***
Чимин перевернулся на живот и пошарил ладошкой по той половине кровати, где должен был лежать Чонгук, однако нащупал только пустую подушку и смятое одеяло. Распахнув глаза, он несколько раз поморгал, привыкая к темноте, и сел. Еще раз провел ладонью по пустой кровати: простыня была прохладной, как будто на ней уже долго никто не лежал. Время на электронных часах показывало половину второго. Когда он засыпал, Гук лежал рядом, обнимая его. Поднявшись с постели, Пак уже собрался было отправиться на поиски альфы, но стоило бросить беглый взгляд из окна, замер как вкопанный. По залитому ярким лунным светом газону неторопливо шли двое. Первым желанием было распахнуть окно и заорать до срыва голосовых связок. Вторым — выбежать во двор и разорвать омегу голыми руками. Как он посмел?! Чимин же предупреждал его не приближаться к Чонгуку! Но вилиант продолжал стоять у окна, а в голове звучал голос Юнги, предупреждавший о последствиях, если он не угомонится. Но как Чимин мог оставить все как есть? Как мог не обращать внимания на то, что его альфу уводят прямо из-под носа?! Он сжал кулаки с такой силой, что ногти до боли впились в ладони, и зашипел от собственного бессилия. Видимо, надо немного потерпеть, пока омега не понесет, и тогда попробовать избавиться от него, определить в медицинский центр и вздохнуть с облегчением. А до того момента нужно держать себя в руках. Однако отойти от окна Чимин так и не смог, продолжая смотреть, как две фигуры все больше отдаляются от дома.***
— Как ты себя чувствуешь? — заботливо поинтересовался Чонгук, поглядывая на омегу. — Хорошо, господин, — кивнул он и чуть растянул губы в улыбке, но при этом продолжал заворожённо смотреть вперед. Когда только вышли из особняка, Тэхён замер на пороге, делая несколько вдохов, будто на пробу. Чон терпеливо ждал, пока омега не решился сделать первые шаги по траве, и просто последовал за ним. А потом Тэхён сказал, что хотел бы дойти до озера. Гук поначалу воспротивился, заверив, что не стоит так рисковать, но во взгляде парнишки проскользнуло такое разочарование, что альфа сдался. — Хорошо, но если почувствуешь себя плохо, сразу скажи. И вот до озера оставалось метров двадцать. Чонгук внимательно прислушивался к дыханию омеги, следил за ним, готовый подхватить на руки в любую минуту и унести обратно в дом, однако тот и правда выглядел неплохо. Волосы немного растрепались от легкого ветерка, то и дело пробиравшегося в темные пряди. На щеках заиграл румянец от прохлады. Омега ступал легко, но уверенно — не пошатывался, не замирал. И не сводил восхищенного взгляда с водной глади, на поверхности которой отражалась полная луна. — Я никогда прежде не видел водоемов наяву, — прошептал он, остановившись на границе изумрудной травы. Он присел и провел рукой по прохладному песку. Набрал немного в ладошку и, приподняв, высыпал, наблюдая, как он падает обратно. Чонгук сглотнул, осознав, чего был лишен омега всю его жизнь. Лишен таких простых вещей, о которых альфа даже не задумывался никогда. Пройтись по траве, окунуться в воду, потрогать песок на ощупь. Вдохнуть вечернюю прохладу полной грудью и, подняв голову, любоваться яркими звездами, рассыпанными по черному бархату ночного неба. У него даже мыслей не закрадывалось, как существуют все те омеги, запертые в питомниках. Он вообще никогда не думал о них, как о людях. Как, впрочем, все они, живущие обычной жизнью. И лишь сейчас, видя восторг в сверкающих глазах, ощутил сдавливавшее сердце чувство вины. Чонгук настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как омега скинул обувь и быстро пересек полоску песка, подобравшись к самой кромке воды. — Что ты делаешь? — рыкнул он, догоняя Тэхёна, но тот уже ступил дальше, погружая ступни в прохладное озеро. — Господи, что ты творишь? — Это так… — воскликнул пораженный новым ощущением омега, — я даже не могу описать. Это… — Выходи немедленно, вода холодная! — приказал Чон, схватив Тэ за руку и потянув на себя, но тот помотал головой, отказываясь подчиняться. Напротив, сделал еще два шага, преодолевая сопротивление альфы, и стоял уже по щиколотку в воде. — Ну что за упрямец! — выдохнул Чонгук, но понял, что вразумить омегу не получится. Быстро скинул шлепанцы, отбросив их подальше, и вошел в озеро следом за парнем. — Черт, она действительно холодная. — Он даже поежился. А омеге хоть бы хны. Он продолжал идти вперед, глядя на то, как ноги рассекают водную гладь, пуская по ней рябь. Вошел по колено, не обращая внимания, как намокшие вмиг штаны прилипли к бедрам, намного выше уровня воды. — Тэхён, пойдем в дом, — настойчиво попросил Чонгук, но тот будто не слышал его, продолжая двигаться вперед. Они вошли почти по пояс, и только тогда омега остановился. Провел ладошками по поверхности, поднял руки и вдруг резко опустил их, хлюпая по воде. И звонко рассмеялся. А после намеренно брызнул себе в лицо. Брызгался снова и снова, а Чон смотрел на него, как загипнотизированный. Как мог он целый месяц не замечать, что рядом живет такое восхитительное чудо, готовое искренне восторгаться не особо чистой водой из пруда? — Ну все, довольно, — выпалил он, когда одежда Кима промокла насквозь, а волосы повисли сосульками, и с них на лицо стекали прозрачные капли. — Не хватало еще, чтобы ты заболел. — Но я не хочу, — жалобно проскулил омега. — Знаю, что не хочешь, но надо. На улице холодина, ты весь промок. Хочешь подхватить воспаление легких? С этими словами альфа, не обращая внимание на сопротивление, подхватил Тэхёна на руки, перекинул через плечо и направился к дому, так и не забрав обувь, ни свою, ни омеги. — Раздевайся, — скомандовал он, поставив парня на ноги в его комнате. — Где у тебя полотенца? — Он распахнул створки шкафа, уставившись на полупустые полки. — В ванной, — негромко ответил Тэ, обхватив себя руками и передернувшись — только сейчас почувствовал, что замерз. — А ванная где? — рыкнул раздраженно альфа. — В к-конце к-кор-ридора, — уже стуча зубами, проговорил Тэхён. — Господи, ну почему я тебя послушал? — фыркнул Чонгук, вытащил первые попавшиеся под руку штаны и рубашку и, вновь закинув уже не сопротивляющегося омегу на плечо, направился наверх. Внес его в одну из гостевых спален и сразу направился в ванную. — Раздевайся, — повторил он приказ, отданный еще внизу, и полез в шкафчик за полотенцем. Однако повернувшись вновь к омеге, удивленно уставился на него. Тот и не думал снимать мокрую одежду, что наверняка неприятно липла к телу. Уж альфа знал, какое это мерзкое и отвратительное ощущение. — Что стоишь? — раздраженно фыркнул Чонгук, застыв с полотенцем в руках. — Снимай это все! — он дернул за ворот рубашки. — Тебя надо вытереть и переодеть в сухое! Но омега лишь сильнее сжался под недовольным взглядом и плотнее обхватил себя руками. — Не заставляй меня применять силу, — пригрозил Чон. — Или раздевайся сам, или мне придется… — Я сам! — пискнул Тэхён, испуганно раскрыв глазищи, а спустя несколько секунд, пожевав нижнюю губу, добавил: — Можете выйти, господин? У Чонгука брови вздернулись от этой просьбы, высказанной тихим голоском. Неужели этот омега считает, что он набросится на него, такого мокрого и замерзшего, как бездомный котенок? Да у Чона ничего подобного и в мыслях не было! — Не говори глупости, — выпалил он. — Я помогу тебе, так будет быстрее. Он потянулся к пуговицам на рубашке, но так и замер, заметив, что Тэхён застыл, будто парализованный, а в глазах его заполыхало отчаянье, смешанное с не просто страхом, а с настоящим животным ужасом. — Ладно, ладно, — пробормотал он, не желая доводить парнишку до истерики. — Сам так сам. Я подожду в комнате. Он вышел и прикрыл за собой дверь, но не очень плотно, чтобы в любой момент войти, если омеге понадобится помощь. И все время пока парень был в ванной, нетерпеливо мерил шагами спальню. Снова и снова прокручивал в голове события минувших суток. Сначала эта встреча в кухне, потом взрыв ярости, который Чонгук, кстати, до сих пор не мог объяснить даже себе, поход к озеру. За последние двадцать четыре часа он узнал о жизни омег больше, чем за все свои тридцать лет, и новая информация его шокировала. Прежде он знал о питомниках, но считал, что такая мера — необходимость для выживания человечества. Теперь же в голову лезла только одна мысль — можно ли одним выживать за счет чужих жизней? Вправе ли альфы устанавливать правила, позволяющие покупать омег, делать из них машины для производства потомства? Чонгук сам купил Тэхёна на ярмарке, выбирая среди других. Так это он — человек с определенными принципами. Он против того, чтобы парнишка ютился в каморке, и обязательно изменит положение дел; не хочет, чтобы тот носил обноски Хосока, даже если это качественные и практически новые вещи; не станет запрещать омеге звонить папе, ходить в магазин, естественно в сопровождении кого-либо. Но есть и другие — кто вообще не считает омег за людей. За размышлениями минуло минут пятнадцать, а Ким все не выходил. Чонгук остановился у двери ванной и прислушался, но оттуда не доносилось ни звука. Тогда он негромко постучал и спросил: — Ты в порядке? — Да, все хорошо, господин, — и это слово вновь неприятно резануло слух. — Тогда выходи, — рыкнул он, — хватит прятаться. Дверь приоткрылась, и на пороге показался омега, одетый в какую-то серую робу. Ткань даже на вид была грубой и жесткой, и Чон поморщился. Что вообще этот ужас делает в шкафу Тэхёна? Ну ничего, он разберется с этим завтра, а пока взял омегу за руку и буквально вытащил из ванной. Снял с плеча полотенце и принялся вытирать темные волосы парня, с которых все еще срывались прозрачные капельки. Убрав полотенце от головы Кима, Чонгук усмехнулся. Тот был похож на маленького щенка, промокшего под проливным дождем. И Чону вдруг захотелось зарыться во влажную шевелюру лицом. Что он и сделал: вжался носом в волосы омеги и втянул их запах. Аромат был едва ощутимым, но настолько вкусным, что Чонгук невольно улыбнулся. Тэхён пах ванилью, полевыми цветами и сладкой вишней. А еще лотосом, мандариновой рощей и предрассветным туманом. Он пах всем и сразу. Как будто природа пока не решила, каким ароматом его наградить. Такого Чон не встречал. Хотя и настоящих омег до Кима не знал, по крайней мере не настолько близко, чтобы ощущать их запах. Это вилианты обладали сильным и устойчивым ароматом, а эти… Их запах едва заметен. Даже сейчас, стоя вплотную к омеге, Чонгуку приходилось принюхиваться, сосредоточенно раскладывать его аромат на составляющие. Да и то получалось плохо. Одно Чон знал точно — уходить он не хотел. — Да ты весь дрожишь, — выдохнул он, заметив, что парнишку бьет озноб, стоило обнять его и прижать к себе. — А я предупреждал, что замерзнешь! Давай, под одеяло! Он нехотя отодвинулся от Тэхёна, развернул его и несильно подтолкнул к кровати. А когда тот забрался и скрутился калачиком, подоткнул одеяло со всех сторон. Хотел присесть на кровать, но вовремя вспомнил, что так и не переоделся, оставаясь в промокшей одежде, а потому опустился на корточки рядом и посмотрел на омегу. В неярком свете ночника его карамельные глаза сверкали золотистыми нитями. И Чонгук завис. Утонул в них и всплывать на поверхность совсем не хотелось. Он продолжал смотреть на омегу, а тот — на него. Оба молчали. И лишь когда налившиеся тяжестью от пережитых эмоций веки парня потяжелели и сомкнулись, Чон вынырнул на поверхность собственных ощущений. С огромным трудом заставил себя подняться и выйти из комнаты.***
Новый день не сулил жителям особняка ничего хорошего, учитывая отвратительное настроение Чонгука. А виной всему был Ким Тэхён. Стоило альфе войти в спальню, где он оставил вчера парнишку, внутри разгорелось пламя ярости, потому что комната оказалась пуста. Ни следа присутствия там омеги! Издав утробный рык, Гук почти бегом спустился вниз и уже через минуту ворвался в каморку Тэхёна, даже не постучав. Омега дернулся и резко сел в кровати, натянув одеяло до подбородка. — Ты что здесь делаешь? — рявкнул Чон, гневно прищурившись. Парнишка лишь хлопал глазами, но молчал, сжав плотно губы. Он смотрел на мужчину, вломившегося в его комнату и сверкавшего черными глазищами. Еще и спрашивал, что он здесь делал! — Объяснишь, почему я не нашел тебя там, где оставил ночью? — ничуть не смягчившись, потребовал ответа альфа, подойдя вплотную. Тэхён сглотнул и постарался задержать дыхание. Но это не помогло. В носу защекотало настолько сильно, что даже слезы навернулись на глаза. Терпкая дымная горечь пробиралась в него, заполняла до отказа и раздражала чувствительную слизистую. Ким даже не думал, о чем говорил Чонгук. Все, чего ему хотелось — зарыться носом в свою подушку! Или чихнуть, что он и сделал. — Господи, я так и знал, что ты заболеешь! — простонал Чон, закатив глаза. — А я предупреждал, чтобы не смел лезть в воду! По ночам уже холодно! — продолжал возмущаться Чонгук, нервно расхаживая взад-вперед по тесной комнатке. Хватало всего трех шагов, чтобы уткнуться в стену, а затем он разворачивался и тяжело топал в другую сторону, на ходу рыская в телефонной книге. А Тэхён отчаянно боролся с очередным приступом. Ужасно свербящее в носу ощущение отдавалось дрожью во всем теле, пробегалось мурашками по коже, стягивало затылок и приподнимало волоски на руках. А еще омега силился не засмеяться. Он понимал, что это будет совсем уже наглость с его стороны, но переживающий за него альфа выглядел настолько забавно, что парнишка позволил себе улыбнуться. — Могу я поговорить с доктором Ли? — фыркнул Чонгук, даже не поприветствовав секретаря их семейного врача. — Добрый день, господин Чон, — любезно проговорил вилиант, узнав постоянного пациента. — Простите, но доктор Ли в Японии. В ближайшие три недели его не будет. — Что значит, не будет?! Мне срочно нужен врач! — прорычал альфа в трубку, и секретарь по другую сторону вздрогнул от громкого голоса. — Простите, господин Чон, но он никак не сможет вернуться раньше. — А мне что прикажете делать?! — Чонгук едва сдерживал рвущийся наружу гнев. Хотелось разбить к чертям телефон, сесть в самолет и лично притащить за шкирку врача. — Доктор Чхвэ заменяет его, но, к сожалению, освободится только во второй половине дня. Я могу зарегистрировать вызов и он приедет, как только появится возможность, — протараторил вилиант, спеша передать информацию, прежде чем альфа сотрет его в порошок. — У меня тут больной омега! — прорычал Чон, яростно сжимая в ладони трубку. — Сделайте так, чтобы врач приехал как можно скорее, черт подери! — Я вовсе не… — начал было Тэхён, но снова громко чихнул два раза подряд и шмыгнул носом. Он честно держался до последнего, но Чонгук так наседал на собеседника, что омега почувствовал неловкость от того, что по его вине от злости альфы страдает посторонний человек. — Хорошо, господин Чон, я узнаю, что можно сделать, и дам знать, — пролепетал вилиант и отключился. — Еще раз подойдешь к озеру, я тебя… — Я не заболел! — пискнул Ким, бесцеремонно прерывая мужчину. Беднягу альфу аж трясло от злости. Тэхён чувствовал этот гнев. Причем в прямом смысле слова. Ощущал его физически благодаря все больше расползавшейся по комнате горечи. А от пронзительного взгляда захотелось вдруг спрятаться под кровать. — Неужели? — прищурил черные глаза Чон, а когда омега, сделав глубокий вдох, еще раз чихнул, фыркнул: — Именно поэтому ты чихаешь? — Он развернулся, выпалив: — Позову Хосока, пусть температуру тебе измерит. Ну вот, теперь еще и Хосок попадет под горячую руку! Ким не мог этого допустить. Он даже подумать не успел, правильно ли поступал, просто набрал в легкие побольше воздуха и выпалил: — Я чихаю, потому что Вы злитесь, господин! — И тут же принялся усиленно тереть нос. — Что? — развернувшись на пятках, спросил Чонгук, уставившись на омегу удивленным взглядом. — От Вас очень… — он осекся, но все же продолжил, — нехорошо пахнет, когда Вы злитесь. И мне все время хочется чихать, — пояснил парнишка и весь сжался будто в ожидании удара. Чон тряхнул головой, решив, что ему послышалось. — Тебе не нравится мой запах? — переспросил он, подходя вплотную к кровати и нависая над омегой. — Нравится! — выпалил тот и зажал нос обеими ладошками, отчаянно сдерживая очередной чих. Чонгук нахмурился, с полминуты молчал, внимательно глядя на Тэхёна, а когда тот, все же не сдержавшись, опять чихнул, да настолько сильно, что даже подпрыгнул на кровати, засмеялся. Хохотал до слез под непонимающим взглядом карих омутов, но вместе с тем гнев его испарялся, и постепенно уходило отвратительное ощущение терпкости, и омега смог хоть немного расслабиться. Но все еще периодически потирал нос. — Хорошо, — проговорил Чон, успокоившись. — Я постараюсь не злиться в твоем присутствии. — Он улыбнулся, услышав тихое «Спасибо». — Но врач все равно сегодня приедет. Надо тебя полностью обследовать и разобраться с обмороками.***
В привычное время Чимин спустился в столовую и сел за стол по левую сторону от Чонгука. — Доброе утро, — проворковал он, потянувшись за утренним поцелуем. И удивленно отстранился, ткнувшись в подставленную вместо губ щеку и не услышав привычное «Доброе, любимый». — Ты сегодня поднялся еще до будильника, — неторопливо очищая вареное яйцо, заговорил вилиант. — Что-то срочное на работе? — Все, как обычно, — буднично ответил альфа, — но хочу сегодня освободиться пораньше. — Ммм, какие-то особые планы? — промурлыкал Чимин, придвинувшись ближе и заискивающе заглядывая в черные глаза. — Поделишься? — Нет особых планов, но после обеда приедет врач, и я хочу присутствовать при осмотре, — не отрываясь от новостной ленты проговорил Чонгук. И естественно не обратил внимание, что настроение вилианта вмиг изменилось. Губы поджались, а во взгляде появился стальной блеск. Он стиснул пальцы в кулак настолько сильно, что не дочищенное яйцо лопнуло и раскрошилось в его ладони. Точно так же как вот-вот раскрошится и его сердце. Он смотрел, как распадается на кусочки сваренный белок, крошкой осыпается на белоснежную тарелку желток, и думал о том, что хотел бы точно так же сжимать тонкую шею омеги. За минувший месяц он настолько накрутил себя, что сейчас хватило лишь малого упоминания, и он снова готов разнести все в клочья, как собственную спальню. — А ты чем планируешь заниматься? От голоса Чона вилиант дернулся и испуганно глянул на Чонгука, однако тот даже не смотрел в его сторону. От новостной ленты перешел к рабочей почте. — Тэмин сказал, что в их галерее сегодня открывается новая экспозиция, просил помочь с подготовкой, — соврал он, хотя друг прекрасно со всем всегда справлялся сам. — Вот и замечательно, — доев последний кусочек хоттока и допив кофе, кивнул Чон. — Тебе же нравится возиться со всеми этими картинами. — Может, приедешь к открытию? — вытерев руку от остатков яйца, поинтересовался Чимин, хотя практически не надеялся, что альфа согласится. Он терпеть не мог подобные мероприятия и посещал их только в исключительных случаях. — Все зависит от того, во сколько приедет доктор. — Чонгук чмокнул Пака в щеку и поднялся из-за стола. — Начало в семь, — на всякий случай сообщил вилиант, однако засомневался, что Гук услышал его. Но попробовать стоило. К тому моменту как Чонгук вышел из дома, Юнги уже ждал его перед крыльцом, опираясь о натертый до блеска капот черного «порше кайен». — Чего это ты проигнорировал завтрак? — усевшись на пассажирское сиденье и подождав, когда друг займет водительское, поинтересовался Гук. — Неважно себя чувствую, — негромко ответил тот. — Заболел или?.. — Или, — недобро огрызнулся Юнги. На привычные утренние беседы у Мина не было ни сил, ни настроения. Голова раскалывалась, во рту — пустыня, а в мозгу— одни лишь дурные мысли. — Попроси Мио подготовить разрешение для Тэхёна, — сказал он, когда машина выехала на трассу. — Пусть впишет меня, Хосока и, — он призадумался, — на всякий случай тебя. — Хорошо, — кивнул Юнги. — А вообще надо бы подумать, как можно упростить этот процесс. — Какой? — вскинул брови Мин и даже повернулся, дабы убедиться, что правильно все понял. — Это как-то не по-человечески — оформлять нотариальное разрешение на то, чтобы омега мог покидать дом, в котором живет. Не обязательно же сопровождение. Можно просто сделать документ, что-то вроде паспорта. — С чего вдруг? — непонимающе фыркнул Юнги, нахмурившись. — С того, что это все неправильно, — недовольно пробормотал Чонгук. — Я тебя не понимаю. Что именно неправильно? — Ты слышал, что вчера сказал этот прохиндей? — Гук нервно постукивал пальцами по тыльной стороне телефона. — У многих омег такие же проблемы, как у Тэхёна, из-за того, что они постоянно находятся в помещении. Им вообще не разрешается выходить на улицу! — Не слышал, — буркнул Юнги, не отрывая взгляда от дороги. — Но, если честно, не понимаю, что тебя так удивляет. Как будто ты не знал. — Не знал! — вскрикнул Чонгук. — Я никогда не вникал в подробности! — Господи, Гук, — простонал Мин, — через тебя прошли десятки законов про содержание омег, про то, что им разрешено, а что нет. Ты сам прописывал формулировки, убеждаясь в отсутствии юридических дыр. Ты же, кстати, разрабатывал бланк того самого разрешения, которое сейчас хочешь оформить для Тэхёна. — Законы — это буквы, Юнги, — подытожил Чон пламенную речь. — Правила — всего лишь текст. — Ошибаешься, — выдохнул Мин, — за каждой буквой закона стоит тот, чьей жизнью этот закон управляет. За каждым правилом стоит чья-то судьба. Он включил правый поворотник и, улучив момент, пока едущая по соседнему ряду машина чуть замедлится, перестроился. — А ты, похоже, настолько сильно пропитался своими юридическими знаниями, что забыл об этом. Неужели у тебя, — он свернул на перекрестке, а когда выехал на прямую, глянул на друга, — ни разу даже мысль не промелькнула, что омеги — не просто существа, бездушные и неразумные? Что они такие же люди, как мы с тобой? Тоже могут чувствовать, радоваться, страдать. — Прекрати! — Чонгук поморщился от язвительного тона Юнги. — Ты сам завел этот разговор, так что дай закончить, — строго произнес Мин. — Ты целый месяц даже не вспоминал о Тэхёне, зато я много общался с ним, разговаривал. И я уже справился с тем шоком, с которым ты столкнулся только сейчас. Что ты увидел, Гук? Или он рассказал тебе о том, как они с папой жили в питомнике? Не поверю, что только слова доктора подтолкнули тебя к тем выводам, которые крутятся сейчас в твоей голове. Юнги еще раз свернул направо и заехал на подземную парковку, поднялся на третий уровень и остановился на привычном месте с табличкой «Чон Чонгук. 1355». Заглушив двигатель, он повернулся и внимательно посмотрел на друга. Тот сидел, сжавшись в тугой комок из раздражения и злости. Кусал нижнюю губу, яростно сжимал в ладони телефон и нервно дергал коленом. Каждое слово, сказанное Юнги, больно ранило в самое сердце. Он лично, своими руками несколько лет совершенствовал тот кошмар, в котором Тэхён вынужден был жить. Да, он был не одинок в своем стремлении выжить. Их много — целый мир, населенный альфами, которые отчетливо понимали — еще немного и продолжать человеческий род будет некому. Они отчаянно бились не только за свои жизни, за судьбу миллионов! Они хотели выжить! И только столкнувшись с творением своих рук нос к носу, увидел, до чего они все докатились. Перед глазами снова встало счастливое личико омеги, плескавшегося в озере. В грязном, начавшем плесневеть озере, потому что иного не видел. А до этого восторженно поднимал глаза к небу, глядя на сверкающие звезды без преград, а не через стеклянный купол, накрывавший зимний сад питомника. И ступал неторопливо по мягкой траве. И трогал песок. А еще чуть слышным шепотом сообщал, что с ним все хорошо. Что его не обижают в новом доме. В доме, куда его привезли, не спросив, а хочет ли он? Готов ли жить с чужими людьми, вынашивать их детей, но при этом не иметь на них никакого права?! Чонгук с ужасом осознавал собственную слепоту и глупость! Да, Юнги прав — он сам прописывал законы и правила. И ни разу не задумался, что делает это не для оттачивания своего юридического мастерства. Каждое слово стало кирпичиком в прочных стенах, за которыми существуют омеги. Именно существуют, не живут. Потому что назвать это жизнью язык не повернется. — Идем, — бросил Мин, прежде чем покинул прохладный салон, — у тебя сегодня много дел. Чон еще с полминуты оставался в машине. Он знал, что на его столе лежит стопка законопроектов, с которыми предстоит работать. Какие-то касаются омег, какие-то — нет, вот только легче от этого не становилось. Гук чувствовал, что не может заставить себя даже выйти из автомобиля, не то что дойти до кабинета. Хотелось развернуться и поехать обратно, в особняк, где остался Тэхён. Хотелось заглянуть в карие омуты с золотистыми нитями. Хотелось вновь окунуться в сумасшедший коктейль ароматов, пропитаться им, напиться досыта! — Идем, — настойчивее повторил Юнги, постучав в окно, и Чонгук подчинился, с трудом соскребая себя с кресла. В конце концов это его работа.