From This Day Forth (Отныне и Впредь)

Игорь проснулся посреди ночи и вылез из постели. Виктор крепко спал на спине, устроив зафиксированную шиной руку на талии, а правую уложив на подушку ладонью вверх. Игорь наблюдал за ним несколько мгновений, не в силах припомнить, чтобы Виктор выглядел таким умиротворенным. Он подавил желание поцеловать спящее лицо любимого, не желая тревожить его покой. Игорь надел халат, завязал его поясом, скользнул ногами в тапочки и тихонько направился в уборную. Он едва заметил маленькую бледную фигурку, стоящую в коридоре. — Виктория? — сначала Игорь испугался. Его дочь была такой неподвижной и молчаливой, она просто стояла там в своей белой ночной рубашке с оборками и смотрела прямо на него. — Тебе нужно в уборную, ангел? — спросил он, подходя к дочери. Она уставилась на Игоря безучастным взглядом, как будто смотрела сквозь него. — Виктория? Посмотри на меня. Тебе приснился плохой сон? — Игорь попробовал ещё раз, осторожно присев перед ней на корточки, боясь напугать Викторию, если та ходит во сне. Она никогда раньше так не делала, но это не означало, что в её нынешнем состоянии у Виктории не могли развиться некоторые другие привычки. Она снова посмотрела на Игоря, и он встал, отступив на шаг. Это был тот же самый взгляд, который она бросала на отца те пару раз, когда он отказывался исполнять какое-то её желание. Вдобавок Игорь почувствовал кое-что ещё, что заставило его задрожать сильнее, чем от холода в доме — пустоту. — Всё в порядке? – спросил Виктор, напугав Игоря. Он стоял возле двери их спальни в своём халате. — Папа Виктор, можно мне попить воды? — сладко спросила Виктория, проходя мимо Игоря, как будто его там и не было. — Конечно можно, дорогая. Тебя что-то разбудило? — спросил Виктор, отведя её в ванную и наполнив для неё маленький стакан. — Нет, мне просто захотелось пить. — Она выпила воду, а затем с широкой улыбкой протянула ему стакан. — Тогда всё в порядке. Я вернусь в постель только после тебя, — пошутил Виктор, подхватив её здоровой рукой и потащив в спальню, словно мешок пшеницы, отчего Виктория радостно хихикала. Он бросил растерянный взгляд на Игоря, проходя мимо него в коридоре, и вернул Викторию в её комнату, уложив девочку рядом с её куклой. Игорь наблюдал за ними из-за двери. — Когда мы сможем покататься верхом? – спросила она. — Боюсь, не раньше, чем моя рука заживёт. Я должен удерживать и тебя, и лошадь. Для этого нужны две здоровые руки. — Я могу держаться сама, — с обидой упиралась Виктория. — Падать с лошади очень опасно, и ты можешь серьёзно пострадать. Обещаю, как только эта угроза минует, мы поедем кататься. — Виктор сделал паузу. — А теперь будь хорошей девочкой и иди спать, а утром мы с папой приготовим для тебя большой сюрприз. — Правда? — спросила Виктория, широко распахнув глаза. — Да, именно так. Спокойной ночи, дорогая. — Он поцеловал девочку в лоб. — Утром нас будет ждать плотный завтрак. — Он оглянулся через плечо на Игоря, который отбросил свою озабоченность и подошёл к дочери, чтобы поцеловать её на ночь. — Приятных снов, ангел, — сказал он, когда Виктория закрыла глаза и вздохнула, очевидно, довольная тем, что теперь снова могла заснуть. После того, как они вышли из её комнаты, Виктор озадаченно посмотрел на Игоря. — Что там произошло? Ты смотрел на Викторию так, будто никогда не видел её прежде. — Виктор направился в уборную, чтобы справить нужду. Игорь собирался сделать именно это, но не успел. Виктор вымыл руки и повернулся к Игорю. — С тобой всё в порядке? — спросил он с обеспокоенным видом. — Не уверен, что я это делал, — пробормотал Игорь. — Что делал? — Видел её прежде. — О чём ты говоришь? Игорь пошёл в уборную, чтобы позаботиться о своих потребностях и вымыть руки, оставив Виктора в замешательстве подпирать собой дверной косяк. — Мы можем поговорить в спальне, — сказал он. — Нет нужды снова будить Викторию, — добавил Игорь. Когда они вернулись в свою комнату, закрыв за собой дверь, он посмотрел на Виктора. — Что-то не так, — сказал Игорь, наконец, озвучив эту мысль и чувствуя, как его глаза наполняются слезами. – Я чувствую, что всё пошло неправильно. Он приготовился к тому, что Виктор потеряет самообладание, станет носиться по комнате и жестикулировать, забрасывая его возмущениями. Ребёнок был безупречен. Они получили всё, на что только могли надеяться. И вот он поставил это под сомнение. Поставил под сомнение Викторию. Вместо этого Виктор какое-то время изучал Игоря, а затем устало провел рукой по лицу и сложил руки на бёдрах. — Как ты думаешь, что с ней не так? — спросил Виктор, устремляя взгляд в пол, а не на партнёра. Игорь не знал, был ли Виктор настолько зол, что не мог выразить свои мысли, или у него тоже были какие-то сомнения. — Когда Виктория умерла, я ощущал себя… таким одиноким. Я чувствовал, что она покинула меня, — сказал Игорь, вытирая слезы, покатившиеся при этом болезненном воспоминании. — Когда она проснулась, я думал, что почувствую, как она возвращается ко мне. — Он посмотрел на Виктора, который поднял взгляд, чтобы установить с ним зрительный контакт. – Да простит меня Бог, я всё ещё скучаю по своей дочери, — признался Игорь, радуясь, что Виктор потянулся обнять его, потому что у него подкосились колени. Они сидели в изножье кровати, и он горевал, а Виктор сидел, обнимая Игоря, и молчал. – Скажи хоть что-нибудь! — наконец попросил он. — Виктория — совершенно нормальный, прекрасный ребёнок, которого безупречно вернули к жизни. Единственное, о чём можно скорбеть в её ситуации, это о том, что мы не можем кричать об этом с крыш. Что другие люди, дети продолжают умирать каждый день, а мы можем это изменить. Сейчас нужно печалиться из-за этого. Но не из-за Виктории. Она очень даже живая, Игорь. — Я ничего не говорил, потому что знал, что ты не будешь слушать. — Игорь отстранился и встал, а затем подошёл к окну и уставился в темноту ночи. — Это не твоя вина. Ты сделал всё, о чём я тебя просил, и сделал это идеально. Вина лежит на мне за этот нечестивый поступок, который я совершил по отношению к собственной дочери. — В этом поступке нет ничего, что можно было бы трактовать как «вину». Что такого сделала Виктория, что тебя так встревожило? — Прежде чем ты вышел в коридор, она просто стояла, уставившись в одну точку. Она смотрела сквозь меня, не обращая внимания на то, что я ей говорил. Потом вышел ты, и это было похоже на щелчок переключателя. — В твоём тоне слышится ревность. Мне жаль, если я перешёл с ней черту. Я люблю Викторию, как свою собственную дочь, поэтому я просто… веду себя соответственно. Если хочешь, я… постараюсь не вовлекаться так сильно. — Дело не в этом. Я хочу, чтобы ты был рядом с ней, и если она любит тебя как второго отца, так даже лучше. — И в чём же тогда дело? Что тебе нужно, чтобы чувствовать себя удовлетворенным? Или ты всегда будешь цепляться за суеверия? — Ты думаешь, что я сошёл с ума, ведь так? Возможно, ты и прав. — Я думаю, ты слишком беспокоишься о том, чтобы обидеть Всевышнего, — сказал Виктор, подходя к Игорю сзади. — Он уже разгневан на меня за целый список проступков, так что мне нечего терять на этом поприще. — Виктор положил руки на плечи Игоря. – Может, Виктория просто тебя напугала, потому что было темно, вероятно, она была ещё сонная и немного растерялась, поэтому не ответила. К тому времени, как я вышел в коридор, она уже была внимательнее? — Она никогда не ведёт себя плохо с тобой. — Наверное потому, что я ни за что не привлекаю её к ответственности. Я знаю, что оставляю эту обязанность тебе. Это не правильно. Но я просто не могу ни в чём ей отказать, — добавил Виктор, улыбаясь. — Так что мне нужно сделать, чтобы её отец был счастлив, ммм? — спросил он, целуя шею Игоря. — Я говорю серьёзно, Виктор. Ты не знал её раньше. Проблема не в том, что Виктория дерзила или злилась на меня. Дело в том, как она иногда на меня смотрит. Если я не даю ей того, что она хочет, она смотрит на меня так, как будто жаждет… — Жаждет чего? — Навредить мне. — Если бы я получал шиллинг за каждый раз, когда я смотрел на отца так, словно хотел причинить ему вред, моё состояние было бы больше, чем у Бомайна. — Мы всегда были с ней так близки. После смерти Лорелей мы остались совсем одни. Она обожала меня. Теперь же я чувствую, что она едва меня терпит. — А я нравлюсь ей больше? Игорь, я же тебе говорил, если я вызвал проблемы с Викторией, извини меня. Я… отступлю. Знаю, что балую её и позволяю делать всё, что она хочет. Так со мной обращалась бабушка, и это было единственное счастье, которое я помню, пока не встретил тебя. Эти слова запали Игорю в душу, и он вздрогнул от боли, которую они тщательно в себе скрывали. — Я вернусь к управлению лечебницей, а ты возьмешь на себя ответственность за образование Виктории. Таким образом, ты будешь проводить с ней больше времени, чем я. С этого момента, если она о чём-то попросит, когда мы все вместе, отвечать ей будешь ты. Виктор отошёл от Игоря и направился к стулу в углу комнаты, куда они бросили его ночную рубашку. Он сменил халат на этот предмет одежды и лёг в постель. — Всё в порядке, Игорь. Думаю, если мы так и поступим, это снова перенаправит внимание Виктории на тебя. Он откинулся на подушках и сделал вид, что расслабился и снова засыпает. Игорь знал, что его партнёр притворяется. Виктор обожал Викторию, а она его, а Игорь не чувствовал ничего, кроме эгоизма, ревности и огорчения из-за того, что своими суеверными страхами нанес такой ущерб их маленькой семье. — Мне жаль. Я не хочу ничего из этого. — Я не знаю, о каком «этом» идёт речь, — сказал Виктор, выдыхая. — Она жива, она здорова, и она идеальна. Виктория ведь ребёнок, поэтому время от времени бросает тебе вызов. — Думаю, ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы понимать, что я совсем не похож на твоего отца. Дело не в том, что она бросает мне вызов и не в том, что я злюсь на Викторию за то, что она нормальный ребёнок. Я воспитывал её с самого момента рождения, и… да поможет мне Бог, у меня такое чувство, будто я её не знаю. Она выглядит как моя дочь и говорит, как моя дочь, но почему я по-прежнему чувствую себя таким опустошенным, когда нахожусь рядом с ней? — Я не знаю, — ответил Виктор, и его голос прозвучал скорее измученно, чем сердито или расстроено. — Что ты хочешь с этим делать? Игорь нашёл свою ночную рубашку и надел её вместо халата, как это сделал Виктор, и забрался на кровать, укладываясь рядом со своим партнёром. Их ночь страсти подошла к резкому и неприятному завершению. — Я не хочу, чтобы ты что-либо менял в своих отношениях с Викторией. Она любит тебя, и ты прекрасно с ней ладишь. — Да неужели? — Виктор посмотрел на Игоря с лёгкой улыбкой. — Да, это так. И со мной тоже, — добавил Игорь, взяв Виктора за руку. — Ни в чём из этого нет твоей вины. Полагаю, она лежит на мне. — Будем честны. Никто из нас не был уверен, что это сработает, но оно сработало. Возможно, в Виктории есть какие-то отличия, которые ты замечаешь, а я нет. Это не значит, что здесь кроется что-то ужасное. Возможно, это оказало какое-то влияние на её мозг и изменило поведение и личность Виктории. — Это возможно. — Игорь помолчал несколько секунд. — Так в чем же заключается большой сюрприз? — Ах это. Я думал, что мы кое о чём поговорим, но потом мы затронули эту тему и… — Ты уклоняешься от вопроса. — Сколько денег ты можешь получить на руки? — Для чего? — Я немного поиздержался, но у меня есть идея. — Хочу ли я её услышать? — Не такая идея. Во всяком случае, пока что нет. Как бы ты отнёсся к переезду за границу? — У тебя на уме какой-то конкретный пункт назначения? — Нью-Йорк. Америка. Мы не можем вернуться в Лондон. По крайней мере, я не могу. Это место совершенно непригодно для воспитания Виктории. А в большом городе с кучей людей кого вообще будет волновать, кто мы такие и чем занимаемся? — И чем же мы будем заниматься? — спросил Игорь, уже испытывая беспокойство. — Чем-то большим, чем наша здешняя деятельность, но я ещё не загадывал так далеко. Судя по тому, что я читал, в окрестностях самого города есть несколько прекрасных мест для жизни. Очевидно, нам нужен собственный дом для любого рода работы и для нашей… ситуации. — Ситуации? — Вот этой, — сказал Виктор, жестом указывая на них обоих. — Даже если мы будем жить и не в такой глуши, как эта, мы всегда будем скрывать данный аспект наших отношений. — Если мы наймём прислугу, которая не будет с нами жить, и приходящих на дом репетиторов для Виктории вместо гувернантки, которая поселится вместе с нами, мы сможем жить так, как считаем нужным. Это простое дело — выделить для тебя вторую спальню и приминать постель, прежде чем ты ляжешь вместе со мной, — сказал Виктор, ухмыляясь Игорю. — Для этого нужно много денег. На одно только путешествие, и это даже не считая дома, и вряд ли ты сможешь продать это место с такой историей. — Твоя правда. Вероятно, этот дом придется просто бросить. — Это печально. Я очень привязался к этому месту. — Я сыт по горло деревенской усадьбой. И готов вернуться в город. — Я мог бы попросить у Бомайна денег на поездку в Штаты. Он может это себе позволить, и, возможно, у него там даже есть друзья, которых мы могли бы поискать. — Ради каких целей? И кроме того, как ты объяснишь ему нас с Викторией? — Ты друг, с которым я познакомился во время своих путешествий по Европе. — Игорь сделал паузу, тщательно обдумывая свою следующую мысль, но она имела наибольший смысл в качестве объяснения существования девочки, если Игорь планировал путешествовать под своим собственным именем. — Виктория могла бы быть твоей дочерью. — Я не могу просить тебя использовать эту историю, потому что не собираюсь претендовать на Викторию как на собственную дочь. Кроме того, любой, кто на неё взглянет, заметит сходство с тобой. — Люди, которые знают меня или те, кто знаком с Бомайном, могут быть в курсе, что у меня скончалась дочь. Бомайну-то уж точно это известно. Если я воспользуюсь собственным именем, чтобы путешествовать или жить в другом месте, то не смогу появиться там с дочерью. Она уже называет нас обоих каким-то вариантом «папы», поэтому мы приучим Викторию называть меня «папа Игорь», так что она просто будет использовать персональное обращение к каждому из нас, чтобы нас различать. Если бы ты был женщиной, и я женился на тебе, ты бы взял на себя роль матери Виктории. Мы вместе, и ты для неё второй родитель. Единственное, о чем мы солжем, — это о биологии. — Ты делаешь мне предложение? — спросил Виктор, поворачиваясь на бок, чтобы посмотреть на Игоря. — Мы не можем пожениться, — ответил он, посмеиваясь. — Нет, по закону не можем. — Улыбка Виктора немного померкла. – Но закон не может регулировать, какие клятвы мы даём в частном порядке. — Я уже говорил тебе, что больше никогда не хочу жить без тебя. Ты знаешь, что я твой. — Ты прав, это глупость, — сказал Виктор, быстро улыбнувшись. — Как думаешь, ты мог бы раздобыть немного денег, чтобы начать всё с чистого листа в Штатах? — У меня есть немного собственных сбережений. Возможно, если Бомайну больше не нужен дом в Чиппенхеме, он позволит мне использовать доходы от его продажи, чтобы начать всё сначала в Нью-Йорке. Он связывает этот дом с Лорелей и находит его угнетающим. Он никогда не бывал там после её смерти. Вместо этого он пригласил нас с Викторией приехать в его поместье. Я могу написать ему, рассказать о своих планах и посмотреть, предложит ли он какую-нибудь помощь. — Да, сделай это утром. Как только дорога снова станет проходимой, мы сможем отправить письмо. Как бы я хотел позволить себе телеграф. — Не могу же я на полном серьёзе заявить: «Переезжаю в Штаты — пришлите денег как можно скорее». Мне нужно написать небольшую историю, чтобы вызвать предложение финансовой поддержки. — Хотелось бы мне изыскать другой способ. Мне не нравится просить тебя клянчить подачку, тем более от него. Если бы у меня возникла хоть мысль, что мой отец что-нибудь мне даст, я бы связался с ним, но он либо проигнорирует мой запрос, либо сообщит властям о моём местонахождении. — Если у нас не сложится с переездом, то мы и не будем переезжать. Я не питаю неприязни к этому месту. Я буду скучать по нему, если мы уедем. — Ты шутишь? По этой адской дыре со сквозняками? — Это наш дом. Здесь я нашёл тебя. Сюда мы вернули Викторию. — Игорь сделал паузу, понимая, что непреднамеренно задел чувства Виктора, когда столь туманно рассуждал о браке. – И кроме того, это станет местом, где я прошу тебя стать моим супругом, надеясь, что ты скажешь «да». — Тебе не обязательно так поступать, Игорь. — Теперь ты снова уклоняешься от моих вопросов. — Игорь поцеловал Виктора. — Я не знаю, как именно мы это осуществим, но уверен, что всегда буду любить тебя и сочетался бы с тобою браком, если бы представилась такая возможность. Может быть, мы могли бы обменяться кольцами, даже если будем носить их на разных пальцах. — Мне бы этого очень хотелось. — Значит, это «да»? — Это «да», — ответил Виктор, притягивая Игоря к себе в объятия, и кряхтя от боли, в самый разгар момента забываясь, и слишком быстро двигая сломанной рукой. — Тебе нужно начать лучше заботиться об этой руке. — Ты можешь позаботиться о ней вместо меня. — Он поцеловал Игоря. Они устроились спать в объятиях друг друга. После нескольких минут молчания Виктор сказал: — Я катался верхом, когда мне было столько же лет, сколько Виктории. Может быть, я мог бы просто посадить её на лошадь и немного покатать. Пусть она начнет чувствовать под собой лошадь. Нам нужен для неё пони, подходящего размера, чтобы она могла на нём кататься. Игорь рассмеялся. — Хорошо, пока ты медленно ведёшь лошадь рядом с конюшней. — Я подумал, что мы могли бы рассказать Виктории о переезде, но, возможно, поездка на лошадях будет лучшим сюрпризом, пока мы не будем уверены, что сможем переехать. — Я рад, что ты придерживаешься своего твёрдого «нет» насчет верховой езды, — сказал Игорь, сжимая Виктора за талию и давая понять, что это была добродушная шутка. — Мы скрупулёзно считаем деньги на еду, но нам действительно стоит немедленно купить пони, — добавил он, смеясь. — Не могу отказать никому из вас, — ответил Виктор, зевая и засыпая с едва заметной улыбкой на лице.