Тайна созвездий Амита Таккара

      Они не успели поесть, поэтому Гермиона сбросила их ужин в раковину и включила измельчитель. Длинные спагети с песто медленно стекали вниз и пропадали в трубопроводе, смываясь обильным количеством воды. Ведьма вздохнула и принялась намыливать тарелки. Неизвестно, когда она вернётся сюда, поэтому оставлять грязную посуду было неразумно. Она быстро справилась и повернулась к Дину, стоявшему позади в ожидании.       — Вот, — она протянула ему связку из двух ключей и маленькой магнитной карты, а ещё — лист бумаги с адресом.       — Что это? — Дин удивлённо уставился на предметы, которые ему вручила Гермиона.       — Это ключи от квартиры, пропуск для охранника и адрес этого места, — пояснила девушка и протянула красивый кожаный кошелёк и небольшой мешочек. — А тут — деньги: для мира маглов и для магического.       — Гермиона…       — Послушай, — она коснулась пальцем его губ, призывая умолкнуть. — Мы с тобой не знаем, что нас ждёт в будущем, так? Поэтому у тебя должно быть всё, чтобы существовать в этом мире без моей помощи, в случае необходимости. Тут достаточно денег, чтобы оплатить еду и средней стоимости покупки. В кошельке есть банковская карта. На ней достаточно средств, чтобы жить не на широкую ногу довольно долго. И ещё, я тут подумала… Нам, всё же, необходимо оформить документы как можно скорее. Хотя бы в мире волшебников. Я займусь этим в ближайшие дни, если ты не против.       Дин не знал, что ответить. Он понимал, что всё, что она делает — действительно необходимо, хоть и чувствовал себя неуютно от всего этого, поэтому лишь утвердительно кивнул.       Гермиона улыбнулась и направилась к выходу, а мандалорец поспешил за ней.

***

      Они снова поехали на странном спидере, который Гермиона называла «такси». Огни вечернего города освещали их дорогу, мягко мерцая перед глазами и Дин залюбовался этим приятным, успокаивающим зрелищем. Мысли невольно уносили его к Грогу, но они с его ридуур должны были ехать на маскарад, поэтому думать о скорейшем возвращении к сыну не приходилось.       Такси остановилось возле высокого кованного забора, на углу вымощенного брусчаткой бульвара. Гермиона расплатилась с пилотом и они вышли на улицу.       Вечер был морозным. Дороги были устланы свежим, едва видимым снежным покровом, приятно хрустящим под ногами. Дин любил зиму. Наверное потому, что вырос на вечно жаркой Конкордии. Именно поэтому, впервые узрев снег на одной из бесчисленных планет, которые он посещал с Малком, молодой Джарин с большим трудом сдержал свой глупый детский восторг.       Где-то вдалеке пролетела птица и пронзительно закричала, а эхо от её крика волнами распостранилось по обширной территории замка, к которому они прибыли. Вечнозелёные фигурно постриженные кусты были покрыты лёгкой снежной вуалью, как и огромный фонтан, располагавшийся у самого входа в замок.       У главных ворот их встретил некто в чёрном плаще и с вычурной маской неизвестного Дину животного на лице.       — Добро пожаловать в Элмор-мэнор, мистер, мисс.       — Миссис, — поправила его Гермиона. — Джарин. Гермиона и Дин Джарин.       — Прошу прощения, миссис Джарин, — чуть склонился тот. — Позвольте Вашу мантию?       Ведьма сняла с себя теплый плащ с мягким шерстяным воротом и отдала его в руки дворецкому. Тот проверил их имена по списку и утвердительно кивнул.       Гермиона нервничала. Сегодня ей предстояло запустить цепную реакцию. Произнести речь. Резкую, но правдивую. От её слов зависела судьба Грогу и это пугало волшебницу до дрожи в конечностях, но виду она не подавала: гордо выпрямилась, взяла мужа под руку и вместе они вошли в холл.       В самом конце длинного коридора, устланного бордовым ковролином, восседал седовласый мужчина с длиной бородой и маской, закрывавшей его глаза. Одет он был в красно-коричневую мантию с золотым тиснением. По бокам от него находилось два торшера с негаснущими свечами. Позади мужчины, стоя на возвышении, располагалось существо с огромной кошачьей головой, в изумрудной мантии. Это была хозяйка дома: Гермиона узнала её мужа, поэтому догадываться о том, кто эта пушистая, не пришлось. Шерсть миссис Элмор была такой же стальной, как и волосы мужчины и вместе они смотрелись очень гармонично.       — Мистер и миссис Элмор, спасибо за приглашение! — поприветствовала Гермиона хозяев дома. — Это мой муж — Дин Джарин.       — Приветствуем вас на нашем балу! — улыбнулся мистер Чарльз Элмор и Дин кивнул ему.       — Миссис Джарин, у Вас с мужем просто невероятной красоты костюмы! — заговорила кошка, она же — миссис Летиция Элмор. — Готова поспорить, ваша пара будет одной из главных претендентов на приз за лучшие образы!       — Что вы, миссис Элмор, — улыбнулась Гермиона. — Они едва ли переплюнут оборотное зелье с кошачьим волосом. Очень смело — решиться на такое…       — Благодарю, Гермиона, — усмехнулась хозяйка вечера. — Придётся пожертвовать целым месяцем свободной жизни вне мэнора и лечить последствия обращения, но этот бал стоил того! Наслаждайтесь вечером, мистер, миссис!       Гермиона склонилась в лёгком реверансе и они, наконец, вошли.       — Что это с ней? — спросил Дин, когда они отошли подальше от хозяев замка.       — Она выпила оборотное зелье и превратилась в кошку-гибрида, — пояснила волшебница. — Однажды, на втором курсе обучения, мы с Гарри и Роном выпили такое зелье. Парни успешно сменили свои облики, а вот я ошиблась и добавила кошачий волос вместо человеческого… Целый месяц мне пришлось пролежать в больничном крыле, скрывая свой унизительный внешний вид. То, на что пошла миссис Элмор ради образа… Не могу судить, но я бы не стала повторять эксперимент.       — Выглядит пугающе, — поддержал её Дин. — Но для этого вечера сойдёт.       Он пожал плечами, осматривая главный зал. Вдоль стен располагались столы со множеством еды, от которой те почти что ломились. Они представляли собой красивые композиции из пяти ярусов с разнообразными закусками, десертами и живыми цветами, а по краям, в лампадах, горели огни голубоватого и красного цветов.       Гости прибывали ежеминутно, заполняя собой просторный, богато украшенный зал. Наверху, под самым потолком, парили какие-то артисты, которые танцевали и красиво выгибались на перекладинах.       Огромная красного цвета птица, заключенная в клетку, одиноко восседала на коряге, прикреплённой к стене.       — Варварство! — возмутилась Гермиона. — У них феникс живёт в неволе! Их же почти не осталось!       Дин лишь пожал плечами. Он не знал ничего о фениксах, но тот факт, что хозяева дома держат в неволе редкую птицу и выставляют её на потеху публике, заставляло задуматься о том, насколько близки будут взгляды Гермионы этой самой публике.       — Гермиона, Мандо! Рад вас видеть! — к ним подошёл темнокожий мужчина в полумаске птицы, похожей на этого самого феникса и Дин узнал его по голосу.       — Кингсли! — девушка широко улыбнулась и без стеснения приобняла друга.       Министр ответил на объятия, а затем протянул руку Джарину.       — Хочу познакомить вас с Бэном, — произнёс тот, представляя своего спутника. — Гермиона, Мандо, это Бенджамин Барлоу, сенатор и мой друг. Он поможет выдвинуть ваш законопроект на рассмотрение.       — Рад встрече, — худощавый мужчина в строгом мужском костюме, со стальными зрачками, напоминавшими глаза утопленника, протянул Дину ладонь для рукопожатия.       Воин ответил и кивнул, а затем то же самое сделала и Гермиона.       — Благодарю, сэр, — она улыбнулась. — Чем я могу отплатить Вам за помощь?       — Что Вы, мисс Грейнджер, — отмахнулся Бэн. — Для меня будет честью помочь героине войны. Тем более, я полностью разделяю Ваши взгляды и сопереживаю вашему горю. Желаю скорейшего выздоровления малышу.       — Спасибо… — произнесла Гермиона, но сказать что-то ещё ей не дали.       — Миона! — воскликнул некто и приблизился, бесцеремонно вторгаясь в разговор. — Здравствуй, дорогая! Как твои дела?       — Мистер Хикман, — она заметно скривилась, кивая в приветствии. — Прошу нас простить.       Гермиона схватила Дина за руку и отошла в сторону, к столам с закусками.       — Что это было? — недоумённо спросил мандалорец. — Кто это?       — Что? — она пыталась играть в непонимание. — А, это… Один старый знакомый. Не обращай внимания. Недолюбливаю его.       Дин вздохнул, но настаивать на разъяснениях не стал. Вечер только начался, а ему уже было невыносимо скучно, а ещё, хотелось скорее вернуться к своему малышу. Может и зря он не остался с ним. Такие балы — не для него, Гермиона справилась бы и сама… Или нет? Он обернулся в сторону жены, которая уже говорила с кем-то. Дин не слушал. Он обдумывал их дальнейшую жизнь и перспективы были неутешительны: Грогу, судя по словам всех, кого он знал в этом мире, признать ровней людям никто не собирался; космических кораблей в свободном доступе тут нет. Стоило узнать у Гермионы насчёт гильдии охотников за головами или чего-то подобного в этом мире. Жить на иждивении у своей ридуур Мандо не собирался. Его отвлёк от размышлений внезапный вопрос:       — Это настоящая броня? — пожилой мужчина, чьё имя Дин прослушал, пялился на его нагрудник, уткнувшись почти носом в бескар.       — Настоящая, — буркнул воин.       — И Вы носите её ещё куда-то кроме таких мероприятий? — собеседник был просто в восторге.       — Ношу.       — Куда же, если не секрет?       — Мандалорцы носят броню всегда, — пояснил Дин.       — Мандалорцы? — восхитился тот. — Никогда не слышал о таком народе. Откуда же Вы прибыли, позвольте спросить, мистер Джарин?       — Из далека, — отмахнулся Дин.       — Что ж, приятно познакомиться с Вами, сэр, — улыбнулся старец. — Мисс Грейнджер, я безмерно сопереживаю Вашему несчастью. Я поговорю с парой знакомых сенаторов. Думаю, их голоса достанутся законопроекту мистера Барлоу.       — Благодарю Вас, мистер Саламандер! — восхищённо произнесла она. — Вы очень поможете.       Тот кивнул и молча покинул их, а затем подошёл ещё один. Этот был темнокожим, в очередной полумаске и бирюзового цвета чудаковатых одеждах.       — Бабайди Экинбад, к Вашим услугам, — слегка склонился мужчина и поцеловал руку Гермионы, за что Дин мысленно сломал ему нос.       — Приятно познакомиться, сэр, — произнесла его ридуур. — Это мой муж, Дин Джарин. Дин, мистер Экинбад — президент Международной конфедерации магов.       — Наслышан о Ваших подвигах, миссис Джарин, — улыбнулся он. — Хотел выразить признательность за то, что Вы сделали в той битве.       — Я не сделала больше, чем другие, кто был там в ту ночь, мистер Экинбад, — произнесла Гермиона.       Было видно, как говорить об этом ей не по душе и Дин взял её за руку.       — Выйдем на воздух, ка’рта? — спросил он и девушка благодарно закивала, учтиво попрощавшись с Экинбадом.       — Мадам, месье! — произнёс знакомый голос, когда они вышли на балкон.       Мужчина стоял в самом углу, возле поручня и пил что-то, а рядом, в кресле, смешно свесив ноги, сидела его домовушка в том же аккуратном бордовом костюме. Они о чём-то пылко и очень увлечённо спорили, но когда Дин и Гермиона приблизились — умолкли.       — Месье Де Вервилль! — улыбнулась Гермиона. — Благодарю за наряд. Он подходит просто идеально!       — Я рад, мадам! — чуть поклонился тот. — Тати настояла на серебре, хотя я раздумывал о латунном или золотом варианте.       — Что ж, мне очень нравится серебро, так что спасибо, Тати, — произнесла Гермиона и малышка молча благодарно кивнула.       Они находились на балу ещё около часа, общаясь с сенаторами вместе с Бэном Барлоу, который всячески продвигал идеи их законопроекта в элиты. Многие отмахивались, кто-то заинтересованно слушал, а вот хозяин бала отозвался об этой идее крайне негативно. Как пояснила Дину Гермиона: мистер Элмор — глава отдела контроля за магическими существами и его категоричные взгляды могли бы создать преграды их делу в будущем, но сейчас стоило подумать о настоящем, поэтому волшебница вышла на небольшую сцену в центре зала и попросила о чем-то министра. Тот поколдовал перед её лицом и когда она заговорила, её голос звучал громко и отскакивал от любых мыслей в голове мандалорца, сбивая их ход и настраивая только на речь Гермионы.       — Сегодня я обращаюсь к вам с манифестом, с криком о помощи, — начала она решительно. — Моё дитя, названный сын, которого я люблю всем сердцем — умирает. Он находится в коме и целители из Мунго отказываются принять этого пациента, а всё потому, что он — не человек. Грогу — волшебник иной расы, неизвестной ни мне, ни кому бы-то ни было в этой Галактике. Его расщепило при неудачной трансгрессии и теперь его положение требует незамедлительной госпитализации, но, без документов об опекунстве и удостоверении личности ему отказали в таком праве. Моё дитя умирает, потому что магическое сообщество недочтаточно развито, чтобы признать разумное существо иной расы ровней себе. Мне предлагают ветеринарные клиники, чтобы лечить ребёнка, способного взмахом руки, без использования палочки, останавливать мощную взрывную волну, ребёнка, легко обучаемого всем видам чар, ребёнка, владеющего даром мгновенного исцеления смертельных ран и недугов. Ни один волшебник-человек не способен на такое и вряд ли будет когда-нибудь, а Грогу без труда спасал меня от верной смерти несколько раз и, несмотря на всё это, несмотря на всю его мощь и потенциал, моего малыша приравнивают к фамильяру и предлагают лечить вместе с животными. Моё сердце разбивается на тысячи осколков от того, каким циничным оказался волшебный мир, за который мы боролись. Лорд Волдеморт имел вес только лишь потому, что немалая часть магического сообщества действительно разделяла его взгляды. Сейчас гадкий змей мёртв и все мы выдохнули с облегчением. Я была последней, чьё заклинание пронзило его сухое чёрное сердце. Мы победили, но, иногда мне кажется, что лишь номинально. Идеи Волдеморта будут жить до тех пор, пока волшебники Британии не искоренят расизм и угнетение иных волшебных народов. Гоблины, эльфы, феи, лепреконы, оборотни, вейлы, великаны, кентавры, вампиры, пакваджи, русалки, Грогу… Все они — разумные представители гуманоидных рас. Они не слишком похожи на людей, но у всех нас гораздо больше общего, чем многие из вас могут подумать, а, самое главное, что нас объединяет — это магия. Мы все — единый народ волшебников и не важно, сколько у нас пальцев на руках и ногах, какой цвет кожи или длина ушей. Мы все владеем Силой. Даром, который нам посчастливилось получить по праву рождения и я призываю всё магическое сообщество: услышьте меня! Гарри Поттер и Роннальд Уизли, безусловные герои, павшие в войне против того, кто стремился угнетать всех нас, вне зависимости от чистоты крови или нашего вида, хотели изменить мир к лучшему. Они хотели видеть магическое сообщество свободным от предрассудков! Семья Рона, состоящая из чистокровных волшебников, никогда не скрывала своего интереса и даже пылкой любви к изобретениям маглов, а Гарри, да и мы все, дружили с домовым эльфом. Именно так и никак иначе: дружили. Его звали Добби. Вы, конечно же, не знаете о нём, но он — такой же герой войны, как и те, кто сражался с нами бок о бок в ту кровавую ночь битвы за Хогвартс. Добби был свободным эльфом и гордился этим, а ещё, он отдал свою жизнь за то, чтобы спасти нас из Малфой-мэнора, от егерей и Беллатрисы Лестрендж. Гарри сам похоронил его, выкопав могилу без помощи магии. Жертва Добби помогла спасти Гарри и тем самым — переломить ход войны и я бы очень хотела, чтобы его наградили посмертно и вписали имя гордого эльфа в мемориал памяти, что возвели в атриуме Министерства магии. На нём явно не хватает имён. Не стоит забывать, что эта победа далась нам жертвами многих волшебных существ и все они пошли на это ради лучшего мира, который так и не обрели по сей день.       Она на мгновение замолчала. В зале царила абсолютная тишина. Все ждали продолжения ее речи и она заговорила ещё увереннее, чем раньше:       — Я призываю магическое сообщество отменить принятый Министерством магии в 1631 году декрет, запрещающий ношение и использование волшебных палочек не-людьми, признать разумные волшебные расы равными волшебникам-людям и позволить всем желающим обучаться в Хогвартсе. В некоторых, более прогрессивных в подобных вопросах школах, таких, как, например, российский Колдовстворец или африканская Уагаду, не разделяют волшебников на расы и обучают всех, кто этого пожелает. Пора и нам, наконец, признать ошибки прошлого и перенять действительно необходимый опыт у международных партнёров. За десять лет после той кровавой войны я по-настоящему потеряла всякую надежду, но сейчас я вновь верю. Я верю в осознанность нашего сообщества, я верю, что Гарри и Рон погибли не напрасно, потому что, если в сердцах волшебников живёт циничный расизм, то, может быть и зря лорд Волдеморт не поработил всех нас. Может быть тогда мы, волшебники-люди, ощутили бы на собственной шкуре, каково это, быть угнетёнными. Спасибо, у меня — всё.       Шумные перешёптывания и даже возгласы возмущения прокатились по залу наравне со слабыми аплодисментами, но Гермионе было не до них всех. Голова закружилась, её слегка тошнило и ведьма пошатнулась. Наверное, она так сильно переволновалась.       Ведьма попросила Кингсли расколдовать её голос и тот незамедлительно сделал это.       — Сильная речь, Гермиона, — произнёс он, помогая девушке спуститься с невысокой трехступенчатой лестницы. — Необходимый эффект ты произвела. Теперь остаётся только ждать утренней статьи. Ты в порядке?       Она почти не слушала друга и зацепилась лишь за последний вопрос.       — Да, я… Всё нормально, — она прикрыла глаза. — Мне нужно умыться.       Дин к тому времени уже приблизился к жене.       — Что с тобой, ка’рта? — тревожно отозвался мандалорец.       — Всё хорошо, Дин, я — в туалет и скоро вернусь.       — Хорошо, — кивнул мужчина.       Гермиона прошла в уборную и приблизилась к раковине. Прохладная вода слегка облегчила её состояние. Спустя пару минут дыхание нормализовалось и девушка даже вновь ощутила небольшой прилив сил. Вероятно, её необдуманное «Левиоса» наконец-то дало о себе знать. Хотя, по её оценкам, состояние волшебницы должно было быть куда хуже. Гермиона долго думала и пришла к выводу, что, вероятно, их с Дином внезапная близость, которая была сродни медитации по энергетической составляющей, немного восполнила её ядро. Девушка уже думала о таком методе «лечения». Медитации помогали, но не слишком. Интимная близость с любимым мужем оказалась куда эффективнее. Нужно будет повторить, при возможности. Ради здоровья, конечно.       Внезапно от глупых пошлых мыслей её отвлёк неприятно знакомый голос:       — Ну ты там и выдала! — Грегори вошёл в общую туалетную комнату, дверь которой Гермиона забыла закрыть и защёлкнул замок магией. — Я впечатлён.       — Грегори, что ты тут делаешь? — она возмутилась и отошла от раковины. — Уходи, я не намерена общаться с тобой.       — Да ладно тебе, — отмахнулся её собеседник и сделал несколько резких шагов вперёд, а Гермиона — назад.       — Миона, детка, послушай, я хочу все вернуть, — он сократил расстояние между ними до неприличного.       — Не приближайся ко мне, Грегори, я не шучу, — она злобно прошипела, подходя к стене.       — Крошка, я знаю, что ты всё ещё хочешь меня, как прежде, — он резко навалился на неё всем весом, прижимая к стене и заблокировал руки, предотвращая любые движения.       Как бы сильно Гермиона ни сопротивлялась, без магии она была невысокой худой женщиной, а Грегори — довольно рослым мужчиной и физически он превосходил её по силе минимум раза в два.       — Не прикасайся ко мне, — она с надрывом бросила ему в лицо. — Или пожалеешь.       — Продолжай, меня это заводит. Как в старые добрые. — похабно ухмыльнулся её визави и проскользнул под её тунику рукой, касаясь холодными пальцами разгорячённой от плотной одежды кожи. — Да ты вся горишь, Миона.       — Не прикасайся ко мне, ублюдок! Уйди! — она закричала, вырываясь изо всех сил.       Девушка пыталась оттолкнуть его, но было тщетно.       Грегори спешно вынул палочку из кармана и наложил на неё «Силенцио».       Гермиона умолкла не по своей воле. Губы плотно сомкнулись без надежды на то, чтобы выдавить хоть сколько-то связную речь. Она могла лишь приглушённо мычать. Ведьма тряслась от страха, но не перед изнасилованием, нет. Она давно уже могла бы вырваться, но лишь с помощью магии. Гермиона боялась применить её. Боялась последствий, а потому медлила.       Вероятно, именно поэтому Грегори с упоением продолжал то, что делал, искренне считая, что если она позволяет ему эту игру, значит — не против.       Слёзы лились из глаз волшебницы, которая прямо сейчас собиралась с силами, решаясь стать сквибом или же вообще умереть, чтобы защитить свою честь. Она закрыла глаза и стала считать до трёх: один… два…       Звук слетевшей с петель двери, а затем громкий хруст и оглушающий вой на всю уборную заставил Гермиону очнуться и открыть глаза.       — А-а-а! — завопил Грегори, стоя на коленях с безвольно свисавшей сломанной левой рукой. Той самой, которой он только что лапал Гермиону.       Грегори спешно достал палочку из кармана мантии и наслал заклинание на противника, но оно рассеялось, лишь достигнув нагрудника мандалорца. Хикман опешил и принялся палить всеми известными ему проклятьями в её ридуур, но это, ожидаемо для Гермионы, не возымело ни малейшего эффекта.       Дин приблизился вплотную, схватил его палочку и сломал прямо в руке Грегори, отбрасывая обломок древка в сторону, а затем поднял подонка за плечи и бросил в стену. Мандо искрил яростью и даже не имея возможности увидеть его лицо сейчас, Гермиона точно знала, какая гримаса исказила его в данный момент.       Ведьма пыталась мычать, вставая у мужа на пути, но он грубо её отодвинул, вновь направился в сторону Грегори и принялся избивать его. Тот, от неведомой ранее подобного рода боли, свернулся клубком на полу и стал жалобно скулить, боясь произнести хоть слово, потому что, очевидно понимал, что никакие слова ему уже не помогут.       — Вставай и сражайся, ничтожество, — прорычал Мандо и снова схватил его за плечи, поднимая на ноги.       Яростные атаки мандалорца настигали его лицо, превращая в кровавое месиво.       Гермиона понимала, что лишь избиением дело не закончится. Она бросилась вперёд, вставая между ними и когда Грегори снова упал — встала на колени перед Дином, жестом умоляя его прекратить. Это отрезвило мандалорца мгновенно.       — Гермиона, что ты делаешь? — он поднял её на ноги. — Вставай сейчас же. Ни дар’дуумир хат’уун шабуир джуркадир ридуур мэндо.       Он попытался отодвинуть её снова, но она схватилась за его плечи и прижала к себе, не давая наступать на врага. Она плакала и обнимала мужа, в надежде хоть как-то донести до него, что убивать Грегори нельзя.       Внезапно в туалет ворвались пятеро волшебников во главе с министром, с палочками наготове.       — Что здесь происходит? — Кингсли шокированно посмотрел на небольшую лужу крови, в которой лежал Хикман и тихо стонал от боли. — Мандо, твоя работа?       — Он пытался тронуть мою жену, — зло пояснил Дин и Гермиона ощутила, как напряглось его тело под доспехами.       — Что значит «тронуть»? — уточнил тот с подозрением.       Гермиона отстранилась от мужа и замахала руками, указывая на свои губы. Бруствер взмахнул палочкой и ведьма вдохнула полной грудью, набирая ртом побольше воздуха, чтобы заговорить:       — Он пытался меня изнасиловать, — заявила волшебница без тени стеснения. — Наложил «Силенцио», чтобы я не кричала. Можете проверить его палочку. Дин пришёл на помощь. Я не стану подавать заявление в аврорат, если мистер Хикман не станет.       Все перевели удивлённые взгляды на Грегори. Тот трусливо кивнул и выплюнул зуб.       — Префензий не имею, — прошепелявил неудавшийся насильник и Дин сорвался с места.       Грегори вжался в стену, а Гермиона схватила мужа за руки и всеми силами попыталась удержать.       — Кьяр’ика! Я прошу тебя!       — По законам «Детей дозора» этого шаубира ждёт смерть, — прорычал он, обернувшись. — Он понесёт наказание.       — Нет! — она вцепилась в его плечи. — Нельзя! Его нельзя убивать, ка’рта, я умоляю!       Мандо глубоко вдохнул и крепко сжал ладонь Гермионы, почти полностью пряча её небольшую кисть в своей.       — Ты произнесла свою речь. Нам пора. А ты. — пророкотал он и обернулся в сторону Грегори. — Больше никогда не попадайся мне на глаза.       Он потянул Гермиону за собой, но вдруг почувтвовал, как её хватка ослабла и в последний момент успел удержать жену от падения.       — Ка’рта, что с тобой? — его голос был пропитан ужасной тревогой.       — А-а-а! — закричала девушка и схватилась за живот, а затем забилась в судорогах и резко отключилась.