From This Day Forth (Отныне и Впредь)

Виктор не был уверен, почему Игорь поручил ему укладывать Викторию в постель, но надеялся, что именно по этой причине, о которой он думал. Он слышал, как Игорь возился в уборной, и раз за разом оттуда доносился плеск воды. — Прочитай молитву, дорогая, — сказал Виктор, стоя на коленях рядом с ней, хотя и не мог припомнить, когда в последний раз действительно молился о чём-либо. Его сознание одолевала мысль помолиться о том, чтобы Игорь позволил ему сделать именно то, чем, по мнению Виктора, они собирались заняться, но он считал, что Всевышний может покарать его смертью за подобные мольбы. Виктория, как обычно, перечислила людей, которых нужно благословить, включая её мать на Небесах, отца, Виктора и лошадей, а также попросила, чтобы рука Виктора быстрее зажила, и они смогли покататься верхом. Эта просьба вызвала у него улыбку. Игорь, вероятно, сказал бы дочери, что она должна помолиться о том, чтобы рука Виктора быстро зажила, чтобы ему больше не было больно, а не по эгоистичным причинам, но Виктор не видел повода подкреплять эту идею. Виктория любила его, и он был уверен, что она предпочитает видеть его здоровым, а не травмированным. — Папа Виктор, а как далеко отсюда до Рая? — спросила Виктория, когда он укладывал её в постель. — Я полагаю, что довольно далеко. Никогда не думал, что Лохинкельд близок к Небесам, — пошутил он, улыбаясь. — Почему ты спрашиваешь? — Мне просто интересно, почему мама меня не навещает. — Что твой папа говорит по этому поводу? — спросил Виктор, не желая затрагивать тему жизни и смерти с дочерью Игоря и говорить ей то, что показалось бы её отцу неприемлемым. — Он говорит, что мама теперь живет в Раю с ангелами и не может прийти обратно, но она всегда присматривает за мной. — Я уверен, что так и есть, дорогая. — Но я же вернулась. Почему она не может? Виктор какое-то время пристально рассматривал Викторию. Он не хотел её пугать и не собирался объяснять тонкости того, как её вернули, но не смог полностью сдержать своё любопытство. — Что ты помнишь, Виктория? Ты была с мамой? — Да, мы сидели в саду, и она читала мне, а иногда мы с ней танцевали. Она учила меня быть балериной. Папа Виктор, можно мне брать уроки балета? Он едва расслышал её вопрос. Виктории просто-напросто снилась её мать? Она не очень хорошо знала Лорелей; девочка была очень маленькой, когда её мать умерла. Умела ли Лорелей вообще танцевать балет? Виктор никогда не стремился узнать о ней слишком много, кроме злополучной карьеры на трапеции и её борьбы за благосклонность Игоря. — Можно мне? – переспросила девочка. — Можно что? — рассеянно спросил Виктор, всё ещё обеспокоенный её словами. Он не хотел продолжать давить на Викторию. Если Лорелей снилась ей из-за фотокарточки, которую Игорь хранил на ночном столике Виктории, или потому что отец что-то о ней рассказывал, то не было смысла расстраивать Викторию. Но если она помнила, что было на другой стороне… ведь никто и никогда не возвращался обратно после смерти, чтобы об этом рассказать. Сопричастность к этому знанию потрясла Виктора до глубины души. — Брать уроки балета? — раздражённо повторила Виктория. — Да, конечно же, можно. Всё, что тебе нравится. — Он поборол желание задать дополнительные вопросы, поцеловал её на ночь и затушил тусклую лампу на комоде. Спокойной ночи, — сказал Виктор. — Папа Виктор? — позвала его девочка. Он остановился в дверях. — Я рада, что ты сегодня дома. — Я тоже, дорогая. Сладких снов. Виктор тихо закрыл дверь и постоял там некоторое время. Он не знал, стоит ли ему рассказать Игорю об этом разговоре или просто подождать какое-то время и посмотреть, что ещё скажет Виктория по этому поводу. Её бессмертная душа должна была где-то находиться в те месяцы, пока её тело покоилось в ледяных оковах, ожидая воскрешения. Бог решил, что её время на Земле подошло к концу, но они отменили этот план. Чудовищность и грандиозность этой мысли застала Виктора врасплох. Слова Лорелей, казалось, преследовали его, как будто её призрак действительно присматривал за дочерью. «Вы не боитесь бросать вызов естественному порядку вещей?» Он словно наяву видел, как Лорелей в бальном платье сидела той ночью, отвлекая от него внимание Игоря и испытывая к Виктору явную неприязнь, едва ли в силах скрыть этот факт на протяжении всего вечера, даже когда они проводили время вместе. Виктору никогда не было комфортно на таких светских мероприятиях, а Лорелей умела заставить его чувствовать себя ещё более неловко и неуютно. Они бросали вызов естественному порядку вещей во многих отношениях. Эта мысль вызвала на лице Виктора едва заметную злую улыбку. Теперь пришло время наплевать на естественный порядок вещей и заняться любовью со своим прекрасным партнёром- мужчиной, который, судя по аромату, витавшему во влажном воздухе из уборной, использовал на себе какое-то очень приятно пахнущее масло для ванн. Виктор обнаружил, что дверь их спальни приоткрыта, что было ещё одним доказательством, что по другую сторону двери его ждёт нечто чудесное. Комната была освещена свечами и пламенем камина. Игорь уже лежал в постели, одеяло было приспущено до пояса, а ночной рубашки не было и в помине. — Виктория спит? — Да, она устроилась на ночь, — сказал он, развязывая пояс и избавляясь от своего халата с впечатляющей ловкостью, поскольку делал это одной рукой. — Ты хорошо пахнешь, — заметил Виктор, а затем подумал, что это прозвучало так, словно Игорь был каким-то рагу, а не его любовником. Он начал пытаться натянуть ночную рубашку через голову и тут же застрял в ней. — Чёрт возьми, — пробормотал Виктор, пытаясь снять рубаху обратно, и изо всех сил пытаясь выпутаться из перевязи. — Почему бы тебе не подойти сюда и не позволить мне помочь, прежде чем ты сам себя задушишь? — Я пытался соблазнить тебя, — сказал Виктор, садясь на кровать оголённым задом, потому что его ночная рубашка так и осталась одетой или снятой лишь наполовину. — Я уже лежу голый в твоей постели, поэтому все эти усилия ты тратишь ради того, что и так в итоге получишь, — сказал Игорь, помогая ему снять перевязь и ночную рубашку. — Будь осторожен, не тревожь слишком сильно свою руку. — Если я всё сделаю правильно, моя рука не будет играть особой роли в происходящем, — ответил Виктор. — Когда я впервые тебя увидел, то подумал, что ты самый красивый мужчина, которого я когда-либо видел. — Это правда? — Виктор был ошеломлен этим признанием, когда лёг в постель, испытывая облегчение от того, что выпутался из ночной рубашки и наконец мог заключить Игоря в кольцо своих рук. Вернее, одной руки и её обездвиженного собрата, который болтался за спиной Игоря, словно бесполезный ласт. — Я никогда раньше не смотрел на мужчину подобным образом. — Игорь замолчал, сглотнув. — Ты меня совершенно запутал. Я даже никогда не был с женщиной, и вот я смотрел на этого мужчину и думал, какие у него голубые глаза и какие розовые и идеальные губы. Не то чтобы кто-либо когда-нибудь смотрел на меня, как на человека, которого можно возжелать, но иногда я всё же об этом думал. Каково бы это было. Но я никогда не представлял этого с мужчиной. И вот ты здесь. — И вот я здесь, — сказал Виктор, решив, что ему пора заканчивать с разговорами, и поцеловал своего возлюбленного, ещё больше возбудившись от мысли, что Игорь потянулся к нему с первого взгляда, рассматривая Виктора в подобном ключе. Даже если Виктор проиграл первое сражение, он выиграл войну, и теплое, восхитительное, обнаженное тело Игоря двигалось рядом с ним. — Как ты меня хочешь? — спросил Игорь, немного нервничая. — Навсегда, — пробормотал Виктор, снова целуя его. Было что-то настолько пьянящее в чувствах, которые он испытывал к этому человеку, что Виктор, казалось, в них терялся. — Я тоже, любовь моя, но я имел в виду, как ты хочешь это сделать? На животе? — Наверное, лучше, чтобы ты оказался в другой позиции. — Ах, в другой позиции, — сказал Игорь, и его лёгкая нервозность была трогательной, но Виктор не хотел, чтобы он нервничал. — Я не тороплюсь, — сказал Виктор, снова целуя его. — Лжец, — поддразнил Игорь, протягивая руку, чтобы погладить его растущую эрекцию. — Может быть, самую малость, — выдохнул он. Игорь снова поцеловал его, а затем перевернулся на другой бок, спиной к Виктору, который свернулся калачиком вокруг Игоря. Он зарылся носом в шею Игоря, уткнулся лицом в мягкие шелковистые волосы и вдохнул, уловив следы лаванды из ванны и запах самого Игоря. Обрадовавшись, что его пальцы хотя бы освободились от перевязи, он ласкал теплую, гладкую кожу Игоря от плеча до бедра. Он погладил твердеющий член Игоря, заставив партнёра застонать и податься вперёд. Виктор поцеловал Игоря в плечо и протянул руку, чтобы подразнить его отверстие, прежде чем подготовить его. Он был потрясен, почувствовав, что оно уже было скользким. — Пожалуйста, скажи мне, что ты не причинил себе боли, делая это, — прошептал Виктор, думая о том, как Игорь обуздал свой рвотный рефлекс ради Виктора. Ему не очень-то хотелось знать, что сделал Игорь, чтобы подготовиться к сегодняшней ночи. — Я не причинял себе боли. Просто использовал немного геля, чтобы подготовиться. Но тебе все равно придется… пальцами. — Ни за что на свете не пропущу эту часть, — сказал он, целуя Игоря в плечо, прежде чем найти среди подушек маленькую баночку с гелем. Виктора слегка напугала теснота прохода, но не удивила. Он подозревал, что, когда Игорь использовал гель на себе, вероятно, это был первый раз, когда у него что-то оказывалось там внутри. — Расслабься, любимый. Всё будет хорошо, обещаю, — сказал он, просунув палец в тесный проход и поцеловав маленький шрам на спине Игоря в той же довольно резкой манере, с которой Виктор избавился от ужасной штуки на его спине в ночь их знакомства. — Я доверяю тебе. Это не больно. Он ввёл два пальца внутрь Игоря, не уверенный, был ли его партнёр просто полон решимости всё это терпеть или ему действительно было комфортно? Виктор погладил эрекцию Игоря, обнаружив, что та не уменьшилась. Если бы ему было больно, то, скорее всего, его член бы опал, но Игорь стонал и прижимался к Виктору, толкаясь в его в руку и насаживаясь на палец. — Держи подушку под рукой, — предупредил Виктор, так как собирался познакомить Игоря с ощущением прикосновения к его простате. Пока он потирал маленький бугорок, голова Игоря сильно прижалась к плечу Виктора, и он засунул в рот уголок подушки, чтобы подавить крик. Настал момент добавить третий палец, очень осторожно растягивая узкий проход, пока Виктор не убедится, что его любимый подготовлен настолько, насколько это возможно. — Не забывай дышать и немного расслабь мышцы. Если тебе нужно, чтобы я остановился, скажи мне. — Я не хочу, чтобы ты останавливался. Виктор легко скользил внутри него, не встречая такого сильного сопротивления, как ожидал. Он знал, что не торопился с растяжкой, да и сам Игорь даже каким-то образом подготовился. Это был совсем другой опыт, чем его собственный первый раз, о котором он предпочел бы вообще не вспоминать, если мог этого избежать. Его первый опыт с Игорем стал откровением любви и нежности, которые, как Виктор надеялся, он сможет в точности воспроизвести с человеком, которого любил. — Поговори со мной, любимый, — сказал Виктор, убирая волосы Игоря со щеки и целуя его в шею. — Я в порядке. Можешь двигаться, со мной всё хорошо. — Виктор услышал эти слова и понял, что Игорь имел в виду именно их, но не был уверен, что «всё хорошо» — это лучшее, чего они могли добиться. Он двигался осторожно, зная, чего хочет достичь, и надеясь, что это компенсирует любую неизбежную боль. — Расслабься и дыши, мы будем двигаться медленно, — заверил он, поглаживая партнёра и осторожно двигаясь, чувствуя себя счастливым, когда Игорь выкрикивал его имя в подушку, но в хорошем смысле. Точно так же отреагировал и сам Виктор, когда Игорь нашел в нём это особое место и свёл его с ума интенсивностью ощущений. Его движения были более осторожными и нежными, чем того требовала природа, но с этим человеком легко быть нежным и помнить, какое это имеет значение. В этом акте всё должно быть прекрасно, глубоко и интенсивно, а баланс между удовольствием и болью был тонким, особенно для того, кто раньше не имел подобного опыта. Он задел соски Игоря кончиками пальцев, продолжая поглаживать его в такт их движениям и обнаружил, что целует и посасывает нежную кожу его шеи. Виктор приближался к финишу, и ему не хотелось переходить грань, оставляя Игоря позади. Не успел он об этом подумать, как особенно глубокий толчок вызвал приглушённый крик, в котором слышалась смесь удовольствия и удивления, и Игорь кончил, сжав своё тело вокруг Виктора так, что тому пришлось призвать весь свой контроль, чтобы не выкрикивать имя Игоря во всю силу лёгких. Он охнул, застонал и стиснул зубы, чтобы не издавать слишком много шума, и позволил себе кончить, входя в теплоту тела своего возлюбленного. — Дыши ровно и глубоко ради меня, любимый. Я выну из тебя всё лишнее, — прошептал Виктор. — Надеюсь, сейчас я буду чувствовать себя лучше, чем в прошлый раз, когда ты мне это сказал, — отметил Игорь, и Виктор прижался лбом к его шее, тихо посмеиваясь. — Я искренне на это надеюсь, — ответил Виктор. Он услышал тихий болезненный стон от Игоря, когда вышел из него. — Ну, по крайней мере, на этот раз ты не кричал, так что, возможно, моя техника улучшается, — поддразнил Виктор. — С тобой всё в порядке? – спросил Виктор. — Со мной всё хорошо, любовь моя, — ответил Игорь, переворачиваясь на спину, чтобы посмотреть Виктору в глаза. — Ты был нежным, — сказал он, касаясь щеки Виктора. — Я знал, что ты таким и будешь. — Я не причинил тебе боли, правда же? — Нет. Ощущения слегка болезненные, но это пустяки по сравнению с тем, каково это чувствовать наше соединение подобным образом. — Обещаю, что станет легче, — Виктор поцеловал его, немного смущенный тем, что, когда они занимались любовью, он испытывал такие эмоции, каких не вызывало в нём ничто другое. Может быть, это потому, что Виктора ничто не сдерживало в те моменты, когда они оставались только вдвоём в тусклом свете огня. — Значит, нам придётся практиковаться, пока у нас не станет лучше получаться? — поддразнил Игорь, улыбаясь и притягивая Виктора к себе, чтобы получить больше поцелуев. — О да, думаю, весьма часто. — Виктор взял его ладонь и поцеловал. — Это было прекрасно, — сказал он, зная, что эта фраза на самом деле не отражает его чувств, но ему приходилось довольствоваться ущербностью слов, чтобы описать глубину любви к мужчине, лежащему в его объятиях.