Гонец Олимпа

Близ буковой рощи снова видели единорога. Ифиноя, уложив в корзину всё необходимое, бесстрашно углубилась в лес. Её не пугали дикие звери и разбойники — в окрестностях давно не слышно было рёва львов и воя волков, а люди стороной обходили священную рощу, отмеченную Артемидой. Лишь Ифиноя, не уступившая ни одному из мужей, могла войти в неё беспрепятственно. Лишь Ифиноя могла подойти к чудесным коням с единственным витым рогом во лбу. Она шла босая по мху, устилавшему землю зелёным ковром, слушала, не прозвучит ли топот копыт. Сгустились сумерки, особенно тёмные под глухими кронами буков, но Ифиноя двигалась уверенно: знакомо ей здесь каждое дерево, каждый камень на пути. Она направлялась к ручью, хладной лентой прорезавшему рощу. Единороги любили отдыхать на полянах подле него. И, выйдя из тени деревьев, Ифиноя поняла, что не ошиблась: у самой кромки воды стоял конь, которого любой эллинский царь желал бы поселить в своей конюшне. Шерсть переливалась золотом в лучах закатного солнца, а грива лежала серебряным полотном. Но краше всего был рог, перламутровый, словно одна из раковин во дворце Посейдона. Единорог заметил девушку, переступил с ноги на ногу, но не двинулся с места. Ифиноя протянула к нему руки, осторожно ступила навстречу. Шаг за шагом — медленно, чтобы пугливый зверь не ускакал прочь в глухие горные леса. От любого другого человека единорог уже бы сбежал, но невинные девы, вроде Ифинои, не вызывали в нём волнения. И, зная об этом, она подошла совсем близко к нему. Провела ладонью по белоснежному боку, достала из корзины частый костяной гребень. Единорог склонил голову, позволяя ей расчесать гриву. Ифиноя проходилась по каждому локону, и между зубьев гребня оставались тонкие драгоценные нити волос. Единорог, успокоенный её движениями, прикрыл глаза. Одной рукой продолжая расчёсывать его, другой Ифиноя потянулась в корзину. Пальцы сомкнулись на рукояти ножа. И в это же мгновение она замерла, едва не выронив гребень, потому что ощутила холод, прильнувший к шее. Конь, казавшийся безмятежным, распахнул глаза, чёрные, словно ночное безлунное небо, а рог его острым концом был готов распороть девушке горло. «Отпусти, что таишь за спиной». Ифиноя отпрянула, но больше перед ней не стоял чудный зверь. Он принял свой настоящий облик. — Отпусти, потому что бога тебе так просто не прирезать, — проговорил Гермес, скрывая за натянутой улыбкой гамму тёмных чувств. Ифиноя, обомлев, опустилась на колени, не в силах вымолвить и слова. — Не нужно только лгать, что ты собиралась лишь срезать прядь волос, — продолжил бог-плут, подходя к девушке и поднимая с земли её корзину. Вынул оттуда и нож, и плотно сшитый жилами кожаный мешок. Рассмотрел их и заключил: — Кровь так просто не смывается, особенно кровь единорогов. Она въедлива, как соки ядовитых трав, и опознать орудие убийства чрезвычайно просто, — он глянул на Ифиною, приподняв бровь. — Как ты набралась смелости умерщвлять священных коней Артемиды? — Артемида… давно покинула нас, — прошептала девушка, не глядя богу в глаза. — И ты решила воспользоваться её молчанием и доверием единорогов к тебе, непорочной деве, чтобы заработать состояние на продаже их бесценной крови? Уж сколько я повидал торговцев всех мастей, но твоё дело куда грязнее. — Я не забираю их жизни из прихоти, — у Ифинои побелели губы, но голос больше не дрожал. — Я готовлю целебные зелья. Первый раз я совершила убийство, чтобы спасти мать. Затем моё лекарство стало известно — и я не могла уже остановиться. Мне нужна кровь единорогов, иначе я потеряю всё. — Не нужно лишней драмы, — Гермес скривился. Он и сам был отличным актёром и не терпел дурного притворства в других. — Звон монет затмил в твоих ушах голос разума и предсмертные крики твоих жертв. За преступления против священных коней ты понесёшь наказание. Один взмах рукой — и перед Гермесом склонился единорог, прекрасная белоснежная кобыла с обломленным рогом. Он хмыкнул: — Твои покупатели рано или поздно устанут ждать новой дозы и сами пойдут охотиться на единорогов. И уж тогда придётся скакать быстрее ветра, чтобы уйти из их алчущих рук. Превращённая Ифиноя поджала уши, поднялась с колен и сделала пару нерешительных шагов. Прочла насмешку в глазах Гермеса, в отчаянии издала крик, похожий на человеческий вопль и конское ржание, и, рванув с места, скрылась под сенью буков.