Нежданное путешествие. Часть 3. "Здесь, там и везде"

Орсон открыл глаза и удивился так, как наверное, не удивлялся за всю свою насыщенную событиями жизнь. Он лежал в кровати с роскошным балдахином. На первый взгляд роскошным — потому что расшитые занавеси были серыми от пыли, в углах висела паутина, а постельное бельё давно не меняли. На прикроватном столике тускло горела свеча. Остальная часть помещения была погружена во тьму. В высокие стрельчатые окна глядел тонкий, только народившийся месяц, рядом с которым висела одинокая звезда. Орсон поднял руку к глазам и обрадовался. Нормальная рука, испещрённая чёрточками вен. Не прозрачная! Он приподнялся и свесил ноги с кровати. Впрочем, пришлось очень быстро спрятаться обратно под одеяло. От пола немилосердно дуло. В глубине комнаты слабо светился камин, но толку от него не было никакого. Привыкший к комфортабельным апартаментам Директор Имперских Энергетических Систем внезапно почувствовал неладное. То, что он не в поместье Вейдера, Орсон понял почти сразу. Там был яркий день, слышался плеск волн и пение птиц. Здесь же было тихо, как в склепе. Кроме свечи на столике обнаружился…антикварный колокольчик для вызова прислуги. Что-то подобное Орсон видел на рабочем столе в кабинете Таркина. Он решительно позвонил. Откуда-то сбоку послышался скрип открываемой двери и перед глазами изумлённого Директора предстал — нет, не дроид — человек. Слуга. Он подобострастно приблизился и хрипло спросил: — Вы звали, господин? «Так. Я — господин. Уже хорошо» — подумал Орсон. — «Язык похож на тот, которым пользовались в Объединённой Федерации, но произношение очень странное» — Который час? — Вторая стража, господин. Орсон озадаченно замолчал. Причём тут какая-то стража? Или они единственные, у кого есть часы? По коже побежали мурашки. В комнате ощутимо сквозило. — Хорошо, можешь идти. — Слушаюсь, господин. Слуга ушёл, а Директор мимоходом отметил его неопрятный внешний вид, нечёсаные волосы и дурной запах. «Если я господин, то господин чего? Трущоб? Помойки?» — мрачно подумал Орсон и, завернувшись в одеялко, подошёл к окнам, ни в одном из которых не было стёкл. На улице лежал снег, голые деревья резко выделялись на фоне каких-то построек, но что это были за строения, понять было невозможно из-за глубокой, почти чернильной темноты. Нигде не светилось ни единого огонька. «Ну и дыра!» — подумал Орсон. — «Милорд Вейдер, кажется, вы перестарались с вашими ситхско-джедайскими фокусами. Куда вы меня отправили?» Мысленный вопрос остался без ответа и это встревожило Орсона по-настоящему. Обычно милорд отвечал ему, где бы не находился. А здесь — тишина. «Милорд? Милорд, вы меня слышите?!» — снова воззвал Директор и снова безуспешно. Он вернулся в кровать и просидел так, не смыкая глаз до самого утра. Утром за окном обнаружились какие-то башни, высокие стены и бескрайние, насколько хватало глаз, поля и леса. Зато не обнаружилось ни космопорта, ни флаеров. Ни единого признака высокоразвитой цивилизации. В дверь осторожно постучали. Давешний слуга снова склонился в поклоне. — Доброго вам утречка, господин. — Какое же оно доброе? — процедил Орсон. Слуга совершенно не удивился ни ответу, ни сердитому тону. — Позвольте подать вам одежду. Тут в дверях показалась целая процессия и в комнатку набилась толпа народу, в которой у каждого был тот или иной предмет гардероба. У одного — штаны с завязками из верёвочек, у другого — безразмерная рубаха, в которую поместилось бы несколько Орсонов, у третьего — какой-то балахон, отдалённо напоминающий джедайские одеяния, только этот был оторочен мехом. Четвёртый почтительно держал в руках расписной поднос с ларчиком, в котором блестели какие-то украшения… Пятый угодливо подсовывал стоптанные сапоги, шестой — нечто, отдалённо напоминающее форменный кепи, только пошитый из бархата и зачем-то с пером. Зелёным, как у той приснопамятной птицы, которую они ловили с Таркином*. «Я понял. Я — Директор дурдома» — Орсона захлестнула злость. — Оставьте всё здесь и убирайтесь вон. — приказал он. Толпа не удивилась, разложила одежду на грубо сколоченной скамье и покинула помещение, унося за собой чихание, сопение заложенных носов и вонь немытых тел. Слуга остался. — А ты чего ждёшь? Чуда? — Господь велик в своей благости. — Отозвался тот. — Если он явит чудо, я приму его с благоговением. — Это хорошо. Скажи-ка мне, какой у нас сегодня день? — Пятница, господин. — А какое число? — 13 декабря. Ваши именины, господин. — А год? Год какой? Что-то я запамятовал. — 1191**. Не мудрено, господин, что запамятовали. Вы же чуть не убились, когда упали со Сверчка. Мы вас еле-еле выходили. Директор Имперских Энергетических Систем внутренне содрогнулся, помянув ситхо-джедаев неприличными словами и междометиями, и осторожно поинтересовался: — С какого Сверчка? — Конь ваш, каурый. Госпожа вас так умоляла, так умоляла, чтобы вы его не покупали, но вы купили себе в подарок к именинам и поехали на нём на ристалище. — На какое ещё ристалище? — прошептал господин побелевшими губами. — Так, турнир же. Во славу святой Люции. Вы и это забыли, господин? «Трудно забыть то, о чём никогда не знал» — мрачно подумал Директор. — Понятно. Ты говорил, что госпожа… — Денно и нощно молится за ваше здоровье, господин. Всю неделю, что вы хворали, в церкви на коленях стояла, вымаливала вас у Господа нашего… «Какая выносливость, однако!» — внезапно подумал Директор. — Ну, сейчас я чувствую себя вполне сносно. Возможно, Господь всё-таки прислушался к её молитвам. — Господь всеблаг. — Смиренно отозвался слуга. — Иначе Ноттенгемширу, Дербиширу и Королевским лесам потребовался новый Верховный шериф. «Так, я господин какого-то леса и, видимо, городов. Очччень интересно» — Напомни-ка мне, как тебя зовут. Что-то я после…кхм…ристалища странно себя чувствую. — Я — Таннер, господин. Вы, да будет мне позволено вам сообщить, и разговариваете как-то странно. Словно не из наших краёв. «Знал бы ты, НАСКОЛЬКО не из ваших!» — Побочный эффект, должно быть. — Отмахнулся Директор. — Ладно, ступай. — А одеваться? — В смысле? Я в состоянии одеться. Таннер озадаченно посмотрел на хозяина и неуверенно возразил: — Но раньше я всегда помогал вам одеваться, господин. Это моя работа. — Справлюсь собственными силами. Ступай, порадуй госпожу добрыми вестями. — Должен ли я сообщить вашим детям о радостном событии? — Детям?! — опешил Орсон, откладывая в сторону штаны с завязками из верёвочек. — У меня и дети есть? — Пятеро, господин. Сэмюэль, Джон, Эвелин, Марион и Брент, младшенький ваш ангелочек. Орсон некоторое время молчал, пытаясь смириться с мыслью, что женат и окружён толпой потомков. — Это ж надо, как меня угораздило. — пробормотал он. — Можешь идти. Слуга убрался, дверь противно скрипнула за его спиной, а Директор занялся своей убогой одеждой. Немного поплутав по замку и окончательно уверившись, что у местных строителей руки растут из ж*пы, Директор Кренник обнаружил довольно большой зал (по размеру примерно как 2 его личных апартаментов на «Звёздочке 2») с полыхающим камином, длинным столом и лавками у стен. В зале обнаружились домочадцы, которые тут же повскакали со своих мест и склонились в поклоне. От толпы отделилась пожилая женщина с худым бледным лицом, одетая заметно богаче остальных, и церемонно произнесла: — Рада видеть вас в добром здравии, муж мой. Господь смилостивился над нами и сохранил вам жизнь. Привыкший к молодым красоткам Орсон оцепенел. «Эта карга — моя жена?!» Остальные прочие послушно молчали. Матрона нахмурилась. — Господин мой… — Я благодарен вам за ваши молитвы и за то, что Господь их услышал и помог. Думаю, надо его как-то отблагодарить. — Вдохновенно продолжал Орсон, вспоминая, что в отсталых обществах знахарям приносят щедрые дары. — Я принесу ему жертву, а вы укажете, какую именно. Теперь вся толпа дружно вытаращилась на Директора. — Богохульник… — выдохнула группа тёток у камина, откладывая пяльцы и отчаянно крестясь. — Святотатец… Жена словно очнулась и заявила: — Таннер, где ты там, бездельник? Немедленно позови лекаря, у господина снова лихорадка. Общими усилиями они вывели Орсона в коридор и старуха отчаянно зашептала: — Молчите! Ни слова больше. — Почему? Что случилось? — Вы, христианин, только во всеуслышание заявили, что решили заняться жервоприношением. Что подумают ваши дети? Слуги? Вас объявят еретиком, Вильям. Отлучат от церкви и отдадут под суд. Вас казнят! Бледный как простыня, Таннер с ужасом смотрел на хозяев. Теперь он многое понял. Все странности в поведении господина были из-за того, что в него вселились бесы. Потому и тело своё, осквернённое их отметинами, он прятал от верного слуги. И слова эти о жертве оттого, что теперь его устами говорят пособники дьявола. Об этом надо непременно рассказать епископу. Впрочем, Таннер не считал себя доносчиком. Он просто помогает епископу очищать божье стадо от козлищ, заодно обеспечивая самому себе безбедную старость. — А что, Робин, слыхал новость? — монах Тук деловито отломил от каравая внушительный ломоть. — В нашей славной Англии каждый день новости. Только успевай уши подставлять. — Точно! — отозвались их товарищи у костра. — Теперь у нас новости как пиво. Не успеешь налить — уже скисло. Раздался дружный хохот. — Тише! — Брат Тук подался вперёд и огонь костра высветил его весёлое круглое лицо, отороченное короткой бородкой. — Я припас вам такую свежую новость, что она непременно охладит ваши пылающие уши. — Ну? — Что за новость? — Не тяни, монашек, не молитва! — Шериф очухался. — горделиво произнёс Тук, вгрызаясь крепкими зубами в ломоть ветчины. — Не прибрал его Господь! — Такое ****** никому не нужно. — Это точно? — Точнее некуда. Монах сыто облизнулся и надолго приложился к кувшину с разбавленным вином, недавно отжатым у какого-то богача на лесной дороге. Вино было паршивое, но настроения не ухудшило. — Вот послушайте, что я узнал. Парни притихли. — Шериф-то наш, оказывается, тайный еретик… Заключил сделку с Диаволом. Тот ему — жизнь, а шериф ему — свою бессмертную душу. — У-у-у, с такими у епископа разговор короткий. — сказал кто-то из вольных стрелков. — Еретика — на костёр, имущество — церкви, семью — по миру, подаяние просить. — А то, может, всех скопом на костёр, чтоб другие смотрели и молились горячее… — Интересные у тебя новости, брат Тук. А Марион? Что с ней? Монах горестно вздохнул. — Шерифа и всю его семью казнят послезавтра на рассвете. И Марион тоже. — Так чего же мы ждём? — сквозь зубы проговорил тот, темнея лицом. — Ради такого события, можно наведаться в Ноттингем. Заглянуть на огонёк. Тук тихо присвистнул. — Опасно, Робин. Ты представляешь, сколько там будет стражи? Гисборн не пожадничает — пригонит всех. — Мне всё равно. Я не позволю им погубить Марион! — он допил пиво, вытер губы и приказал остальным. — Собираемся, парни. К послезавтра как раз поспеем. Те радостно загалдели, предвкушая потеху, и разбрелись готовиться к походу. — Какой у тебя план, Робин? Глаза Тука смотрели серьёзно, ведь только что Вольные стрелки решили ввязаться в опасную заварушку. — Как всегда. Veni, vidi, vici ***. — Я так и знал. — монашек отвернулся. Ему было неспокойно. С одной стороны было бы просто прекрасно избавиться руками епископа от шерифа, изрядно докучавшего Вольным стрелкам, а с другой — (монах снова призадумался) — чтобы епископ, да вдруг поволок лучшего друга на костёр? Что-то во всей этой истории было неправильное. — Сегодня же отправлю Говоруна на разведку. — размышлял вслух Робин. — К утру как раз будет в городе. Пусть покрутится, посмотрит, что там и как. А к вечеру вернётся — вот тогда и поговорим. — Ты же понимаешь, что спасать придётся всё шерифское семейство? — спросил Тук — и положил веточку в гаснущий костёр. Веточка вспыхнула весёлым огоньком и обратилась в пепел. — Понимаю… — вдохнул Робин. — Но ребята наши отчаянные — справятся. — Я помолюсь за нас сегодня. Прочту все молитвы, какие знаю. — подытожил Тук, поднимаясь и отходя к дубу, под которым был сложен скромный алтарь, — Надеюсь, Господь нас услышит. — У нас только и надежды, что на твои молитвы да на наши топоры и луки.