Птичка

Лирой, быстро и часто дыша от волнения, ворвался в джан так, будто за ним гнались тысячи демонов ада. Зачем он так рисковал?! Зачем назвал свое имя человеку, которого видел всего раз в жизни?! Зачем согласился видеться с ним, рискуя всем?! И отчего так сильно бьется сердце, отчего трясутся руки, а в голове мутится от множества тревожных мыслей?! Бросив взгляд на маленького евнуха, что спал на матрасе у дверей господина, Его Высочество немного успокоился: Париса интересовала лишь внешняя угроза, именно этим он объяснял свое желание хранить сон Набияра, устраиваясь у самого порога. Евнух спал, заложив одну руку за голову, и черные кудряшки его в беспорядке рассыпались по подушке. Париса не беспокоило, что господин допоздна засиживается в саду, а иногда выходит ночью полюбоваться на звезды — куда можно отсюда деться? И вправду, куда? Все это началось несколько дней назад, когда Набияр вернулся к себе после хамама — чистый, расслабленный и довольный тем, что его круг общения расширился, и теперь, кроме Париса с Нилюфером, в него входили еще и четверо омег во главе с Азарием: они и позвали Лироя в бани, чтобы совместить приятное с полезным — и очистить тело, и поболтать. Разумеется, главной темой беседы стало посещение покоев имбаля, где их приняли как самых дорогих гостей. Гюльдар усадил Азария подле себя, расспрашивал юношу о прошедшей ночи, а затем загадочно замолк, стоило только беседе коснуться самого главного, чего простым наложникам узреть не дано. — А скажи, о, господин, — Азарий от волнения прикусил губу. — Каков из себя повелитель наш, да будет щедрой к нему судьба и да озарит радостью каждый его день! Собравшиеся в покоях Гюльдара омеги захихикали, однако Гюльдар лишь глянул на свою свиту, чуть изогнув смоляную бровь, как смешки сразу же умолкли. — Это священное право имбаля: видеть лик Богоподобного Сына Небес, Дня и Полуночи! А право кадира — спросить об этом. Вот только будешь ли ты служить повелителю со всем рвением, если узнаешь, что внешне он дурён собой или же сед и стар? — Буду, — тихо отозвался Азарий, не опустив головы. — Иной судьбы мне не желать. — Достойный ответ, — одобрил Гюльдар. — Что же, слушай. Сегодня я поведаю тебе лишь о губах повелителя. Видел ты лук, который натягивает охотник, чтобы бить летящую дичь? Изгиб губ господина нашего подобен этому луку: прекрасен и смертоносен одновременно. В гневе повелитель наш сжимает их так, что сердце уходит в пятки, и благом покажется запрет поднимать взгляд без особого на то позволения. Но зато, когда Император вдруг улыбнется тебе, то прямо в сердце попадет стрела, пущенная с этих губ. Пронзит, застрянет внутри, и разольется в груди сладкой трепетной болью. Все отдашь за улыбку повелителя, даже жизнь. Вот каков наш господин, кадир. Думай о его улыбке в следующий раз, когда пойдешь по Пути Наслаждений — это тебе мой совет. — Благодарю за мудрость твою, — тихо молвил Азарий. — Я запомню каждое драгоценное слово. Зато теперь, лежа на нагретых каменных скамьях хамама, юношам было, что обсудить, пока евнухи трудились над их телами, растирая и нанося ароматные масла. — Вы видели, какие у него покои? — первым начал Махрам. — Огромные! Четыре комнаты, я разглядел: сидел как раз так, что было видно еще три через широкий коридор. — Имбалям Сына Небес положено жить в роскоши и почёте, — отозвался Нилюфер, принявший новых друзей своего ученика. — Конечно, иначе, где бы разместилась вся его свита? — фыркнул Сибин. — Сколько у него там омег? Пятнадцать? Двадцать? — Многие хотят быть в милости у имбаля, — Нилюфер, потянувшись, перевернулся на спину. — Кто-то желает через него добиться расположения повелителя, кто-то жаждет богатства, потому и служит усерднее прочих, кому-то просто скучно, а в покоях имбалей всегда происходит самое интересное, да и самые свежие сплетни приносят именно туда. Кто из вас первым станет имбалем, сам переедет в большие покои, где, кроме спальни, есть место и для слуг, и для детей, и для бесед с друзьями… — На вашем месте я бы не верил никому из окружения Гюльдара, — Лирой поднялся со скамьи, чтобы перейти вместе с Парисом в соседнее помещение для омовения. — И ему самому тоже. Азарий, не бери от него подарков: кто знает, что у этого имбаля Полуночи на уме? — Не буду, — улыбнулся тот, тихонько вздыхая от удовольствия: сильные руки евнуха надавили на поясницу в правильном месте. — Спасибо, что заботишься обо мне, Наби. Я очень рад, что ты появился в гареме нашего повелителя. Разошлись они по своим джан ближе к вечеру, отужинав вместе у Азария, хоть и в тесноте, но зато в дружеской атмосфере. Нилюфер, откланявшись, направился на Двор Стареющих омег, а Лирой, захватив книгу, вышел в сад, чтобы почитать в лучах заходящего солнца. Забравшись в свое любимое место, он по привычке глянул в окно, ожидая вновь увидеть безлюдный сад, и тут же забыл, как дышать: по ту сторону стены были люди. Много, много воинов, одетых в легкую кожаную броню. Юноша прильнул лицом к решетке, разглядывая иноземцев и не находя различий между ними. Все они были похожи между собой: все раскосы и невысоки, но гибки и стройны. Их черные волосы, собранные в короткие хвосты, были пострижены одинаково и затянуты одинаковыми же кожаными шнурками. Настоящее воинство темнокожих близнецов… Рассредоточившись по широкой лужайке, воины синхронно вытащили из ножен, что крепились за спиной, по две короткие изогнутые сабли. Лирой и ахнуть не успел, как снаружи закипела битва: близнецы сражались пара на пару, тесня соперников быстрыми взмахами клинков. Его Высочество догадался, что это была лишь тренировка, ведь он несколько раз посещал вместе с Аленом военный лагерь и видел, как готовят к битвам солдат, но такой техники боя принц и представить себе не мог. Темнокожие альфы двигались быстро, гибко уклонялись от встречных атак, словно все это был просто дикарский танец, но, судя по свисту рассекаемого воздуха, это был танец смерти. — Стоп! — громкий оклик заставил одетых в кожаные доспехи мужчин замереть. — Ты, ты, ты, и ты. Между недавними противниками стремительно шел тот, кого принц сразу признал как военачальника. Касаясь плеча то одного, то другого альфы, незнакомец обозначал свой выбор и каждый, кого тот коснулся, покидал лужайку, вставая в тени деревьев — один за другим, в единый строй. — Продолжать! — командир сам выхватил из ножен клинки и, крутанувшись на месте, отбил атаку первого бросившегося на него солдата. Лирой смотрел на движения иноземцев, раскрыв рот и не дыша. Ничего подобного он никогда не видел и не представлял, что люди вообще способны на подобное. В Авалорне бились совсем не так… — Стоп! Темнокожие близнецы вновь застыли, словно диковинные статуи, повинуясь слову своего командира. — Ты. Ты. Ты… И снова военачальник отбирал лучших, касаясь ладонью правого плеча. Золотые браслеты-змеи, обвивавшие запястья альфы, сверкали в лучах заходящего солнца невыносимо ярко, и Лирой щурился, но не отводил глаз, наблюдая за странным действом. То, как велся бой, как двигались эти люди, взмахивая своим оружием — все это было изумительно-красиво и по-варварски необычно. — Все, кого я отобрал, отныне входят во внутреннюю охрану дворца. Остальные продолжают нести свою службу, как прежде. — Да будет славен Богоподобный повелитель наш! — синхронно отозвались воины, впечатывая в грудь кулак. Спустя несколько минут пространство за стеной опустело. Один за другим мужчины покинули сад, но, что самое любопытное, двигались они совершенно бесшумно, и ни одна металлическая деталь на их легких кожаных доспехах не звякнула, пока они исчезали за поворотом, словно их тут никогда и не бывало. Наверное, так могли выглядеть сказочные джинны, о которых Лирой прочел совсем недавно: удивительные духи пустыни, в чьих силах не только исполнить любое желание, но и страшно покарать просителя за дерзость. — Я давно почуял, что мы не одни. Принц вздрогнул от ужаса, встретившись взглядом с иноземным военачальником: тот возник, казалось, из пустоты, и теперь стоял прямо напротив окна, скрестив на груди руки и чуть улыбаясь уголками губ. Лирой шарахнулся прочь, едва не свалился со стены и лишь, схватившись за стебель дикого винограда, удержался от бесславного падения на каменное крошево. Тихий смех командира темнокожего воинства звучал в его ушах до тех пор, пока омега не ворвался в джан, перепуганный до полусмерти. Зачем, зачем он смотрел?! Нужно было сразу уйти, сбежать, спрятаться, чтобы его не увидели… и что теперь?! Если Императору доложат о том, что его наложник пялился на солдат… боже, какой позор! Лирой трясся от ужаса, прекрасно понимая: если только Сын Небес узнает, то прости-прощай все мечты о славной жизни имбаля… в лучшем случае его сошлют на Двор Стареющих омег, а в худшем… об этом Его Высочество боялся даже подумать… — Что бы сделал Нилюфер на моем месте? Что?! Решение пришло внезапно. Бросив взгляд на шкатулку с золотом, принц уже знал, что предпринять. Больше всего здесь ценят золото… Тот альфа явно богат, раз занимает столь высокую должность, да это и так видно по его змеиным браслетам и кожаной повязке, что удерживает его черные прямые волосы на лбу, не давая лезть в глаза: по тонкой полоске тоже вилась золотая змея, составлявшая пару наручам. Значит, нужно больше десяти монет… Лирой помчался назад, сжимая в кулаке мирьяхи. Стараясь не разорвать тонкий халат, юноша втиснулся между виноградом и стеной, вскарабкался на уступ и, подавился заготовленной речью о необходимости сохранить его преступление в тайне от Императора: сад был пуст. Командир исчез, словно бы растаял в сумерках, но между прутьями решетки торчала только что срезанная роза. Нужно ли говорить, что эту ночь принц спал крайне дурно, ожидая услышать стук в двери его покоев, стражу за ними и пару разозленных старших евнухов, не сумевших сберечь добродетель императорского наложника? А еще, когда перед рассветом, измученный омежка все-таки провалился в сон, ему снились тугие змеиные объятия и подведенные золотом глаза, неотрывно следящие за каждым его судорожным вздохом, пока чешуйчатые кольца все туже стискивали безвольное тело принца. Весь день Его Высочество был растерян, рассеян и совершенно не мог сосредоточиться на занятиях, поэтому Нилюфер махнул рукой и позволил Лирою отдыхать и набираться сил. Однако, ни прогулка с новыми друзьями в парке гарема, ни расслабляющий тело хамам не принесли омеге ни капли спокойствия. Мыслями он все время возвращался к случайно подсмотренной тренировке и розе, что осталась между прутьями решетки в знак того, что принц был пойман на месте преступления. Едва только солнечные лучи коснулись острых башенок минаретов, Его Высочество проскользнул в сад, пробрался к окошку, желая проверить, на месте ли десяток золотых мирьяхов. О, Небо, пусть тот знатный воин заберёт плату за молчание! Пусть… Монеты лежали там же, нетронутые никем. Тяжело вздохнув, юноша уселся на подушку, понимая, что все пропало: Императору непременно доложат о его позоре … Спрятав лицо в ладонях, омега дрожал, как листок на ветру, понимая — надо во всем сознаться. Ох, как рассердится Нилюфер… как будет плакать Парис… а ведь их тоже неминуемо накажут, раз они оба служили такому никчёмному наложнику… — Все-таки пришел? — голос начальника стражи раздался так близко, что Лирой понял: альфа дожидался его, стоя под самым окном, а теперь бежать было поздно. — Кто ты такой? — голос Лироя дрогнул, выдавая его испуг. — И почему не взял золото? — Хочешь купить мое молчание? — рассмеялся мужчина, и от его низкого вкрадчивого голоса принца бросило в дрожь. — Хочу умолять о нём… пожалуйста… ты ведь понимаешь, что меня здесь не должно было быть… — Ты очень вкусно пахнешь, — темноволосый воин отступил на шаг, чтобы юноша мог видеть его. — Я даже не сразу понял, что ты существуешь: казалось, я это лишь вообразил. — О, Небо… неужели другие тоже почуяли?! — Серваны? Воины? О, нет, цветок гарема повелителя: они не могут. Ты разве не знаешь? — Я… мне… Принц замялся, не зная, что говорить, а о чем промолчать. Судя по всему, этот альфа не собирается сообщать о возмутительном поведении одного из наложников, но… чего же он хочет? — Так что? Ты прибыл из другой страны, верно? Как тебя зовут, чудесное создание? И прежде, чем Его Высочество сумел себя остановить, с губ сорвалось тихое и отчаянное: — Лирой… — Птичка, — альфа улыбался, глядя на юношу, запрокинув голову, ведь окно находилось довольно высоко над землей. — Лир-ро — на нашем языке это «птичка». Что же, я рад знакомству. Мое имя Гаяр. Гаяр Хван. — Небо, что я творю?! — прошептал юноша, хватаясь за голову. — Зачем сказал?! Для чего?! Но, с другой стороны, кто станет искать среди наложников какого-то Лироя, если теперь у него новое имя… хорошо хоть хватило ума не назвать и его, разом поставив точку в своем стремлении к относительной свободе… — И откуда же ты, Птичка? Откуда принесли тебя знойные ветры пустыни? — Из-за моря, — отозвался принц, рассматривая своего собеседника. — Ты, наверное, даже не знаешь такую страну… Мужчина, стоявший под его окном, был очень красив, но не привычной принцу придворной красотой альф: Гаяр Хван выглядел совсем иначе. Длинные черные волосы командира стражи ниспадали вниз, обрамляя мужественное лицо воина, с которого на Лироя взирали совершенно изумительные миндалевидные глаза: один светло-голубой, а второй темно-карий, практически черный. Кожаная повязка, украшенная золотыми змеями, схватывала волосы командующего, мешая им падать на лоб. Те же змеи вились по легкому кожаному доспеху, спускаясь с широких плеч к тонкой талии. Кожа альфы была не столь темна, как у прочих: цвет её скорее походил на плотный загар, и от того его подведенные золотом глаза казались еще ярче. Лирой тонул в них, мир кружился и проваливался куда-то, и единственным надежным якорем в нем оставалась решетка, в которую юноша вцепился изо всех сил. — Серваны добровольно лишаются обоняния, вступая в ряды воинов Императора, — объяснил Гаяр, заполняя паузу в разговоре, а затем вдруг без предупреждения перешел на язык Лебрании, которого, как думал принц, он более никогда уже не услышит. — Я хочу узнать больше о твоей родине, Птичка. Приходи завтра после заката. Мы будем беседовать, и за это я никому не открою твоей тайны. — Милорд Хван, — ахнул Его Высочество. — Но как?! Откуда Вам знакома наша речь?! — Возможно, мы и об этом когда-нибудь поговорим, Птичка, — мужчина отступил еще на шаг. — И забери свои монеты. Мне они не нужны. Лирой проводил взглядом уходящего альфу и, когда тот скрылся за поворотом, в отчаянии прижал к губам дрожащие пальцы. Они были ледяными, несмотря на стоящую на улице жару. Во что он вляпался?! И ведь не расскажешь никому: ни мудрому Нилюферу, ни внимательному Парису… А что, если нарушить слово и не прийти? Неужели милорд Гаяр окажется настолько жестоким, что расскажет Сыну Небес обо всем произошедшем? Навряд ли, ведь тогда накажут и самого командующего за разговор с омегой, что принадлежит повелителю… Но, с другой стороны, ничего плохого Лирой не сделал… и не сделает, ведь он в относительной безопасности здесь: стены высоки и неприступны, решетка надёжна, а Гаяр Хван просил в обмен на молчание всего лишь беседу… Нужно узнать, зачем ему это всё, а уж после принимать решение. Кивнув самому себе, Его Высочество выбрался из убежища и поспешил в джан, стараясь держать себя в руках и не паниковать. Милорд Гаяр не выглядел человеком подлым и бесчестным. И принц для чего-то ему нужен… Рухнув на постель, юноша застонал, уткнувшись лицом в подушку. Все, чего он намеревался достичь при дворе Императора, теперь висело на волоске из-за глупого любопытства. Что ему стоило уйти сразу, как только завидел тренировку серванов?! Глупый, глупый, глупый Наби! И как, спрашивается, после такого можно уснуть?!