Десять часов назад
Дин проследил за тем, чтобы Пазу оказали помощь и вернулся в лес. Рана в плече жутко ныла, хотелось снять с себя броню, а ещё — есть, спать и наконец-то закончить этот гадкий день. Во рту был стойкий привкус горечи от случившегося. Гермиона не имела права вмешиваться. Мандо сильно злился на неё и на Визслу. Хотя, если подумать… Паз был чертовски прав, во всём. Его соклановец был жёстким последователем их веры, иногда даже слишком, но только он один во всём племени следовал постулатам Пути неукоризненно, когда сам Джарин периодами сходил со своего. За свои тридцать восемь лет воин так и не понял, кто он. Безусловно, он носил на своём теле бескар, голова была покрыта шлемом, а в памяти, словно ножом по камню, были высечены Шесть деяний, но всё это, за последний год его жизни, становилось для Дина чем-то заученным и далёким. Чем-то, что лишь создавало преграды и вызывало приступы тревоги по ночам от того, что Дин совершенно не мог понять, кем он должен и хочет быть. Он был найдёнышем с Ак-Ветины, которому дали личность, кров и смысл жизни. Дин был белым листом, совершенно чистым и пустым сосудом, когда «Дозор смерти» забрал его под свою опеку и до краёв наполнил догмами и сводом строгих правил, которым маленький Дин, ещё не принявший тогда присягу, уже обязан был следовать. У него был выбор без выбора, потому что в свои тринадцать он ещё совершенно не знал, чего хочет, а уже должен был принять решение, которое определило бы всю его будущую жизнь. С тех пор прошло долгих двадцать пять лет, а Джарин так и не разобрался в себе. Порой воину казалось, будто бы он так и остался там, на рубеже, потерянным и одиноким ребёнком, чьи родители погибли от рук дроидов сепаратистов и только тогда, до того судьбоносного дня, он был настоящим собой, а всё, что было после, было жизнью кого-то другого. Словно бы он просто присвоил её себе, потому что своей собственной под рукой не нашлось. Его сосуд расплескался за многие годы и он всё-таки позволил себе стать дар’мэндо. Он снял свой шлем дважды. И если в первый раз Дин ещё мог бы найти для этого слабое оправдание необходимости, то во второй… Он просто захотел, поэтому сделал это. Джарин знал, что грань уже преступлена, поэтому позволил себе сделать это ещё раз, когда терять было уже нечего. Воин больше всего на свете хотел остаться в памяти этого ребёнка, которого отрывал от собственного сердца. Это было эгоистично и подло, но он не мог противиться этому стремлению не быть бледной тенью в глухой броне хотя бы для одного существа во всей Галактике. Дин хотел существовать для крохи в его воспоминаниях и именно поэтому Грогу должен был увидеть его лицо и это то, о чём Мандо не жалеет. Именно в тот миг он вновь чувствовал себя живым, а чёрная дыра внутри воина впервые за много лет заполнилась ярким светом. Он грустил от их расставания, но то была хорошая, добрая грусть. Мысль о том, что дитя будет помнить его, когда Дин умрёт, наполняла его сердце приятным теплом, а глаза — слезами, которые воин не хотел сдерживать в тот миг их болезненного расставания. Всё изменилось, когда Грогу вернулся. Это произошло совершенно внезапно. Дина вспороло холодом, словно рыбу охотничьим ножом, в тот миг, когда крохотная ушастая голова его малыша показалась из-под складок ткани во время погони на Татуине. Джарин не мог даже надеяться на такой расклад, но судьба подарила ему ещё один шанс и мужчина осознал, что теперь он в ответе ещё за одну жизнь и эта жизнь важнее его собственной. Она важнее всего в мире. Дин не знал, кто он сам, зато он точно знал, что эта же участь не коснётся Грогу. Малыш был куда мудрее своего отца. Ребёнок ещё не мог говорить, но уже, по собственной воле, отказался от пути джедая, которым он являлся по своей сути, выбирая стать мандалорцем и это его решение изменило всё. Дин Джарин твёрдо решил встать на путь искупления ради своего малыша. Он вернулся к своему племени, хотя и не собирался этого делать. Дин почти молил Кузнеца о способе всё исправить и та дала его воину. Мандо сделал всё, что от него требовалось. Он искупил свои грехи и впервые в жизни сделал это совершенно осознанно и по собственному желанию. Ради Грогу. Дин сделал всё это, чтобы у его сына были род, племя, дом и народ, который защитит его, как одного из своих. Джарин не боялся, что малыш повторит его судьбу, потому что точно знал, что Грогу выберет свой Путь самостоятельно, а он, его отец, лишь покажет ему варианты. Всё снова перевернулось с ног на голову в беспокойной душе Дина Джарина, когда в их с Грогу уже устоявшуюся жизнь с разгона ворвалась Гермиона. Когда она пожертвовала собой ради них, а затем провела Дина через свои воспоминания, исповедавшись во всех грехах и раскрыв истинную цель своего далёкого путешествия. Мужчина подозревал, что с ней что-то не так, но он даже представить не мог, что всё будет настолько запутано и серьёзно. В тот день Джарин уже точно решил для себя, что поможет ей, но чётко осознал это лишь в тот миг, когда Гермиона провалила Верд’готен. Слова слетели с губ мандалорца легко, будто бы это было чем-то непримечательным, но ощущение было обманчивым: он точно знал, на что идёт. Послышались возгласы возмущения и упрёки. Дину было всё равно. Он ничего не нарушил, он лишь нашёл лазейку и воспользовался ею, чтобы помочь женщине, которую… Любил. Да, именно. Пора признаться самому себе, это будет честно. Его не просто влекло к Гермионе, он утонул, потерялся в ней, словно одинокий спутник посреди туманности, нашедший неопознанную планету где-то вдалеке, куда не дотянуться, как ни пытайся. Он любил Гермиону и именно поэтому он решил подарить ей свою свободу. Стыдно было признавать это, но Дин никогда бы не сделал ничего подобного просто из чести или из жалости или по любой другой причине. Лишь любовь всегда толкала воина на безумные поступки и он наслаждался этим чувством столько, сколько мог. Мандо тянулся за ним всю свою жизнь, но оно всегда было недосягаемым. До вчера. Дин не мог даже надеяться на что-то ответное, лёгкую симпатию или что-то вроде того, но эта девушка вновь удивила его. Гермиона ответила взаимностью на его поцелуй и это событие наполнило его душу уже почти привычным рядом с ней светом, разрывая своими лучами грудную клетку и выбиваясь из-под бескара. А потом всё рассеялось. Их прервали и Дин упустил тот сладкий миг, мимолётное помутнение, шанс почувствовать её… Им пришлось вернуться и Гермиона с Грогу устроили невероятное шоу, изменившее мнение многих мандалорцев о ней. Когда Гермиона вмешалась в их с Пазом конфликт, Дин злился по многим причинам, но главная из них, по правде говоря, заключалась лишь в том, что Визсла говорил верные вещи и может быть стоило дать себя поколотить за почти отступничество в очередной раз. Он заслужил это, как никто другой. Он вернулся к их лагерю. Гермиона была взвинчена. Воин уже научился в точности улавливать её настроение: когда она зла — ходит из стороны в сторону, словно загнанная в клетку хищница, когда тревожится — кусает губы, когда грустит — её выдаёт взгляд, полный горечи, утрат и боли, завораживающий своей глубиной и количеством испытаний, выпавших на долю этой волевой и смелой женщины. Дин восхищался её выдержкой. Казалось, будто бы Гермионе всё ни по чём и она может справиться с любыми сложностями, но именно поэтому ему ещё сильнее хотелось облегчить её ношу, разделить пополам, а ещё лучше, забрать себе всю без остатка, чтобы видеть по утрам лишь её горящие от восторга глаза, а ночами слушать стоны удовольствия. Он желал всего этого неистово, как умолишённый, но был готов принять любое её решение и рассчитывал исключительно на худшее, несмотря на тот огонёк надежды, что всё-таки теплился в нём. Сегодня Дин был зол и впервые не сдержал свой длинный язык. Задел её за живое. Мандо не знал наверняка, какая роль отведена ему в сердце этой женщины, но осознавал, что он — уже не чужой для неё, именно поэтому Мандо чётко понимал, как никто другой во всех мирах, как важно Гермионе защитить тех, кем она дорожит. Она бросила ему это в лицо и от её злобного шипения почему-то всё равно становилось тепло. Всё дело было вовсе не в подаче, а в содержании её речи. Гермиона обладала удивительной способностью говорить что-то важное и очень приятное так, будто бы хотела его задушить. Что ж, если при этом она скажет ему ещё хоть раз, что он ей дорог и она его не предаст, то пусть душит, сколько душе угодно. Они закончили пререкаться и Дин не сдержался. Рана жутко запульсировала и из его рта вырвался полустон-полурык, который воин не смог подавить, как ни пытался. Она забыла обо всём в один миг и вот уже её прекрасные карие глаза отражали ужасную тревогу о нём и это вновь заставило Дина дышать рвано. Ей было плевать на всё, что они наговорили друг другу, когда она поняла, что он испытывает боль. Есть ли что-то, что могло бы порадовать Дина сильнее? Он не мог ответить наверняка. А после она ушла. Он видел, как Гермиона вышла из своего шатра. Дин ждал около часа, но девушка не возвращалась и тогда Мандо не смог сдержаться, чтобы не пойти следом. На душе было гадкое предвестие чего-то плохого и чутье охотника, как и всегда прежде, не подвело своего хозяина и на этот раз: куаррен-бармен сначала молчал, но Дин умел убеждать, поэтому тот охотно рассказал ему, что Гермиону забрал некий человек, представившийся, как Джо Портер, чьим заказом она являлась. Джо заплатил кальмару за помощь и молчание, но Джарин искусно умел вытаскивать из гадов секреты и именно это спасло девушку на этот раз. Дин сорвался с места и полетел к Карге на реактивном ранце. Он чуть ли не с ноги выбил дверь в его пышный, украшенный мрамором дом и застал его едва отошедшего ко сну владельца в совершенно растерянном виде. — Что случилось, мой друг? — встревоженно пролепетал тот, пытаясь собрать мысли в кучу при виде возбуждённого яростью мандалорца. — Джо Портер, знаешь его? — спросил Дин без церемоний и лишнего объяснения, ворвавшись в дом приятеля с ноги. — Слышал такое имя, — цокнул Карга и сложил руки на груди. — А что он натворил? — Похитил мою женщину, — пророкотал Джарин так, что по позвоночнику Грифа пробежал едва ощутимый холодок. Дин знал, что она никогда не будет по-настоящему его, но формально он был без нескольких часов женат и никому в этом мире не дозволялось посягать на его почти-жену, ровно как и знать о том, что брак не будет настоящим, ради её же защиты: никто не посмеет тронуть жену мандалорца. Карга кивнул и без вопросов дал команду своему дроиду-помощнику отыскать информацию. Приводные маячки на кого бы-то ни было могли создавать лишь в Корпусе Новой Респулики, но Карга знал обходные пути и имел множество ушей и глаз за пределами Неварро по всему Внешнему Кольцу. Стоило отправить лишь пару сообщений и пообещать кое-кому то, что им было нужно и вот уже данные транспондера и почти точные координаты корабля Портера были у магистрата Неварро. Спустя каких-то пару часов Дин уже был там, у его корабля. У Мандо не было плана, как попасть на борт. Он рискнул связаться с капитаном и, о чудо, идиот подумал, что это имперцы, прилетевшие за Гермионой. Джарин не медлил. Он пристыковался и взошёл на борт корабля хэд хантера, а когда увидел девушку на мушке у Портера, то сердце воина сжалось от страха, но, одновременно с этим и ликовало. Он наконец-то нашёл её, дальше дело оставалось за малым. Охотник велел ему заковать себя и войти в каюту, а затем толкнул туда же Гермиону. Дин уберёг от падения свою ценную ношу и прижал к себе. Она льнула к нему сама. — Дин! — в её голосе он слышал облегчение, а потом Гермиона заплакала и он не знал, что сделать, чтобы подарить ей чувство безопасности. — Прости, что всё так вышло! Я такая недотёпа: не уследила за абраксом. Портер меня опоил. Зачем ты пришёл? Где Грогу? «Как это зачем пришёл?», — возмутился Дин в мыслях, но ответил мужчина лишь на последний вопрос: — С Бо-Катан, — произнёс воин и перекинул руки через её шею, прижимая её теснее. — Зачем ты ушла? Он хотел знать наверняка, чтобы его беспокойный мозг перестал, наконец, надумывать лишнего. — Я… — она долго подбирала слова и Дин понял, что Гермиона, наверняка, хотела уйти, но ей помешали. — Вышла проветриться… Как оказалось, неудачно. Мужчина хмыкнул. Она расплылась в улыбке в ответ и сомнения вдруг на миг развеялись, уступая место надежде. — Что будем делать? — она кусала губы. — Примем бой, — пожал плечами мандалорец. Он не видел никакой проблемы в том, чтобы разделаться с Портером или даже с имперцами, если они успеют прибыть. — Почему ты не снимаешь браслеты? — Они блокируют магию, — произнесла она печально и плечи Дина поникли. Что ж, это всё меняет. Гермиона тяжело вздохнула и села на пол, прижимая лицо к рукам и подтягивая колени. От этой картины Дин почувствовал себя гадко. Если он собирается стать её мужем, то должен вести себя соответствующе. — Ничего, — он подошёл ближе и присел рядом, позволив себе прикоснуться к её плечу. — Не переживай, ка’рта, я нас вызволю. Слово на мэндо’а вырвалось само собой. Он давно уже так называл её в своих мыслях, поэтому не уследил за языком. Дин понадеялся, что она не заметит. — Что это значит? — она подняла печальные карие глаза на него и внимательно посмотрела прямо в душу мандалорцу. — «Ка’рта»? Дэнк Фэррик! Всё-таки заметила. — Не бери в голову, — отмахнулся мужчина и отстранился от Гермионы. Когда их вывели из каюты, Дин уже наверняка знал, что делать, оставалось лишь найти подходящее место. Он держал Гермиону за руку и чувствовал, как она дрожала. Воин сжал её пальцы чуть сильнее, а затем слегка погладил и ощутил, как дрожь в теле девушки стала понемногу отступать. Идти так было жутко неудобно, хоть и цепь его браслетов была длиннее, чем обычно, но именно это создавало впечатление их беспомощности и невозможности дать бой, что было на руку мандалорцу. Они прошли мимо склада с провизией и Дин понял, что пора действовать. «Прости меня», — подумал мужчина прежде, чем с силой толкнул Гермиону в сторону, в проём между стеллажей. Она грузно упала на пол и Джарин завалил её ящиками, чтобы укрыть от выстрелов. Сражаться без оружия и в наручниках было жутко не с руки, но выбирать не приходилось и мужчина бросился в атаку, навалившись на стрелявшего в него в упор штурмовика. Он толкнул одного, пнул ногой в живот второго. Бескар, как и всегда, справлялся с отражением атак безупречно. Мандо перекатился и поднял с пола бластер, расправившись с тремя врагами поочерёдно. Оружие требовало перезарядки и мужчина отвлёкся в тот самый момент, когда один из штурмовиков повалил его и выстрелил в ногу. Боль пронзила тело. Дин развернулся и увидел, как на одного из противников летит стеллаж, а затем Гермиона простреливает грудь тому, что стоял рядом с ней. Зачем она вышла из укрытия? Она же рискует! Дин расправился с последним и Гермиона упала на колени перед воином. Он выставил руки вперёд и она прострелила цепь, разбивая её звенья. Мужчина едва слышно прошипел от боли в ноге и Гермиона помогла ему встать. В её взгляде читалась тревога. Она переживала за него, сейчас в этом не было ни малейших сомнений. — Как ты? — они произнесли это в унисон и сердце мужчины наполнилось теплом. Они выбрались, но Портер сбежал, прихватив с собой ключ от её оков и Дин уже тогда подозревал, что им предстоит непростой выход из ситуации, однако же, в нём теплилась надежда, что всё может обойтись. Он думал даже выследить гада, чтобы выпотрошить и забрать похищенную палочку и так необходимый им ключ, однако, вероятно, в ближайшие месяцы хэд хантер скроется с радаров и найти его будет просто невозможно. Они зашли в шатёр Оружейницы и когда алор произнесла те слова, которых Мандо боялся больше всего, воин запаниковал. Он хотел возразить, убедить Гермиону, что всё же попробует найти Портера, но где-то глубоко внутри он понимал, что она уже приняла твёрдое решение и он не сможет повлиять на него, как бы ни хотел. — Дин, я справлюсь. Выведи Грогу из шатра. — она коснулась плеча мужчины, а затем уверенно кивнула Оружейнице. — Приступайте… Пожалуйста. Он мог бы восхититься этим бесстрашием своей почти-жены, если бы его тело не сковывал ужас перед ожиданием грядущих нечеловеческих мук Гермионы. Кузнец положила её руки на стол у печи и обожгла металл пламенем. Девушка держалась изо всех сил и молча терпела боль до самого предела, даже тогда, когда по её нежной покрасневшей от жара коже стали расползаться волдыри. Она громко простонала и Дин задрожал. Воин мог бы поклясться, что никогда в жизни ещё не испытывал столько ужаса и душевных терзаний одновременно. Гермиона едва пошатнулась и он позволил себе придержать за плечи эту невероятно сильную женщину. Как бы сильна она ни была, без его помощи сейчас ей не справиться. Он понял это однозначно, когда волдыри на её коже стали обугливаться. Дин не мог смотреть на её руки, а она больше не могла сдерживать себя. — А-а-а-а! — отрез кожи выпал из её рта. Она кричала с надрывом, оглушая Дина своей агонией и срывая голос. Девушка захлёбывалась рыданием, а где-то под шлемом с Т-образным визором слёзы ручьём полились и по щекам мужчины. В этот миг Джарин мечтал забрать всю её боль себе, чтобы избавить Гермиону от этих мук. Он не хотел, не мог наблюдать за тем, как она добровольно пытает себя, но он должен был, поэтому Дин стоял позади неё, крепко прижимая к себе хрупкую дрожащую фигуру своей любимой и умирал от горя, без надежды хоть как-то помочь ей. Ноги Гермионы подкашивались, она дергалась, пытаясь вырвать руки из оков, но причиняла себе ещё больше боли и увечий. Дин крепко обхватил её сзади и прижал к себе, фиксируя руки на месте. Бескар накалился докрасна и Кузнец перекусила оба браслета по очереди, освобождая её изувеченные запястья. Гермиона упала на пол и он потянулся за ней, нежно прижимая к себе. — Грогу! — Мандо кричал с надрывом. Так громко, как мог. — Грогу!!! Малыш ворвался в палатку и в один прыжок преодолел расстояние до ведьмы, прикладывая ручку к её не обожённой коже на предплечье. Гермиона билась в конвульсиях и Дин прижал её к себе ещё теснее. — Всё хорошо, — шептал он ей на ухо и гладил по спине. — Всё кончилось. Ты справилась.***
Они просидели на полу шатра кузни около пятнадцати минут, пока плечи Гермионы, наконец, не прекратили дрожать. Она полностью успокоилась, взяла себя в руки и встала. Девушка посмотрела на Оружейницу и та кивнула ей, выходя на улицу. Гермиона направилась следом. — Ждать больше нельзя, — произнесла строго алор «Детей Дозора», — скоро начнётся церемония. Мы внесём в Песнь подмастерье, прошедшего Верд’готен. Что ты решила, Гермиона Грейнджер? Ты принимаешь предложение Дина Джарина? Ведьму обдало холодом. Она была совершенно не готова к этому вопросу и её вдруг снова затрясло. Паника накатывала волнами и она была не в силах укротить её сейчас. Гермиона не успела ещё подумать, как следует. Всё происходит слишком быстро. Пережитые только что потрясения вновь всплывали в памяти. Она едва слышно всхлипнула. Кузнец терпеливо ждала и это тревожное ожидание её однозначного ответа прибило Гермиону к земле грузом ответственности, словно никчёмного Сизифа, поверженного своим же камнем, в очередной раз скатившимся с горы. Как бы она ни старалась вытолкать его на вершину, он раз за разом скатывался вниз, расплющивая ведьму своим непомерным весом. Вспышки дикого животного ужаса от её сожжённых только что почти до кости запястий снова проявлялись перед глазами и девушка пошатнулась и почти осела на пол, как вдруг чьи-то сильные руки придержали её за плечи сзади и она вновь утонула в том елейном чувстве безопасности, отпуская тревожные мысли и позволив себе на мгновение быть слабой. — Всё в порядке? — с тревогой в голосе спросил Дин, удерживая Гермиону от обморока и этот вопрос, пропитанный неприкрытой заботой, разрешил все её сомнения. — Да, — произнесла она решительно, поджав губы, а затем повернула голову в сторону Кузнеца. — Это ответ на Ваш вопрос. — Таков Путь, — произнесла Оружейница и кивнула Гермионе.***
— Как это будет? — спросила Гермиона Дина, когда они вернулись к своим шатрам. Грогу же убежал куда-то в сторону кухни. — Что требуется от меня? — Ты имеешь в виду обряд? — уточнил Мандо. Гермиона ощущала себя глупо. Она уже давно думала обо всём этом, но всё же не решалась спросить. — Да, а ещё… — она слегка покраснела, хотя вовсе не собиралась стесняться. Гермиона, всё-таки, взрослая женщина и её не должны так сильно смущать вопросы интимного характера, но, почему-то, с Дином обсуждать всё это было очень неловко, хоть и необходимо, чтобы что-то подобное не стало для неё сюрпризом ночью. Она собралась с силами и, наконец, спросила: — Какие обычаи есть у мандалорцев во время и после этой церемонии? Должна ли быть консумация брака или что-то вроде?.. Гермиона замолчала и услышала сдавленный вздох своего визави. Повисла неловкая пауза, которая показалась ей вечностью. — Ничего такого, что могло бы тебя смутить, — лицо Дина вспыхнуло от внезапного замешательства, но мужчину, в отличие от Гермионы, защищал шлем. — Будут, разве что, клятвы. — На мандалорском? — встревожилась девушка и прикусила нижнюю губу. Дин заметил это и тело воина отозвалось уже привычной дрожью на этот частый жест Гермионы. Он даже едва слышно хмыкнул. — Мэндо’а, всё верно, — ответил он. — Но ты будешь повторять за алор, так что не волнуйся. — Я бы хотела знать её заранее, — тихо произнесла Гермиона и посмотрела на Дина ясным взглядом. Мужчина сглотнул и облизал губы. Воздуха в шлеме вдруг стало не хватать. Он присел на бревно рядом с затушенным костром. Гермиона села напротив и сосредоточенно посмотрела на мужчину в ожидании, положив руки на колени. Её ладони сильно вспотели, а температура тела ощутимо повысилась, хотя на улице становилось наоборот прохладно. Дин долго молчал, а когда заговорил — произнёс негромко: — Мхи солус томе. Мхи солус дар’тотне. Мхи ме’динуи ан. Мхи баджури верд. — Что значат эти слова? — она дышала очень глубоко, наполняя лёгкие густым влажным воздухом. — Мы едины, когда мы вместе. Мы едины, когда мы порознь. Мы разделим друг с другом всё. Мы взрастим воинов. Гермиона не ответила. Она кротко кивнула и опустила взгляд в пол, обдумывая сказанное мандалорцем, а через пару мгновений их позвали соседи, живущие рядом, сообщая, что церемония скоро начнётся.***
Обряд начался почти сразу же, когда Гермиона и Дин с Грогу на плече вошли в грот. Девушка успела перекинуться с алор парой фраз перед самым началом и Дин очень хотел бы узнать, о чём они говорили, но спросить не решился. Мандалорцы собрались у небольшого озера внутри пещеры со сводчатым потолком и широким входом, находившимся вблизи их лагеря. Послышался тревожный ритм, исходящий от стука в огромные барабаны. Несколько лучей солнечного света пробились из-под камней потолка пещеры и освещали собой выбранный Кузнецом участок берега, где происходило посвящение неофитов в тайный мистерий мэндо. Сегодня клятву приносил только один ребёнок — сын Паза Визслы Рагнар. Гермиона почти не пересекалась с мальчиком, но слышала его имя от других мандалорцев и от его отца. Рагнар вышел в центр грота. Туда, куда позвала его алор. Он встал смирно и гордо выпрямился. Барабанный гул достиг своей кульминации и резко оборвался. Повисла тревожная тишина. Кузнец зачерпнула немного воды из кристально чистого озера и встала напротив мальчика. — Я клянусь своим именем и именами предков, — начала она своим, пробирающим до тремора тоном. — Я клянусь своим именем и именами предков, — тихо повторил за ней Рагнар. — Что я буду следовать Путём Мандалора, — продолжила алор. — Что я буду следовать Путём Мандалора, — произнёс мальчик. — И слова Кодекса навечно высечены в моем сердце, — закончила Кузнец. — И слова Кодекса навечно высечены в моем сердце, — выдохнул Визсла-младший. Оружейница подошла ближе и омыла его шлем водой из неглубокой красивой золотистой чаши. Рагнар покорно склонил голову, принимая очищение. — Таков Путь, — громко пророкотала духовный лидер. — Таков Путь, — вторили ей все, включая самого Рагнара. Мальчик отступил куда-то к отцу, совершенно довольный, судя по сдержанной, но игривой походке. Паз похлопал сына по плечу и за ним повторили все члены их клана. Дин вышел вперёд и поставил Грогу туда, где минутой ранее находился Рагнар. — Грогу — мой подмастерье, — начал Мандо. — Он больше не найдёныш. Добавь его в Песнь. — Он не умеет говорить, а значит — слишком мал, чтобы принять Кодекс. Придётся остаться найдёнышем. — возразила алор. — Если родитель даст разрешение… Разве тогда он не может стать подмастерьем? — не унимался Дин и Гермиона поняла, что, вероятно, этот мужчина просто не принимает отказов, такова его суть. — Может, — подтвердила Кузнец. — Но его родители где-то далеко, если они вообще живы. — Тогда я усыновлю его, как родного, — отрезал Джарин и Грогу удивлённо посмотрел на него, шевеля ушками. Он что-то пролепетал на «детском», но почти сразу же притих, обращая свой взор на Оружейницу. — Таков Путь, — произнесла алор. — Таков Путь, — вторили ей мандалорцы и Гермионе показалось, будто бы Грогу постарался прокряхтеть что-то очень похожее на эту фразу. — Пусть в песне поётся, что Дин Джарин усыновил этого найдёныша, — без лишних приготовлений и шума барабанов произнесла алор «Детей Дозора» и повернулась к малышу. — Теперь ты, Дин Грогу — мандалорский подмастерье. — Таков Путь, — поздравили его с новым статусом все свидетели усыновления. — Ты должен покинуть Мандалор, когда мы вернём нашу планету себе и взять подмастерье в путешествие, как твой наставник брал тебя, — она обратилась к Дину. — Таков Путь, — произнёс Дин и покорно кивнул. Грогу отошёл в сторону и приблизился к Мандо. Дин поднял его на руки и кроха широко улыбнулся, ныне официально, своему отцу. Гермиона тепло улыбнулась малышу и погладила его по спинке, но когда Кузнец вновь заговорила, её внимание переключилось на женщину в золотистом шлеме. — Верд ори’шья бескар’гам. Алиит ори’шья тал’дин. — громко произнесла Кузнец и пристально посмотрела на Гермиону, а затем услужливо перевела: — Воин — больше, чем доспехи. Семья — больше, чем происхождение. Гермиона Грейнджер с Земли, подойди. Ведьма посмотрела на Дина и тот взял её за руку, двигаясь вперёд. — Ты доказала, что твоя сила воли также крепка, как бескар, а сердце такое же горячее, как у любого мандалорца. Ты совершила самое почётное из деяний — спасла Дина Грогу, когда тот был найдёнышем. Мы благодарны тебе за это. Волшебница растерянно кивнула и Дин встал напротив Гермионы, крепко обхватив её ладони своими. Кузнец стояла рядом с ними, немного в стороне. — Мхи солус томе, — начала духовный лидер и сердце Гермионы едва не вырвалось из груди. Она сильнее сжала руки мандалорца в своих, чтобы не упасть в обморок от переживаний. — Мхи солус томе, — произнесли они с Дином в унисон. — Мхи солус дар’тотне, — продолжила Оружейница. — Мхи солус дар’тотне, — повторили новобрачные. Гермиона потерялась в мыслях и чтобы не переживать ещё сильнее, она очистила разум и не думала больше ни о чём, кроме клятвы, которую произносила и рук Дина, которые крепко сжимали её дрожащие холодные пальцы. — Мхи ме’динуи ан, — отчеканила алор. — Мхи ме’динуи ан, — послышалось из уст ведьмы и Мандо. — Мхи баджури верд, — произнесла последнюю строчку Кузнец и подошла ближе. — Мхи баджури верд, — произнесла Гермиона и холодная вода полилась по её волосам и лицу, стекая по шее и впитываясь куда-то в рубашку. — Мхи баджури верд, — произнёс Дин, выждав паузу и алор следом омыла и его. — Пусть в Песне поётся, что Дин Джарин взял в жёны Гермиону Грейнджер, — прогремела алор и Дин достал из кармана тоненький гладкий плоский браслет с гравировкой десятиконечной звезды, надевая ей на руку. — Теперь ты, Гермиона Джарин — ридуур*(*жена). Этот бескар — дар твоего мужа, теперь по праву твой. — Таков Путь, — хором произнесли мандалорцы и стали топать ботинками, набирая тревожный ритм. Всё происходящее казалось ей сном. Девушка прикрыла глаза на мгновение, а когда вновь открыла их, то Дин не исчез. Он всё также стоял напротив, крепко сжимая её руки и она чувствовала каждым атомом своего тела, что её муж тревожно сверлил её взглядом. Девушка мягко разорвала их контакт и потянулась к своей поясной сумке, но затем передумала доставать оттуда что-то и вновь взяла Дина за руки, без спроса трансгрессируя на тот самый пустырь, где они уже бывали ранее.***
Они отшатнулись друг от друга. Гермиона почти потеряла равновесие, но удержалась на ногах. Она подошла к Дину вплотную и взяла его за руку, вкладывая в неё какой-то золотистый медальон с разбитой стеклянной колбой посередине. Дину казалось, что где-то он уже видел такой… В её воспоминаниях, точно! — Это маховик времени, — пояснила девушка. Она сильно переживала. Щеки раскраснелись, а дыхание сбилось настолько, что было сложно давить из себя слова, застрявшие комом в горле. — Когда-то это был мощнейший артефакт, способный буквально повернуть время вспять. Ныне он сломан. Это всё, что осталось у меня на память от моей наставницы, профессора МакГонагалл, до того, как она забыла всё… — Тогда я не могу принять его, Гермиона, — возразил Дин и попытался вернуть кулон владелице, но девушка отрицательно замотала головой и накрыла его руки своими. — На Земле есть свадебная традиция… — она замолчала, чтобы набрать воздуха в лёгкие, потому что он слишком быстро заканчивался. — Обмениваться кольцами… Колец у нас с тобой нет, но раз уж ты подарил мне браслет, то я хочу подарить тебе этот медальон. Он служит мне напоминанием, что ни одно из наших важных решений не должно быть невзвешенным, потому что время больше нельзя повернуть вспять… Я хочу сказать, Дин… Что этот брак значит для меня больше, чем просто формальность ради бескара и если для тебя — тоже, то я не хочу, чтобы то время, что отведено нам с тобой, мы упустили зря, потому что, когда оно выйдет, я не смогу всё исправить лишь парой оборотов… Она закончила на выдохе. Сильно переволновалась. Дин кивнул и сжал в ладони медальон, убирая его куда-то в складки своей туники. Повисла долгая мучительная пауза. Смеркалось. Солнце уже почти зашло за горизонт, скрываясь за высокими скалистыми массивами. Гермиона слышала, как шумно дышал мужчина. Он раздумывал над чем-то, а потом вдруг поднёс руки к своему шлему и медленно снял его. Ведьма едва устояла на ногах и он схватил её за руку, удерживая шаткое равновесие Гермионы. Дин опустил шлем на ещё горячий после жаркого дня песок, неотрывно смотря на свою жену. Гермиона прикрыла рот ладонью. Она потеряла способность говорить и даже дышать. Девушка догадывалась, но не знала наверняка. Теперь же он развеял все её сомнения: её муж имел право открыть ей своё лицо ныне. Без лазеек и смекалки, без магии и пространственного мышления. Вот он, тёплый и живой, немного растерянный и смущённый, перед ней. Без толстой корки бескара, служившей той прочной стеной между ними всё время. Он открылся ей, на этот раз по-настоящему, словно вкладывая собственное сердце в руки Гермионы. Она громко всхлипнула, практически бросаясь в объятия мужчины и накрывая его губы своими без лишних раздумий, пока смелости в ней было ещё достаточно. Дин тут же обхватил её дрожащую от потрясений за весь этот долгий день фигуру своими сильными руками и притянул ближе, словно только этого и ждал. Он прикрыл глаза и с наслаждением ответил на такой желанный для них обоих поцелуй. Гермиона нежно ласкала его губы и улыбалась от радости, а сердце билось в груди так сильно, что гул от этого стука практически оглушал ведьму. Кровь бурлила, воздух вокруг них накалялся. Гермиона гладила его лицо холодными руками, перебирая жёсткие волоски на висках мужчины пальцами. Дин на мгновение оторвался от неё, набирая воздуха в лёгкие и посмотрел на свою жену взглядом, полным желания. Его зрачки были расширены, а венка на шее пульсировала так, что это было заметно глазу. Мужчина поднял свой шлем с земли и потянул её за руку, в ту самую пещеру, где в прошлый раз их грубо прервали. Гермиона повернулась к выходу лицом, взмахнула палочкой и произнесла несколько заклинаний, выводя рукой сложные витиеватые узоры в воздухе. Пространство перед ней замерцало едва различимыми цветами: голубым, белым и жёлтым. — Что ты делаешь? — голос Дина был хриплым и низким, от чего тело Гермионы внезапно натянулось струной. — Накладываю защиту, — пояснила девушка и повернулась к своему мужу. Осознание того факта, что она теперь замужем, ударило в голову так резко, что ноги вдруг подкосились, но она собрала всё свое самообладание и через мгновение уверенно двинулась на воина. — Чтобы никто нас случайно не потревожил. Она произнесла это игриво и мягко прислонилась к Джарину, немного грубо придавливая его спиной к скале. Она дразнила воина, придвинув свое лицо к нему так близко, насколько это было возможно, но намеренно не касаясь губ Мандо своими. Его тяжёлое горячее дыхание обжигало её губы и она вдыхала его притягательный мускусный аромат, прикрывая глаза. Джарин шумно выдохнул и девушка прильнула к той соблазнительной венке на его шее, которая так манила взгляд девушки. Всё казалось таким нереальным и Гермионе раз за разом приходилось преодолевать робость, потому что иначе они навсегда потеряют шанс побыть счастливыми хотя бы недолго… Дин громко вздохнул и откинул голову назад, открывая девушке всё больше участков для исследования. Она прокладывала влажные горячие дорожки из поцелуев вдоль шеи мужчины, пока не дошла до мочки, слегка прикусывая её, а затем целуя чувствительное место за ухом воина. Он вздрогнул и Гермиона лукаво улыбнулась. Она дразнила его до тех пор, пока Джарин не сорвался. Он схватил её за плечи, меняясь с ведьмой местами и прижимая девушку к нагретой за долгий солнечный день скале. Он заглянул в её красивые карие глаза на мгновение и не найдя в них ни намёка на протест, сбивчиво впился в желанные губы требовательным поцелуем. Она едва слышно простонала ему в рот и Дин с усилием отстранился, чтобы поцеловать жену в шею. Туда же, где она ласкала его мгновением ранее. Гермиона тяжело дышала и громко вздыхала. Девушка запустила пальцы в волосы Джарина, игриво перебирая тёмные локоны, а затем она обхватила его лицо ладонями и потянула на себя. Ведьма стала вновь дразнить воина, перехватывая инициативу всякий раз, когда он заставлял её терять контроль над ситуацией своими смелыми и дерзкими ласками. Ей безумно хотелось владеть мандалорцем в этот момент. Гермиона посмотрела в глаза своего мужчины. Её взгляд был затуманенным и опьянённым диким желанием. Она придвинулась ближе к его уху и хрипло выдохнула четыре роковых слова, обжигая кожу воина своим глубоким дыханием: — «Я хочу тебя, ридуур». Джарин обезумел. Его руки задрожали. Он вновь накрыл её губы своими, а затем снял перчатки и принялся нетерпеливо раздевать Гермиону. На тёплый песок полетела куртка ведьмы и Дин перешёл к ровному строю пуговиц на её наглухо закрытой до горла рубашке. Он никак не мог сосредоточиться: движения мужчины были рваными и спешными. Гермиона вновь приблизилась к уху воина и с придыханием прошептала: «Можешь порвать». Дин зарычал и повиновался, разрывая края ткани в стороны. Пуговицы разлетелись и упали им под ноги. Дин перевёл вгляд на молочную кожу чуть ниже её шеи и застыл в изумлении: у Гермионы была красивая аккуратная небольшая грудь и он какое-то время стоял на месте, не решаясь переходить к каким-либо действиям. Девушка взяла его ладонь в руку и переместила на своё тело, громко вздохнув, когда Джарин слегка смял округлую форму и погладил шершавыми пальцами, пропуская между ними её твёрдый от возбуждения сосок. Она приглушённо простонала и потянула руки к бескару. — Позволишь? — она перевела взгляд в сторону нагрудника мужчины и тот уверенно кивнул. Девушка заметила разорванный край его туники, который обещала починить перед тем, как её похитили и взмахнула рукой, колдуя невербальное «Репаро». Края ткани тут же сошлись, от дыры на его одежде не осталось и следа. Дин помог ей и первым снял свой реактивный ранец. Девушка положила руки на плечи мужчины, расстёгивая крепления его брони по очереди. Магия была бессильна против застёжек из бескара и Гермионе всё пришлось делать вручную: наплечники аккуратно легли на пол, а за ними и нагрудная пластина воина, а также все детали, что закрывали его спину, живот и руки. Гермиона посчитала эту пещеру недостаточно безопасным местом, чтобы раздеваться полностью, даже при учёте той надёжной защиты, что она наложила на периметр, поэтому девушка просто расстегнула пуговицы его туники, оголяя лишь небольшую полоску кожи на груди Джарина. Она прошлась по его торсу прохладными пальцами и мужчина вновь задрожал. Гермиона ухмыльнулась и прильнула губами к горячей груди воина, оставляя на ней влажные, немного прохладные от лёгких порывов ветра следы. Гермиона завораживала мужчину, он был словно под гипнозом всякий раз, когда она собственноручно отодвигала границы дозволенного им обоим всё дальше и дальше. Ведьма потянулась к штанам Мандо и на мгновение застыла. Её рука аккуратно легла на доказательство дикого возбуждения мужчины и Гермиона возвела лицо к нему, ожидая очередного поцелуя прежде, чем запустила руку к естеству воина. Пальцы девушки раздвинули ткань его штанов и коснулись очень нежной, пылающей от желания кожи. Из горла Дина вырвался сдавленный стон и Гермиона перехватила его губами, уверенно накрывая рукой средоточие его возбуждения. Влажный, горячий, страстный поцелуй заставил тело девушки вспыхнуть ещё сильнее, чем прежде. Она снова простонала ему в губы, набирая уверенный ритм рукой в его штанах. Дин рычал и мягко сминал её грудь в ладонях, практически задыхаясь от фейерверка ярчайших эмоций, что дарила ему эта женщина. Возбуждение воина достигло предела. Он больше не мог терпеть этой сладостной пытки. Ведьма убрала руку, резко прекращая ласки и взмахнула ею, освобождая себя от джинсов. Мандо залюбовался её стройными красивыми ногами, но вскоре приподнял Гермиону за бёдра, придавливая к скале, не в силах ждать ещё даже мгновение. Она охотно устроилась на его сильных руках, обхватывая ногами бёдра воина. Холодный бескар слегка кусал нежную кожу, но Гермиону это даже заводило, поэтому она была вовсе не против, только лишь бы он продолжал. Мужчина немного помедлил, улавливая её взгляд из-под полуприкрытых век, полный необузданного желания и похоти, а затем резко вошёл, срывая с губ своей жены звонкий стон наслаждения. Мысли испарились из её головы. Разум заполнило собой лишь горячее, томительное вожделение, которое подпитывалось медленным почти пыточным ритмом их соития. Он заполнил её на всю свою длину, почти причиняя боль и Гермиона не могла, да и не хотела сдерживать громкие протяжные стоны, которые рождались в ней при каждом сладостном толчке. Дин изо всех сил пытался быть аккуртным и нежным, но когда она утробно зарычала, качнув бёдрами вперёд, навстречу ему и насаживаясь на него до упора, Мандо больше не мог сдерживаться. Он тысячу раз представлял себе, как берёт эту женщину, но ни одна из этих ярких интимных фантазий не была даже на толику схожей с той бурей чувств, что обуяли его разум и тело в этот самый момент. Дин гладил её плечи, руки, талию, грудь и шею, перебирал пальцами рёбра, слушал сумасшедшее биение её сердца и совершенно не верил в реальность происходящего. Ему казалось, будто бы это всё — сладостный, прекрасный, реалистичный сон, который развеется, стоит мандалорцу позволить себе что-то более дерзкое, но вот он уже коснулся всего, до чего мог бы дотянуться, выцеловал каждый сантиметр её шеи и груди, брал её грубо и по-животному, вдавливая в жёсткую уже остывшую в ночи скалу, но сон всё не отступал, а лишь набирал градус их возбуждения. Эта близость была реальной и в это с трудом верилось, но было неоспоримым фактом. Гермиона вдруг остановила его, разорвала контакт и надавила на плечи мужчины. Он подчинился беспрекословно. Прикажи она ему что угодно и он повинуется. Ведьма уложила его на спину и села поверх воина, издав протяжный стон. Очередной за этот жаркий вечер. Где-то внутри мандалорца взорвалась бомба, распространяя по венам радиоактивный жар, заражая алчной жаждой обладать ею. Дин наращивал дикий темп, а Гермиона подхватывала его, двигая бёдрами в такт его несдержанным толчкам наслаждения. Где-то в груди мужчины разгорелся пожар, а сердце едва не остановилось от приступа абсолютного счастья. Он был в огне и пылал, сгорая до тла вместе с ней в этот самый миг. Девушка простонала громче и её мышцы тугим кольцом обвили средоточие наслаждения воина. Дин глубоко толкнулся в последний раз и отпустил себя, чувствуя, как сладостные судороги внезапным цунами накрывают его тело. Гермиона обмякла и легла на его грудь, мягко разрывая контакт. Она молча смотрела на мандалорца, нежно касаясь его тёмных жёстких локонов рукой. Затем девушка переместила указательный палец вниз по лицу мужчины и провела линию вдоль его изогнутого профиля с явной горбинкой и мужчина почувствовал себя неловко: несмотря на всю ту близость, что была у них только что, он всё ещё не был уверен в том, что его внешность пришлась ей по вкусу. — Нер ридуур меш’ла*(*мой муж красивый), — произнесла девушка, словно услышав его мысли. Дин в шоке повернулся в её сторону: то ли от смысла сказанного, то ли от того, что Гермиона внезапно заговорила на мэндо’а. — Как ты?.. — он не знал, как спросить. — Попросила словарь для найдёнышей у вашей алор, — спокойно пояснила волшебница, всё ещё расслабляюще массируя кожу его головы. Дин отдал бы всё за то, чтобы она никогда не прекращала. — В новом статусе теперь мне, очевидно, следует знать ваш язык, но, по правде говоря, это ты вынудил меня узнать значение лишь одного слова. — Ка’рта*(*душа, сердце), — усмехнулся мужчина и Гермиона мягко улыбнулась в ответ, явно понимая смысл сказанного. Она приблизилась к его лицу, оставляя нежный поцелуй на губах воина в тот самый момент, когда на его передатчик пришло оповещение о всеобщем сборе от леди Крайз. Вставать совершенно не хотелось, как и вообще куда-то идти и отрываться от желанных губ его прекрасной жены, но они обязаны прийти на зов своего лидера, да и Грогу, наверное, уже переживает и спать сам не ляжет. Гермиона вздохнула и поднялась на ноги, совершенно без стеснения нагибаясь за своей палочкой, лежавшей на песке. Дин позволил себе залюбоваться открывшейся картиной и где-то ниже живота тело вновь отозвалось готовностью продолжить их страстную ночь, но Мандо кое-как справился со внезапно накатившим возбуждением и принялся заправлять одежду и надевать броню. Гермиона починила свою разорванную рубашку, надела джинсы и куртку, а когда они были почти готовы, Дин оставил на губах своей жены ещё один нежный трепетный поцелуй перед тем, как снова надеть шлем. Волшебница обвила мужа руками за талию и трансгрессировала с ним прямо к костру лагеря мандалорцев.