***
Чем выше они поднимались, тем ниже были скалы, путь будто бы становился легче. Пару раз им пришлось идти вдоль края пропасти, откуда можно было осмотреть окрестности горы Древа смерти. Неожиданно Анга сорвалась куда-то в сторону, и Кайон, быстро сориентировавшись, спрятался за большим валуном, рядом примостилась Кенора. Она громко дышала, её единственный глаз был широко открыт и блестел каким-то совершеннейшим безумием. – Я прямо ощущаю, как они понемногу сходятся, стремятся к нам, чтобы остановить, – возбуждённо шептала львица ему на ухо. – Кенора, ты меня немного пугаешь, – снисходительно улыбнулся Кайон. Он хотел ещё что-то сказать, но в следующий момент увидел широкую тень, выглядывавшую из-за камня, затем повеяло холодом, послышалось слабое порыкивание. Кайон весь сжался. Уперевшись боком в Кенору, он почувствовал, как она напряглась до дрожи в лапах. Львица едва сдерживала себя, и он в этот момент просил у неба саванны, чтобы её терпения всё же хватило, и не случилось непоправимое. Он вздрогнул, когда над его головой раздался отчаянный орлиный крик, и тень сразу же исчезла. Рычание, звук удаляющихся шагов, и через несколько мгновений всё стихло. – Ты испугалась? Что с тобой было? – строго спросил Кайон. – Да ты чуть меня не вытолкнул, – парировала львица, – А я не боюсь, потому что знаю, что грядёт время наивысшей точки моей жизни – моя смерть. Смерть охотницы и бойца. Наивысшее удовольствие, которое я могу теперь получить. Она делала усилие, чтобы её слова звучали спокойно и вкрадчиво, но давалось это с большим трудом. Кенора продолжала подрагивать всем телом, и эта дрожь передавалась голосу. Кайон смотрел на неё, ощущая, как пересохло в горле. Неужели она обезумела? Не отступать же из-за этого? Словно прочитав его мысли, Кенора зло зыркнула, утробно зарычав, и Кайону показалось, что сейчас она вцепиться ему в глотку. Он уже хотел принять боевую стойку, но львица отвернулась, а затем гневно бросила ему: – Да идём же! Кайон решил держать небольшое расстояние, следуя за ней. Он всё ещё достаточно доверял, но осознавал, что крайне возбуждённое, агрессивное состояние может быть опасно. Она шла быстро, резко поворачивая голову из стороны в сторону, пока не заметила издали Стража. – А, ещё один! Жаль, до Древа далеко, а так попробовала бы его на вкус, – с досадой сказала львица, но было в этом скорее что-то неуловимо горькое и отчаянное. Они укрылись в глубокой берлоге, разрытой неизвестно кем под огромным камнем, ожидая, пока опасный гость пройдёт мимо. Лежали рядышком, бок о бок. Черты её стали сглаживаться, она перестала подрагивать и, пожалуй, даже расслабилась. – Такие странные вещи говоришь. Как себя чувствуешь? – участливо спросил Кайон. – Со мной всё в порядке. Я больше за тебя беспокоюсь, что не смогу их отвлечь на себя. Пока они будут терзать меня, рычи на Древо, – спокойно ответила Кенора. Кайон замолчал, не желая разжигать спор заново. Тропа уводила всё выше, в высокогорную пустыню, где не было уже и скал. Местность стала абсолютно ровной, так, что надеяться на укрытие было уже бессмысленно. Под конец уклон стал столь большим, что лапы начали съезжать вниз, и Кайон цеплялся когтями за землю. И вот – конец пути, ровная площадка на самой вершине посреди которой возвышалось Древо. Его кривой ствол был высок, ветви голы и, кажется, были поломаны. Могло показаться, что здесь случился ужасный пожар, однако же, гореть здесь было нечему. Возле Древа показалось несколько Стражей, они бродили вокруг, затем один из них спустился вниз, исчезнув из виду. Кенора осторожно двинулась вперёд, поглядывая по сторонам, неожиданно она быстро метнулась в сторону и залегла в глубокой рытвине, Кайон последовал за ней. – Укрыться особо негде, поэтому ползи вперёд, к Древу, и как подберёшься, сразу же рычи. А я отвлеку их, – она снова вся задрожала. – Кенора, будь осторожнее, – тихо сказал Кайон. В облаках появился просвет, и сразу же выглянуло солнце. Оно было очень ярким, и его лучи словно бы нарочно осветили Древо, казалось, оно будто бы вспыхнуло. – Ах, отличный день, – с лихим отчаянием изрекла Кенора, а затем покралась к Стражам. Кайон проводил её взглядом, а сам рысцой направился к Древу, стараясь передвигаться как можно ближе к земле. Вот уже совсем близко, можно бы уже и зарычать, но придётся выбраться на открытое место. В этот момент он оглянулся и увидел в десятке прыжков от себя Стража Древа, тот моментально заметил льва. И Кайон зарычал: ему вторили небеса, целый ураган обрушился на врага, тот завертелся и полетел в сторону, а затем, кажется, распался, совершенно растворился в воздухе. Но как только рык предков умолк, на том же самом месте, будто бы из-под земли, снова явилось это отродье Древа. – Небо саванны! Так вот оно что! – воскликнул Кайон. Сзади к Стражу приближалась Кенора. Львица сделала отчаянный прыжок и оттолкнула его, после чего с криком боли упала на землю. – А-а! Отморозила лапы! – жутко взвыла она, пытаясь подняться, – Кайон, Древо! Кое-как ей удалось встать, и она смогла отскочить в сторону при последовавшей атаке. Передние лапы не чувствовали земли, и она лишь металась перед Стражем, выигрывая время для Кайона. Между тем небеса нахмурились, а затем обрушились яростными ветрами на Древо смерти, когда лев наконец зарычал. На несколько мгновений всё вокруг замерло, и Кенора бросила краткий, наполненный надеждой взгляд. Она очень надеялась увидеть, как оно падает, как исчезают Стражи, как заканчивается весь этот кошмар. Хотя львица готовила себя к смерти, но ещё не верила в это до конца, и внутри пока что горела надежда увидеть Мереву. Кайон рычал, пока окончательно не выдохся, и, к своему ужасу обнаружил, что Древо всё ещё цело, только некоторые ветви обломились и улетели куда-то вдаль. Отродья, кажется, стали сходиться со всех сторон, и тот, ближайший к ним, снова атаковал Кенору. Но львица просто уселась на землю и принялась смотреть, как он приближается. Прыжок, ещё один – она закрыла единственный глаз, принимая высшую точку жизни. Пусть соединятся холодный гнев и горячая кровь! Кайон вновь зарычал, и в тот самый момент, когда где-то на грани слышимости он едва различил предсмертный хрип, Древо пошатнулось, а затем, с глухим треском повалилось на землю. Тотчас замерли на месте все отродья, они дрогнули, рассыпались в воздухе, а затем землю начало засыпать снегом, будто именно из него они и состояли. Стало как-то холодно, вокруг всё убелилось. Лев выдохнул, отметив, что изо рта идёт пар, затем как-то неловко ступил и чуть не свалился на землю. Краем глаза он заметил движение в воздухе – это была Анга. Орлица что-то прокричала ему, затем скрылась из виду. Он чувствовал себя совершенно утомлённым, выжатым до предела. Но он победил! Он всё-таки победил, уничтожив Древо, но отчего же теперь нерадостно на душе? Снег продолжал понемногу сыпаться на землю, и лев побрёл прочь. Его взгляд блуждал из стороны в сторону, пока он не узрел что-то красное на земле. Кайон медленно подошёл и обнаружил Кенору: белую львицу на снегу удалось найти благодаря пролитой крови. Лев протянул лапу к её лику, чтобы сомкнуть единственный глаз, но этого сделать не удалось, Кенора окоченела и теперь была твёрже камня. Он спустился вниз и по дороге несколько раз упал от бессилия и невнимательности, расцарапав себе бок. Возможно, стоило остановиться и передохнуть, но ему очень уж хотелось убедиться, что с Рани и Мереву всё в порядке. Ах, Мереву! Что же ему сказать?.. – Кайон! Лев встрепенулся и бросился ей навстречу, позабыв об усталости. Он улыбнулся и заключил Рани в объятия. – Ты наш герой, ты молодец! – их взгляды встретились, – Ох, да ты выглядишь вымотанным! Не ранен? Ну-ка, приляг. Она заботливо его осмотрела от кончика носа до кисточки на хвосте, зализала царапины на боку, оставшиеся от падения. Затем как-то удивлённо посмотрела на льва. – Метка львиной стражи исчезла. – Правда? – спросил Кайон, – Рыка предков больше нет, получается? А, впрочем, это не самая большая потеря. – Кенора погибла?! – ужаснулась Рани, и Кайон в ответ мрачно кивнул. Рани прилегла рядом, обняв его лапой. Ненадолго они впали в какое-то оцепенение, отстранившись от всего мира, из которого их вырвала Анга. Орлица приземлилась рядом и сказала: – Не могу найти Мереву. – Как это? Он же просто отстал! – воскликнула Рани. Кайон вздрогнул и моментально поднялся на лапы.***
Чтобы избавить землю от грязи и лжи тех, кто его предал, нужно подняться выше, стать сильнее. Вызволить сына из их лап и заставить пожалеть всех, кто обманул! Гнев разочарования разрывал его нутро на части, а душа похолодела, ещё когда он только-только двинулся в свой последний осознанный путь. Лучше бы он не знал о Древе вовсе, чем знал часть, знал то, какие силы оно может дать, но не знал того, что же с ним самим при этом произойдёт. «Как смеешь прогонять меня, забирая последнее?! Сына хотя бы отдай!» «Ты был плохим королём, твои львицы больше тебя видеть не хотят!» Ах, вырвать из груди их ядовитые сердца, заткнуть навсегда лживые речи, что разожгли такой гнев! Неужели не понимают, что вершат ужасное? Всю жизнь прожить с утратой, имея лишь короткий перерыв, пока Кэси была рядом, затем иллюзия будущего, приступы, бесполезные, бесконечно тупые и равнодушные морды – и вот последняя капля. Дар будет потерян навсегда! Вся жизнь – большое разочарование! «Сказки! Проваливай, пока цел» «Ах, пусть так, заберёт больше, чем прошу!» Обжигающий холод, бесконечные дни боли. И эти глупые вопросы наследника Мавемату, который всё никак не соглашался показать, куда же идти дальше. Всё же согласился показать, теперь уж не просто глупый, а прямо идиот! Опустошённые земли, густой туман, зловоние, предсмертный хрип мелкого нерасторопного шакала, который не успел увернуться, черепа, кости, камни, пропасти! И Древо – вот оно, в самом конце, или же в самом начале. Сначала Ирихати, его странный удивлённый взгляд, сражается, получает своё, дрожит, не понимает, пытается убежать с распоротым животом, но кишки цепляются за траву, и он падает. Остальные – всё слишком одинаково, всё смешалось, он забылся, будто бы уснул в собственном теле, пока оно, ведомое Древом, творило правосудие. Никто не ушёл, даже эта лгунья, что убежала так далеко, была настигнута в саванне, на пути к одному из соседних прайдов. А дальше он совсем уж потерял себя. Ничего не помня, опутанный Древом, он нёс опустошение, и тем самым отдавал кровавый долг за то, что осмелился просить. Король гор Телуджи будто был уже где-то не здесь, не в саванне, хотя всё ещё его тело могло передвигаться. К своему ужасу он иногда будто бы прозревал, на мгновение примечая, что теперь вовсе не дышит, словно мертвец. И вот, пелена с его глаз спала, освободив разум, вернув Телуджани назад. Он узнал это место, поскольку уже рыскал здесь в поисках Древа – оно было совсем недалеко. Сделав несколько шагов, он тяжко осел, поняв, что скоро жизнь окончательно покинет его тело. Слишком долго Древо владело им, словно выжало всё, что было в нём, всю силу. Телуджани обнаружил, что истекает кровью, а тело испещрено мелкими ранками. Лев поднялся и двинулся вперёд, не разбирая пути, размышляя о том, почему он вернулся сюда, что же его привело. Где-то вдали послышалось рычание, затем ещё раз. Удивлённый, он остановился и принялся озираться по сторонам. Внезапно всё его тело пробило ознобом, он закашлялся, обнаружив, что с его подбородка капает кровь. Всё же, следует собраться и идти вперёд, не зря, не зря он здесь! Скалы уже закончились, скоро он поднимется к Древу, если хватит сил. Лапы разъезжаются, он чуть не падает, но каким-то образом сохраняет равновесие. Пустыня вокруг, совсем ничего нет. Ему кажется, что кто-то зовёт, какой-то звонкий, молодой голос, очень знакомый. Телуджани оборачивается и смотрит вдаль: да, кто-то бежит к нему. Лев замирает на месте, его пасть приоткрывается, должно быть в удивлении, он хочет поприветствовать гостя, но вместо того лишь кашляет, да пуще прежнего. Снова кровь капает на землю у его лап. – Отец! Сердце сжимается, а в глазах начинает щипать. Как он мог не узнать своего сына! Он вернул его! В тот же момент Телуджани почувствовал, что задыхается, всё его тело сводит судорога, но пока он держится. Нужно что-то сказать, пока возможно. Сквозь боль он произносит: – Мой сын, ты… – Да, это я, папа! – он остановился в паре шагов и навострил уши. В этот момент яростно налетел порыв ветра и заставил льва умолкнуть. Осознавая, что скоро падёт и уж не встанет, Телуджани собрал остатки сил и, сквозь кашель, еле-еле пробормотал: – Так жаль, вся моя жизнь… Мереву недоумённо покачал головой и что-то сказал, но в тот момент сознание Телуджани начало меркнуть. Могучее тело короля гор Телуджи покачнулось и завалилось набок, твёрдая земля будто бы вытолкнула воздух из лёгких, заставив его почти прокричать последние слова: – Большое разочарование! – закончил он свою мысль, а вместе с нею и жизнь.***
Никогда в жизни Рани не была так рада видеть Ангу, как в тот момент, когда орлица, приземлившись у входа в укрытие, возвестила о победе. Мереву также восторжествовал, надеясь на скорое разрешение ситуации с отцом. Наверняка Древо его уже отпустило, он непременно где-то здесь, неподалёку, а даже если и нет, то его непременно разыщут. Они побежали изо всех сил вперёд, ведомые Ангой. Рани время от времени оглядывалась назад и притормаживала, когда юный лев отставал, но в какой-то момент Мереву споткнулся, грузно упал и потерял своих спутников из виду. Рассердившись на себя, он побежал вперёд, так, как казалось ему правильным, но, очевидно, где-то не там свернул. Он вышел на обширное пространство и принялся озираться. Где-то вдали он заприметил фигуру льва и сначала испугался, но тут же вспомнил, что Древо повержено. Это не Страж. Мереву осторожно пошёл навстречу и вскоре поймал себя на мысли, что силуэт выглядит безумно знакомым. Юный лев ускорил шаг, пока не приблизился достаточно, чтобы понять, что перед ним был его отец, король гор Телуджи. Сердце возликовало, он встретил отца! Ах, как хорошо, что он споткнулся и вышел именно сюда! Но что с Телуджани? Он идёт неуверенной походкой и выглядит измученным. Приглядевшись, Мереву обнаружил, что всё его тело изранено. Лев закашлялся, и с его морды на землю капает кровь. – Отец! – в этот момент Мереву и ликовал, и беспокоился одновременно. – Мой сын, ты, – говорит Телуджани с видимым усилием, так что даже трясётся, и Мереву замирает на месте, внимательно разглядывая отца. – Да, это я, папа! Мереву ожидал, что он ещё что-то скажет, и принялся внимательно слушать. Ах, некстати налетел ветер и сбил его! Он закашлялся и будто бы действительно что-то сказал, но юный лев не расслышал. – Папа, я не понял, повтори ещё раз. Телуджани покачнулся и упал оземь, а затем Мереву услышал это: – Большое разочарование! Мереву замер на месте, его глаза в ужасе округлились, а подбородок мелко задрожал. – Папа, ты что говоришь?! – пролепетал он в отчаянии, – Почему я… Почему?.. Разочарование! Но Телуджани уже не мог ответить. Он вытянулся, а на устах замерла ужасная улыбка смерти, обнажившая его клыки. Мереву, продолжая бормотать «разочарование», подполз к безжизненному телу и принялся гладить его голову, роняя слёзы на светлую шерсть. Больше он ничего не мог сделать, скованный тоской и этим ужасным словом. Затем молодой лев почувствовал, как его начинает бить дрожь, отнялись лапы, кажется, с его уст начала капать слюна. Шло время, небеса прояснились, и солнце начало клониться к закату. Его лучи в какой-то момент осветили два львиных тела, одно из которых всё ещё дышало. Мереву лежал неподвижно, совершенно бессознательный, он едва ли понимал, что вокруг него происходит. Солнечный свет бил ему в глаза, но он не сдвинулся и на волосок. Подобно камню он застыл, оперевшись на остывший труп отца, и не шелохнулся даже тогда, когда прямо у его носа появилась пара янтарных обеспокоенных глаз, а затем Кайон произнёс: – Живой!