***
Какаши направлялся на тренировочную площадку, чтобы встретиться со своей командой. Ему наскучило ждать, пока они заметят закономерность его опозданий, и в наказание он решил, что сегодня опоздает всего на пять минут, а потом от всего сердца извинится за то, что заставил их ждать. Это должно привести их в бешенство. Он уже мог представить себе выражение их лиц. Он был в двух кварталах от квартиры Ируки, когда почувствовал взрыв чакры. Это была огромная вспышка, возникшая где-то рядом, и пугающе знакомая. Он уже дважды ощущал эту чакру: один раз во время миссии седьмой команды в Стране Волн и один раз в ту ночь двенадцать лет назад, когда демон-лис напал на деревню. Люди начали выскакивать из дверей, встревоженные лица выглядывали из окон на многоквартирный дом, откуда исходила чакра. Какаши узнал в нем дом Ируки и сразу понял, где должен быть Наруто. Он не стал возиться с лестницей и использовал чакру, чтобы срезать путь, поднявшись по стене и перепрыгнув через перила общего балкона на третьем этаже, чтобы добраться до открытой двери Ируки. Приблизившись, он чувствовал, как чакра демонического лиса шипит на его коже, словно электрический ток, поднимая волоски на руках и затылке. Вопреки всем своим инстинктам, он вошел в квартиру медленно и осторожно, решив не тянуться за оружием — руки Какаши и так были оружием. Запах крови проник сквозь маску, и в тот же миг он заметил фигуру в дверях спальни Ируки. Наруто стоял сгорбившись, он издавал низкий пронзительный звук, словно воющий от боли зверь. Он так сильно вцепился пальцами в дверной косяк, что они побелели. Когда Какаши приблизился, Наруто резко повернул голову, показав широко распахнутые нечеловеческие глаза, и зарычал. — Наруто, это я, — сказал Какаши, стараясь говорить спокойно и ровно. — Что случилось? Где Ирука? Наруто запрокинул голову и закричал. И Какаши перестал осторожничать. Он только однажды видел, чтобы Наруто настолько потерял контроль, и это было тогда, когда он думал, что Саске мертв. Какаши рванулся вперед и мельком увидел то, что было за дверью спальни Ируки: кровь, тусклый блеск чакровой проволоки, неподвижное тело на простынях. Наруто набросился на него, как только он попытался войти в комнату, схватил его за пояс и почти повалил на землю, яростно рыча. Какаши попытался оторвать его от себя, но руки Наруто сомкнулись вокруг него мертвой хваткой, и он удерживал Какаши от спальни с силой, которую Какаши никогда не видел в нем раньше. Это не должно было иметь значения — Ирука был мертв, ему уже ничем не помочь, даже если бы Какаши добрался до него — но даже при том, что Какаши знал это, все еще оставалась дикая надежда, что если он просто сможет добраться до Ируки, то может быть еще не слишком поздно. Вслед за ним в квартиру ворвались две пары шагов. — Семпай, что происходит? Это был голос Тензо. Пришли АНБУ. Какаши несколько отчаянно махнул рукой в сторону двери спальни. — Там. Ирука... Ирука ранен, — он не мог заставить себя сказать «мертв». Мимо них в спальню проскользнула фигура в маске. Наруто отпустил Какаши и попытался броситься на Тензо, но Какаши схватил его и дернул назад, пытаясь сдержать извивающегося, воющего мальчика, не причинив ему боли. Второй АНБУ не вмешивался, но оставался рядом, готовый вмешаться, если Наруто вырвется на свободу. Какаши попытался сосредоточиться на Наруто и не думать о теле, лежащем в соседней комнате, но мысли уже нахлынули: я был здесь прошлой ночью и оставил его одного. Я должен был остаться, должен был почувствовать опасность, должен был остановить это... — Он еще жив. Какаши вскинул голову. В дверях стоял Тензо. Он смотрел на другого АНБУ, продолжая говорить: — Иди в больницу, скажи медикам, что у нас есть жертва с проникающим ранением в живот и большой кровопотерей. Есть неизвестные внутренние повреждения, поэтому я не хочу рисковать и перемещать его без предварительной помощи. Пульс слабый, но стабильный. Это приоритет. Нам нужна команда прямо сейчас. — Он жив? — спросил Какаши еще до того, как Тензо закончил говорить. Он схватил Наруто так сильно, что тот зашипел от боли. Тензо посмотрел ему прямо в глаза. — Ирука-сэнсэй жив, — повторил он. — Но Какаши, все плохо. Он может не выжить. Какаши не слушал. Он сосредоточился на извивающемся ребенке у себя в руках. — Наруто, послушай. Ирука-сэнсэй все еще жив. Ты меня понимаешь? Он жив. Чакра лиса потускнела, и Наруто перестал сопротивляться. Какаши осторожно отпустил его и развернул так, чтобы видеть лицо Наруто. Его глаза снова стали нормальными, зрачки больше не были узкими, и он выглядел потерянным и сбитым с толку. — Ирука-сэнсэй жив, — повторил Какаши, как для себя, так и для Наруто. На мгновение ему показалось, что Наруто вот-вот упадет в обморок, но затем он резко развернулся, вырвался из ослабевших объятий Какаши и помчался в спальню. Тензо схватил его за руку, но Какаши резко качнул головой, и Тензо отпустил его. — Не трогай его, — сказал Тензо, когда Наруто приблизился к кровати. Какаши последовал за ним в комнату. Наруто, дрожа, застыл рядом с Ирукой. Он потянулся к проволоке, связывающей руку Ируки, но остановился, не решаясь прикоснуться после предупреждения Тензо. Какаши вытащил кунай и перерезал провод вокруг лодыжек Ируки, затем передал его Наруто и указал на запястье. Рука Наруто дрожала, когда он разрезал проволоку. Обычно темная кожа Ируки была болезненно бледной. Распущенные волосы беспорядочно рассыпались по подушке. Наруто смахнул несколько прядей с лица Ируки, и его ресницы даже не дрогнули от прикосновения. Только одна его рука была привязана к кровати — изголовье было сплошным, а другой столбик кровати находился слишком далеко, не давая возможность привязать вторую руку. Он боролся — вокруг запястья и лодыжек виднелись порезы и уже начали наливаться синяки. Свободная рука была покрыта засохшей кровью, а на простынях и изголовье кровати виднелись красные отпечатки ладоней. Какаши старался не смотреть на них. Центром всей этой кровавой картины был живот Ируки, который все еще был мокрым от крови, майка задралась до груди, показывая степень повреждений. Но не это привлекло внимание Какаши. Рану закрывала печать, ее символы были неуклюже нарисованы кровью. Они выглядели довольно простыми, но Какаши не мог их расшифровать. Тензо стоял в ногах кровати и тоже смотрел на печать. — Что это такое? — спросил Какаши. — Это помогает ему или вредит? — На двух других телах не было никаких печатей, — ответил Тензо. Прежде чем он смог продолжить, второй АНБУ вернулся с двумя медиками. В комнате стало тесно, поэтому Какаши мягко взял Наруто за руку и повел его обратно в гостиную. Он ожидал некоторого сопротивления, но Наруто последовал за ним легко, почти покорно. Какаши опустился на диван, внезапно обессилев. Наруто сидел рядом с ним на краю подушки, опустив голову. — С Ирукой-сэнсэем все будет в порядке? — Я не знаю, — честно ответил Какаши. — Но он сильный, и медики сделают все, что в их силах. Наступила пауза, и Наруто тихо всхлипнул. — Зачем кому-то причинять вред Ируке-сэнсэю? Он никогда не делал ничего плохого. Он всегда помогает и защищает людей. Жаль, что меня не было здесь прошлой ночью, чтобы защитить его. Какаши все гадал, когда же слезы вырвутся наружу. Наруто пытался продолжать говорить, но слезы подступали слишком сильно, шумные рыдания сотрясали все его тело. Какаши протянул руку, обнял его и нежно притянул ближе, а затем Наруто разрыдался у него на плече и вцепился в его жилет. Какаши не умел обращаться с плачущими детьми, но он видел, как Ирука запускал пальцы в волосы Наруто, когда тот был расстроен, и повторил этот жест сейчас, надеясь, что Наруто найдет в этом хоть какое-то утешение.***
Час спустя Тензо в одиночку стоял в спальне Ируки. После переливания крови и осмотра раны медики перевезли Ируку в больницу, а Какаши и Наруто последовали за ними. Поскольку Ируке предстояло еще некоторое время провести в операционной, Тензо решил остаться и начать осмотр места преступления. Печати на стенах были такими же, как и при двух предыдущих убийствах, но печати, подавляющие чакру, были перегружены и уничтожены чистой силой чакры демонического лиса. Чакровые пути в бумаге действительно разорвались, чего Тензо никогда раньше не видел. Зрелище было столь же впечатляющим, сколь и пугающим. Как и в случае с другими убийствами, следов борьбы не было видно, но ящик прикроватной тумбочки был выдвинут, а рядом с ним на полу лежала пара клочков чакровой бумаги. На одной из них было нарисовано начало печати, но пятно крови испортило ее прежде, чем она была завершена. Это было похоже на печать, которая была на животе Ируки. Тензо не был уверен, но готов был поспорить, что печать на ране Ируки тот сделал сам, и именно это спасло ему жизнь. Одна его рука не была привязана, так что он мог бы дотянуться до ящика, взять лист чакровой бумаги, нарисовать и активировать печать. Тензо никогда не слышал о печатях, которые останавливают кровопотерю, но он не был таким экспертом, как Ирука. Если это было так, то оставить Ируке одну свободную руку было серьезной ошибкой со стороны Трехчасового. Аканэ и Эри были полностью обездвижены, но конструкция изголовья кровати Аканэ и односпальная кровать Эри позволяли привязать обе руки, тогда как у Ируки — нет. Убийца, должно быть, рассудил, что даже с одной свободной рукой Ирука не сможет развязать тугие узлы, прежде чем умрет от потери крови, а поскольку чакровая проволока препятствует движению чакры вдоль путей, Ирука не смог бы выполнить дзюцу, даже если бы мог сложить ручные знаки. Это была чистая удача, что у Ируки в пределах досягаемости были необходимые материалы, чтобы по крайней мере замедлить скорость кровопотери. К несчастью, это сократило список общих черт жертв с двух до одной. Ирука не был женщиной, но он был чунином. Но этого было недостаточно, чтобы составить полную картину, даже если это и не совпадение. Тензо вытащил маленький блокнот из поясной сумки и пролистал записи, сделанные им по делу. Хотелось надеяться, что Ирука выживет и скоро придет в сознание, и тогда Тензо сможет поговорить с ним. В лучшем случае Ирука мог бы сказать ему, кто именно пытался его убить, но не стоило на это надеяться. Опытный убийца должен был учесть все, включая возможность того, что кто-то мог увидеть его входящим или выходящим с места преступления, и поэтому он, возможно, использовал хенге или гендзюцу, чтобы скрыть свою личность. К тому же Трехчасовой оставлял своих жертв живыми, но умирающими. Может быть, он получал удовольствие от того, что они лежали связанные и беспомощные, зная, что с ними происходит? Или у него была личная связь с жертвами, и он не мог заставить себя смотреть, как они умирают? Тензо задержал взгляд на одной из страниц блокнота. Там были записи его беседы с Хинатой. Внизу он написал: «У Э. был большой, возможно, публичный спор с Хьюгой Хиаши незадолго до смерти. Какие-нибудь споры между кланом Х. и А.?» Аканэ также часто спорила с джонинами во время работы, и хотя Тензо не был на собрании по поводу экзамена накануне, он слышал о стычке Ируки с Какаши. Тензо опустил блокнот. Все жертвы были чунинами с репутацией людей, отказывающихся слепо уважать власть, и по крайней мере двое из них публично ссорились с джонинами незадолго до своей смерти. У Тензо еще не было возможности спросить коллег Аканэ о том, были ли у нее в последнее время какие-либо особенно горячие разногласия, но из того, что сказал Химура, был хороший шанс, что были. И джонины, с которыми спорили Ирука и Эри, тоже имели общие черты: Хиаши и Какаши были хорошо известны, оба элитные джонины и главы кланов. Хотя Какаши был последним членом своего клана и не считал себя главой, он все еще официально занимал эту должность. Была ли это та связь, которую искал Тензо? Возможно ли, что преступник — джонин, решивший наказать неуважительных чунинов? Эта мысль была отвратительной, но Тензо знал, что есть джонины, которые ожидали, что нижние чины уступят им, и начинали сучиться, когда это оказывалось не так. Тензо еще раз окинул взглядом квартиру и решил, что оставаться здесь больше не имеет смысла. Он отчаянно хотел поговорить с Какаши, но абсолютно не хотел говорить ему, что он может быть причиной того, что Ирука стал мишенью, пока тот все еще был в операционной. Этот разговор можно было отложить до менее деликатного момента. А прежде ему нужно было доложиться Хокаге, и он мог бы поговорить с коллегами Аканэ в архивах, пока будет в башне.***
Ирука провел в операционной почти три часа. Какаши ждал снаружи на неудобном стуле, привинченном к полу. Наруто сидел рядом. Сначала он прижимался к боку Какаши и прерывисто плакал — уже не шумные рыдания, а тихие слезы, от которых у него перехватывало дыхание и дрожали плечи. После первых двух часов он сосредоточенно пытался взять себя в руки, хотя Какаши не жаловался, и сидел прямо с сухим, но заплаканным лицом. Он все еще сидел достаточно близко, чтобы их руки были прижаты друг к другу, и Какаши был странно рад, что Наруто находил утешение в его присутствии. Он ничем не мог помочь Ируке, но мог хотя бы присмотреть за Наруто. Это заставляло его чувствовать себя менее бесполезным. Когда Ируку наконец выкатили из операционной, то переправили его не в обычную палату, как ожидал Какаши, а в отдельную. АНБУ, появившаяся в квартире вместе с Тензо — женщина в сильно стилизованной птичьей маске, которую Какаши не знал, — оставалась вместе с ними возле операционной, а теперь вышла из комнаты. Какаши был готов поспорить, что снаружи есть еще по крайней мере один АНБУ, который следит за больницей и уделяет особое внимание окну Ируки. После того, как Ирука был устроен, медик, которая отвечала за его лечение, попыталась отвести Какаши в сторону, чтобы поговорить, но Наруто начал волноваться, и Какаши заявил, что Ирука хотел бы, чтобы они оба услышали все, что она хочет сказать. В целом новости были хорошие. Внутреннее повреждение оказалось не таким серьезным, как могло бы быть, и им удалось остановить кровотечение и перекачать достаточное количество крови обратно в организм Ируки. По всей вероятности, Ирука выздоровеет без каких-либо продолжительных последствий, но все еще есть небольшой шанс на внутреннее кровотечение или инфекцию, поэтому ему придется остаться в больнице по крайней мере на несколько дней. Две печати, снятые с тела Ируки — та, что лежала у него на животе, и та, которая прикрывала выходную рану на спине Ируки, — все еще оставались загадкой, но у них был медик-исследователь, специализирующийся на печатях, и они собирались спросить ее мнение, когда она выйдет на дневную смену. Сейчас они могли сказать только то, что печати, по-видимому, значительно замедлили кровотечение. Ируке потребовался еще час, чтобы прийти в себя. Какаши разминал ноги, расхаживая по маленькому пространству, не желая покидать комнату. Наруто подтащил свой стул так близко к кровати, что его колени уперлись в матрас, и держал Ируку за ладонь. Какаши видел, как он поглаживал его большим пальцем так, как Ирука, должно быть, делал, чтобы успокоить его в прошлом. Теперь же Наруто издал испуганный звук. — Какаши-сэнсэй, он просыпается! Какаши мгновенно оказался по другую сторону Ируки, внимательно наблюдая за его лицом. Веки Ируки слегка дрогнули, прежде чем он открыл их. — Ирука-сэнсэй, — начал было Наруто, но тут же замолчал. Ирука медленно повернул к нему голову. — Наруто? Его голос был хриплым, и через минуту Какаши обязательно пойдет и попросит медсестру принести ему воды, но не сейчас. Наруто снова заплакал и отчаянно пытался сдержаться. Он выглядел так, словно хотел броситься к Ируке и обнять его, но сумел удержаться и просто сжал его руку. — Ты в больнице, — сказал Какаши. Ирука повернул голову и посмотрел на него. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы сфокусировать взгляд. — На тебя напал Трехчасовой убийца, но доктор сказала, что ты должен полностью выздороветь. Теперь ты в безопасности. Глаза Ируки слегка расширились. — Я помню. Мне нужно... ах! Он схватился за живот, стиснув зубы от боли, и Наруто в тревоге вскочил со стула. — Ирука-сэнсэй? Какаши метнулся к двери. — Я позову медсестру. Медсестра использовала болеутоляющее дзюцу вместо лекарства. Понадобилось несколько попыток, чтобы настроить его силу, и Какаши наблюдал, наполовину очарованный и наполовину раздраженный тем, что каждая секунда, которую медсестра потратила на регулировку, была еще одной секундой наблюдения за тем, как Ирука корчит лицо от боли. — Вам понадобятся довольно сильные лекарства, и поскольку желудок был поврежден, я не хочу давать вам ничего, что вызвало бы рвоту, — объяснила медсестра, когда ей, наконец, удалось притупить боль Ируки, чтобы он осознал свою сильную хватку на руке Наруто и извинился. Сандайме появился в дверях, когда медсестра приподняла верхнюю часть кровати Ируки так, чтобы он мог нормально видеть посетителей. Хокаге выглядел таким мрачным, каким Какаши никогда его не видел, его рот сжался в твердую линию, а вездесущей трубки нигде не было видно. — Как ты себя чувствуешь? — Рад, что остался жив, — честно ответил Ирука. Наруто шмыгнул носом рядом с ним, и Ирука погладил большим пальцем тыльную сторону ладони Наруто. Сандайме кивнул. — Здесь ты будешь в безопасности. Я выставил охранника АНБУ у твоей двери и… — Нет! Эта вспышка была настолько выразительной, что Наруто снова вскочил на ноги. Ирука попытался наклониться вперед и поморщился, а Какаши мягко оттолкнул его обратно на подушку. — Сандайме-сама, человек, который напал на меня, был АНБУ. — Это невозможно, — слова вылетели у Какаши изо рта прежде, чем он успел подумать. Ирука даже не взглянул на него. Его отчаянный взгляд устремился на Сандайме, на лице которого отразилось потрясение. — Какая маска? — спросил он. Ирука на мгновение прикусил губу. — Она была пуста, — сказал он. — Никто из АНБУ не носит пустую маску, — сказал Какаши. Сандайме бросил на него предостерегающий взгляд. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что Какаши когда-то был в АНБУ, но даже бывшим оперативникам не позволялось раскрывать свое прошлое членство никому, кто в настоящее время не служил в АНБУ. Ирука повернулся к нему, явно огорченный тем, что Какаши сомневается в нем, и Какаши внезапно пожалел, что сказал это. Он вел себя как придурок. Если у него и были сомнения, то он мог высказать их наедине с Хокаге. Не было нужды прямо говорить Ируке, что он ему не верит, тем более что он не столько не верил Ируке, сколько не хотел верить ему. — Он был одет в форму АНБУ, — настаивал Ирука. — А у него была татуировка? — спросил Сандайме. Ирука снова заколебался. — Даже не знаю. Я не помню, чтобы видел. Все произошло так внезапно. — АНБУ мог украсть неокрашенную маску, — сказал Какаши, чтобы оправдаться. Облегчение на лице Ируки только усилило его чувство вины. — Ты уверен, что это был мужчина? — спросил Сандайме. Ирука кивнул. — Твой нынешний охранник — женщина. Я прослежу, чтобы на данный момент на твою защиту не был назначен ни один мужчина-оперативник. — Он сунул руку в карман мантии и наполовину вытащил трубку, прежде чем вспомнил, что они находятся в больнице, и с сожалением положил ее обратно. — Мне очень жаль, что приходится спрашивать тебя об этом сейчас, но мне нужен полный отчет. — Я не возражаю, — тихо сказал Ирука. — Но я думаю, что Наруто должен подождать снаружи. Наруто ссутулился и посмотрел на Сандайме так, словно это он предложил ему уйти. — Я никуда не собираюсь. — Наруто, — начал Ирука, но тот перебил его. — Я не уйду от тебя, пока они не поймают того, кто сделал тебе больно. Меня не было рядом, чтобы защитить тебя прошлой ночью, поэтому я собираюсь компенсировать это и защитить тебя сейчас. Кроме того, это я нашел тебя, — Ирука издал огорченный звук, но Наруто продолжал говорить. — Так вот, я видел все это — всю эту кровь, и я думал, что ты мертв, и ничто из того, что ты скажешь, не может быть хуже этого. Ничто. Ирука протянул руку и потянул Наруто на кровать. Он присел на край матраса, как будто Ирука был слишком хрупким, чтобы рискнуть прикоснуться к нему, но Ирука притянул его ближе и обнял рукой Наруто за плечи, прижавшись поцелуем к его виску. Какаши отвел взгляд и увидел, что Сандайме почтительно делает то же самое. Это был семейный момент. Так или иначе, видеть их вместе для Какаши было так же трогательно, как было тяжело видеть их боль. — Хорошо, — прошептал Ирука. — Хорошо, ты можешь остаться здесь. Наруто наконец расслабился, прижавшись к боку Ируки, и остался лежать, пока тот говорил. — Вчера вечером я не заметил ничего странного. Я активировал защиту и запер дом, как обычно. Было около полуночи, когда я лег спать, и следующее, что помню, это как я проснулся, когда он ударил меня мечом. Сандайме нахмурился. — Он ударил тебя прежде, чем связать? — Нет, — Ирука провел рукой по глазам. — Нет, он сначала поставил печати вокруг комнаты и привязал меня к кровати, но я этого не помню. — Он помолчал, нахмурив брови и напряженно о чем-то размышляя. Сандайме терпеливо ждал. — Вообще-то, это не так, — медленно произнес Ирука. — Я помню, что кто-то был в моей комнате. Я чувствовал, как он привязывает мое запястье к кровати, но это было так… далеко. Мне казалось, что я сплю. Было тепло и безопасно, и не хотелось слишком глубоко задумываться об этом. Сандайме и Какаши обменялись многозначительными взглядами. — Гендзюцу, — сказал Какаши. — А ты можешь наложить гендзюцу на спящего человека? — спросил Сандайме. — Не могу, но это может зависеть от того, на какое чувство вы нацелились. — Гендзюцу действует как гипноз, захватывая все внимание одного из органов чувств жертвы и тем самым вводя ее в транс, где она становится восприимчивой к иллюзиям. Большинство мастеров гендзюцу работали со зрением, именно так действовал шаринган Какаши, но звук также был обычным явлением, и осязание не было чем-то неслыханным. — И вполне возможно разбудить кого-то и поймать его в гендзюцу, прежде чем он даже поймет, что проснулся. Даже самый хорошо обученный шиноби уязвим в момент пробуждения. Сандайме снова повернулся к Ируке. — Ты не помнишь, видел ли ты или слышал что-то, что могло бы послужить триггером для гендзюцу? — Ирука на мгновение задумался, а потом покачал головой. — Ладно, не бери в голову. Пожалуйста, продолжай. — Я пытался сопротивляться, — сказал Ирука, — но ничего не мог сделать. Одна рука у меня была свободна, но он схватил ее и удерживал. Он просто стоял и смотрел на меня, пока я не перестал сопротивляться. Я спросил его, кто он такой и почему нападал на меня, но он не ответил. Потом он развернулся и вышел из комнаты, и я услышал, как он ушел через входную дверь. Эта деталь, казалось, встревожила Ируку: человек, который пытался убить его, спокойно и уверенно вышел из двери, вежливо закрыв ее за собой. В этом была какая-то гениальность — любой, кто увидел бы АНБУ, выходящего через парадную дверь, ничего бы не заподозрил и, вероятно, через час бы забыл, что вообще что-то видел. — Печати, которые мы нашли на твоих ранах, были твоими? — спросил Сандайме. Ирука замешкался с ответом и почему-то посмотрел на Какаши. — Да, Сандайме-сама, — сказал он. Какаши ожидал, что он продолжит, но Ирука только посмотрел на Сандайме, как будто ожидая разрешения говорить дальше. — Я поговорю с тобой об этом наедине, — сказал Сандайме. Какаши уставился в точку между ними. Что-то невысказанное явно было сообщено об этих печатях, но по какой-то причине они не хотели — или не могли — обсуждать это перед ним и Наруто. Какаши очень хотел спросить, но придержал язык. Наруто, однако, нет. — Какие печати? О чем он говорит, Ирука-сэнсэй? Ирука провел пальцами по волосам Наруто. — Я использовал пару печатей, чтобы выжить. Но если бы ты не появился и не нашел меня, их было бы недостаточно. Так что на самом деле я должен поблагодарить тебя за спасение моей жизни. Наруто выпрямился, широко раскрыв глаза. — Неужели? Я помог? — Ты очень помог, — сказал Какаши. — Именно из-за вспышки твоей чакры и я, и АНБУ появились в квартире. Ирука улыбнулся ему, и Какаши нашел бесконечно обнадеживающим то, что он все еще мог так легко улыбаться. Наруто дрожал от гордости и облегчения, совсем не похожий на мальчика, который провел утро, рыдая на плече Какаши. Сандайме поднялся, чтобы уйти. — Какаши, выйди на минутку, пожалуйста. Прежде чем Какаши ушел, он положил руку на запястье Ируки и слегка сжал его. Ирука передвинул ладонь так, что их пальцы на мгновение переплелись, затем Какаши мягко отстранился и последовал за Сандайме из комнаты. Тепло кожи Ируки покалывало его пальцы. АНБУ, стоявшая на страже в коридоре, закрыла за ними дверь. Больше в комнате их не могли услышать, но Сандайме заговорил тихим голосом: — Какаши, я благодарен тебе за все, что ты сделал, чтобы присмотреть за Наруто сегодня, но с этого момента всем нынешним или бывшим АНБУ, которые подходят под описанный Ирукой профиль, не разрешается никаких контактов с ним. Боюсь, что в ближайшее время ты не сможешь навестить его снова. Какаши уставился на него. — А под какой именно «профиль» я подхожу? — К сожалению, слишком широкий, — вздохнул Сандайме. — Мужчина, использующий гендзюцу. Мне также нужно принять во внимание тот факт, что вчера на собрании между вами произошел жаркий обмен мнениями... — Сандайме-сама, я- — ... и ты был первым джонином на месте преступления сегодня утром, когда нашли Ируку. Какаши смутно понимал, что если бы те же самые факты относились к кому-то еще, он не пустил бы этого человека в то же здание, где был Ирука, но логика не помогла уменьшить его ярость. — Сандайме-сама, вы действительно верите, что я могу причинить вред Ируке-сэнсэю? Сандайме выглядел усталым, но голос его был непоколебим. — До сегодняшнего дня я бы никогда не поверил, что кто-то из членов АНБУ способен убивать невиновных. Но поскольку дело обстоит именно так, я не могу делать исключений. Ты не должен вступать в контакт с Ирукой, пока я не скажу обратное. Это приказ, Какаши. — Понятно, — сухо сказал Какаши. Затем он сложил руки вместе и сделал знаки, которые должны были вывести его из больницы, прежде чем он скажет что-нибудь, о чем позже может пожалеть.***
Тензо сидел в маленьком кабинете в архиве, в теории разговаривая с молодым блондином, который выглядел чуть ли не подростком. Однако на деле в разговор то и дело вмешивались две женщины, которые притворялись, что работают за другими столами, но в основном подслушивали. Тензо не возражал. Это спасало его от разговора со всеми по отдельности. — Аканэ-семпай возглавляла раздел секретных документов, — сказал молодой человек. — Но она помогала также и в других отделах. — За каждым из нас был закреплен свой раздел, но это только для официальной документации, — чирикнула одна из женщин. — Мы стараемся работать во всех сферах и помогать друг другу. У большинства из нас есть разрешение на хранение и извлечение предметов, относящихся к секретным документам. — А что именно хранится в этом разделе? — спросил Тензо. — Свитки и книги с информацией о запрещенных печатях и дзюцу, отчеты о миссиях S-ранга, личные дела — за исключением документации АНБУ, которая хранится в архиве АНБУ — и некоторые документы, которые приходят из офиса Хокаге. Протоколы заседаний совета и тому подобное. — Я полагаю, что именно эта секция доставляет вам больше всего хлопот, — сказал Тензо. — Трудные клиенты, много бумажной работы... Работники архива обменялись взглядами. — Это джонины, — сказал молодой человек. — Не все, — поспешно добавил он, — но те, кто устраивает сцены, почти всегда джонины. Правила получения доступа к запрещенным материалам очень строги. Вам нужно разрешение, подписанное Хокаге или членом совета, а также нужно заполнить форму о неразглашении, и это все после того, как вы отправите запрос в офис Хокаге. Это много хлопот и занимает много времени, а любые ошибки делают документы недействительными. — Некоторые джонины стараются обойти систему, — раздраженно сказала другая женщина. — Это так безответственно. Некоторые из них становятся действительно неприятными, как будто если будут достаточно кричать на нас, мы согласимся поставить под угрозу безопасность деревни, просто чтобы сэкономить им немного бумажной работы, — она скривила губы в отвращении. — Мы всегда посылаем Аканэ-тян разобраться с ними. Она всегда дает отпор. — Вы не помните, не было ли у Фудзимото-сан каких-нибудь особенно острых разногласий в последние две недели перед смертью? Еще один обмен взглядами, но на этот раз созерцательный. — Я не помню ничего хуже, чем обычно, — с сомнением произнес парень. — Я имею в виду, что точно было несколько споров, но я не уверен, что какой-то из них был необычным. — Вы можете вспомнить имена тех, с кем Фудзимото-сан спорила в последние две недели? — В общем, да, — мужчина нервно посмотрел на своих старших коллег, которые уже вернулись к своей работе. Они с удовольствием жаловались на джонинов в целом, но не были готовы назвать конкретные имена. Тензо открыл чистую страницу своей записной книжки и положил ее на стол перед молодым чунином. — Почему бы вам просто не записать все имена, которые вы помните? И вы двое тоже, — добавил он, обращаясь к женщинам. — Тогда, если кто-нибудь спросит, я честно не смогу ответить, кто мне сказал. Через пять минут Тензо вышел из архива и нашел тихий уголок, где можно было прочитать список имен. Их было всего пять, но одно из них особенно выделялось. Хьюга Хиаши. Интересно. Незадолго до их смерти Хиаши спорил с обеими жертвами. Если в этом замешан клан Хьюга, все очень быстро усложнится, но Тензо не интересовала политика. У него была работа, и нигде в кодексе миссий АНБУ не говорилось о том, чтобы делать исключения для тех, кто находится у власти. И если Хьюги приложили к этому руку, Тензо не колеблясь призвал бы их к ответу. Теперь ему нужно было только поговорить с Ирукой. Если бы он смог найти связь между Ирукой и кланом Хьюга, это было бы последнее звено, которое ему нужно, чтобы убедиться, что он на правильном пути.