From This Day Forth (Отныне и Впредь)

— Тебе это понадобится. Моё довольно блестящее изобретение, — сказал Виктор, потянувшись к ящику прикроватного столика. Игорь почти боялся увидеть то, что он вытащил из ящика. «Изобретение» заставляло его задуматься о какой-то машине или аппарате. Мысль о том, чтобы засунуть Виктору в зад некий аппарат, пугала даже больше, чем естественное проникновение в него. Или неестественное, в зависимости от отношения к таким вещам. Виктор вручил ему банку с желеобразным веществом, чем-то похожим на проводящую ток субстанцию, которую он использовал в своих резервуарах. — Что это такое и для чего оно мне нужно? — спросил Игорь, немного сбитый с толку мыслью о том, что в том же самом веществе плавают глазные яблоки настоящего Штраусмана. — Когда я вывел новую формулу токопроводящего геля, то допустил несколько просчетов, что в итоге привело к этому составу. Он слишком густой, чтобы использовать его по прямому назначению, но для этих целей он идеален. — Хочешь, чтобы я поместил его… туда? — Ты медик, Игорь. Можешь назвать это задницей. И да, именно там ему и место, как и на тебе. Ты прекрасно одарен, и я бы предпочел, чтобы меня не разорвали пополам. — Виктор, казалось, немного растерял свой энтузиазм. — Может быть, мне следовало спросить тебя, хочешь ли ты это сделать. Игорь посмотрел на красивого голого мужчину, который лежал рядом и с надеждой взирал за него, ожидая его следующих слов. Виктор буквально обнажил каждую часть себя эмоционально и физически, и Игорь ненавидел самого себя за то, что заставил его хоть на секунду усомниться, что он желанен, душой и телом, всеми возможными способами. — Конечно же, я хочу это сделать, любовь моя, — сказал он, касаясь лица Виктора и наблюдая, как оно расплывается в улыбке, которая заставила Игоря подумать о яркости летнего восхода. — Какой дурак не захочет тебя? Виктор поцеловал его, затем устроился на кровати на животе. — Нанеси немного на палец, а затем подвигай им там, чтобы расслабить. — Разве это не будет причинять дискомфорт? — Небольшой поначалу, но ничего такого, с чем бы я не справился, — ответил Виктор, посмеиваясь. — Интересная консистенция, — сказал Игорь, растирая гель между большим и указательным пальцами. — А то я не знаю, — усмехнулся Виктор. — Учёный в любой ситуации. Ты можешь проанализировать его состав позже. — Извини, — ответил Игорь, немного виновато улыбаясь, потому что именно этим он и занимался. А ещё он медлил. Подобные прикосновения к Виктору — это то, о чём он мечтал, но эти фантазии были лишены каких-либо действительно полезных анатомических подробностей. — Ты скажешь мне, если я причиню тебе боль? — Конечно скажу. Но ты этого не сделаешь. Игорь зачерпнул комок геля и согрел его в руках. Виктор с интересом наблюдал за ним, положив голову на скрещенные руки. — Он холодный прямо из банки, — сказал он. Нанеся немного геля на палец, Игорь улучил мгновение, чтобы поцеловать Виктора, окрасив их взаимодействие романтикой и страстью, прежде чем они потратят ещё больше времени на разговоры. Он осторожно скользнул пальцем внутрь тугого отверстия, радуясь, что это не так уж и трудно, да и Виктор не казался даже отдаленно смущённым, пока Игорь осторожно распределял гель внутри него. Виктор поднял два пальца, улыбаясь ему. — Два, ты уверен? — Игорь, посмотри на себя. — Что такого? — удивленно спросил он, опуская взгляд на свою эрекцию. — Если я не смогу справиться с двумя пальцами, как, по-твоему, поместится вот это? — С большим трудом? — честно ответил Игорь, и Виктор громко расхохотался. — В точку. Просто добавь ещё один палец и не беспокойся об этом. Всё будет хорошо. Игорь согрел ещё немного геля в руке, а затем нерешительно ввел два пальца в узкий проход. Виктор издал какой-то звук, и Игорь уже собрался остановиться, когда понял, что это знак дискомфорта. Тело Виктора изогнулось, и он тихонько застонал, ещё немного раздвинув ноги. — Это здорово, продолжай в том же духе, — сказал он. — Боже мой, — выдохнул Виктор. — Чуть дальше, — попросил он напряженным голосом. — Найди мою… о, Боже, прямо здесь. — Спина Виктора выгнулась, и он, казалось, двигался в такт пальцам Игоря. — Три пальца. — Три? Игорь колебался, но энергичный кивок Виктора не оставлял сомнений в том, что его партнёр знал, чего хочет, и он хотел этого немедленно. Желание Игоря росло, пока он наблюдал, как напрягаются мышцы Виктора, слушал его стоны и крики удовольствия, видел, как собственные пальцы входят и выходят из тела Виктора. Это было лучше, чем его самая сокровенная запретная фантазия. Он не стал ждать, пока Виктор даст ему ещё какие-то подсказки. Виктор пребывал в агонии наслаждения, Игорь и сам был твёрд, и должен был знать, как доставить удовольствие своему возлюбленному, не полагаясь на него в каждом шагу. Он смазался гелем, переместился между ног Виктора и направил себя к отверстию, которое так тщательно подготовил. Игорь медленно толкнулся внутрь, задыхаясь от тесноты. Он никогда не испытывал таких острых ощущений; даже его собственная рука не обеспечивала столь идеального, тугого, полного давления. Ему хотелось двигаться, почувствовать то, что, как он знал, будет самым замечательным ощущением, которое он когда-либо переживал в своей жизни. Тем не менее, Игорь понимал, что Виктору нужно время, чтобы приспособиться. Он замолчал и вцепился в простыни пальцами до побелевших костяшек. — Столько ночей я мечтал заняться с тобой любовью, — сказал Игорь, целуя Виктора в затылок, спускаясь поцелуями по его спине, скользя рукой вниз, чтобы найти член Виктора и сделать его ещё тверже, чем сейчас. Виктор подтянул колени, предоставив Игорю лучший доступ для обеих его рук и места соединения их тел. — Я никогда больше не покину тебя, любимый, — прошептал он, чувствуя, что эта мысль всегда преследует тёмные уголки сердца и разума Виктора. Они нашли общий ритм, нежный, но энергичный, пока Игорь не почувствовал, что внутренние мышцы Виктора напрягаются ещё сильнее и не услышал страстный крик, возвестивший о его кульминации. Физические ощущения и осознание того, что он так хорошо доставил удовольствие своему любимому, привели Игоря к собственному пику, и он почувствовал, как освобождается в тепле тела Виктора. Ему удалось не рухнуть Виктору на спину, пока у того не появилась возможность вытянуться на кровати. Потом они ещё некоторое время лежали, будучи соединёнными и тяжело дыша. Когда момент показался подходящим, Игорь осторожно вышел и отодвинулся в сторону, чтобы Виктор мог повернуться на бок и посмотреть на него. Лицо Виктора раскраснелось, к нему прилипли влажные волосы, а его глаза блестели от эмоций и пристально смотрели на Игоря, как это часто бывало. Как же Игорь любил эти глаза и взгляд, которым они его всегда одаривали, как будто он был целым миром, заключенным в одном ущербном человечке. Виктор положил руки на лицо Игоря и притянул его к себе так, что их лбы соприкоснулись. На мгновение Игорь почувствовал, будто бы его перенесло назад во времени, в ту давнюю ночь в лондонской квартире, когда он почти ожидал, что Виктор его поцелует. На этот раз Виктор действительно его поцеловал – долго, крепко и глубоко. — Блестяще, как и всегда, — сказал он, целуя Игоря в подбородок, в щёки, а потом снова в губы. Игорь протянул руку и смахнул слезу, пробившуюся сквозь броню Виктора. — Это было… прекрасно. Ты прекрасен. Все вопросы Игоря о прошлом Виктора, о прочих любовниках, казалось, не имели значения. То, что они разделили друг с другом, не сравнится с тем, что они испытали с другими партнёрами. Его щека была прижата к груди Виктора, где он мог слышать биение его сердца, а их сытые тела прижимались друг к другу. Виктор откинул назад волосы Игоря, зарывшись в них пальцами. — Ты их не обрезал. Я рад. Тебе идёт. — Некоторое время назад я стригся, но когда всерьёз взялся за твои поиски, позволил волосам снова отрасти. Сам не знаю почему. Может быть, я хотел быть уверенным, что ты по-прежнему меня узнаешь. — Как будто я не узнаю тебя и через тысячу лет в любом месте и в любое время, какой бы длины ни были твои волосы. — Быть может, я надеялся, что это каким-то образом сотрёт всё глупое время, которое мы провели врозь, когда могли бы быть вместе. — Если бы мы не расстались на некоторое время, у нас не было бы нашей прекрасной Виктории. — В этом ты совершенно прав, — согласился Игорь. — Я люблю тебя всем сердцем, но надо бы поспать, — с улыбкой признался Виктор. — Я и сам немного выдохся, — согласился Игорь. Виктор потянулся к изножью кровати и взял одеяла, чтобы они могли устроиться спать.

***

Игорь смахнул что-то, кружившее по его лицу. Затем это ощущение вернулось мягким дыханием и мягкими губами на его собственных. Он открыл глаза и обнаружил, что встретился взглядом с Виктором, на расстоянии всего в несколько дюймов. — Ты думал, что я муха или что-то в этом роде? — спросил он, смеясь. Виктор, одетый в один лишь халат, крайне небрежно накинутый поверх обнаженного тела, склонился над лежащим в постели Игорем. Игорь задумался, не слышно ли было как он сглотнул. Если бы не беспокойство, что он окажется невнимательным любовником, Игорь бы схватил Виктора и снова его взял. — У нас есть пара часов до рассвета, пойдём, — сказал Виктор, вылезая из кровати и протягивая руку. — Тогда зачем нам тратить это время впустую, вставая с постели? — спросил Игорь, и Виктор снова рассмеялся. — Ты идёшь или нет? Мне доставит гораздо меньше удовольствия делать это в одиночку, — сказал он. — Как и большинство вещей, которые ты делаешь голым, — пошутил Игорь, хватая протянутую руку. — Мне нужен мой халат, — запротестовал он. — Нет, он тебе не нужен, — возразил Виктор, увлекая Игоря в уборную. Большая ванна на ножках была наполнена водой в окружении пёстрого множества свечей, расставленных почти на каждой поверхности, где можно было установить держатель, подставку или тарелку. — Красиво, — отметил Игорь, немного пораженный романтикой и воображением Виктора, приготовившего такой прекрасный сюрприз посреди ночи. — Ты давно это планировал, — сказал он, глядя на Виктора, который ухмылялся ему, но при этом выглядел почти застенчивым, показывая всё это Игорю. Игорь подошёл к бортику ванны и попробовал воду рукой. Она была на грани того, чтобы ощущаться слишком горячей, но вода должна остыть довольно быстро, так что даже это было спланировано с точностью учёного. — Приятно пахнет, — сказал он, уловив аромат. — Лавандовое масло с примесью цитрусовых, — пояснил Виктор. Он подошел ближе. — Запах, который ты выбрал среди одеколонов Штраусмана, содержал эти ноты. Штраусман чаще всего был слишком пьян или накачан наркотиками, чтобы выглядеть презентабельно. Обычно от него пахло потом, мочой и рвотой, так что, к счастью, его одеколоны ассоциируются у меня с тобой, а не с ним. У Игоря вертелось на языке желание поблагодарить Виктора за сей прекрасный образ, но он не хотел разрушить красоту момента или ещё больше смущать Виктора из-за его талантов — или их отсутствия — вести милую светскую беседу. — Я помню цветы апельсина и пряности. Когда тебе было жарко, а ещё от переизбытка виски, или беготни по лаборатории от одной машины к другой, ты приближался ко мне, и это ощущалось словно цветы, пряности и глоток виски. Когда я впервые приехал сюда, и мы обнялись… этот запах был словно долгожданное возвращение домой. Виктор моргнул раз, другой, казалось бы потрясённый словами Игоря. — Ты помнишь это обо мне? — спросил он напряжённым голосом. — Я помню о тебе всё. Как ты пах, какие чувства ты будил, когда наклонялся ко мне, и твоё дыхание отдавалось теплом на моём лице. Когда я просыпался с криком, а ты сидел рядом и успокаивал меня. Как ты был счастлив поделиться со мной всем на свете и открыть мне мир. Я узнал о любви благодаря тебе, но был слишком молод и слишком глуп, чтобы понять, что это такое. — Да ладно, я внёс свою лепту в игнорировании того, что должно быть наиважнейшим для достижения бессмертия, — сказал Виктор, указывая на небо. — Продал душу за деньги Финнегана, — пробормотал он. — Вода остынет, — проговорил Виктор, прокашлявшись, отбросив халат в сторону и залезая в ванну первым, чтобы Игорь мог прислониться к нему спиной. — По крайней мере, мы не будем оскорблять нежные носовые ходы Колина плодами нашей страсти, — поддразнил Игорь, и Виктор фыркнул. — Прошлая ночь была невероятной, — сказал он. — Теперь я знаю, что такого привлекательного мужчины в этом находят. Это заявление вызвало у Виктора смех до колик в животе, и Игорь почувствовал позади себя урчание. — Я рад, что ты не разочаровался, — ответил Виктор. — Нет, я не имел в виду, что мысль о том, чтобы быть близким с тобой таким образом, мне не нравилась, я просто хотел сказать… — Да, я понял, что ты имел в виду, — Виктор убрал руки с бортов ванны, чтобы обнять Игоря. — Когда предпочитаешь женщин, нужно немного привыкнуть. — Ты действительно так думаешь, что я предпочитаю женщин и должен к тебе привыкнуть? — Я думаю, что в основе твоей природы — удовлетворять свои физические потребности с женщиной. В конце концов, Лорелей была твоей первой выбранной любовницей. Лично я нахожу женщин услаждающими взор, но не разделяю твоих физических предпочтений. — Значит, всё опять возвращается к Лорелей. Виктор, её нет уже много лет, и я не взял себе другую жену. Никогда этого не хотел! Я провёл большую часть своего брака и все свои дни вдовства, тоскуя по тебе, да простит меня Господь. Я скучаю по дружбе Лорелей и хотел бы, чтобы она находилась рядом в качестве матери Виктории, ведь она была прекрасной матерью, и Виктория заслуживала того, чтобы лучше её узнать, но моё сердце было с тобой, и я всегда буду чувствовать себя виноватым за то, что Лорелей, по всей вероятности, это знала, — выпалил Игорь с тяжким вздохом. — Это не имеет ничего общего с желанием, просто я не знал, как это сделать или почему это будет приятно… — Простата, например, — это базовая анатомия, но большинство врачей игнорируют её возможности, потому что не собираются обсуждать способы, которыми мужчины могут доставлять друг другу удовольствие. К тому же сам подумай, сколько нервных окончаний в анальном проходе! — Господи Всемогущий, я не выражался так буквально! — Игорь почувствовал, как руки Виктора разомкнули объятья и вернулись к бортикам ванны, как будто этот упрёк физически оттолкнул его. — Я не могу прожить остаток своих дней, доказывая тебе, что я хочу тебя. Мне жаль, что я влюбился в Лорелей, и я сожалею, что оставил тебя той ночью, чтобы быть с ней. Я не думал, что ход нашей жизни так ужасно изменится из-за того, что я пойду танцевать и займусь любовью с женщиной! Ты тот, кто бросил меня. Что я должен был делать? Преследовать тебя по Шотландскому нагорью? — Вообще-то, ты мог бы сделать именно это. Не то чтобы у меня была большая фора. — Так то письмо было тестом, чтобы увидеть, кого из вас я выберу? — Теперь Игорь был зол и быстро переходил к ярости. Он встал и выбрался из ванны, схватив полотенце, чтобы в него завернуться. — Куда ты собрался? — Виктор сел прямо. — Не знаю, но с меня достаточно этого разговора. — Ты никогда меня не искал! Ты, наверное, был чертовски доволен, что я убрался с дороги, чтобы быть с Лорелей! Можешь ли ты честно сказать, что если бы она была ещё жива, ты пришёл бы за мной? — Прости, что я поверил тебе на слово и не смог найти выход в запутанном лабиринте твоих мотивов! Ты мог бы просто остаться и рассказать мне, что чувствуешь. — О да, это имеет смысл! — взревел Виктор. — Ты предпочитал её мне на каждом шагу. Что бы ты хотел от меня услышать? — Он встал и выбрался из ванны, даже не озаботившись полотенцем. — Я должен был просить? Может быть, упасть на колени, — он сделал паузу именно для этого, — и умолять тебя посмотреть на меня и по-настоящему меня увидеть? Вымаливать у тебя прощение, и пока я его дожидаюсь, молить прощения у Лорелей за все мои проступки против Бога и природы? — Он встал и взял полотенце. — Вот уж ни за что! Я дал тебе то, что ты хотел, и ушёл с твоего пути, и теперь я виноват в непонимании… подожди, что это была за прекрасная фраза, которую ты употребил… запутанный лабиринт твоих мотивов? Он обернул полотенце вокруг талии. — Разве это не счастье, что я всё ещё был доступен, когда ты пресытился ролью респектабельного мужа и врача? Игорь молча стоял на месте, глядя на всё то же злобное выражение лица Виктора, с которым он уже сталкивался, когда Виктор так жестоко и агрессивно кричал ему, чтобы он подчинился их альянсу с Финнеганом, безжалостно напоминая про цирк и его «место». Глядя в глаза старшему Франкенштейну, тому человеку, который вбил эту горькую, гневную черту в своего милого, творческого, яркого, но вызывающего раздражение ребёнка. Прежде чем Игорь успел что-либо сказать, Виктор вылетел из уборной в спальню, хлопнув за собой дверью. Игорь вспомнил, как Финнеган рыскал вокруг Виктора, словно пантера, оскорбляя его за «явные недостатки», прежде чем признать его гениальность. Даже его спонсор сначала находил повод выбранить его, прежде чем похвалить. А молодость Игоря и его неопытность в окружающем мире сделали его слепым к чувствам Виктора и склонили чашу весов к шансу наконец-то заполучить женщину, которую он всегда считал недосягаемой. Как бы Виктор ни пытался, он, казалось, никогда не добивался успеха и даже не вызывал уважения в людях, на которых так старался произвести впечатление. Что бы он ни делал, в лучшем случае он всегда оказывался на втором месте, а в худшем — полностью отвергнутым и осмеянным. Игорь отправился в свою комнату, чтобы побриться и одеться. Возможно, любовь к Виктору означала принятие его изломанной личности и беспорядочных эмоций такими, какие они есть. Изобилие любви и радости или опустошение гневом и неуверенностью. Золотой середины, похоже, не существовало. Моменты любви и страсти были настолько проникновенными, что могли выдержать эти бури. Возможно, с болью прошлого им обоим приходилось справляться по-своему, но будущее было тем, с чем они должны были справиться бок о бок, принимая недостатки друг друга. Игорь уж точно не обольщался, что не привнёс в их союз свои собственные недостатки. Одним из них была тенденция к осуждению. Игорю было интересно, знал ли Франкенштейн-старший истинную природу своего сына, и сыграло ли это обстоятельство роль в открытом презрении, которое он выказывал по отношению к нему. Виктор был мечтателем и, конечно же, этого было достаточно, чтобы набить оскомину любому консервативному отцу, но то отношение, свидетелем которому стал Игорь, не было подобного рода разочарованием или гневом. Это была жестокость и отвращение. Игорь взял свою папку с эскизами и нашёл тот, который сделал после того, как отец Виктора посетил их в Лондоне в тот день. В последующие дни, а затем и годы, это служило ему напоминанием о том, что жило в сердце и разуме Виктора. Склоненная голова, побеждённо опущенные плечи. Игорь хотел бы убедить Виктора, что даже славы и безупречной репутации в области медицины его отцу будет недостаточно. Это была самая жестокая шутка из всех возможных. Если не считать волшебного превращения в своего мёртвого брата, Виктор ничем не мог угодить своему отцу. И все же он, вероятно, сошёл бы в могилу, пытаясь сделать именно это. Игорь сунул рисунок обратно в папку и подошёл к двери Виктора, постучал по дереву и принялся ждать ответа.