***
Тензо и Кавагучи заняли одну из двух допросных в здании департамента пыток и допросов, которые были зарезервированы для использования АНБУ. Еще один АНБУ был послан за Каэдэ, пока Тензо рассказывал Кавагучи о ее связи с жертвами Трехчасового и о том, как она солгала, что не знает печать, найденную на месте преступления. — Думаешь, она договорилась с Трехчасовым, чтобы убить Мацуоку? — спросил Кавагучи. — Может быть, — сказал Тензо. — Или убийца тоже был связан с Мацуокой, и это было взаимовыгодно. Может быть, именно это и свело их вместе. В дверь постучали. — Время шоу, — пробормотал Кавагучи, вставая, чтобы открыть дверь. Каэдэ заметно нервничала, когда села за стол напротив них. Она переводила взгляд с одного на другого, уделяя особое внимание Кавагучи, пытаясь понять, почему он был с Тензо. — Извините, что пришлось вызвать вас сюда, Нара-сэнсэй, — сказал Тензо. — Но сегодня у нас к вам много вопросов, и мы решили, что будет лучше обсудить их с глазу на глаз. — Разумеется, — Каэдэ все еще нервно поглядывала на Кавагучи, пытаясь рассмотреть его маску и не выглядеть грубой. Такое часто случалось. Маска Кавагучи не была типичной мордой животного. Вместо этого была спираль, изображающая раковину улитки, которая начиналась низко на лбу и доходила до скул, а затем заканчивалась у внешнего края маски, и шла линия от левого глаза вверх и вокруг него к правой стороне лица, где она очерчивала контур вплоть до челюсти. Фокус состоял в том, чтобы наклонить голову влево, и тогда это выглядело просто как рисунок улитки, но это нервировало людей, которые не знали кодового имени Кавагучи. Стиль допроса Кавагучи был гораздо более прямым, чем у Тензо. Он открыл лежавшую перед ним папку, вытащил фотографию мертвого, безглазого лица Мацуоки и швырнул ее перед Каэдэ, которая в ужасе уставилась на нее, прежде чем быстро отвернуться. — Знаете что-нибудь об этом? — спросил Кавагучи. — Кто это? — спросила Каэдэ. — Вы уверены, что не узнаете его? Приглядитесь повнимательнее. Каэдэ собралась с духом и снова посмотрела на фотографию. Она снова инстинктивно закрыла глаза. Ни один шиноби не был таким брезгливым, и особенно медик. Она точно знала, на кого смотрит. — Не могу сказать, — ответила Каэдэ. — Не... вот так. — К счастью, я знаю, кто он, — сказал Кавагучи. — Это ваш хороший друг Мацуока Шо-сэнсэй. Когда вы видели его в последний раз? — Я не знаю. Несколько недель назад. — Почему вы решили, что он крадет ваши исследования? — Я застала его у себя в кабинете, когда он рылся в моих бумагах. — Поэтому вы его и убили? Каэдэ уставилась на него, быстро моргая. Если бы Тензо не был так занят, наблюдая за ней, он бы бросил на Кавагучи восхищенный взгляд, уверенный, что никто этого не видит. — Я не убивала его, — сказала Каэдэ, и ее голос сорвался. Она закашлялась и повторила сильнее: — Я его не убивала. — Вы Трехчасовой убийца? — спросил Кавагучи. — Нет! Почему вы думаете..? — Вы уверены? Потому что улики начинают выглядеть довольно весомо. Кавагучи откинулся на спинку стула, небрежно держа папку перед собой, и принялся листать страницы, не имеющие никакого отношения к Каэдэ. Она наблюдала за ним, не отрывая взгляда от папки. — Нара-сэнсэй, почему вы вчера солгали мне, что незнакомы с Фудзимото-сан? — спросил Тензо, сохраняя спокойный тон, контрастирующий со стремительной агрессией Кавагучи. Каэдэ повернулась к нему и наклонилась вперед. — Я же сказала, что совсем забыла о нашей встрече. Я не хотела лгать. Тензо кивнул. — Может, это и правда. Но вы солгали мне о том, что не узнали печать, подавляющую чакру, которую я вам показал. Пожалуйста, не отрицайте этого. Я знаю, что вы можете нарисовать эти символы по памяти. И вы не замаскировали свою подпись так хорошо, как думали. Кое-кто опознал вас как человека, который нарисовал печати, которые мы нашли на месте преступления. Каэдэ колебалась, не зная, блефует он или нет. — Тот, кто сказал вам это, лгал. — Так как же вам удается связывать жертв, чтобы они не сопротивлялись? — спросил Кавагучи. — Эй, вообще-то, разве то теневое дзюцу Нара не было бы действительно полезно для чего-то подобного? Если бы Тензо не знал, что это было гендзюцу, он был бы убежден этим аргументом. Но он видел, как используется теневое дзюцу Нара, и люди, которых оно контролировало, полностью осознавали, что с ними происходит. Даже если бы это сработало на спящих людях, Каэдэ никак не смогла бы заставить Кавагучи пойти в офис АНБУ и забрать маску и форму, не разбудив его. — Я их не убивала, — настаивала Каэдэ. — Но вы использовали свою клановую технику, чтобы контролировать их, вы это хотите сказать? — Нет! Я не использовала свое дзюцу! Вот это был промах. Кавагучи сделал паузу, чтобы Каэдэ обратила внимание на собственные слова. — Так что же вы использовали? — спросил Кавагучи. Щеки Каэдэ порозовели. — Я не знаю. Это было не мое дзюцу, потому что меня там не было. Это все, что я имела в виду. — Нара-сэнсэй, — вмешался Тензо, — когда вы в последний раз видели Мацуоку-сана? Каэдэ ухватилась за этот вопрос как за спасение от Кавагучи. — Это было за день до того, как он пропал, — сказала она. — Его кабинет дальше по коридору от моего, так что я видела его почти каждый день. — О, теперь вы вспомнили, — сказал Кавагучи. — Я задал вам этот вопрос пять минут назад, а вы сказали, что понятия не имеете. Вы всегда испытываете такое отвращение к правде, Нара-сэнсэй? Каэдэ запустила руку в волосы и потянула за корни. — Я не могу думать, когда вы задаете мне вопросы. Слишком быстро. — Это простые вопросы, — сказал Кавагучи. — Или вам нужно дополнительное время, чтобы придумать еще больше лжи? — Я не лгу! — Очень надеюсь, что нет. Вы знаете, что лгать АНБУ — преступление? — Вы видели печать, подавляющую чакру, в книге, которую изучали, не так ли, Нара-сэнсэй? — спросил Тензо. Каэдэ всплеснула руками. — Может быть… Не знаю. Я не помню. Тензо не хотел впутывать Какаши, но он порылся в своей папке и вытащил печать, которую дал ему Какаши. Он показал ее Каэдэ, и та замерла. — Хатаке-сан работал на вас? — Нет, он мой личный друг, — ответил Тензо. — Он показал мне это, когда рассказывал о своем визите к вам. Можете себе представить, как я был удивлен, когда увидел это, и как было странно, когда сегодня утром вы заявили, что никогда раньше не видели подлинной печати. Он поймал ее в ловушку, и она знала это. Она уставилась на свои руки, стиснутые на коленях. — Это вы нарисовали эти печати для Трехчасового убийцы? — спросил Кавагучи. — Нет. — Тогда почему вы солгали Коту? — Потому что я слышала, что такие печати находят на местах преступлений, — в отчаянии сказала Каэдэ. — И я знала, что это выглядит плохо. Я знала, что брала эту книгу дважды, и вы найдете записи. Но это была не я, клянусь. Я не имею никакого отношения к этим убийствам. — Давайте поговорим о Мацуоке, — предложил Кавагучи. Он вынул из своей папки обвинительный лист АНБУ. — Вы предъявили Мацуоке обвинение в плагиате ваших исследований. Они были представлены двадцать девятого марта, за тринадцать дней до его исчезновения. Вы выяснили, что он собирался сбежать? Неужели вам была так невыносима мысль о том, что он сбежит с вашими исследованиями? — Я не знала, что он собирается бежать, — запротестовала Каэдэ. — Ну, как вы могли? Я имею в виду, что он не бежал, его убили. Но поскольку он не сбежал с этими запретными свитками, интересно, что с ними случилось? На месте захоронения их не нашли. Еще один хороший момент, о котором Тензо не подумал. — Когда мы закончим, я обыщу ваш кабинет, — сказал Кавагучи. — Если свитки Мацуоки там, я предположу худшее и арестую вас. Это ваш единственный шанс объяснить мне, почему они у вас, если не потому, что вы его убили. На мгновение Тензо показалось, что она собирается признаться в том, что свитки у нее. Но потом она встретилась взглядом с Кавагучи и уставилась на него. — Вы не можете обыскивать мой офис без ордера, — сказала она. Кавагучи пожал плечами. — Я отправил запрос сегодня утром. К тому времени, как мы закончим здесь, все будет готово. — Это невозможно. Все учреждения, занимающиеся секретными исследованиями, требуют специального ордера из-за объема ограниченных знаний. Больничный исследовательский центр подходит под это. Потребуется больше дня, чтобы получить это одобрение. Она считала, что Кавагучи блефует, но ему, похоже, было все равно. — Может, тогда заключим пари? — он подался вперед через стол. — Держу пари, мой допуск выше, чем ваш. Ее снова затрясло. Тензо воспользовался моментом. — Что случилось после того, как Мацуока-сэнсэй украл ваши исследования? Какие процедуры происходили до слушания? — Э-э... — Каэдэ нахмурилась, снова потеряв равновесие. — АНБУ рылись в его кабинете и собирали улики. Но это было простое дело, там было нечем долго заниматься. — Вы сказали, что Мацуока-сэнсэй все еще приходил на работу. Должно быть, это было неловко. Он вообще конфликтовал с вами? Попытался затеять ссору? — Нет, он избегал меня, но иногда мы невольно натыкались друг на друга в коридорах. Когда мы видели друг друга, то не разговаривали. Но ему не было стыдно. Он всегда смотрел мне в глаза, как будто ему было все равно, что он сделал. — Значит, вы на него рассердились, — заметил Кавагучи. — Конечно, я была зла! Ему запретили доступ к другим секретным документам, но он продолжал пользоваться тем, что у него уже было, как будто имел на это право. Его следовало бы отстранить от работы, но он тоже хирург, а у нас и так не хватает персонала. Они не хотели его потерять. Каэдэ дико жестикулировала, явно все еще злясь на решение больницы. — Значит, вы убили его и украли его исследования, — сказал Кавагучи. — Это было справедливо, поскольку технически это было ваше исследование. — Я этого не делала. — Откуда Мацуока-сэнсэй знал Хьюгу Харуки? — спросил Тензо. Каэдэ непонимающе уставилась на него. — Я же сказала, что не знаю, кто это. — Может, он не знал Мацуоку, — предположил Кавагучи. — Возможно, Мацуока был идеей Нары-сэнсэй. Может быть, остальные тоже. В конце концов, зачем останавливаться на одном? — Вы думаете... вы думаете, что этот Харуки — Трехчасовой убийца? — спросила Каэдэ. — А это он? — спросил Кавагучи. — Откуда мне знать? Я не знаю, кто убил этих людей. Кавагучи откинулся назад и уставился на нее, постукивая папкой по столу. — Ты еще что-нибудь хотел спросить, Кот? — спросил он, взглянув на Тензо. — В данный момент нет. — Тогда мы закончили. Вы можете идти, Нара-сэнсэй. Каэдэ уставилась на него, ожидая, когда топор упадет. Он взял со стола документы и аккуратно положил их в папку. Тензо встал. — Я провожу вас, — любезно предложил он. — И это все? — подозрительно спросила Каэдэ. — Вы действительно меня отпускаете? — Думаю, на данный момент у нас есть все, что нам нужно, — сказал Тензо, что, похоже, не успокоило ее нервы. — Кроме того, — добавил Кавагучи, — увидимся позже, когда будет готов ордер. Каэдэ медленно встала и подошла к двери. Тензо придержал ее и молча повел через здание. Он придержал для нее входную дверь, и она немного поколебалась, прежде чем выйти на улицу, все еще не вполне веря, что после допроса Кавагучи ее так внезапно отпустили. — Извините за неудобства, — снова извинился Тензо. — Хотя, боюсь, мы, вероятно, скоро увидимся снова. Хорошего дня, Нара-сэнсэй. Вернувшись в помещение, Кавагучи вынул пленку из магнитофона под столом. Запись допроса была стандартной процедурой, и это не было секретом, но АНБУ находили ее более эффективной, если допрашиваемый не думал об этом, когда они разговаривали. Знание того, что они говорят на запись, часто отбивало у них охоту говорить так свободно, как они могли бы. — В самом деле? — спросил Тензо. — Хороший коп, плохой коп? — Не притворяйся, что тебе это не понравилось, — сказал Кавагучи. — Но мы ни хрена от нее не узнали. Единственная реальная надежда, которая у нас есть, это то, что у нее действительно есть исследования Мацуоки, и она попытается перенести их сегодня днем. — За ней кто-нибудь следит? — Я выставил кое-кого возле ее офиса, как только увидел досье Мацуоки, и за ее домом тоже следят. И я действительно запросил ордер на обыск, но она права, что до завтра мы его не получим, если он вообще будет одобрен. Тензо посмотрел на него. — Иногда я забываю, что ты можешь быть эффективным, когда решаешь приложить усилия. — А ты думал, что я стал АНБУ за красивые глаза? — Я думал, у нас не хватает персонала и мы в отчаянии. Кавагучи показал ему неприличный жест, не поднимая глаз. — Итак, мы считаем, что наши дела связаны? Тензо задумался. — Нара-сэнсэй определенно замешана и в том, и в другом. Я думаю, что она сделала печати Трехчасового, и я думаю, что она приложила руку к убийству Мацуоки-сэнсэя. Этого достаточно, чтобы мы могли обмениваться информацией, но недостаточно, чтобы объединить наши дела. Мы должны продолжать работать отдельно и сотрудничать. Кавагучи кивнул. — Вот и я так думаю. Однако убийство Мацуоки ощущается по-другому. Я думаю, что это было личное, и именно поэтому тело было спрятано — потому что связь между Мацуокой и Нарой была слишком очевидной. Какова твоя теория о мотиве Трехчасового? — Все три жертвы были чунинами, которые недавно спорили с элитными джонинами, и все они имели связь с кланом Хьюга. Исходя из этого, я сузил круг подозреваемых до Хьюги Харуки. Я думаю, что он убивает шиноби более низкого ранга, которые оскорбили его клан. Я не знаю, подходит ли Мацуока под этот профиль, но, как ты сказал, этот случай мог быть другим. Возможно, все началось с мести Нара-сэнсэй, а затем развилось, когда Харуки-сан понял, что убийство сойдет ему с рук. — Харуки, да? — Кавагучи задумался. — Вот почему ты спрашивал, знаю ли я его. — Все сходится, — сказал Тензо. — Он знает всех трех жертв и тебя. Единственное, чего я не могу понять, так это откуда он знает Нару-сэнсэй. Оба они отрицают, что когда-либо встречались. Хотя, конечно, они бы так и делали, если бы убивали людей вместе. — Он взглянул на Кавагучи. — Ты ведь хорошо знаешь Харуки-сана? У него было для тебя прозвище. Он называл тебя «Кавакки». Кавагучи откинулся на спинку кресла. — Он называет меня так, потому что знает, как я это ненавижу. Да, наверное, я знаю его лучше, чем хотелось бы. Он был моим командиром, когда я только присоединился к АНБУ, и до сих пор достает меня, когда может. Он как жуткий дядя, которого у меня никогда не было. — Ты думаешь, он способен на серийное убийство? — Он определенно социопат, — задумчиво произнес Кавагучи. — Ему нравится толкать людей, чтобы увидеть, как сильно они сгибаются, и я не думаю, что его волнует, сломает ли он кого-нибудь в процессе. Я бы сказал, что единственное, что держит его в узде, — это кодекс чести Хьюги, но если он убивает во имя этого кодекса, то да, я думаю, это возможно. Я бы, конечно, не сказал, что он на это неспособен. Тензо убрал папку в запечатывающий свиток. — Я собираюсь продолжить работу над связью между Харуки-саном и Нарой-сэнсэй. Если бы ты мог попытаться выяснить, подходит ли Мацуока-сэнсэй под профиль жертвы Трехчасового, это было бы здорово. — Теперь ты отдаешь мне приказы? — Кавагучи что-то проворчал и встал, громко скрипнув стулом по полу. — Знаешь, я на целых три года старше тебя. Ты должен называть меня сэмпай и заниматься моими бумагами. — Я не называю улитку сэмпаем. — А как насчет бумаг? Тензо даже не потрудился ответить.***
Ирука ожидал увидеть медика из психиатрического отделения, поэтому, хотя никто не предупредил его, он был готов к ее появлению. — На данный момент это одноразовая оценка, — сказала она, усаживаясь на стул рядом с кроватью Ируки. Наруто был вежливо, но решительно выгнан из комнаты и в настоящее время дулся в коридоре. — Я знаю, — сказал Ирука. — Стандартная процедура, верно? — Вот именно. Вы прошли через тяжелое испытание, и мне нужно оценить, есть ли какие-то психологические последствия. Мне нужно, чтобы вы были честны и откровенны со мной. Ничего страшного не случится, если я буду считать, что с вами не все в порядке. В худшем случае я отправлю вас на несколько сеансов к психологу, который поможет вам справиться с этим. Ирука задавался вопросом, сколько шиноби солгали ей во время оценок, что она чувствовала, что должна говорить об этом в начале своих сессий. Это почти заставило его почувствовать себя виноватым за то, что он собирался сделать, но меньше всего ему хотелось говорить о том, что произошло, с совершенно незнакомым человеком. Он должен был стиснуть зубы и пройти через это сегодня, но не собирался позволять кому-то еще диктовать, как и когда он вспоминает нападение. Он не имел никакого контроля над ситуацией, когда кто-то решил попытаться убить его, но будь он проклят, если позволит кому-то еще заставить его пережить это снова. — Понимаю, — сказал он и слабо улыбнулся. Психолог улыбнулась в ответ. — Что ж, начнем с основ. Я бы хотела, чтобы вы рассказали мне, что с вами случилось, в таком объеме, как вам удобно. Внутренне Ирука сделал глубокий, успокаивающий вдох. — Я почти ничего не помню, — сказал он. — Я был под действием гендзюцу, когда меня ударили клинком, а потом большую часть ночи пролежал без сознания. — Первая ложь. — Я помню боль и шок, когда на меня напали в моем собственном доме, но я был достаточно спокоен, чтобы спасти свою жизнь. — Ему стало интересно, как много она знает, и он подумал, что лучше не упоминать о печатях или маске АНБУ, пока она прямо не скажет ему, что у нее есть допуск. — В больнице вы чувствуете себя в безопасности? — У меня за дверью круглые сутки стоит АНБУ. Ничто не может заставить меня чувствовать себя в большей безопасности. Она улыбнулась и кивнула. Значит, она не знала, что нападавший на Ируку был АНБУ. Должно быть, его направил к ней врач, и никто другой не посвятил ее в подробности его дела. Часть Ируки чувствовала себя неловко из-за того, что конфиденциальность для Сандайме и АНБУ была важнее, чем его психическое здоровье, но большая часть его вздохнула с облегчением. — Как вы думаете, что вы почувствуете, вернувшись домой? Вы думали об этом? — Не могу дождаться, — сказал Ирука. — Честно говоря, у меня смешанные чувства по этому поводу, но чем скорее я вернусь домой, тем скорее смогу покончить с этим. Знаете, иногда, когда я учу студентов пользоваться оружием, они ранятся, и я всегда заставляю их попробовать еще раз, как можно быстрее — сразу же, если это возможно, — потому что чем дольше они ждут, тем больше нервничают из-за того, что берут в руки еще один сюрикен. Я думаю, что здесь тот же принцип. Только снова заснув в своей постели, я смогу встретиться лицом к лицу с плохими воспоминаниями и почувствовать себя в безопасности дома. В ходе обучения проникновению и шпионажу каждому шиноби вбивали в голову, что лучшие лжецы используют как можно больше правды. Такова была тактика Ируки. Он действительно чувствовал, что его психологическое исцеление не может начаться, пока он не вернется на место преступления. Психолог кивнула, и Ирука понял, что она впечатлена. — Это похоже на один из способов лечения фобий, — сказала она. — Воздействие источника страха в контролируемой среде часто помогает избавиться от фобии. — Приятно знать, что я не просто так мучаю своих учеников. Она рассмеялась, и Ирука расслабился. Что за жертва травмы отпускает шутки? Она не станет отправлять его к психологам. — Если мы отпустим вас домой в ближайшие несколько дней и вы обнаружите, что это труднее, чем вы ожидали, у вас есть система поддержки? Друзья, семья, люди, с которыми можно поговорить? Ирука указал на коллекцию открыток «Выздоравливай скорее» по всей комнате. — Мне повезло, что у меня много друзей, и я точно знаю, к кому бы пошел, если бы мне нужно было поговорить. — Вы уже говорили с кем-нибудь о том, что произошло? Ирука колебался. — Нет. На самом деле никто не спрашивал, и кроме того, Наруто всегда здесь, и я не хочу говорить об этом при нем. Он был очень расстроен из-за всего этого, и я не хочу расстраивать его еще больше, чем уже расстроил. Психолог кивнула. — Он явно не хотел оставлять вас со мной наедине. — Он хочет помочь мне, но не знает как, поэтому компенсирует это своей чрезмерной защитой, — Ирука улыбнулся с искренней нежностью, поглядывая на дверь. — Я немного обеспокоен тем, что он остается так близко, когда человек, который ранил меня, все еще на свободе, но если не попросить АНБУ утащить его домой, я не могу заставить его уйти. И приятно иметь компанию, так что у меня нет других причин не хотеть, чтобы он был здесь. Психолог некоторое время наблюдала за ним, и у Ируки создалось впечатление, что она просматривает в уме записи разговора. Потом она сложила руки вместе и наклонилась вперед. — Думаю, это все, что мне нужно. Похоже, вы справляетесь очень хорошо. У вас есть четкая система поддержки, если что-то действительно вызовет плохую реакцию, и вы уже думаете о том, как лучше всего восстановиться. Я редко разговариваю с пациентами с таким хорошим самосознанием. Я не буду направлять вас на принудительную терапию, хотя, если позже вы почувствуете, что вам нужна помощь, вы можете прийти сами и записаться на прием. Вас это устроит? — Конечно. Хотя, надеюсь, мне это не понадобится. — Я тоже на это надеюсь. Когда она ушла, Ирука расслабился на подушках и позволил улыбке сойти с его лица на то короткое мгновение между ее уходом и возвращением Наруто. Все прошло лучше, чем он думал. На самом деле так хорошо, что он подумал, не было ли чего-то в том, что сказала психолог. Может быть, он справляется не так плохо, как боялся. Он не узнает — ему не с чем сравнивать. Как обычно выглядит жертва травмы? Почему-то он почувствовал себя лучше после разговора с психологом. Не потому, что это помогало говорить о том, что он чувствовал и думал, а потому, что она сказала ему, что он достаточно силен, чтобы справиться с этим сам. Именно это и было нужно Ируке сейчас — знать, что он сильный, что случившееся не было доказательством врожденной слабости. Когда Наруто вернулся в комнату, снова улыбнуться было легче, и даже вид АНБУ в коридоре снаружи был почти чем-то, что он мог игнорировать.***
Вероятно, для Какаши было немного рискованно возвращаться в квартал Хьюг после его стычки с Харуки, но так как Харуки казался типом, который будет тренировать своих учеников весь день без перерыва, Какаши чувствовал себя в безопасности, зная, что не столкнется с ним там. Та же девушка, что и в прошлый раз, провела его в отдельную комнату, где его ждал Хиаши, и налила чай, прежде чем оставить мужчин наедине. — В прошлый раз вы сказали, что Фудзимото-сан просматривала запрещенные материалы из архивов без разрешения, — сказал Какаши без предисловий. — Если у вас есть записи о том, что она читала, я бы хотел получить их копию. — Как требовательно, — сухо заметил Хиаши. — Можно сделать копию записей. — За определенную цену, Какаши знал это. — Вы знали, что АНБУ ведет расследование в отношении члена вашего клана? — Тензо убьет его, если когда-нибудь узнает об этом, но Какаши не мог позволить себе беспокоиться об этом в данный момент. Хиаши выпрямился. — Кого? — Харуки-сана. Ранее сегодня я следил за АНБУ, работающим над этим делом, и подслушал их разговор. Кажется, четыре года назад между Харуки-саном и Ирукой-сэнсэем произошел инцидент. — Хиаши знает, о чем он. — Предполагаемый инцидент, — поправил Хиаши, — который не имеет никакого отношения к череде убийств, происходящих сейчас. Какаши пожал плечами. — Я просто передаю то, что, как я думал, может вас заинтересовать. — Хиаши определенно обратит более пристальное внимание на Харуки и, он надеется, будет внимательно следить за ним. С этого момента ему будет трудно ускользнуть из поселения Хьюг. Это должно помочь сохранить Ируку в безопасности. Хиаши отхлебнул чаю. — Как заботливо. Вы случайно не подслушали, почему АНБУ интересуются Харуки? — Кроме его очаровательного характера? Нет, — Какаши все еще подводил черту в том, что рассказывает Хиаши о деле. — Но, похоже, они разговаривали не в первый раз. — Понимаю, — Хиаши слегка нахмурился. Какаши терпеливо ждал, пока тот обдумывал это. — Спасибо, что обратили на это мое внимание, Хатаке-сан. Пожалуйста, извините, я отлучусь на минутку и отправлю кого-нибудь сделать вам копию этих записей. Он вышел в коридор и закрыл за собой дверь. На мгновение послышались приглушенные голоса, а затем Хиаши вернулся. Какаши надеялся, что Хиаши не считает записи достаточной платой за информацию такого масштаба. — Вам известно, что было обнаружено четвертое убийство, которое, возможно, связано с этим делом? — спросил Хиаши. Какаши выпрямился. Очевидно, он мог рассчитывать на кодекс чести Хьюги в некоторых вещах. — Тело из Леса Смерти? Все, что я слышал, это то, что был похожий почерк. — Жертву зовут Мацуока Шо. Я взял на себя смелость послать за копией имеющейся у меня информации о нем, но, учитывая, что тело было опознано только сегодня утром, там не так уж много. У Хиаши должны быть очень хорошие связи, чтобы так быстро получить информацию высокого уровня. Какаши задался вопросом, не только ли у него были контакты в АНБУ. — Я уверен, что все, что вы знаете, будет очень полезно, — сказал он. Было определенно что-то еще, чем Хиаши не делился с ним, но поскольку Какаши не планировал упоминать о Наре Каэдэ, он не собирался испытывать судьбу. Когда Какаши вскоре после этого ушел, он направился прямо в квартиру Ируки, чтобы прочитать файлы и дождаться доставки новой кровати и матраса. На этот раз АНБУ не показывались, но Какаши не обманулся, думая, что это означает, что их там нет. Он заварил чашку ромашкового чая, потому что пил его только тогда, когда его заваривал Ирука, и свернулся калачиком на знакомом диване, обложившись папками. Однажды во время чтения ему показалось, что он услышал какой-то шум, и он поднял глаза, ожидая увидеть Ируку на кухне, но тут же вспомнил, почему его там нет. За последние пять месяцев Аканэ просматривала более сорока книг и свитков из архивов, большинство были из запретной секции. Каждый раз она использовала свой код доступа, чтобы убедиться, что бланки разрешений и соответствующие формы были получены, но Хиаши, должно быть, послал кого-то проверить и обнаружил пропажу документов. Судя по названиям, она искала способ вылечить глаза Химуры. Большинство книг, которые она читала сначала, были посвящены зрению и трансплантации, и когда она сузила круг своих поисков, то перешла к материалам, касающимся медицинских печатей. То, что она сделала, было серьезным нарушением безопасности, и более чем лицемерным, но Какаши не мог найти в себе силы осудить ее. Наличие допуска к работе с запрещенными материалами отличалось от наличия допуска к их чтению. Если бы она прошла через надлежащие каналы, ей, вероятно, было бы отказано в доступе. Какаши не мог честно сказать, что не сделал бы то же самое, если бы кто-то, о ком заботился Какаши, был в том же положении, что и Химура. Единственное, чего Какаши не мог понять, так это почему она вообще не обратилась к медику. Возможно, обратилась, но по какой-то причине решила, что будет более эффективно провести исследование самой. Какаши придется снова поговорить с Химурой, чтобы выяснить это. Досье Мацуоки, как и предупреждал его Хиаши, было скудным. Он был медиком ранга чунина, специализирующимся на путях чакры. Какаши уже разрывал свои собственные пути и знал, что это одна из самых трудных областей для лечения. Он продолжал читать, отметив, что Мацуоку обвинили в плагиате за пару недель до его смерти, и замер, прочитав имя врача, который обвинил его. Так-так. Он был прав насчет Каэдэ. Ее имя всплывало слишком часто, чтобы это могло быть совпадением. Какаши отложил папку и растянулся на диване, уставившись в потолок. Что-то в причастности Каэдэ его не устраивало. Тензо сказал, что все три жертвы были выбраны целью за конфликты с джонинами и особенно за оскорбление клана Хьюга. У Какаши не было возможности узнать, подходит ли Мацуока под этот профиль, но проблема, с которой он столкнулся, была связана с мотивацией Каэдэ. Она также была чунином, и когда он заговорил с ней, она совсем не подчинялась ему. Скорее, она взяла на себя роль авторитета, когда предположила, что он потенциальный пациент, ищущий ее помощи. Каэдэ явно не была убийцей, но зачем ей помогать ему, если она не разделяет его убеждений о том, как должны вести себя нижние чины? Может быть, дело было не в ранге, а просто в репутации клана Хьюга. Но почему Каэдэ это должно волновать? Или, возможно, убийца заставлял ее. Если бы она попросила его помочь убить Мацуоку, он мог бы шантажировать ее, чтобы она сделала ему больше печатей. Или, может быть, Тензо начал не с того конца. Какаши сел и поискал ручку, которую никогда не было трудно найти в квартире Ируки, а затем начал писать на обратной стороне архивной записи Аканэ. Что, если они неправильно поняли мотив? Что, если Трехчасовой выполнял грязную работу, но жертв выбирала Каэдэ? Когда они впервые встретились, Хиаши сказал то, что вспомнилось ему сейчас — что первая жертва в череде серийных убийств обычно личная. Мацуока был определенно личным — для Каэдэ. Итак, если предположить, что она была организатором убийств, то что общего было у ее жертв, что могло бы ее заинтересовать? Увидев, что изучала Аканэ, ответ был очевиден. Все четыре жертвы интересовались печатями, и их проекты пересекались с Каэдэ. Мацуока украл ее исследования, Аканэ обратилась к ней по поводу глаз Химуры, Эри работала с ней над татуировками печатей, а Ирука был ее партнером по исследованиям. Зачем ей понадобилось убивать их? Чтобы она могла присвоить себе плоды их работы? Какаши не знал, были ли деньги вовлечены в исследования Каэдэ, и сколько, но определенно был престиж и репутация, и учитывая, что она выдвинула обвинения против Мацуоки, ей не нравилось, когда кто-то забирал их у нее. И все же что-то было не так. Какаши постучал ручкой по подбородку и нахмурился. То, что Каэдэ и Харуки были связаны, по крайней мере, с тремя жертвами, было слишком большим совпадением. С другой стороны, Харуки был не из тех, кто скрывает свои чувства к людям. Возможно, Каэдэ подошла к нему из-за его враждебности к трем чунинам, на которых она хотела напасть. Но разве это не слишком удобно? Самый простой способ подтвердить его подозрения — это обыскать кабинет Каэдэ и найти исследования, принадлежащие жертвам. Если верить досье, которое дал ему Хиаши, некоторые из книг и заметок Мацуоки пропали, и если теория Какаши верна, он, вероятно, найдет работы всех четырех жертв, спрятанные где-то там. Каэдэ была не из тех, кто может заставить себя уничтожить знание, даже если это укажет на ее причастность к убийствам. Тогда все решено. Сегодня вечером Какаши оставит Саске с парой своих нинкенов и отправится в больницу, чтобы найти способ проникнуть в кабинет Каэдэ. Это будет сложно — защита в таком месте будет очень хорошей, — но обучение АНБУ включало методы взлома, разработанные именно для такого рода проникновения. Если немного повезет, он сможет заполучить в свои руки некоторые из тех веских доказательств, которые так нужны Тензо. Чувствуя себя менее беспокойным теперь, когда у него был план, Какаши сделал себе еще одну чашку чая и устроился ждать.