***
Следующая смена в баре выпала на вечер пятницы. Даже здесь, где Намджун просто работал, посетители не появлялись больше одного раза — бар располагался вдали от спальных районов. Намджун с трудом нашёл в себе силы, чтобы прийти и работать как ни в чём не бывало. Но с другой стороны, он был рад вырваться из общежития, где каждый угол напоминал о Чимине, а каждое воспоминание вызывало нескончаемую боль. Иногда Намджун задавался вопросом, не превратится ли он однажды в такого же потерянного человека, как те, кому он подавал выпивку. В того, кому некуда пойти и не с кем поговорить. — Ого, чувак. Ну и дерьмово же ты выглядишь. — Парень, который должен сменить его, только пришёл и теперь внимательно осматривал Намджуна с ног до головы. Было без четверти одиннадцать. До конца смены оставалось всего пятнадцать минут. В баре работало много студентов, и их расписание постоянно менялось, поэтому Намджун редко видел коллег чаще раза или двух в месяц. Он никак не мог вспомнить имя этого парня, зато почему-то вспомнил, что он учился в медицинском и был его хёном. — Ого, спасибо, — пробормотал Намджун. Это была правда. Перед работой он успел взглянуть на себя в зеркало. На голове творился какой-то ужас: сиреневый цвет окончательно смылся, а корни потемнели. А ещё он не брился уже два дня. С тех пор как Чимин ушёл. — Хочешь выпить перед уходом? — Почему бы и нет? Только не приставай с расспросами, что случилось, ладно? — Я бы никогда не поступил так с коллегой. — Рад слышать. Намджун снял тёмно-зелёный фартук, который всегда завязывал на бёдрах, чтобы не запачкать джинсы. Хотя на чёрной ткани пятна не бросались бы в глаза, пиво было ужасно липким. Сидеть по ту сторону барной стойки казалось странным. С благодарным кивком Намджун взял скотч и уже знал, что захочет ещё. Как только алкоголь обжёг горло, Намджун попросил повторить. — Отношения не заладились? — поинтересовался коллега. И тут Намджун вспомнил его имя. Сокджин. — Эй, хён, ты же обещал, что не будешь лезть не в своё дело, — слегка заплетающимся языком сказал он и поднёс к губам наполненный бокал. Намджун не пил с тех самых пор, которые он хотел бы забыть. Когда его выгнали из дома, он едва не связался с плохой компанией. В этом и заключалась опасность свободы. Свободы делать всё, что пожелаешь, свободы экспериментировать со своей сексуальностью. Намджун знал, что его жизнь пошла бы под откос, если бы он не взял себя в руки и не решил показать миру, на что способен. Намджуну казалось, что его отбросили назад во времени. Эмоции, овладевшие им теперь, были очень похожи на те, из прошлого. Неверие, печаль, беспомощность, одиночество — Намджун тонул в них, и в то же время они сжигали его. Алкоголь притупил чувства, но этого было недостаточно. Они всё ещё оставались там, глубоко внутри, словно за завесой, и ждали, когда вновь вырвутся на свободу. Намджун попросил, чтобы бокал снова наполнили, в шестой или седьмой раз — он не мог сказать точно, ну и плевать. — Нет, по-моему, с тебя хватит, — заявил Сокджин. — Я ещё не давал клятву Гиппократа и везти тебя в больницу из-за алкогольной интоксикации не собираюсь. Но придётся, если ты сейчас не остановишься. — Это всё равно не имеет никакого значения. — Это имеет значение. Пойдём, я отвезу тебя домой. Оглядевшись по сторонам, Намджун понял, что других посетителей в баре не осталось. Он попытался встать со стула, но тут же вцепился в него, с трудом держась на ногах. Блять. Он был пьян. — Шата-а-ается, — пробурчал он, пытаясь найти равновесие. — Ничего не шатается. Давай-ка вытащим тебя отсюда. Где ты живешь? В общежитии? — Ага-а, общага. Но не в кампусе. 122, Эйч-стрит. — Отлично, это недалеко от моего дома. Но клянусь, если будешь блевать в моей машине, я выброшу тебя на обочине, ясно? — спросил Сокджин и, закрыв двери бара, повёл их по улице. Намджун опирался на его плечи всей тяжестью своего веса. Он был слишком пьян и подавлен, чтобы понять, шутка это или нет. — Ясно, хён. Блевать запрещается. — Ладно, тогда залезай, — сказал Сокджин, остановившись перед небольшой машиной. — Слава богу, что я припарковался недалеко от бара, иначе нам обоим пришлось бы несладко. Намджун не помнил, как оказался в своей постели. Он отключился на пассажирском сидении, а проснулся дома, и на прикроватной тумбочке его ждали стакан воды и обезболивающее. Нужно связаться с Сокджином и поблагодарить его за всё, что он сделал. По привычке Намджун перевернулся на другой бок и стал на ощупь искать Чимина. И тут реальность жестоко обрушилась на него. Чимин ушёл и больше никогда не сможет лежать рядом. К горлу подкатила жгучая тошнота. Намджун едва успел добежать до ванной и, отчаянно вцепившись в сидение унитаза, склониться, чтобы опорожнить желудок. Во рту горело от алкоголя, но боль на сердце по-прежнему затмевала эту. Он свернулся на полу ванной, обнимая живот, всё ещё сводившийся от боли. Он не знал, как встать. Не знал, как дальше жить, когда внутри так больно.***
Прежние привычки не умирают. Прошёл месяц. Прошла неделя с тех пор, как он засунул серую толстовку в самый дальний угол шкафа. Прошла неделя с тех пор, как он снова начал курить. Он всегда компенсировал одиночество тягой к никотину. Но алкоголем — никогда. С той самой ночи и последовавшим за ней отвратительным утром Намджун не выпил ни капли алкоголя. Пытаясь прогнать все ненужные мысли и в отчаянии застонав, Намджун потянулся за зажигалкой, чтобы поджечь сигарету, торчавшую из уголка рта. Он тотчас почувствовал, как по венам заструилось умиротворение. Ему не хватало ещё семи страниц, чтобы закончить итоговый проект — сборник рассказов, основанный на историях клиентов из бара. Кроме того, нужно было выполнить заказ, поступивший от одного известного интернет-журнала. Ему предложили эту работу после того, как они с редактором пообщались на последнем поэтическом слэме. Для Намджуна это стало приятной неожиданностью. Его последние работы сводились к темам потерь и одиночества и в целом носили довольно депрессивный характер. Он так и не понял, почему редактор обратился именно к нему. Если всё пойдёт хорошо, скоро Намджуну не придётся работать в баре. Этот интернет-журнал славился тем, что был неплохим стартом для начинающих писателей. Намджун докурил сигарету, и через пару минут его телефон загудел, и на экране высветился номер Тэхёна. Намджун без раздумий сбросил звонок, но внутри всё сжалось. После всего, что они пережили вместе, Тэхён неизбежно стал его другом, но в то же время слишком напоминал о Чимине. Намджун так и не сумел смириться с их разрывом. Не успел он небрежно отбросить телефон, как экран вновь загорелся. Взвинченный до предела, Намджун принял вызов. — Что тебе нужно, Тэхён? — грубо спросил он, бросая незажжённую сигарету обратно в пачку. — Я бы не стал звонить, если бы… — Ну вот, блять, и не звони. Намджун сильно разозлился. Сейчас ему нельзя отвлекаться, а мысли о Чимине не давали сосредоточиться на работе. — Хён… Пожалуйста, только не сбрасывай, — голос Тэхёна звучал встревоженно и приглушённо, словно он не решался говорить громче. — Чимин, он… Он всё танцует и танцует. Я боюсь, что он навредит себе, если не прекратит, меня он не слушает, а у нас отчётный концерт через пять дней. — А мне какое дело? Это он меня бросил, помнишь? — Несмотря ни на что, Намджун уже схватил куртку и шарф. — Потому что мне кажется, он тебя послушает. Есть ещё кое-что, но это не телефонный разговор. — Где вы? — В студии. В том, где ты впервые увидел, как мы танцуем, помнишь? — Буду через десять минут. — Пожалуйста, поторопись. Накидывая куртку, он выскочил за дверь и побежал вниз по лестнице. С Чимином что-то случилось. И, должно быть, всё плохо, раз Тэхён попросил его о помощи, зная, что между ними произошло. На улице стемнело. На асфальт медленно опускались мелкие хлопья снега. Наступила настоящая зима. Намджуну пришлось притормозить, чтобы не упасть на скользкой дороге. В каждом торопливом шаге звенело его имя. Чимин, Чимин, Чимин. Ему не следовало туда идти. Он знал, что не следовало. Раны, которые нанёс ему Чимин, до сих пор кровоточили. Они даже не начали затягиваться. Позволив себе вспомнить лишь его имя, Намджун сыпал соль себе на раны. За три идеальные недели их отношений каждый раз, когда Чимин задерживался, Намджун приходил в студию, чтобы ему не пришлось возвращаться одному в темноте. Он по-прежнему помнил дорогу через лабиринты коридоров. Намджун остановился перед дверью и прислонился к ней головой, чтобы перевести дух и прийти в себя. Он не знал, что ждёт его по ту сторону двери. Оттуда доносилась душераздирающая фортепианная музыка. Намджун нерешительно открыл дверь. Тэхён, сидевший у входа с взволнованным выражением лица, испугался. — Ты пришёл! Я застал его в таком виде. Не знаю, как давно он танцует. И тут взгляд Намджуна остановился на Чимине, и он понял, почему Тэхён так переживал. Чимин выглядел как тень себя прежнего. Он танцевал посреди зала, не открывая глаз. Чимин и раньше был худым, но теперь Намджун мог отчётливо разглядеть выпирающие ключицы и ребра под обтягивающей одеждой. Он снова покрасил волосы, на этот раз в платиновый, но чёрные корни успели отрасти. Они обсуждали это вместе и решили, что будет лучше, если Чимин на время оставит волосы в покое, но, похоже, чёрный цвет, в который его насильно покрасила охрана отца, был для него невыносим. Его движения казались разрознёнными и беспорядочными, совсем не похожими на те танцы, к которым привык Намджун. Открытые участки тела — такие нездорово-бледные — блестели от пота. Под глазами залегли глубокие тени, а с левой руки по-прежнему не сняли повязку. Было так больно видеть его в таком состоянии. Но в то же время Намджуна успокаивало, что страдает не один он. Эта мысль была ему ненавистна. — Я уже пытался остановить его, но он ударил меня, — тихо сказал Тэхён, повернув лицо так, чтобы Намджун увидел, что около скулы кожа была чуть краснее обычного. Чимин вдруг упал на пол прямо посреди танца. — Тэ, — хрипло позвал он, и его тихий голос терялся в огромном зале. — Прости меня. Тэхён тотчас оказался рядом, и Чимин прижался к нему, словно тонул, а Тэхён был единственным, кто мог спасти его. Намджун не сдвинулся с места. Он не знал, заметил ли его Чимин. — Я не могу без него, Тэ, не могу… Прости, что ударил тебя, прошу, прости, — всхлипывал он. Его голос дрожал. — Тебе нужно беречь себя. Я ведь говорил. Мы что-нибудь придумаем. Намджун не понимал, о чём они говорят, но ему было больно видеть, как Чимин плачет. Внутри просыпалось желание подойти и обнять его, обнять, несмотря ни на что. У него всегда была эта потребность защищать его, и ему казалось, что Чимину самому хотелось быть защищённым. Намджун незаметно приблизился. Вдруг Чимин поднял голову и посмотрел прямо в глаза. Сердце Намджуна замерло. На лице Чимина тотчас отразился ужас. Он отшатнулся, словно Намджун был порождением дьявола. — Н-нет. Нет, нет, нет, нет. Ты не можешь здесь находиться. Не можешь! Вдруг кто-то увидит тебя? — Он расплакался и заколотил Тэхёна по руке. — Только не говори, что это ты его сюда притащил. Намджуну хотелось уйти. Он не мог этого выносить, не мог справиться с чувствами и не мог ничего понять. Все казалось таким абсурдным. Чимин казался совсем другим человеком. И почему он так испуганно смотрел на него? Пытаясь защититься от новых ударов, Тэхён встал. — Я не могу смотреть, как вы оба идёте ко дну, — заявил он сердито. Его лицо раскраснелось от гнева. — Скажи ему, Чимин. Богом клянусь, если ты не скажешь, это сделаю я. — Ким Тэхён, даже не смей! Пожалуйста. Пожалуйста, не надо. — Намджун никогда не слышал, чтобы Чимин называл лучшего друга полным именем. Что за чертовщина? Застыв на полу, Чимин смотрел на него расширенными глазами. — О чём, блять, вы двое говорите? Чимин замотал головой. По его щекам катились слёзы. — Он сделал всё говно, чтобы защитить тебя. Посмотри на него, хён. Он делает это ради тебя. Но это убивает его. — Тэ… — голос Чимина звучал поверженно. — Это бесполезно. Он ненавидит меня. Намджун ничего не понимал. — Ты в курсе, что я тоже тут? Что происходит? Расскажите уже всё по порядку. Мне надоело гадать. — Помнишь того мудака-телохранителя? — Тэхён сделал паузу в ожидании реакции. Намджун молча кивнул. Он не хотел вспоминать человека, который вызывал у него одно отвращение. — Так вот он подкараулил Чимина и сказал, чтобы он ушёл от тебя, иначе они найдут способ разрушить тебе карьеру. — Н-но… Значит… — запнулся он и перевёл взгляд на испуганного Чимина. Это по-прежнему разбивало сердце. — Какой же ты глупый, — прошептал Намджун и, внезапно почувствовав, что ноги не держат его, осел на пол рядом с Чимином. — Такой глупый… И, плача навзрыд, Чимин оказался в его объятиях. Дверь в студию закрылась. Намджун был благодарен Тэхёну за то, что он оставил их наедине. — Мне… Мне так жаль… — заикался Чимин. — Я просто хотел защитить тебя… А всё бесполезно. Я понимаю, ты так меня ненавидишь и… — Я не ненавижу тебя. И никогда не смогу возненавидеть. Но от этих слов Чимин расплакался только сильнее. Он уткнулся лицом в колени Намджуна, свернувшись рядом калачиком, словно больше не в силах держаться. Намджуна словно растерзали: он позабыл о боли, которая мучила его несколько недель. Как он мог обижаться на Чимина? Теперь он всё знал. Теперь он видел, как сильно страдал Чимин. — Я здесь, малыш. Я рядом. — Намджун гладил серебристые волосы в ожидании, пока Чимин успокоится. Он казался падшим ангелом: лопатки выпирали из худого тела, волосы разметались по коленях Намджуна, и он лежал, свернувшись на полу. Рыдания, сотрясающие тело Чимина, постепенно стихли. — Я не хочу, чтобы между нами были секреты, Чимин, — начал Намджун, когда понял, что Чимин готов его выслушать. — Я не рассказывал тебе раньше, да и вообще никому не рассказывал, но… Когда мне было 15, родители выгнали меня из дома из-за того, что я гей, и с тех пор я живу сам по себе. Поначалу было нелегко, но я собрался с мыслями. Сейчас это никак не влияет на мою жизнь, но это единственное, что ты обо мне не знал. И если мы хотим, чтобы у нас всё получилось, у меня всего одна просьба. Никакой лжи, никаких секретов. Мы сможем найти решение для чего угодно, нужно просто поговорить об этом. — Спасибо, что говоришь мне это, — Чимин медленно сел. Его лицо было мокрым от слёз, а в глазах плескался страх. — Ты… ты прощаешь меня? — его голос так сильно дрожал, что Намджун с трудом разбирал слова. — Тебя не за что прощать. — Ещё полчаса назад Намджун отреагировал бы иначе, но как он мог не простить Чимина за то, в чём он не виноват? — Но я… — Чимин. Даже не смей больше извиняться. Это не твоя вина. Тебе было страшно. И ты сделал это ради моего блага. Может, ты и правда переборщил. Но если кто и виноват, так это тот мудак-телохранитель. — Я уверен, что они следят за мной, — признался Чимин. — Я не хочу рушить твою жизнь из-за наших отношений, Джун. — Я так скучал по тому, как ты меня называешь, — пробормотал Намджун и взял его за руку, такую холодную и маленькую в его собственной. Намджун снял куртку и накинул Чимину на плечи, а затем взял обе его ладони в свои, чтобы согреть их. — Нам придётся быть осторожными. Но я не позволю тебе вот так просто уйти из моей жизни. И мне всё равно, чем придётся пожертвовать. — Именно этого я и боялся, — занервничал Чимин. — Ты не можешь вот так наплевать на свою жизнь ради меня. А вдруг тебя правда отчислят? — Чимин… — Он предпочёл бы проработать в баре остаток жизни, чем переживать последние недели снова и снова. — Я писатель. Диплом не играет никакой роли. Возможно, он имеет значение для некоторых работодателей, но в конечном счёте я хочу писать рассказы и романы. И ничего не мешает мне работать под псевдонимом. Ну, если меня когда-нибудь опубликуют. — Я такой глупый. — Совсем чуть-чуть. И затем Намджун наклонился и поцеловал его. Губы Чимина были сухими и солёными от слёз, но он так скучал по ним. Это напоминало возвращение домой. Не просто поцелуй, а обещание. — Джун, ты ужасно выглядишь. Когда ты последний раз брился? Ты весь колешься, — пожаловался Чимин, как только они оторвались друг от друга. На его дрожащих губах заиграла слабая улыбка, а в глазах появился блеск прежнего себя. — Я снова с тобой, малыш, — улыбнулся Намджун. Его беспокоило, что Чимин так дрожит. — Пойдём домой. — Мы не можем уйти вместе. Точно. Теперь ему придется привыкать к новой реальности. Хотя они провели в студии больше часа, Намджун надеялся, что Тэхён дождался их. Так и было: когда он выглянул из комнаты, Тэхён действительно сидел у стены. — Учитывая, сколько вы там проторчали, очень надеюсь, что вы помирились, — Тэхён выглядел не менее измученным, чем они оба. — Спасибо, что позвонил. И прости, что так грубо разговаривал с тобой. — Я понимаю. Не парься. — Раз уж нас не должны видеть вместе, давай вы с Чимином пойдёте в общежитие, а я приду к вам через несколько минут и принесу что-нибудь поесть, хорошо? Как я понимаю, он живёт у тебя? — Ага, мой сосёд по комнате съехал. Его бесило, что мы спим в одной кровати, — ухмыльнулся Тэхён. — Повезло, что ты законченный натурал, иначе я надрал бы тебе зад, — пошутил Намджун. Он был рад, что во время их разлуки Чимин не оставался один.***
Намджун вернулся в своё общежитие, принял душ и побрился. Ресторан китайской кухни на углу был ещё открыт, и Намджун заказал еду на вынос. Он сделал крюк по кварталу и воспользовался чёрным входом, чтобы попасть в общежития Тэхёна. Бейсболка и шарф почти целиком закрывали его лицо. Хорошо, что на дворе стояла зима, иначе бы такой наряд показался подозрительным. Его не отпускало ощущение, что всё происходящее — сон, и он может проснуться в любую секунду. Намджун и сам сбился со счёта, сколько раз он представлял себе всевозможные развития событий, которые помогут им воссоединиться. Чимин сидел на кровати, закутавшись в уютную толстовку, которую Намджун раньше не видел. Наверное, он только вышел из душа, потому что волосы были ещё влажными, и выглядел он гораздо свежее. При виде Намджуна его глаза тут же загорелись. Намджун подошёл к кровати и нежно поцеловал Чимина, вдыхая запах, по которому он так соскучился, кончиками пальцев ощущая мягкие щеки, тепло его губ на своих. — Ну и гадость! Неужели мне снова придётся терпеть все эти ваши нежности? — шутливо пожаловался Тэхён, выйдя из ванной с полотенцем, обёрнутым вокруг головы. — Заткнись, Тэ, или не получишь вкусненькое, — засмеялся Чимин, пересел за стол и с нетерпением открыл коробку. Вооружившись палочками, он с аппетитом накинулся на маринованную говядину и набил полный рот. Тэхён посмотрел на него огромными глазами. — Ты ешь... — поражённо сказал он. — Он что, совсем не ест? — Ага, да ты только посмотри на него. — Ребята, я вообще-то здесь! И я ел, — отмахнулся Чимин. — Ага, по злаковому батончику раз в два дня, — пробурчал Тэхён. — Извини, Тэ. Я был сам не свой. — Ну... — Тэхён прочистил горло. — Ты ешь. А это уже хорошо. Намджун осторожно поглядывал на них. Должно быть, их дружбе пришлось нелегко. И он бесконечно благодарен Тэхёну, который не бросил Чимина в такие ужасные времена. Не в силах отвести взгляд от Чимина, он почти забыл про еду. Как же Намджуну не хватало его всего до мельчайших деталей. Позже ночью они лежали на одной кровати и не могли ни уснуть, ни перестать рассматривать друг друга. Намджун ласково касался его лица, гладил вдоль челюсти и, наклонившись, поцеловал Чимина в лоб. — Мне страшно, что, если я усну, на утро ты исчезнешь, — прошептал Чимин, произнеся то, о чём думал и Намджун. Он нежно переплёл их пальцы и, глядя в его чёрные глаза, пообещал: — Я никуда не уйду, малыш.