вот он – мой дьявольский путь, отсюда никак не сбежать. во мрачных льдах трудно вздохнуть, только бояться и тихо кричать. давно не уделяешь внимания, холоду, что взращен за рёбрами. сжигаешь сам факт выгорания, лёд зовет, а мышцы разорваны. это зависимость – внимание, обрети власть и небеса падут. надежней запри меня в камере, крошки льда скорбью прожгут.
Рамок нет, никто не остановит. Свобода не всеобъемлюща, но достаточна, чтобы принципы Чуи сгорали до тла. Тусклые огни, приглушенная музыка и невыносимо быстрые ощущения внутри его тела. Эгоистично, истощающе и отвратительно. Но в качестве маневра, что способен рассеять концентрацию на душевных чувствах, переместив её на физические, – страстно, резко и безумно. Они все приходят сюда клиентами, чтобы в итоге стать товаром друг для друга. Это место гарантирует приватность, всё происходит законно, быстро и без последствий. Здесь вряд ли кого-то заинтересует его лицо, исключительно тело. Впрочем, Чуя тоже не собирается уделять внимание личностям своих одноразовых партнёров. Ему всё равно: парни или девушки, он или его. Накахара не считает нужным стараться ради кого-то, пусть делают это сами. Чаще всего, у него нет никакого желания брать на себя хотя бы часть инициативы и он позволяет другим делать с собой что заблагорассудится. Абсолютно не имеет значения каким образом он кратковременно освободится от тернового венка из своих колючих мыслей, лишь бы только на секунду забыться. Беспорядочность – его главный принцип здесь, но о безопасности он умудряется не забывать. Ему точно не нужны лишние проблемы со здоровьем с такой-то ответственной работой. Примитивный инстинкт, который помогает сосредоточиться исключительно на физических ощущениях. После подобных марафонов Чуя ощущает себя грязно и противно, но всё равно продолжает возвращаться к этому из раза в раз. До возобновления тренировок и подготовки к следующей программе осталось пару дней и Накахара твёрдо намерен провести их балансируя между остывающей реальностью и дымящимся удовольствием. Чтобы не допускать собственного одиночества, чтобы не думать о том, чем он может ещё заниматься без коньков. Его тело было пронизано потоком одновременно как облегчения, так и ядовитого горя. С ним обращаются грубо, именно так, как он того и заслуживает. Незнакомый парень и его предложение уединиться, так очевидно отслеживающееся в спонтанном поцелуе в одном из коридоров, и уже спустя пару мгновений лицо Накахары врезается в простыни, дыхание вырывается резкими порывами, а его тело бесконечно истязают, в попытке довести до удовольствия сначала себя, а потом уже партнёра. Все, с кем Чуя пытался сблизиться, не оставались надолго. Иногда он так остро ощущает одиночество и свою потребность в ком-то, что не может этого вынести. Когда ему снятся кошмары – он крепче сжимает глаза и цепляется за одеяло как за спасательный круг. Не к кому прижаться и найти утешения. Когда болеет, о его здоровье переживает только Мори или Коё. И то, с профессиональной точки зрения, а не с личной. Тишина вибрирует после поворота ключа в замочной скважине, беспорядок не исчезает сам по себе, а холодные простыни болезненно напоминают про собственную изоляцию. Это чувство держит его в холодной воде подо льдом, не давая вздохнуть. Оно сильнее его, беспрерывно поглощает и злорадно смеется. Чуе необходим кто-то рядом и одновременно с тем абсолютно никто не нужен. Он не откроет глаз, пока окончательно не выдохнется. Мнимое удовольствие манит, а реальность рассыпается тающими кусками льда. Чуя просто отчаянно желает почувствовать что-то ещё, кроме эмоциональной агонии, в которой беспрерывно тонет. И он чувствует это, когда наслаждение заставляет задержать дыхание и крепко схватиться за простыни. Отвлекающе, кратковременно и разочаровывающе. Попытки продлить секунды эйфории не обречены на успех и с каждым выдохом приятные ощущения покидают его вместе с остатками воздуха и надеждой, что он сможет когда-нибудь спастись в этом. Незнакомец уходит, не проронив ни слова, а Чуя остается один в этой комнате, насквозь пропахшей потом и мускусом. Сквозит смутной печалью, по стенам стекает холодная обреченность. И Накахара не уверен как следует запретить ей течь из своих глаз. И самое интересное здесь то, что он не собирается уходить отсюда. Он намерен продолжить ещё несколько подобных актов самоунижения, пока не ощутит, что достаточно. А чувство меры у Чуи работает неисправно и с перебоями.***
Обычно, секундные порывы удовольствия сменялись на длительные дни опустошения. И этот раз не был исключением. Просто вдруг не захотелось вставать с кровати, а принятие душа оказалось труднее, чем разгребание кирпичей. В груди царило мерзкое, пронизывающее отчаяние, но сильнее всего давала о себе знать острая душевная боль. И это всё ощущалось настолько родным, настолько привычным, что почти не тревожило. К плохому нельзя привыкать, но адаптироваться к хроническому нужно. Чуя тянет до последнего, считая минуты до неизбежного выхода. Придется объясняться за свои поступки и он надеется, что только перед Огаем. Накахара проклинает себя за мимолётные желания, которые резко щёлкают в голове, стремительно переходя в глупые решения и неоправданные действия. В любом случае, он обязан идти на тренировку прямо сейчас. Нельзя терять форму. Никогда и ни за что. Подумав в неосознанном детстве, что фигурное катание это круто и необычно, Чуя обрек себя нести это бремя всю жизнь. Не уйдет, ведь слишком много вложено и потеряно среди исчерченных коньками льдов. Не бросит, ведь не знает куда ещё податься в этом огромном мире. Его место всегда было и будет на льду: среди конкуренции, борьбы и отчаянных попыток. Нужно быть сильным, как хоккеист; грациозным, как балерина; гибким, как гимнаст и умственно стойким, как боксер. Кататься, когда устаешь, расстроен и пока остальные заняты чем-то более интересным. Исполнять быстро, делать прыжок только для того, чтобы упасть с силой в два раза превышающей вес собственного тела. Затем подниматься и пытаться сделать это снова и снова. Двигаться отточенно, совершенно и без запинок. На лезвии менее четырех миллиметров. И всё это ради того, чтобы доказать себе и миру свою значимость и уникальность. Попытаться превзойти уже побитые рекорды, поставить новую планку, оставить после себя хоть что-то стоящее. Зарабатывать физические травмы, подстраиваться под стандарт и идти исключительно вперёд. И только преодолевая всё это, можно стать претендентом на хрупкое вознаграждение льда. Награду, способную расколоться на тысячу осколков или расстаять под солнечным светом. Является ли это просто укоренившейся до костей установкой или в действительности значимой материальной гордостью – Чуя не знает. Но точно уверен в том, что нужно приложить все усилия и стать достойным получить её любой ценой. Накахара быстро проходит сквозь коридоры стадиона, стараясь отгородиться от мыслей сбежать отсюда ещё раз. Единственное, что его прельщает, так это факт немного иного от предыдущего, но такого же смещения концентрации исключительно на физические ощущения. Во время занятий нет времени жалеть себя и думать о тяжелой судьбе, нужно только беспрерывно работать. Как правило, тренировки длятся по 2 часа и включают в себя подготовку в зале, а во второй части - занятия на льду. Накахара иногда пренебрегает групповыми, но присутсвует на всех персональных занятиях. Если Мори является тренером Чуи на протяжении всей его жизни, спокойно и восприимчиво относясь к резким переменам в стилистике программ ученика, то хореографов приходится менять часто. Все необходимые качества фигуристы приобретают исключительно средствами хореографии. — Проходи, разогревайся. — новый хореограф ведёт себя максимально располагающе, приветственно машет и дружелюбно улыбается. Это ощущается фальшивым и непривычным, ведь в представлении Чуи самый лучший подход к обучению – строгость и жесткость. Это единственное, к чему он смог привыкнуть за период своей ледяной жизни. Задача постановщика заключается в нахождении композиционного решения фрагментов и контроле художественной стороны выступлений. Тренировка программ вне льда позволяет лучше отработать хореографическую сторону программ и разгрузить и без того насыщенные ледовые тренировки. В текущем сезоне за выбор хореографа был полностью ответственен Мори, выбрав себе в помощницы свою бывшую партнершу в танцах на льду – Коё Озаки. После завершения карьеры фигуристов, оба из них решили передавать свои знания и умения молодым ученикам. Чуя знает о их знаменитом совместном прошлом на льду, поэтому верит, что она будет так же профессионально ставить выступления, как это делает Огай. По договоренности короткие программы ставит Мори, а произвольные – Озаки. — Мы распланируем твою программу максимально выгодно, учитывая все тонкости выставления баллов. — Коё корректирует движения ученика, параллельно подбадривая его словами. — Я уже делаю некоторые наброски, но пока основной задачей является костюм и музыкальное сопровождение. Чуя хмуро кивает, продолжая оттачивать тройные прыжки на паркете зала и не желая больше отвлекаться на разговоры. Он не чувствует, что способен говорить хотя бы ради приличия. — Ну и шоу ты устроил на чемпионате. Откатал отлично, но дальше словно публику старался развлечь. — аккуратно роняет Озаки, наблюдая за упорством ученика. Когда он бросает на неё помрачневший взгляд, она тут же продолжает: — Просто ты получил серебро и это отличный результат, почему именно такая реакция? Будто он сам знает. Чуя лишь молча заканчивает подход и подбирает краткий ответ, чтобы хоть что-то сказать. — В моменте количество баллов показалось мне неоправданным. Коё кивает и продолжает тренировку, более не отвлекаясь на вопросы. Все мысли фигуриста сосредоточены на сухом оттачивании своих навыков без капли необходимого энтузизма. Он делает все по рефлексу, обходит по кругу вечную рутину упражнений. Если огонь и вспыхивает внутри него, то или разрушает всё возможное, или монотонно тухнет с каждым мгновением. Искрами служат ближайшие стремления и процесс их достижения, но если возводить цель легко, то топтать себя на пути к ней – мучительно. — Я хочу исполнить три четверных в произвольной. — обрывая тишину, резко произносит Чуя. — Лутц и сальхов мне легко даются, а с флипом натренируюсь. — Очень дорогостояще. И в плане баллов, и в плане твоего здоровья и времени тренировок. — хореограф подавляет свое удивление, тут же задумываясь над перспективой реализации просьбы. — Важны не так сами прыжки, как заходы на них. Современные правила подчеркивают, что высокой оценки могут быть удостоены только гармоничные, хорошо сбалансированные программы, в которых демонстрируется мастерство фигуриста. Нужно ярко раскрыть твои технические, физические и эстетические возможности на льду, дело не только в количестве и сложности прыжков. — Знаю. Но мне нужно три четверных в программе. Погоня за четверными прыжками — это гигантский шанс получить травмы. Организм человека буквально не предназначен для того, чтобы совершать их. Намного выгоднее чисто выполнить все тройные, чем зайти на четверной и упасть с него. Превращение сложного прыжка в ключевой элемент одиночного катания, продвигая техническую сторону своей дисциплины – в корне неверно. Но Чуя не может просто оставить то, что продолжал так долго осваивать. Он всегда ставит перед собой цели, превышающие его текущие возможности. Четверные начисляют неплохое количество баллов, они зрелищны и виртуозны. Врачи твердят о том, что нужно думать в долгосрочной перспективе и осознать все последствия таких элементов, а фигурист игнорирует, говоря о самом расцвете карьеры и безграничных возможностях своего тела. Всё равно, что чем больше оборотов в прыжке, тем с большей силой происходит отталкивание ото льда и приземление. Плевать, что рискуют повредиться мышцы и суставы, это ведь оправдается высокой оценкой судей, миниатюрной медалью на полке и громким ликованием трибун. Во взгляде Коё уже различается противоречие его словам, но она молча кивает, оставляя этот вопрос на будущее. — Закон нарастания и закон контраста, помнишь? Совмещение увеличения скорости и развития сюжета программы с различием элементов и сменой движений в приоритете. Сделай акцент на этом. Пытаясь отдышаться и осознать, что первая часть тренировки уже закончилась, Накахара делает большие глотки воды и кивает на слова хореографа. Сейчас ему предстоит сменить согревающий зал на морозный лёд, точно так же как и доброжелательный характер Озаки на бескомпромиссный Мори. Перед тем как податься из одной крайности в другую, он осмеливается задать вопрос, который всегда его волнует. — Как ты честно считаешь, есть ли у меня вообще шанс выиграть? — Всегда, он всегда у тебя есть, Чуя. — без промедления отвечает Коё, ласково улыбаясь и трепля рукой плечо ученика. Он медленно кивает, вспоминая когда в последний раз слышал свое имя, произнесенное настолько мягким тоном. Будучи неуверенным, почему он спросил это именно сейчас, благодарный ответ так и не приходит в его голову. Накахара только говорит, что придет завтра снова и покидает зал. Отворяя дверь на каток, он уже может заметить острый взгляд Мори на себе. Не смотря на то, что отношения между ними нейтральные и в какой-то степени комфортные, фигурист знает: сейчас с ним будут обращаться так, как он посмел обращаться с тренером ранее. Не стоит мечтать о спокойном занятии с похвалой, ведь обменная монета за его поступки явно будет сделана из стылого льда. — Ты давно вышел из юниорского разряда, так веди себя подобающе. Не переживай, я не собираюсь тебя отчитывать. — замечая опущенный взгляд ученика, строго произносит Огай. — Но следует тебе ещё хоть раз выкинуть что-то подобное и можешь быть уверен в своем пожизненном исключении из фигурного катания в любом амплуа. Чуя резко поднимает глаза и смотрит так испуганно, будто сказанное уже произошло. Он ни в коем случае не допустит этого, он скорее перережет свое горло лезвием конька, чем в действительности окажется исключенным из этого спорта. В смиренном молчании парень наскоро зашнуровывает острую обувь и неторопливо ступает на каток, словно заново знакомясь с привычными ощущениями. Вечерние катки наполняют своей пустотой. Спокойный лёд и тихий звук скрежета коньков под ногами. Пустые трибуны смотрят по-мёртвому безмятежно и тоскливо. В такой меланхоличной атмосфере хочется укрыться осколками льда и уснуть в самом центре катка, но Чуя может полежать здесь только в случае сорванного прыжка. Он слушает наставления тренера и вяло принимается за их исполнение. Иногда, ледовое пространство благосклонно к фигуристу. Дарит успешные приземления, чувствуется под ногами надежным помощником и будто вступает в чудесный аккомпанемент с коньками и самим спортсменом. Но иногда, можно только неустанно задаваться вопросом: "Сделал ли я что-то, чтобы лёд меня возненавидел?". Каток будто отвергает от себя, не желает засвидетельствовать ни одного удачного элемента и пуще злится от того, что по нему так бесцеремонно топчутся. К сожалению Чуи, лёд сегодня не в настроении, подобно фигуристу. Их совместная работа уже начинает складываться из взаимного отторжения: грубых ударов коньками и твердых холодных объятий при падениях. — Следи за дыханием. Не на прямых коленях. Считай. Заканчивай упражнение, не бросай. Наставления тренера уже превращаются в неумолимый поток, но уделять внимание нужно каждому слову. — Аксель сорван, центровку на либеле потерял, флип недокручен. Да что с тобой такое сегодня? Чуя буквально хоронит себя под этим льдом, замуровывает в нем свою душу и будто режет не гладь коньками, а себя лезвием. И это всё, только чтобы слышать, как недостаточны его старания? — Заканчивай комбинации позами, как точка в конце предложения. Чётче! Накахара выдыхает злость, требуя от себя выдержки, а от своего тела – предела возможностей. Сосредотачивается скорее от отчаянья и желания не разочароваться в себе. Успешно выполняя сложный заход в тройной прыжок и не менее безупречно приземляя его, Чуя чуть заметно улыбается и рассчитывает хоть на один одобрительный комментарий за сегодня. — У нас ещё законные пятнадцать минут, вы рано. Это определённо не то, что он ожидал услышать. Внимательный взгляд Мори сконцентрирован не на ученике, а на двух посетителях катка. Накахара подъезжает к бортику за салфетками и рассматривает Дазая вместе с его тренером. — Так поделим каток напополам, не будем терять времени. — спокойно отвечает Фукудзава, жестом приглашая Осаму начать занятие. Чуе противно от того, что он будет делить каток на двоих с кем-либо, тем более с Дазаем. Вот он, скучающе оценивает обстановку и ступает на лёд. Так нарошно пытается не выделяться из общей картины, что от этого и привлекает внимание. Он не осторожен с Чуей, он не опасается. Осаму безразличен и равнодушен, а Накахаре вдруг захотелось овладеть вниманием того, с кем ему явно лучше не связываться. Пока тренера переговариваются и спорят, его конкурент неторопливо оценивает часть доступного льда, подъезжая к самому его центру. Чуя решает ненавязчиво сделать тоже самое, но с другим мотивом. — Ещё раз: как тебя зовут? — он прекрасно помнит, но хочет выразить максимум пренебрежения. Дазай плавно отрывается от созерцания льда под своими ногами и одаривает Чую пристальным взглядом. Смотрит так, будто понимает, что суть вовсе не в вопросе, а в факте самого диалога между ними. Накахара скрещивает руки на груди и поднимает подбородок выше, явно чувствуя невидимую линию разделения катка на две равных части. — Не трудись запоминать, тебе это не понадобится. — с тенью улыбки произносит Осаму, прерывая зрительный контакт и уходя к своему тренеру. Чуя хмыкает, будто ничего другого и не ожидал. Ну и чёрт с ним, пусть катается где-то там на другой части льда. Формы собственного совершенствования элементов намного важнее, чем какой-то заносчивый фигурист неподалеку. Накахара чувствует прилив сил от того, что у его тренировки стало больше зрителей. Да ещё и таких, которых нужно заставить завидовать своим мастерством. Пока на другой части неторопливо разминаются, Чуя уже исполняет трудные и свои коронные элементы, словно показывая на что способен. Приземлив импровизированные каскады, он заходит во вращение бильман. Этот элемент требует большой гибкости и выполняется мужчинами очень редко. Фигурист вращается на одной ноге, поднимая вторую за спиной и удерживая её двумя руками над головой за лезвие конька. — Идеально, но соблюдай пожалуйста план тренировки. — говорит тренер, прекрасно понимая чем вызван такой прилив энергии ученика. Накахара раздраженно выдыхает и пытается взять длительный разгон для прыжка, только чтобы посмотреть на недоступную ему часть льда. В несвойственной себе манере, он задерживает взгляд на чужом вращении и ошибается на собственном элементе. — Прекрасно, именно так, как и должно быть. — как бы Чуя хотел, чтобы это было адресовано ему и было сказано голосом Огая. — Лёд не ковер, чтобы ты на нем валялся. — о, а вот это уже точно сказано в его адрес. Мори жестом подзывает Чую к себе, бросая краткий взгляд на Юкичи и его ученика. — Не отвлекайся. Смотри на Дазая не как на того, кто обошел тебя, а как на того, кого обойдешь ты. А сейчас лучше смотри себе под ноги и концентрируйся на собственных движениях. Накахара знает, что Осаму не главный конкурент на международных соревнованиях. Баллы некоторых иностранцев за короткую программу превышают и его самого, и Дазая. Просто сам факт конкуренции и её объекта на таком близком расстоянии рассеивают остатки концентрации, на которые он способен. Чуя быстро кивает, учитывая все замечания, и вновь повторяя всё с самого начала. Казалось бы, всё просто: достигай дна, отталкивайся от него, тянись за воздухом и вдыхай полной грудью. Но ни черта подобного. На практике будет сплошное дно с вязким песком и острыми водорослями – легко оттолкнуться не выйдет. Скорее задохнешься, чем в действительности сдвинешься с мёртвой точки. Заходя на четверной прыжок, Накахара случайно вспоминает это место катка и свои споры с судьями на нем. Пока он делает отведенное количество оборотов, он уже знает, что упадет. До последнего пытаясь удержать равновесие на правой ноге при приземлении, фигурист в который раз за сегодня не справляется. Чуя прикусил губу изнутри, пока не ощутил, как кожа разрывается и кровь заливает язык. Он сжал кулак так крепко, что почувствовал под пальцами свои пястные кости, резко поднялся и продолжил свои отчаянные попытки в фигуриста. И продолжал до окончания отведенного времени, предела гематом на теле, жгучей боли в мышцах и где-то за рёбрами.