Мафия — значит интернационализм

Под спиной твердый матрас, в уши ввинчиваются знакомые взрослые голоса. — У мальчика психические отклонения, мы не можем бездействовать! — шепчет высокий девичий голос, глухо и невнятно из-за расстояния, но Дазай понимает каждое слово. — А где нам взять денег на врача?! Руки ему связала и дело с концом, у него и так и так будущего нет! Этот голос тоже женский, но противный и злой, он почти слышит как брызжет слюна. В горле пересохло. Он пытается беззвучно встать. Голова болит, ссадину на щеке печёт. Ему десять, кровать для него слишком высока, но, наконец, босая нога касается холодного пола. Он идет на кухню, желание утолить жажду жжёт всё тело — сухость словно растеклась от горла ко всем внутренним органам. В глазах темно, хотя в коридоре и так нет света. «Я не дойду», — шелестит в голове мысль. — Почему это ты не спишь? Воспитательница. Вышла прямо из кухни, он в которую так стремился попасть. — Я... я... Из-за ее спины высовывается еще одна, постарше. — Это же наш психопат. Что ты ему вопросы задаешь, просто дай ему снотворного. Он делает шажок назад, и против воли касается бинтов на своей шее. — Я просто хотел... — Да что же ты медлишь! Вскрыться он хотел, вот что. Давай быстрее, я уже сама уставшая. На, вот. Подержи-ка. В руки Дазая положили по попрыгунчику, а молодая воспитательница закрыла ему рот ладонью. Мгновением позже он ощутил во рту таблетку и почувствовал панику. «Пить», — мелькает в голове последняя мысль. Дальше... он ничего не помнит.

* * *

Дазай проснулся в холодном поту, хватаясь за одеяло и шумно вздыхая. Он схватился за щеку, ощупывая ее, но под пальцами была только гладкая кожа. — Пить... пить... Он тяжело дышал, его рука перешла на шею и зацепила кончик бинта, начав вертеть его между пальцев. «Приют... приют... Меня преследует этот приют. Я из приюта, Чуя жил в приюте, Акутагава тоже, мои кошмары о приюте...» — его взгляд бегал по комнате. Дазай был взвинчен до предела и изо всех сил пытался унять дрожь в руках. На самом деле это был не столько кошмар, сколько воспоминание. Что-то давно забытое, но явившееся во сне. Подросток заставил себя размеренно дышать и внимательно смотреть на дорогие ему предметы в комнате, чтобы напоминать себе, что он дома. Не там. Почувствовав, что может встать, он доковылял до ноутбука и посмотрел на время. Шесть утра. «Прекрасно! Прекрасный режим сна», — саркастично сказал про себя Дазай, в надежде отвлечься от причины пробуждения. Голова болела, как и во сне. Это ничуть не успокаивало. Он медленно пошел к двери, лениво ее открыл и... — Тебе чё не спится? «А тебе чего, бля?»... — хотел было ответить он, но сейчас для тупых споров вообще не было настроения. — Не твое дело, Чуя. Дазай не смотрел ему в глаза, он даже в его сторону особо не поворачивался, но ему казалось, что чужой взгляд, наоборот, провожал его до самой лестницы. «И даже не обматерил, спасибо огромное», — Дазай ухмыльнулся и, поймав себя на этом, слегка расслабился. Он спустился, дошёл до кухни и налил себе стакан воды. Залив ее в себя, он почувствовал невероятное удовлетворение. Вот так просто стоять на кухне и пить воду казалось Дазаю такой роскошью, словно он и не заслужил этого. Перед тем как подниматься обратно наверх, он решил отдышаться: все-таки проснуться в шесть утра, трясущимся и со сбитым дыханием — это почти то же самое, что на тренировку сходить. По крайней мере, так считал Дазай. Он облокотился на тумбочку и уперся лбом в собственные кулаки, стараясь направить мысли в сторону учёбы или еще чего-то, что не кажется мрачным. Искренне надеясь, что за его спиной сейчас никто не стоит — а он уже был готов пугаться, в связи с последними резкими появлениями людей рядом с ним, — Дазай развернулся и решил пойти к себе. «Все равно вариантов мало, а если я пойду сейчас на улицу... отключусь и меня найдут в канаве. Эх... Какая неразнообразная жизнь.» Миновав гостиную и подходя к лестнице, он увидел боковым зрением рыжее пятно. Подняв взгляд, он поймал взгляд Чуи. — Я думал, ты уже ушел к себе. Че с тобой, придурок? Ты говорил во сне. «Говорил во сне?.. А ему-то откуда...» — Тебе-то откуда знать? — Стены тонкие, рыдания громкие. Дазай закатил глаза — от недосыпа его настроение начало портиться. — Не лезь в мои проблемы, когда своих полно. Чуя спустился еще на ступеньку, встав прямо перед ним, поднял руку и Дазай еле сдержался, чтобы не отступить назад. «Эй, я же не какое-то ссыкло, бояться этого гнома». Чуя коснулся подбородка Дазая пальцами и заставил приподнять голову. Затем изучающе всмотрелся в карие глаза. — Так у тебя всё же два глаза, чмошник? Выбрал не вилку? — Как резко ты перешёл на оскорбления... Вилку выбрал ты, супергерой человек-натурал. Причем дважды. Иначе заметил бы, что вчера я проходил так весь день. Они не отводили взгляда друг от друга, у Дазая было ощущение, что он смотрит в зеркало. — Да знаешь, как-то не разглядел, пока ты прыгал в окно... Или же бесил моего брата за завтраком. Дазай нахмурился, прервал зрительный контакт и убрал чужие пальцы с лица. — Во-первых, хватит следить за тем, что я делаю. Тут, может, и скучно, но найди себе развлечение получше. — Чуя открыл было рот, но Дазай не дал себя перебить: — А во-вторых, я не обязан догадываться о твоих семейных проблемах. Не знаю, что там у вас происходит, но если тебя пиздят, а твой братец сходит с ума от просьбы передать соус, надо либо не жаловаться, либо предупреждать, Накахара. Глаза Чуи расширились. Брови поползли наверх и, кажется, останавливаться не собирались. — Откуда ты... — Ты всегда так реагируешь на собственную фамилию, придурок? Акутагава Рюноске. Вот откуда. Твой коллега по приюту, припоминаешь?! Да, вот, сдал тебя с потрохами... Щеку Дазая ожгло от затрещины. Он и моргнуть не успел, как Чуя сгреб его за ворот толстовки и, круто развернув, толкнул на ступени. — Молчи! Молчи, псина! Пиздят? Меня пиздят? Сейчас узнаешь на себе, как выглядит человек, которого пиздят! Несмотря на вложенную в реплику ярость, Чуя не кричал, а шипел. «А, боишься разбудить братца?» Дазай уже хотел ухмыльнуться, как в нос прилетел кулак, вырвав из горла глухой болезненный стон. Внутри сразу что-то хлюпнуло и стало горячо. Выждав мгновение, Чуя ударил еще раз, чуть ниже. Дазай почувствовал, как лопнула губа, наполняя рот железистым привкусом. Боль хоть и не была чем-то желанным, но была привычной, он к собственному удивлению подумал не о том, целы ли зубы, а о том, что неделю не сможет есть помидоры. — Нравится? — прошипел Накахара, выпрямляясь, и Осаму широко улыбнулся, обнажив зубы, верхний ряд которых был испачкан кровью. Чуя, удовлетворившись таким ответом, стал подниматься вверх по лестнице, явно забыв о том, что изначально собирался вниз. — Вполн... ох... твою мать! Напоследок рыжий наступил на его руку. «Ну кто бы знал, что гнома все же стоит боятся», — посетовал Дазай, запрокидывая голову. Он был не готов вставать сейчас, потому что, несмотря на взбучку, до сих пор не до конца проснулся, наглотался собственной крови из рассеченной губы и из носа, которая начала стекать прямо в горло, так еще и спина от ушиба болела так, что даже если встанет — шелохнуться не сможет. «А еще от меня пахнет потом, ведь я провел двадцать часов в одной одежде...» Дазай тяжело выдохнул и решил на минутку закрыть глаза. Когда он их открыл, Мори уже выходил из своего кабинета, собираясь выпить кофе на кухне. «Уже десять!?» — с ужасом подумал Дазай. Огай увидел тушку своего подопечного, лежащего на ступеньках в неестественной позе и остановился. — Ты чего тут людей пугаешь? Подросток кое-как поднял голову. — Ну ты говорил подружиться с кем-то. С Чуей не получилось, зато получилось с лестницей. Опекун вздохнул, пробормотал: «За что мне все это...» и ушел пить кофе, никак не прокомментировав то, что у его подопечного половина лица в запекшейся крови. «Я закажу ему кружку "Опекун года"...» — О, кстати, там вроде Поль наверх поднимался, осторожнее валяйся. Дазай сразу напрягся, стараясь понять, не прошлись ли по нему еще разок. «Вроде нет». Мори на кухне что-то напевал. — Эй, жмурик, ты кофе будешь? — крикнул он с кухни, на что Дазай выдавил хриплое «ага» и попытался встать. Спать на лестнице — плохая идея. Он только-только начал подниматься, но уже чувствовал как болят плечи и поясница. Вот он был готов выпрямить ноги, как вдруг со второго этажа послышался звонкий хлопок. Подросток упал обратно на лестницу, приглушенно вскрикнув, снова ударяясь спиной, а опекун прошипел «твою же мать» и, судя по звуку, споткнулся о стол, заставив чашки звенеть. «Вот сука, что ж за день-то такой!?» Дазай потянулся к спине и нащупал посередине позвоночника наливающуюся болью продолговатую шишку. «Блядство». Однако, услышав громкие шаги, он поспешил подняться, какая бы боль ни была. Преодолевая самого себя, он дошёл до кухни и потянулся к кофе. — Да погоди ты, сейчас дам вату с перекисью. Кофе с кровью наверняка не лучшее сочетание. Спорить точно не хотелось. Даже с Мори. Поэтому Дазай послушно уронил руки на стол и стал дожидаться. Он повернулся в сторону открытой двери и увидел Верлена, который, видно, только что спустился с лестницы и направлялся к себе. «Что они там делали? Чуя решил и на него напасть?» — Он повернулся обратно к столу и взял смоченную ватку из рук Огая. Пока он вытирал себе лицо, опекун сел за стол, взял свою чашку и спросил без прелюдий: — Это тебя Чуя так? — Ага. — Дазай положил вату на стол и тоже начал пить кофе. — Я ему наговорил... всякого. Мори ухмыльнулся. — Это ты его сейчас оправдываешь? Подросток нахмурился. — Чего? Нет. Зачем мне это? — Дазай откинулся на спинку стула. — Он говнюк. Огай вздохнул. — Как скажешь. Ох, Поль вчера такой скандал закатил... Рембо на него наорал, представляешь? — Он хмыкнул. — Рембо-сан умеет орать? Удивительно. — О-о, он много чего умеет. А так и не скажешь. Интересно, что там у Верлена с Чуей произошло? Сомневаюсь, что двери так хлопают... По Дазаю пробежались мурашки и он обрадовался тому, что сейчас в максимально закрытой одежде. Да, он сегодня спровоцировал Чую, сказав что того пиздят, но ведь это могло быть и правдой. Не то, чтобы он волновался за Чую... Нет. Плевать ему на него. Просто всё складывалось одно к одному: синяки на запястье Рембо, очевидно плохой контроль над своей агрессией у Верлена и секундный страх в глазах Чуи в присутствии старшего брата — что-то точно не так. «Хотя мне плевать. Точно. Плевать.» Допив кофе, Дазай не знал что ему делать: тащиться в комнату будет больновато, но оставаться здесь скучно. — Эх, страдалец, тебе помочь до комнаты добраться или чего? Опекун часто определял настроение подопечного, хотя тот мастерски умел скрывать свои эмоции. Максимум что он сделал сейчас — едва дрогнул бровями, но Мори каким-то образом все понял. — Да ладно, сам дойду. Мори был хорошим опекуном. Он понимал эмоции Дазая и старался обернуть их в лучшую сторону, если тому было грустно. Старался вести разные разговоры, затронул как-то тему нравящихся девочек, а когда Дазай в ответ отвернулся и цокнул языком, перевел тему на мальчиков, хотя это и не сработало. Дазай тогда просто выбежал из кабинета, выкрикнув: «Может это тебе больше нравятся мальчики?..» Мори покупал ему одежду, хорошо кормил, пытался как-то воспитать, нанял разных интернет-репетиторов, чтобы можно было заниматься дома летом, накупил книг про психологию детей, редко отказывал ему в чем-то, но работа на мафию все портила. Из-за нее Дазаю приходилось вечно осторожничать, проверять нет ли где прослушек, и более того — заниматься всякими грязными делишками. «Спасибо хоть сейчас ты меня не трогаешь, Мори-сан». Но случай с Одой Дазай опекуну не простил. Большую часть времени он притворялся, что все нормально, шутил и всё такое, но часто ловил себя на том, что смотрит на опекуна с отвращением. Превозмогая боль, подросток все же доковылял до своей комнаты, но снова увидел соседнюю дверь приоткрытой. «Нет, серьёзно, у него нет инстинкта самосохранения?» — удивился Дазай и уже как по традиции глянул в щель. «Спит?! А бывает, что он занимается чем-то другим?!» Пользуясь возможностью, Осаму открыл дверь пошире. В целом, гостевая комната была похожа на комнату Дазая, но его интересовали всякие личные вещи, которые были разложены на виду. «Гантели? Даже не знаю, что смешнее: то, что он зачем-то привез их сюда, или то, что у него они вообще есть», — мысленно съехидничал Дазай, но вспомнив, как его отмутузили в шесть утра на лестнице, смеяться расхотелось. На столе Чуи он заметил какой-то клочок бумаги, вроде там что-то было написано. Так как рыжий спал, повернувшись к стене, а Дазай был очень любопытным, то решил подойти и почитать, что там гном начеркал. Когда он уже протянул руку, чтобы схватить клочок, Чуя, все еще лежащий лицом к стенке пробурчал: — Свали отсюда, скумбрия. — У тебя что, глаза на жопе!? Дазай слегка разочарованно развернулся, а потом увидел на щеке Накахары красный след. «Тот хлопок.. Хотя... Мне плевать», — напомнил себе он и решительно вышел из комнаты. Оказавшись за дверью, Дазай постарался как можно тише выдохнуть и поковылял к себе, надеясь что успеет полежать до завтрака, так как если его многострадальное тело перед спуском по лестнице не получит желанной передышки, то он точно не выживет. «Как же болит спина... А еще переодеться надо... И, желательно, помыться... А еще я не опять не умылся... Господи, позорище...» Он плюхнулся в мягкую постель и просто начал ждать.