From This Day Forth (Отныне и Впредь)

Виктор с Игорем провели послеобеденные часы, собирая все необходимые припасы для путешествия, в которое планировали отправиться следующим утром. Они решили, что не станут делиться своими планами посетить Эдинбургский зоологический сад. Учитывая, что в клетке с приматами должны были не досчитаться как минимум одного представителя, то не было особых причин рисковать, чтобы кто-то из здешних жителей уловил здесь некую связь. Не то чтобы многие из них заподозрили своего любимого местного доктора в краже обезьян из зоопарка, но всё же такая вероятность существовала, и ни один из них не считал нужным сбрасывать её со счетов. — Самое время тебе побывать в моей лаборатории, раз мы собираемся использовать её очень скоро, — сказал Виктор, закончив упаковывать их вещи, чтобы загрузить их в фургон. — Ты уверен, что в наше отсутствие Виктория будет в безопасности в леднике? — Да, совершенно уверен. Пока мы в отъезде, ни у кого не будет причин заявляться сюда. — Я знаю истории о призраках, в которые все верят, но иногда грабители не прочь совершить кражу даже под пристальным взором мертвецов. Разграбление могил тому свидетельство. — И что же они вынесут из ледника, даже если вломятся в мой дом и украдут мои роскошные пожитки? — пошутил Виктор. — Врачи зарабатывают очень мало в местечках вроде этого. Никто не думает, что я богат или что у меня есть хорошие вещи. Ради бога, люди даже не знают про водонагреватель или клозет, находящийся прямо в доме. Им известно, что здесь нет ничего, что стоило бы украсть, а если бы они увидели что-то похожее на гроб в леднике, то, скорее всего, с криками побежали бы обратно в деревню. — Да, и рассказали бы всем остальным о том, что видели. — Я думаю, брать с собой Викторию рискованно. В ближайшие дни у нас должна стоять тёплая погода. Избыток солнечного света в полуденные часы может слишком сильно изменить температурный баланс. Ни одно из решений не идеально, но в целом здесь она в большей безопасности. — Покажи мне лабораторию, — сказал Игорь, не в силах больше вести речи о смерти своей дочери или сохранении её трупа. Единственный способ, благодаря которому он вообще справился с её кончиной, — это не принять её по-настоящему и возложить бремя совершения чуда прямо на плечи Виктора. — Я должен тебя предупредить. Лаборатория совсем не та, что была у меня в Лондоне. — Как бы она могла стать такой же? — Твоя правда, но я верю, что в нашем распоряжении будет всё, что нужно. Сюда, — Виктор отодвинул от половиц коврик перед кухонным очагом, чтобы открыть люк. — Есть ещё один вход, но я замуровал часть подвала, куда можно попасть только отсюда. — Умно. Должно быть, здесь проделана большая работа. — Что ж, у меня был выбор: проводить вечера за этим занятием, либо ухаживать за местными девушками, — ответил он, направляясь вниз по лестнице. Виктор был честен, когда сказал, что лаборатория совсем не походила на ту, что была в Лондоне. Исчезли бесконечные полки с книгами, высокие потолки с замысловатыми светильниками, фантастические машины и паутина проводов. Вспыхнуло несколько газовых фонарей, тускло осветив покрытую копотью тёмную подземную комнату с устройствами сомнительного вида, расставленными на грубо сколоченных столах. Вдоль стены тянулись электрические цепи, циферблаты и большие переключатели, которые выглядели настолько разобщенными и хлипкими, что Игорь задумался, а соединены ли они хоть с чем-нибудь и служат ли какой-либо цели, кроме как быть печальной копией прошлого. На столе у стены стояло несколько банок с жидкостью, которая отличалась по цвету от изначального консервирующего раствора-проводника, который изобрёл Виктор. В банках были крысы. — Что это такое? — пробормотал он, отходя на несколько шагов от Виктора, который зажёг ещё несколько ламп, чтобы Игорь мог получше разглядеть… что? Крыс в банках? — Моя лаборатория, — сказал Виктор, и, повернувшись, сразу приуныл, увидев потрясенное выражение лица Игоря. — А чего ты ожидал? Башню с генераторами и лифтами? — Я не оставил бы здесь Викторию даже сейчас, в её нынешнем состоянии, не говоря уже о том, чтобы воскресить её в этом… подземелье. — Подземелье? Это подземелье, вот как? И где ваша светлость предлагает её воскрешать? Может, лечебница тебе придётся больше по вкусу? Уверен, Роуз и Кора будут рады нам помочь! — У тебя здесь грызуны в банках! — И что с того? Да, я использовал их для проверки состава жидкости и оборудования. Это вызывает меньше подозрений, чем кража скота на местных фермах или выкапывание мёртвых пациентов, чтобы проверить мою последнюю версию вилки Лазаря! — Уж прости, что твоя способность вернуть крысу к жизни не вдохновляет меня относительно наших шансов воскресить мою дочь из мёртвых! — Отлично. — Виктор метнулся в самую дальнюю тёмную нишу своей подземной комнаты и подкатил к Игорю стол, накрытый большой простынёй. — Возможно, это послужит достаточным доказательством моей компетентности в качестве избранного тобою врача для воскрешения мёртвых! — Он отдёрнул покрывало с пафосом, точно безумный фокусник. В стеклянном ящике, наполненном последней версией проводящей жидкости, находилось тело молодой девушки. Она прекрасно сохранилась, и её состояние было гораздо лучше, чем глаза Игоря Штраусмана после трёхмесячного плавания в другом растворе. — Она там уже год. — Это чудовищно! Безбожно! — О Господи, мне кажется, что я разговариваю с твоей акробаткой, так и слышу порицания за нарушение природного порядка вещей или ещё какую-то суеверную чепуху. — Не впутывай сюда Лорелей! Хотя если ты так явно не уважаешь мёртвых в любом другом аспекте, то почему это должно меня удивлять? — спросил Игорь. — Ты — человек, приехавший сюда из Англии со своей мёртвой дочерью, обескровленной и обложенной льдом, в кузове циркового фургона! Но хочешь осудить меня потому, что я провожу эксперименты, которые действительно могут помочь нам сделать для Виктории то, чего ты от меня ожидаешь! Кто здесь чудовище? — Виктор заорал на Игоря, его голос звучал так, словно исходил из глубин преисподней. Игорь отступил на несколько шагов и обнаружил, что сидит на нижней ступеньке узкой лестницы, ведущей вниз, в это адское тёмное место. — Ты думаешь, мне нравится ничтожно проживать жизнь, как одна из тех крыс в яме, которые занимаются нечестивыми делами при скудном освещении? У меня нет выбора, если я хочу продолжать свою работу. Эта девушка мертва. Она больше не может пользоваться своим телом, и её семья никак об этом не узнает. Ты преподносишь мне нечто такое, что сам Бог не решился бы попробовать, но расстроен, что я храню труп в резервуаре, чтобы проверить возможность его сохранности? Игорь на мгновение вперился взглядом в Виктора. — Это безумие. И я такой же безумный, как и ты. Наверное, даже безумнее. — Тебе даже ни капельки не любопытно, что наша девочка может сделать с правильным зарядом? — спросил Виктор, выгнув бровь и улыбнувшись ему. — Ты пытался вернуть её? — Мне удалось заставить её дышать и реагировать на элементарные раздражители. Но, ко всему прочему, она пролежала в земле два дня. Её мыслительные способности, откровенно говоря, ниже некуда. — Что, если она осознаёт… чувствует это? — Она ничего не осознаёт и не чувствует. — Откуда ты знаешь? — Потому что знаю, — твёрдо ответил Виктор, выражение его лица помрачнело. — Её мозг деградировал за пределы каких-либо высших мыслительных способностей. Она может реагировать на раздражители, но не в том смысле, что чувствует боль или понимает, что происходит. Её мозг всё ещё может посылать какие-то импульсы и реагировать на некоторую стимуляцию. — Что с её лёгкими? — спросил Игорь. — Я думал об этом, но потом решил, что тебя взбесит моральный аспект. Кроме того, я бы не полагался на пригодность её органов для Виктории. Подозреваю, что те схемы адаптации, которые ты придумал, походили бы на разрезание тухлого мяса. На первый взгляд орган может выглядеть подходящим для использования, но как только ты действительно начнешь его препарировать… — Виктор пренебрежительно махнул рукой с брезгливым выражением. — Она дышит, не так ли? Разве это не одно из твоих элементарных действий? — Это не значит, что я заставил её бегать по округе. Как ты и говорил, ты не хочешь возвращать Викторию к жизни инвалидом. У неё уже есть больные лёгкие, поэтому давать ей пару полуразложившихся взамен них кажется контрпродуктивным. — Как думаешь, сколько мы можем ждать, чтобы пересадить лёгкие от человека? После смерти, конечно. — В идеале максимум несколько часов. Даже тогда, — Виктор сел рядом с Игорем на ступеньку и прижался к нему боком. — Даже тогда этого времени хватит для ухудшения их состояния. — Виктория умерла за несколько часов до того, как я смог поместить её в холод, а затем потребовалось время, чтобы снизить температуру. Она мертва, не так ли, Виктор? — тихо спросил Игорь, а его голос сорвался из-за слёз. — Нет, пока мы не объявим этого, — мягко ответил Виктор, обнимая Игоря за плечи. — Мы собираемся сделать всё, что в наших силах. Возможно, тот Бог, о котором ты всегда толкуешь, сможет проявить милосердие к ребёнку, который не заслуживает смерти, и к её отцу, который не заслуживает её потерять. — Прости, — пробормотал Игорь, поворачиваясь и опираясь на плечо Виктора, не в силах больше сдерживать слёзы. — Всё в порядке. У меня тоже совсем не такое представление об идеальных условиях для исследований, — сказал он, потирая плечо Игоря. — Не знаю, получится ли у нас, но мы постараемся. С Божьей помощью или без, мы попробуем. — Разве могу я зарыть её в землю? Она моя малышка, и она боится темноты, — прошептал Игорь. — Давай не будем хоронить Викторию, пока не всё ещё потеряно. Это действительно тот человек, который сказал: «Давай дадим ему две пары лёгких»? — К сожалению, я всё тот же человек, — сказал Игорь. — В этом я тоже ошибся. — Нет, на самом деле ты не ошибся. Это сработало. Мы просто не уделили должного внимания мозгу. Наш человек был огромным, могучим, почти несокрушимым. Но у него не было души. У Виктории есть душа, и если мы сможем вдохнуть жизнь обратно в тело, мы должны верить, что её душа воссоединится с ним. — Ты сам в это веришь? — Я верю, что во всех проектах, которые мы затевали, чего-то не хватало, чтобы они сработали и, возможно, это оно самое. — Может статься, что дело не в этом. — Мне жаль, что это место такое ужасное. Давай согласимся, что это знатная крысиная нора. Как только процедура Виктории будет завершена, и её состояние стабилизируется, мы переместим её наверх. У неё будет спальня, достойная принцессы. — Она к этому привыкла, — ответил Игорь, улыбаясь, несмотря на то, что слёзы хлынули ещё сильнее. Он находился на грани того, чтобы оплакивать смерть своей дочери, колеблясь, словно маятник, и цепляясь за клочок надежды, что она снова сможет ожить, который становился всё тоньше. — Избалованная девчонка? — спросил Виктор, и Игорь кивнул. — Привык ей всё позволять, но Виктория никогда не была эгоистичной и несносной, как дети, которым потакают. Она была весёлой, любознательной и любящей. Лорелей считала, что я чрезмерно балую её. Не могу припомнить ни одного случая, чтобы я не приложил все усилия, доставая для неё вещи, которые приводили её в восхищение. Я бы продал свою душу, чтобы сделать её счастливой. — Я всегда представлял, если бы у меня был ребёнок, я бы поступал точно так же. Доставал бы для него всё на свете. Даже Луну, если бы мог. Поощрял бы его дух и воображение. Не тратил свою жизнь на попытки разрушить эти мечты. — Очевидно, у тебя не будет от меня ребёнка. — Будет, если поделишься со мной своей дочерью. — Ты не просто стараешься заставить меня чувствовать себя лучше, пытаясь сделать это для Виктории? — Игорь, ты блестящий хирург. Ты забываешь, кто из нас всегда лучше собирал вещи воедино, — сказал Виктор, беря Игоря за руку. — Нам нужен живой донор. Мы собираемся его заполучить. Затем мы распланируем порядок действий, каждый шаг. С чуть меньшим количеством виски, чем потребовалось в проекте Финнегана, — добавил он, улыбаясь Игорю, который вынужден был улыбнуться в ответ. — Надо прикрыть барышню, пока она не простудилась, — сказал Виктор, вставая и собираясь накрыть резервуар. — Подожди, — Игорь встал и последовал за ним, чтобы поближе рассмотреть сохранившийся в жидкости труп. — Ты можешь показать мне? Игорь увидел, как лицо Виктора засияло от этой просьбы. — Как видишь, у меня здесь электроды, подключённые к различным точкам стимуляции, — сказал он, доставая несколько более незамысловатую вилку Лазаря. — Держи это, но не касайся концов. — Я не забыл, — сказал Игорь. — Я слишком привязался к тебе, чтобы убить электрическим током. Просто соблюдаю меры предосторожности, — добавил он, заводя генератор. — Теперь подсоедини заряд к разъёму на её лбу. Игорь немного поколебался, подумав, что молодая женщина выглядит безмятежной, словно ангел в своём ирреальном состоянии, её светлые волосы, погружённые в жидкость, покачивались вокруг лица, которое удерживалось над раствором с помощью опоры под головой. — Сделай это прямо сейчас! — настаивал Виктор и, следуя инструкциям, Игорь коснулся вилкой соединения и сам почувствовал толчок, когда мёртвая девушка дернулась навстречу контакту. Игорь аж отпрянул, когда она сделала несколько прерывистых вдохов. Затем её веки затрепетали, будто она собиралась открыть глаза, но так и не открыла. — Движение век — это рефлекс. Уверяю тебя, она не собирается открывать глаза. На этом небольшом заряде она будет дышать почти два часа. — Думаешь, Викторию можно оживить подобным образом? — Если её сердце по-прежнему сильное и функциональное, и она не отторгнет лёгкие, мы просто перезапустим бездействующий аппарат. Тело имеет собственные способы поддержания работы систем. Эта несчастная девушка слишком деградировала, слишком далеко ушла за черту невозврата. Игорь ещё раз осмотрелся вокруг и взглянул иначе на всё оборудование, банки и аппараты. Они определённо были приспособлены к дрянной окружающей обстановке и являлись тенью того величия, которого достиг Виктор на средства Франкенштейна, а затем и на деньги Финнегана, но эти приборы служили доказательством того, что гений, стоящий за всем этим блеском и зрелищностью, никуда не делся, и, возможно, впечатлял ещё больше, создав что-то из ничего, без всяческой помощи, без финансовой поддержки, без партнёра. — Ты действительно очень хорошо потрудился, Виктор, соорудив всё это в подобных условиях. Меня просто охватил шок, и я беспокоюсь за свою дочь, — сказал Игорь, не зная, как извиниться за то, что унизил скромные возможности Виктора. — Я должен был получше подготовить тебя. Особенно к Пенни. — К Пенни? — Да, её звали Пенни. — Да, она меня шокировала. — Он посмотрел на ещё дышащую мёртвую девушку. Или, раз она дышала, то была ли она мертва? Или жива? — Я по-прежнему считаю, что мы должны похоронить её должным образом. — У неё уже были одни похороны, но да, в какой-то момент мы распрощаемся с ней со всеми почестями, обещаю. — Стоит ли нам прекратить? Я имею в виду, ей больно в таком состоянии, пока она дышит? — Нет, ей не больно. Её дыхание замедлится и, в конце концов, остановится. Я проверю её утром и снова прикрою. — Ладно. Ты уверен, что она не осознаёт ничего из происходящего? — Довольно. Я не монстр, Игорь. Я бы не стал держать кого-то живым в резервуаре, и бить ему в мозг электричеством, если бы думал, что он это чувствует или понимает. — Я не это имел в виду. Я знаю, что ты так не поступишь, но также знаю, насколько ты страстно увлечён своей работой. — Не так уж и страстно. Я знал Пенни. Её родители были моими пациентами, и я осматривал её пару раз в качестве врача, а также виделся с ней в городе, а на рынке с её матерью. Она не безымянный экземпляр, поэтому, пожалуйста, не беспокойся, что я здесь мучаю бедную девочку. Я очень отчетливо вижу в ней человеческое существо, но также вижу и существо, которое может помочь нам продвинуться вперёд в том, чего мы пытаемся достичь, в том, что придаст смысл бесполезной смерти. — Как она умерла? — Упала с лестницы, когда несла корзину с бельём. Ещё одна причина, по которой её мозг непригоден ни для чего, кроме выполнения самых основных функций. Мне пришлось уменьшить давление огромного кровяного сгустка, чтобы использовать её мозг для реакции даже на таком уровне. Она расколола себе череп о цементный пол, когда приземлилась. — Как ужасно. — Честно говоря, я надеялся ей помочь. — Каким образом? — Я подумал, что если бы мне удалось уменьшить давление на её мозг, заставить его снова работать, дать ей заряд, быть может, я смог бы её оживить. Это не сработало. Я думаю, что всё бы получилось, если бы её мозг не был настолько поврежден травмой, и у меня была бы возможность попробовать это раньше. — Она была не столько экспериментом, сколько пациенткой, которую ты пытался спасти, — сказал Игорь, заметив разочарование на лице Виктора, когда тот описывал свои попытки вернуть девушку. — Люди умирают по совершенно идиотским причинам. Она была всего на год старше Генри, когда тот умер. Такая пустая трата жизни, когда она ещё и не началась. Я не был уверен, как буду объясняться, если затея сработает, но решил побеспокоиться об этом позже. — Уверен, что её родители приняли бы всё, что вернуло бы их дочь. — Эти люди могут быть более чем суеверными и невежественными. Вероятно, мне пришлось бы тайком увезти ее куда-нибудь, чтобы она доживала свои дни в другом городе. Думаю, что большинство здешних людей посчитали бы, что это заклинание, или чёрная магия, или какая-то другая злая сила, а не огромный скачок в медицине. Наверное, они вонзили бы ей кол в сердце и повесил бы на дверях чеснок. — Полагаю, что так, — подтвердил Игорь. Даже в Лондоне подобное вызвало бы шок, подозрение и возможное неприятие. — Это говорит мне о том, что оживить мертвеца возможно, но тело и внутренности Пенни не были сохранены в течение всего лишь нескольких часов после смерти. По моему экспертному мнению, шансы ещё одной моей особенной пациентки выглядят довольно многообещающими. — Да, так и есть, правда же? — согласился Игорь, готовый ухватиться за спасательный круг надежды, который бросал ему Виктор. — Нам следует немного отдохнуть. Предстоит долгое путешествие, которое начнётся утром.