***
Небо уже светлело на восходе, когда «порше» подъехал к особняку. Чимин не стал загонять его в гараж, просто припарковался у крыльца и вошел в дом. Внутри было темно и тихо. Слишком тихо. От этой пугающей тишины внутри поднималась тревога. Пак не понимал природы тремора в конечностях, пока не вошел в спальню, их с Чонгуком спальню, и не обнаружил, что она пуста. Кровать была аккуратно застелена, и это больно ударило под дых, так что Чимин едва пополам не согнулся. Впервые за десять лет их отношений Чон не ночевал в их комнате. Вилиант вылетел в коридор и, действуя интуитивно, метнулся к гостевой спальне. Дверь была приоткрыта, и Пак воровато заглянул внутрь. Увиденное в клочья разорвало и без того истерзанную за последние дни душу. Альфа спал, сжимая в объятиях другого. Его альфа! И дело вовсе не в омеге. На его месте вполне мог оказаться кто угодно. И Чимин с ужасом осознал, что никогда не значил для Чонгука ничего. Все их отношения оказались не больше, чем иллюзией счастья. Мнимого, лживого, разлетевшегося на мелкие осколки, стоило в их доме появиться другому. Пак не помнил, как несся вниз по лестнице; не помнил, как оказался на улице; не помнил, как сломя голову летел через двор, безжалостно приминая к земле изумрудную траву. Не останавливаясь, пробежал по деревянному настилу и с разбега прыгнул в озеро, тревожа затянувшуюся зеленоватой тиной поверхность. Ледяная вода обжигала, ноги и руки путались в густых водорослях, тянувшихся ото дна до самой поверхности. Легкие уже жгло от нехватки кислорода, но Чимин ничего не делал, чтобы выплыть. Хотелось остаться в этой мутной воде навсегда, только бы не видеть разбившейся вдребезги реальности. Только бы не чувствовать этой разрывающей на куски боли. Только бы не слышать скулеж собственного зверя, который медленно умирал внутри, истекая кровью. Чимин открыл глаза и попытался сфокусироваться на большом светлом пятне. Очертания полной луны, все еще ярко выделявшейся на фоне светлевшего неба, расплывались точно так же, как растекалось сознание вилианта. Он вдруг почувствовал такое облегчение, что даже улыбнулся, выпуская изо рта остатки воздуха. Он смирился. Он принял. Он решил, остаться тут навсегда. И в тот момент, когда показалось, что все закончилось, острая боль пронзила от макушки до кончиков пальцев на ногах. Длинные пальцы вцепились в его волосы и дернули наверх. Тело, не сопротивляясь, поддалось, и уже через несколько секунд Чимин жадно глотал воздух, надрывно кашляя и отплевываясь от воды. — Ты совсем рехнулся? — заорал Юнги, вытащив Пака на берег и обессиленно опустившись рядом на холодный песок. — Утопиться решил, идиот?! Если так, мог бы сделать это в таком месте, где никто не увидит! — Ты прав, — горько усмехнулся Чимин, уже даже не пытаясь сдерживать слезы. — Река Хан — более подходящее место. Голос его, наполненный сарказмом, звучал глухо, как будто кто-то убрал высокие частоты. Он сел, согнув ноги в коленях, и растерянно посмотрел на свои ладони, облепленные тысячами маленьких песчинок. Попытался стряхнуть их, но понял, насколько это бесполезная затея. Они будто вросли в мокрую кожу. Тогда он снова усмехнулся и, поднявшись, направился к дому. — Куда собрался? — прорычал альфа, схватив его за запястье и резко дернув на себя, заставляя обернуться. — Топиться, — пожал плечами Чимин и охнул, когда звонкая пощечина обожгла его щеку. — Да как ты!.. — выдохнул он, но подавился воздухом, вставшим поперек горла, а из глаз брызнули слезы. Он ударил Юнги в грудь, пытаясь оттолкнуть, но тот не сдвинулся с места, лишь немного пошатнулся. — Прекрати истерику! — прошипел альфа, схватив парня за плечи и с силой встряхнув. — Не знаю, что случилось, но вряд ли из-за это стоит… — Он там, с ним, — проскулил сквозь слезы Чимин. — Он спит с ним, понимаешь?! Он обнимает его! Прижимает к себе! Дыхание вырывалось из груди рваными хрипами, губы тряслись, а по щекам струились слезы. Пак вцепился в рубашку на плечах альфы и дергал за нее с такой силой, что ткань жалобно трещала от бешеного натиска. — Я не нужен ему! И никогда не был нужен. Я — вещь, которую отбросили за ненадобностью! Я потерял все. У меня ничего не осталось. — Голос постепенно утихал, пока вилиант не перешел на сиплый шепот. — Я совсем один, — несколько вдохов, раздирающих горло до острой боли. — Я никому не нужен. — Ты нужен мне, — прошипел Мин, прежде чем впиться в соленые от слез губы своими. Он целовал жадно и мокро, прикусывал, причиняя боль, вжимался в Чимина, стискивал в своих руках до хруста позвонков. Впечатывался в него всем телом и целовал до нехватки воздуха. Впервые позволил себе такую вольность, не думая о последствиях. — Прекрати! — прошипел Пак, с силой оттолкнув Юнги. Альфа отпустил парня так резко, что тот, потеряв опору, едва не упал, но удержался на ногах. Вилиант принялся яростно тереть губы, только бы избавиться от чужого вкуса, до сих пор ощущавшегося на них. Соленый до горечи запах моря вызывал раздражение еще больше, чем горящий на губах поцелуй. — Никогда больше не смей… — Пришел в себя? — прошипел Мин абсолютно бесстрастным тоном. — Надеюсь, передумал топиться? — Я и не собирался! — выпалил Чимин. — Зубами буду выгрызать свое! Не позволю какому-то жалкому омеге отобрать моего мужчину, — почти по слогам проговорил он и, резко развернувшись, размашистым шагом направился в дом под пристальным взглядом антрацитовых глаз. Хосок с легкой улыбкой на губах проводил взглядом Юнги и только после того, как тот скрылся в домике для гостей, отошел от окна.***
Несколько раз моргнув, Чонгук открыл глаза и обвел сонным взглядом пустую кровать. Там, где еще некоторое время назад лежал омега, осталась только смятая простынь. — Упрямый, — усмехнулся Гук и потянулся, втягивая носом воздух, все еще наполненный приятным запахом. Перевернулся и уткнулся лицом в подушку. Обхватил ее руками и прижал еще ближе. Давно уже он не просыпался в таком хорошем настроении. В последнее время работа занимала все его мысли, но сегодня не хотелось думать ни о чем, кроме прошлого вечера: поездка на машине, потрясающий вид на город и обезоруживающая улыбка омеги — вот все, что было сейчас в голове альфы. Подниматься не хотелось, но предстоящее посещение больницы заставило его соскрести себя с кровати и выйти из комнаты. Однако он не пошел ни в ванную, ни в свою спальню. Вместо этого уже через пару минут стоял возле каморки омеги. Постучавшись для приличия, но не дождавшись разрешения, распахнул дверь и заглянул внутрь. Тэхён спал, лежа на боку и подложив ладони под щеку. Это зрелище было столь умилительным, что Чонгук невольно улыбнулся, а злость исчезла бесследно. Альфа подошел к кровати и присел на корточки, оказавшись лицом к лицу с мерно сопящим омегой. А когда тот, будто почувствовав пристальный взгляд, распахнул глаза, у Чона голова закружилась от глубины, в которую он мгновенно провалился. Он протянул руку и убрал свисавшую на щеку прядь, заправив ее за ухо, а после наклонился и легко коснулся губами теплой щеки. — Доброе утро, — шепнул он, отстранившись и вновь заглядывая в подернутые пеленой дремы глаза. Омега не ответил, но все же улыбка заиграла на красивых губах. Он прикрыл глаза, наслаждаясь отголоском прикосновения к своей щеке. Папа всегда целовал его — и перед сном, и утром, когда будил. Чонгук, вроде бы, сделал то же самое, но почему кожа горела огнем, а в груди, расправляя крылья, трепетали бабочки? Почему хотелось обнять весь мир и чтобы весь мир обнял его? Хотя… Нет, весь мир ему не нужен. Но пусть его обнимет один-единственный человек, чьи сильные руки сжимали его прошлой ночью. Тэхён проснулся, когда за окном уже разгорался новый день. Проснулся от того, что ему было жарко. Чужое тепло обволакивало со всех сторон. Окутывало, защищало, уберегало и дарило покой. Но неловкость от предстоявшего совместного пробуждения не позволила оставаться там дольше. Осторожно выбравшись из плотного кольца чужих рук, омега спустился к себе и, закутавшись в одеяло, снова задремал, убаюканный приятными воспоминаниями о прошлом вечере. И вот сейчас черные, сверкающие глаза смотрели прямо в душу, выворачивая ее наизнанку, заставляя сердце биться быстрее, а кровь — бежать по венам бурным потоком. — Я не буду спрашивать, почему ты сбежал, но очень прошу не делать так больше, — проговорил Чонгук, поглаживая костяшками пальцев бархатную кожу на щеке. — Не злитесь, господин, — виновато нахмурив бровки, пролепетал парнишка, — но это слишком для меня, — честно признался он. — Я не привык делить постель с кем-то еще. «Привыкай», — хотел выпалить Чон, но вовремя осекся. На Тэхёна и так свалилось очень много эмоций. Чрезмерно много. От него хотели всего и сразу: чтобы он нарушал правила, не используя уважительное обращение; чтобы не боялся публичных мест, в которых не бывал прежде; чтобы свободно чувствовал себя за общим столом. И чтобы спал рядом с альфой. Последнее волновало Чонгука больше всего, но он понимал, что и сам стремительно несся в пропасть. Внезапно возникшее желание остаться с Кимом на ночь, теперь, при свете дня, казалось неправильным. И по отношению к омеге, и по отношению к… Чимин! За новыми эмоциями он напрочь забыл о нем! — Ты прав, — кивнул Чонгук, став серьезным, — мне не стоило… — Он не договорил и поднялся. — Будь готов к половине второго. Я вернусь с работы и поедем в больницу. — Но прежде чем выйти, обернулся и попросил: — Надень что-нибудь из вещей, которые дал тебе Хоби. — Тэхён непонимающе смотрел на альфу. — Что угодно, только не ту ужасную робу. Не хочу, чтобы окружающие подумали, что я издеваюсь над тобой.***
— Доктор Ким, доктор Ким, — испуганно шептал молоденький вилиант, тряся Намджуна за плечо. — Ну же, проснитесь, доктор Ким, пожалуйста! — взмолился он. Альфа резко дернулся и тут же посмотрел на часы, болтающиеся на левом запястье. Еще несколько недель назад металлический ремешок сидел достаточно плотно, но за последнее время Намджун сильно исхудал. Лицо его осунулось, да и весь он сник, сдулся, как пробитый воздушный шарик. — Вставайте, доктор Ким, скорее, — снова потряс за плечо вилиант. — Что случилось? — поднимаясь на ноги настолько резко, что в глазах на мгновение потемнело, спросил Намджун. — Это Сокджин, — выдохнул парнишка. — Ему стало хуже. — Нет! — выпалил альфа и вылетел из кабинета, натягивая на ходу халат. — Что случилось? — спросил он, пока они быстро спускались по лестнице в медблок. — Я делал обход, а когда заглянул к нему в палату, Сокджин плакал, державшись за живот. Я даже не пытался ничего выяснять, сразу побежал за Вами. — Хорошо, Бомгю, — кивнул врач, распахивая дверь в отделение. — Ты все правильно сделал. Доктор почти бежал по коридору к палате, где корчился от острой боли омега. — Просидол, два кубика, быстро, — прошипел Намджун, влетев в палату, и тут же бросился к койке. — Что болит? — Он приложил ладонь ко лбу, хотя это было лишним. Омега горел, и Джун сразу понял это. Он отбросил одеяло в сторону и застыл, уставившись остекленевшим взглядом на кровавое пятно, расползавшееся по пижамным штанам. — Доктор Ким? — охнул за спиной вилиант. — Пять кубиков анизепама и быстро в реанимацию, — прошипел Намджун. Уже через полминуты Джина везли на каталке в реанимационный блок, а Джун не отставал ни на шаг. — Потерпи, Джин-и, все будет хорошо, — не замолкал Намджун, держа скулившего от боли омегу за руку. В палате уже все было готово к приему пациента. Сокджина переложили на койку, Бомгю, которого Ким попросил сопровождать их, проворно подключил датчики, считывавшие показатели жизнедеятельности омеги. Через катетер в вену ввели необходимые лекарства. — Все свободны, — рыкнул альфа, злобно зыркнув на медбратьев, все еще топтавшихся в палате. — Вам заняться нечем? Оба выскочили в коридор, увозя за собой каталку, а когда за ними прикрылась дверь, Намджун внимательно посмотрел на вилианта. — Ты же поможешь мне? — Конечно, доктор Ким, — кивнул парнишка. — Вы же знаете, я сделаю все для Вас. Любой сторонний наблюдатель решил бы, что вилиант испытывал к альфе нежные чувства, но нет. Это была всего лишь благодарность. Благодарность за то, что Намджун не бросил его, а взял под свое крыло. Если бы не этот сильный мужчина, Бомгю пропал бы. Он остался совершенно один, вышвырнутый за порог Центра развития, как один из не очень удачных экземпляров. Один из тех, кто то ли по прихоти природы, то ли в виду ошибки, допущенной генетиками, оказался не таким, как остальные. Подобных Бомгю, с врожденными патологиями, было немного, но все же они появлялись на свет. Еще в младенчестве у вилианта диагностировали дисплазию тазобедренного сустава. Вот только никто и не собирался лечить этот недуг. Слишком дорого и нецелесообразно. К восемнадцати годам парень не мог сделать и пары шагов без костылей, но руководству Центра развития и на это было глубоко наплевать. Ему вручили документы о выпуске вместе с остальными и отправили в свободное плаванье, выделив комнату в общежитии при питомнике. Здесь хватало работы даже для таких, как Бомгю. Архив, библиотека и прочие подобные отделы охотно трудоустраивали инвалидов — здесь можно было работать, даже сидя в коляске. Но парню несказанно повезло — он попался на глаза Намджуну, а тот не смог спокойно смотреть, как парнишка угасает и физически, и духовно. Врач поднял свои связи и показал вилианта одному из лучших ортопедов города. Длительное лечение, экспериментальные препараты и упорные занятия привели к тому, что Бомгю теперь ходил, пусть и прихрамывая, но сам. Он окончил медколледж и теперь проходил практику в отделении Ким Намджуна. И смотрел на него, словно на божество, вернувшее ему полноценную жизнь, на которую тот уже и не рассчитывал. — Точно справишься? — уточнил альфа. Бомгю уверенно кивнул и покинул палату. — Как ты, малыш? — пригладив влажные от испарины волосы, спросил Намджун, когда они остались одни. — Это все? — почти беззвучно спросил Сокджин, едва шевеля губами. — Это конец? Джун не мог врать, глядя в наполненные болью и безысходностью глаза. И не стал. — Я люблю тебя, Джин-и, — выдохнул он и, наклонившись, коснулся губами горячего лба. — Мне нужно провести осмотр, а потом я помогу тебе переодеться. Он придвинул ближе аппарат УЗИ и помог омеге спустить пижамные штаны. Нанес гель и принялся неторопливо водить датчиком по животу, внимательно просматривая изображение на экране. — Его нет, Намджун-а, — грустно улыбнувшись, сказал Сокджин. — Я чувствую, что его больше нет. — Тише, — шикнул альфа, — никто не должен узнать об этом сейчас. Убедившись, что беременность сорвалась, Намджун выключил аппарат, не сохранив запись, и вытер живот омеги салфеткой. — Кровотечение удалось остановить. Сейчас мы тебя переоденем, сменим постель и… — Отпусти меня, Намджун-а, — проскулил Сокджин, не в силах больше терпеть все это. — Пожалуйста, отпусти. Он вцепился ледяными, несмотря на высокую температуру, пальцами в широкое запястье альфы и с мольбой посмотрел на него. — Я не могу больше, — хрипло выдохнул он. — Я так устал. Намджун сглотнул подкативший к горлу ком и несколько раз моргнул, прогоняя слезы. Наклонился и прошептал в самое ухо: — Потерпи еще немного, малыш. Совсем скоро все закончится. Альфа ввел через катетер очередную порцию лекарств, и пока они не подействовали, помог омеге сменить пижаму и простыню. К тому времени, как вилиант вернулся в палату, Джин уже крепко спал под воздействием большой дозы снотворного, а Джун мерил нервными шагами тесное пространство. — Сделал? — спросил он, глядя на парнишку. — Конечно, доктор Ким, — он кивнул. — Я же говорил, что справлюсь. — Время совпадает? — альфа принял из рук вилианта два снимка и распечатку результатов осмотра. — Не думаю, что кто-то заметит разницу в несколько минут. — Теперь надо поменять аппараты. — Я все сделаю, — перебил его Бомгю и кинулся выполнять поручение. Они продумали все еще две недели назад, как раз на тот случай, если беременность сорвется днем, когда в медблоке будет слишком много людей, дабы скрыть этот факт. — Что случилось, доктор Ким? — главврач вошел в реанимацию, когда все уже было сделано. — Возникли осложнения, — буркнул Намджун, не отрываясь от изучения результатов кардиограммы, снятой парой минут ранее. — У него открылось кровотечение. — Что с плодом? — альфа далеко за шестьдесят с абсолютно седыми волосами взял в руки планшет с результатами анализов. — Удалось спасти? — Да, доктор Хан, — кивнул Намджун, надеясь, что мужчина не заметит дрожь в его голосе. — Можете посмотреть результаты УЗИ. — Обязательно сделаю это, доктор Ким, — с подозрением глянув на подчиненного, процедил тот сквозь зубы. — Ваша смена, кажется, закончилась еще несколько часов назад? — Да, — кивнул Намджун, — но это мой пациент, и я не могу оставить его без присмотра в таком тяжелом состоянии. — Поверьте, здесь достаточно опытных врачей, так что отправляйтесь домой. Вы и так в последнее время работаете на износ. — Он смерил пристальным взглядом подчиненного, прищурив выцветшие с возрастом глаза, и прошипел: — Не вынуждайте меня прибегать к крайним мерам и выводить Вас отсюда под охраной. Намджун стиснул кулаки с такой силой, что коротко остриженные ногти впились в кожу, разрывая ее. На кону стояла дальнейшая судьба его любимого человека. Он прекрасно понимал, что стоит сделать УЗИ повторно, и правда выплывет наружу. Тогда уже к вечеру Сокджина переведут в Генетический центр, и ничего нельзя будет изменить. Он будет бороться до конца. Ему больше нечего терять. — А Вы, доктор Хан, — прошептал он, приблизившись к начальнику настолько близко, что мог рассмотреть каждую морщину на его лице, — не вынуждайте меня инициировать проверку. Уверен, комиссия по контролю за рождаемостью обнаружит очень много интересного, — он сделал паузу, хищно усмехнувшись, — и нелегального. — Он облегченно выдохнул, заметив, как переменился в лице стоявший напротив мужчина. — Я останусь здесь настолько, насколько посчитаю нужным, доктор Хан. — Я этого так просто не оставлю, Ким, — выплюнул злобно альфа и, развернувшись на пятках, вылетел из палаты реанимации. — Старый мудак, — прошипел Намджун и устало опустился на стул рядом с койкой. Совершенно случайно узнав год назад, что этот урод делает липовые справки о смерти и сбывает на сторону новорожденных омег, Ким сразу хотел пойти в полицию, но что-то его остановило. Альфа как будто почувствовал, что эта информация еще пригодится ему. Но он начал копать под главврача, собирать доказательства, разговаривать с сотрудниками и омегами, якобы потерявшими потомство, как минимум с теми, кто еще не подвергся списанию. Бомгю помогал ему в этом, даже подслушивал и подглядывал при каждом удобном случае, а когда Намджун запрещал ему «крысятничать», как он выражался, гордо вздергивал очаровательный носик, усыпанный веснушками, и заявлял, что добывает ценную информацию. В итоге единственное, чего не хватало Киму, это канал сбыта. У него были кое-какие мысли, но не пойман — не вор. Обвинять попусту людей, тем более столь высокопоставленных, на которых пала тень подозрения, без веских доказательств — последнее дело. Однако даже так у него имелся туз в рукаве, к тому же, как выяснилось, козырный. Да и продержаться осталось совсем немного — до ночи, когда даже дежурные задремлют. Намджун перевел усталый взгляд на омегу. Цвет лица практически сравнялся с белоснежным постельным бельем. Даже губы словно обесцветились. Остались лишь глаза с залегшими под ними тенями и ярко-черными густыми ресницами. Дыхание Джина было ровным и глубоким, аппарат отсчитывал равномерный сердечный ритм. Как будто и не было выкидыша часом ранее. По-хорошему, ему бы провести чистку, и все могло бы обойтись. Организм просто настолько вымотан постоянными беременностями, что не выдержал. В прошлом веке омега прожил бы еще много лет, но только не в их мире, где жадность достигла своего апогея. Содержание одного омеги обходилось государству в довольно крупную сумму. И если в ответ не получало никакого дохода, то предпочитало пустить на переработку и создать тем самым несколько вилиантов, которые в будущем станут работать и платить налоги в казну. Возраст пригодных к размножению омег молодел. Часто дожидались первой течки и сразу же отправляли на ярмарку, а это могло быть и в четырнадцать, и в пятнадцать. Или же как в случае с Тэхёном, даже не дожидались. Но омега, достигший восемнадцатилетия и не рожавший — большая редкость. И в связи с этим мало кто из омег дотягивал до такого возраста, как Сокджин. Он слишком сильный для этого мира. Намджун искренне гордился своим любимым мужчиной. Джин держался до последнего и лишь когда понял, что с Тэхёном все будет хорошо, сдался окончательно. Иначе как еще объяснить, что выкидыш случился почти сразу после звонка сына? Намджун поправил простыню, которой был прикрыт омега, проверил, хорошо ли держится катетер, коснулся тыльной стороной ладони лба, проверяя, спал ли жар, и, взяв ладонь Сокджина в свою, устало откинулся на спинку стула. День предстоял долгий.***
— На этом у меня все, — Чонгук поднялся из-за длинного стола, вокруг которого собрались высокопоставленные личности, чтобы послушать его рецензию на законопроект, касающийся защиты окружающей среды. — Прошу простить меня, но вынужден удалиться. Если у вас остались какие-либо вопросы, передайте их моему помощнику. — Но, господин Чон, — возмутился замминистра транспортного сообщения, — мы должны еще обсудить целесообразность поправок… — Я с удовольствием сделаю это, господин министр, но в другой день. На сегодня у меня запланирована еще одна важная встреча, которую, к сожалению, не могу перенести и тем более отложить. Юнги тихонько хмыкнул и чуть заметно улыбнулся тому, с каким нетерпением Чонгук ерзал на стуле все три часа, пока длилось совещание. Он говорил сбивчиво, постоянно отвлекаясь на собственные мысли и зависая, уставившись в пространство перед собой. Да и сейчас спешил поскорее покинуть кабинет, хотя стрелки едва перевалили за двенадцать. Дорога до дома займет не более получаса, вот только Чона, по всей видимости, предстоящая поездка в больницу волновала больше, нежели документы государственной важности. Непривычно было видеть Чон Чонгука таким. Он никогда прежде не жертвовал работой даже ради самых близких людей, и тут вдруг омега вывел из равновесия стойкую юридическую машину. — Но, Чонгук, — снова попытался возразить замминистра, но на этот раз уже вмешался Юнги: — Я досконально изучил все поправки, так что вполне в состоянии обсудить их с Вами, господин Чан. — Он незаметно для других подмигнул Чонгуку и вновь обратил внимание на собравшихся за столом. — Приступим, господа? Чон выехал с парковки и уже в который раз за день набрал номер Чимина. Утром он не обнаружил вилианта ни в спальне, ни в столовой. Перекусил в одиночестве и уехал на работу. Сейчас, вслушиваясь в длинные гудки, звучавшие из динамика, даже начал нервничать. Пак никогда не исчезал так надолго. — Алло, — раздался в трубке сонный голос. — Ты где? — без приветствия спросил Гук, облегченно вздохнув. — Остался ночевать у Тэмина, — солгал Чимин, хотя попросту снял номер в гостинице неподалеку от выставочного центра друга. — Мы заработались почти до утра, не захотел ехать через весь город. — Ты бы хоть предупредил, — немного обиженно проворчал Чонгук. — Я переживал. «Врешь», — подумал Пак, а вслух сказал: — Тэмин очень переживает из-за выставки. Хочет представить своего нового протеже в наилучшем виде. — Хочешь сказать, что и сегодня не приедешь? — Чон рыкнул на подрезавшего его водителя «форда». — А я хотел сходить куда-нибудь вечером. — Прости, Гук-и, — с наигранным сожалением проговорил вилиант. — Давай в другой день. Тэмину, правда, нужна моя помощь. — Ладно, — согласился Чонгук, — ты же знаешь, я никогда не против твоих увлечений. Если что-то нужно будет —звони. Чимин положил трубку и взвыл от боли. Он думал, что ночью выплеснул ее всю, но нет. Она, сука, все еще сидела глубоко и жрала его изнутри. Еще и этот поцелуй, который все еще пылал ожогами на губах! Чертов Мин Юнги настолько вывел его из равновесия, что Пак даже позабыл про свои проблемы с Чонгуком. До этой минуты. Слушать ложь оказалось невыносимо. Он видел, как прошлой ночью его альфа обнимал другого, прижимался к нему во сне. Черт, да Чон и думать о нем забыл! Ненависть к омеге разгоралась с новой силой. Хотелось поехать в особняк и за волосы вытащить того, кто змеей прокрался в его семью. — Нельзя! Нельзя! Нельзя! — повторял себе Чимин, стоя под холодным душем, чтобы хоть немного прийти в себя и погасить пылавшую ярость. В конце концов, он же сам и выбрал омегу. Еще неизвестно, как повел бы себя кто-то другой на месте Тэхёна. Этот, по крайней мере, не переходит к открытым действиям, прячется по углам, как того и хотел Чимин. Но глупо было надеяться на то, что так будет продолжаться вечно. И Пак твердо решил на некоторое время покинуть город. Он дождется, когда омега забеременеет, и вернет себе то, что принадлежит ему. Спустя час Чимин стоял на пороге галереи в ожидании Тэмина.***
Ничто не предвещало беды. Хосок возился с цветами в клумбе перед домом, когда в ворота неторопливо вкатилось ярко-желтое такси, но остановилось не привычно возле крыльца, а притормозило рядом с ним. Однако он настолько был увлечен своим занятием, стоя на коленях и выдирая руками в перчатках сорняки, затесавшиеся среди цветов, что совершенно не обратил внимания на покинувшего салон автомобиля молодого человека. И лишь негромкий голос заставил его напрячься: — Какая соблазнительная поза, Хосок-щи. — И шепот в самое ухо: — Мне все сложнее сдерживаться. Звонкая пощечина послужила ответом, однако даже она не испортила замечательное настроение доктора. Он громко расхохотался, глядя на возмущенное лицо вилианта. — Ах ты, паршивец мелкий! — прошипел Хосок. — И где ты только взялся на мою голову?! Опять не будешь мне давать проходу? Таскаться везде… — Даже не сомневайся в этом, — плотоядно облизнувшись, пообещал Ёнджун. — Теперь-то я поумнел и не собираюсь упускать свое счастье. — Несносный мальчишка! — выпалил Хоби, проворно поднявшись на ноги и отпустив парню оплеуху. — Ошибаешься, Хосок-щи, — проговорил Ёнджун, глядя на быстро удаляющегося в сторону особняка вилианта. — Я уже давно не мальчишка. Он облизнулся на аппетитную попку, обтянутую легкими черными штанами, и мечтательно прикрыл глаза, представляя, как будет сжимать упругие половинки в своих ладонях. И те уж точно лягут в них как влитые, потому что просто созданы для рук альфы. Ёнджун был уверен, что на этот раз не облажается. Сделает все, чтобы его счастье было рядом каждую минуту. Прошлое оказалось слишком горьким уроком, научившим Ёнджуна: если ты любишь кого-то, если хочешь его безмерно — бери. Жизнь слишком коротка, дабы тратить ее на бессмысленные экивоки, ложную скромность и никому не нужное притворство. Ёнджун ошибся тогда, сдался, даже не попытался добиться взаимности. Хотя чувствовал, что существовало нечто ответное. По крайней мере в те мгновения, когда вилиант отпустил себя и ответил на поцелуй. Один-единственный поцелуй, оставшийся в памяти альфы на долгие годы. Но больше подобной ошибки он не допустит. Он обещал себе, что обязательно исправит все. Потому что он пробовал жить без Хосока, и ничего хорошего из этого не вышло. Пустые, бессмысленные отношения, не приносившие ничего, кроме физического удовлетворения. С Хосоком же даже безответные чувства пылали огнем, сводили с ума и поднимали в облака. Вдохновляли и заставляли двигаться вперед, учиться, добиваться, казалось бы, невозможных результатов, и все для того, чтобы доказать одному мужчине, что он достоин, пусть и молод. Так неужели Хосок мог подумать, что Ёнджун сдастся без боя на этот раз? Нет, только не теперь, когда он возмужал, вырос, стал уважаемым человеком. И по-прежнему до безумия сильно любил Чон Хосока.