Альфред его мучил, недосягаемый в своей робости. Он был безбожно красив и невинен. — Ох… ладно, — мальчик коротко сжал кисти вампира. — Я прошу прощения за… Мне стыдно. — И мне, — откликнулся Герберт. — Я не хотел тебя напугать. Альфред покачал головой: — Если б я не был таким глупым и мнительным… — Не кори себя, — фон Кролок, чутко следя за реакцией, коснулся его щеки. Альфред подался навстречу, и Герберт восторженно ощутил, сколь мягким было его лицо, сколь черты были плавными. Кончик пальца задел краешек рта. — Ты идеален. Мальчик зажмурился, его бросило в краску. Вампир погладил его по щеке большим пальцем, любуясь. — Твои губы выглядят сладкими. Глаза Альфреда вновь распахнулись. — Может, Вам стоит их поцеловать, — шепнул он. Теперь мальчик звучал размеренно-тихо, чем покорял: его смелость оттеняла смущение, и вопреки себе он был решителен. Герберт смаковал предвкушение, обнимая ладонью вторую щеку и наклоняя Альфреда ниже, ближе, чтобы прильнуть к манящим губам. Сперва его ангел замер, растерянный, но расслабился и доверился, когда Герберт углубил поцелуй. Непринужденно он вел к тому, с чем раньше Альфред сталкивался лишь в книгах, которых бы не одобрил его достопочтенный профессор. Поглаживая мальчика по спине, помогая пережить интимное потрясение, фон Кролок собой гордился: ему отвечали взаимностью. Альфред был податлив, таял в его руках; губы молили о поцелуях. Он был всем, чего жаждал Герберт, и даже больше. А потом он лишился чувств, что, конечно, подпортило общий настрой, но, если судить откровенно, было вполне ожидаемо. Уложив мальчика в кресле, фон Кролок убрал ему пряди со лба и поцеловал меж бровей. Расположился подле и принялся ждать пробуждения: лучшим решением было дать им обоим увериться, что сны стали явью. Глаза Альфред, проснувшись, открыл не сразу: он наслаждался фактом высвобождения из самого страшного — испытующего? будоражащего? — сновидения. И наконец укротил тот ужас, что не давал ему жить, роясь бабочками в животе и учащая сердцебиение. Поелозив, зарывшись носом в подушку, он впервые по-настоящему оценил и уют, благодаря которому выспался, и шелковистость наволочки под щекой, и объятия одеяла. Но что-то было не так. Внезапно он осознал, что находится отнюдь не в своей постели. Остатки сна сошли резко, и он скинул с плеча руку Герберта, рефлекторно вжимаясь в мебель. Заметил, однако, что боязно не было — только очень, очень волнительно. — Это был не кошмар, — констатировал он. — Нет, моя радость, — голос Герберта лился, кристаллизуясь в хихиканье; он приластился к мальчику, приглаживая ему волосы. Альфред подумал, что готов упасть в обморок, когда пальцы перебрались на щеку. Шероховатые и когтистые, они игриво ее ощупали. — Греза, нашедшая воплощение, — изрек вампир, повторяя указательным пальцем контур нижней губы Альфреда. — Тебе тоже понравилось? Он был озабочен — и полон надежды, гипнотизируя цветом глаз, блеклым в посмертии, но завораживающим. Весь он внушал восхищение, в чем мальчик себе признался, на самом деле, давно. — Да, — выдавил он, превозмогая стеснение: пред внутренним взором маячил образ того, как губы Герберта касались его, каким бережным был их холод, как вампир направлял и как нежил. — Хочешь еще? Эта прыть застала Альфреда врасплох, и он отшатнулся, притом возбужденный, — безотчетно схватил Герберта за запястья. Глаза напротив мерцали цепко, заинтригованно, и обескровленный рот приоткрылся. Ему полагалось быть то ли напуганным, то ли польщенным. — Н-нет, пока нет, — промямлил. — Не уходите! Я… не знаю. Фон Кролок поцеловал его в кончик носа — так эфемерно, что он едва уловил. Равно как то, что вампир втянул воздух у местечка под ухом, когда Альфред предсказуемо разалелся. — Ты пойдешь со мною на бал, милый мальчик? Суть вопроса почти ускользнула: Альфреду запало в душу само обращение, и серьезный тон подчеркнул его романтичность. Он кивнул, не смея обдумывать то, на что согласился, — счастье Герберта стоило всех сомнений. — О… mon trésor, — он расцеловал его в обе щеки, задыхаясь, — спасибо! Я в нетерпении. Его взор блуждал по лицу Альфреда, останавливаясь, вероятно, то на родинке под левым глазом, то на губах, что нагревало румянец. Дразнить чужой аппетит было опасно, и мальчик насторожился, когда фон Кролок к нему приник. Но вампир всего-навсего свернулся у него на груди и запрокинул голову: — Тебе удобно? — Да, — подтвердил он, отчего-то осипнув. Герберт, довольный, обвил его талию. Прошелся ладонью по ребрам, как изучая, — и Альфред, несмотря на свою тревожность, несмотря на привычку к боязни и инстинкт, велевший бежать, разомлел. Он обнял вампира в ответ, скорее почувствовав, как тот изумленно мурлыкнул, чем услышав. Они лежали так до рассвета.