Мафия — значит интернационализм

Дазай еще какое-то время лежал на диване внизу. Естественно, Мори совсем не хотел прощаться со своей драгоценностью, живым сокровищем. Но пришлось. Вскоре из кабинета — «Я думал они на кухне... почему там тогда свет горит?» — вышли Элис с Мори, он держал ее за руку и улыбался, но как-то грустно. — Ох, Дазай. — Опекун растянул губы еще сильнее, слабо взмахивая рукой. — Ты пришёл проводить Элис? Очень мило. Дазай кивнул, вставая с дивана. Следом за Огаем неспешно вышел Фукудзава, они все втроем шагали к двери. Дазай подал голос: — Элис не забрала игрушки... — Зацепился взглядом за руку блондинки, в которой болтался плюшевый уродец и поправил себя: — Ну, одну забрала, то есть. Фукудзава откашлялся и ответил: — Я заберу. Отвезу в приют, дети порадуются. Элис широко улыбнулась после этих слов. Дазай стоял, не слыша всяких прощальных речей и врачебных наставлений Мори, не обращая внимания на то, как его опекуну сейчас нехорошо. Конечно. Огай привык забирать то, что хочет. Но одно дело деньги, вещи, Дазай, а вот Элис — это другое. И Дазай не мог понять, почему она такая другая. Они оба росли в приюте, оба чем-то приглянулись Мори, но что-то всё равно безумно сильно их различало. Почему сейчас она улыбается? Почему так радовалась тому, что её удочерят? Или лучше спросить, почему два года назад по дороге сюда Дазай никак не мог определиться, что ему чувствовать? «Лучше не спрашивать, — думал он. — Ответа все равно не будет». Он опомнился, когда Фукудзава стал подниматься по лестнице, а Элис уже стояла на пороге с лёгкой кофтой на плечах. Вернулся Фукудзава довольно быстро, держа в одной руке немаленький пакет с игрушками, а Мори все это время сидел перед девочкой на корточках и вёл с ней незамысловатый диалог. Наверняка чтобы не загружать ребёнка собственной печалью. — Поехали, Элис, — сказал Фукудзава. — Надо собрать все вещи, завтра поедешь к леди Агате. Он торопливо обулся, Мори отворил дверь и Фукудзава с Элис почти вышли за порог, но девочка кинулась обратно, крепко обняв Мори за поясницу. — Я ненавижу врачей, — пролепетала она, словно за секунду перейдя от радости к отчаянию. — И ты иногда пугал меня, но я все равно буду скучать, Ринтаро. Мори измученно улыбнулся. Он явно хотел отпустить ее, не тянуть, а резко сорвать этот пластырь — но она сама же не позволяла. Он потрепал её по волосам. — Кто знает, Элис, — сказал он негромко. — Может, еще увидимся. Элис неохотно отпустила его, шагнула к Дазаю. Она развела руки в стороны, не кидаясь на него, но показывая, что хочет объятий. Совсем как ребёнок. Дазай слегка присел и обнял девочку, хотя ну очень хотел отказаться. Она почти неощутимо охватила руками его плечи, случайно задев лицо игрушкой, постояла так секунды три и попятилась назад. Затем она схватила Фукудзаву за руку, отвернулась, и решительно шагнула на улицу. Юкичи слабо кивнул Мори, потом пошёл вперед, к воротам, к своей машине... А Огай смотрел им вслед, пока машина не выехала со двора, захлопнул дверь, запер ее и потянулся. — Ну что ж... — Он наигранно засмеялся. — Меня ждёт работа. Дазай сложил руки на груди и с укором смотрел на опекуна. — Да молчи уж. Думаешь, ты один видишь, когда я вру или грущу, или что там еще... Огай вздохнул, но кроме грусти в его взгляде мелькнула гордость. Мелькнула так же быстро, как произошли следующие события: Дверь кухни распахнулась, из нее вышел Поль, с волос которого что-то капало. Он нервно тер себе глаза, а второй рукой размахивал перед собой, явно чтобы не врезаться в стену. Из той же двери высунулся Рембо, крича вслед супругу: — Да куда ты пошёл?! Où vas-tu, je te le demande?! — Si je ne pars pas, je tuerai ce ! C’est ce que tu veux?! Дазай сделал пару шагов в сторону, чтоб заглянуть внутрь под другим углом. Как и ожидалось, там был третий человек: Чуя, сидевший за столом с невозмутимым лицом. Рембо продолжал кричать, теперь обращаясь уже к Накахаре: — Chuuya, pourquoi lui as-tu aspergé le visage de thé?! Дазай тихо хихикнул, понимая, что сейчас это заметит разве что Мори. «Чего-чего он сделал ?» — Il a commencé à dire qu’ils allaient me mentir et ensuite me baiser, bon sang! Je me suis mis en colère, et tu m’as mis du thé dans les mains et tu as dit: «Prends-le, calme-toi». Alors j’ai fait ce que j’ai fait! Et ça a vraiment aidé! Хоть и с большим трудом, но Дазай подавил рвущийся наружу хохот, понимал, что это, в отличии от безобидного смешка, могут и услышать. Мори, тоже наблюдавший за сценой, повернулся на Дазая и взглядом показал, что сам едва сдерживает смех. Рембо продолжал немного нервным голосом: — Je sais déjà tout ça, tu aurais dû dire une bonne raison! Bon, tant pis... Paul, essuie-toi le visage et calme-toi, il est temps pour nous de nous mettre au — Он повернулся лицом в сторону Дазая и Мори. — Здрасте, Мори-сан, извините, мы уже бежим... Мори покачал головой из стороны в сторону — Дазай сам едва воздержался от этого. «Ну и цирк». Верлен кое-как доковылял до ванной, видимо, чтоб умыться. Рембо последний раз повернул голову в сторону Чуи и прошёл в кабинет Мори. Огай последовал туда же, Дазай подождал, пока там скроется и Верлен, и зашагал на кухню. Накахара сидел и хмуро пялился куда-то в сторону, словно заранее отвёл от Дазая свой взгляд. — Чего стряслось? — поинтересовался Дазай непринуждённо, включая чайник. — Заебали они меня, вот что стряслось, — отозвался Чуя и пошкрябал ногтем стол. Дазай уселся рядом, наклонился вперед, чтоб видеть его глаза. — А конкретнее? — C’est comme si vous ne saviez pas... — еле слышным шепотом буркнул он, из-за чего Дазай даже напрягся. «Я что, все-таки спалился?» — раздосадованно подумал Дазай, но прежде чем он успел что-то сказать, Чуя продолжил: — Да ничего особенного. Верлен, мол, слышал, что Мори нам спать вместе предлагал, вот и бесится! Ну, я ему чай в лицо, может быть, плеснул... — Может быть? — засмеялся Дазай. — Что ж, предлагаю в качестве протеста согласится на предложение Мори. «Что я несу?» — Че ты несёшь? — Чуя метнул взгляд прямо в глаза Дазая. — Даже седой уехал, кровать влом тащить. — Тоже мне проблема... Накахара пихнул его в плечо, посмеиваясь. — Блять, не в одной же нам спать, в самом деле! И вообще, как он, по-твоему, узнает? Дазай пихнул его в ответ и встал, ретируясь из боя к чайнику. Взял две чашки, сполоснул. — Я тебя умоляю! Как-то да узнает, он всё, блять, узнаёт. Чуя пожал плечами, признавая правду в словах Дазая. — Он боится, что я с тобой трахаться собрался, — неожиданно честно признался Чуя. — Думает, что я с него пример беру, походу. Дазай кинул в чашки по чайному пакетику и залил кипятком, дошел до стола, поставил одну кружку перед Чуей, вторую перед собой, уселся, съязвил: — Если б и потрахался, он бы не узнал. Собственноручно поставленные синяки от засосов отличить не сможет. — Фу, все, хватит! Никто с тобой трахаться не собирается. — И слава богу. Я всё равно прикола не выкупаю. Чуя шумно отпил глоток чая, посмотрел на Осаму вопросительно. — Прикола секса? Дазай коротко кивнул, Чуя без раздумий ляпнул: — Прикол в удовольствии, сложно понять что ли? Дазай не ответил, Накахара вдруг показался каким-то растерянным: распахнул глаза и переводил взгляд то в одну точку, то в другую. Дазай, не выдержав тишины, наконец буркнул: — Как будто удовольствие по-другому получить нельзя. А ты чего, опытный? Ты прикол выкупаешь? — Нет! Блять, ты тупой? — снова нахмурился Чуя. — Всё, отстань, что ни разговор с тобой, то ересь какая-то. Чуя продолжил царапать ногтем стол, и Дазай невольно подумал, что на нем действительно могут остаться отметины, но почему-то решил, что это совсем неважно. — Он так про каждого думает? — начал Дазай, но понял, что со стороны вопрос не совсем понятен. — Ну, то есть Верлен каждого твоего э-э-э... собеседника подозревает в намерениях затащить тебя в постель? Накахара смотрел куда-то в пространство пару секунд, затем повернулся, наверное, решив, что Осаму на него уже не смотрит. Столкнувшись с Дазаем взглядом он вновь отвернулся. — Ну-у... подозревал, но протестовал не так активно, — признался он, поджимая губы. — Понимаешь, к тебе у него отношение в сто крат хуже, чем к кому-либо из моего круга общения. Дазай понимал, и решил не развивать тему. Это не так уж важно. Но он чувствовал, что о чем-то потенциально важном он забыл. Прокрутив последние события в голове он не сдержал восклицания и в ответ на непонимающий взгляд продолжил: — За ужином Верлен тебе что-то шептал, это что было? Рыжий помолчал вспоминая. — А, ты об этом... Он извинялся. — Чуя нервно отпил ещё чая и издал какой-то непонятный, раздраженный звук. — Это все слишком сложно объяснить, тем более, для постороннего. Дазай удивился: он и не просил посвящать его в подробности. Но Чуя все равно начал, понизив тон: — Слушай, он, конечно, придурошный, но из-за таблеток иногда смягчается ненадолго. Обычно держится в тонусе, но сейчас обстановка нервная, ты, Огай, переговоры, ну, ты понял, — выпалил он на одном дыхании, из-за чего сделал паузу и набрал побольше воздуха. — Я не знаю, как объяснить. Он нас любит, но есть причины, по которым между нами всегда будет стена. Он принялся постукивать пальцем по чашке, его грудь заметно вздымалась и опускалась, а Дазай пытался сообразить, с чего вдруг с ним делятся таким. И хуже всего было то, что он понимал его слова. Он и сам это чувствовал — как бы он не был благодарен Мори за то, что тот избавил его от лишних страданий, по крайней мере физических, он не мог проникнуться полностью, так как сам не мог отпустить обиду из-за...Оды. И это, честно сказать, создавало стену. Он смог из себя выдавить только глубокомысленное «А-а-а...». Чай уже остыл и был противно теплым, но Дазай принялся пить, чтоб занять себя чем-то. — Даже не пошутишь? — едко спросил Чуя. Осаму передернул плечами. — Настроение не то. — Не нужна мне твоя жалость. Дазай метнул на него раздраженный взгляд. «Самовлюбленный... бесит. Всё вертится вокруг него, всё вертится вокруг него, блядь». Мысли неконтролируемо всплывали в голове, Дазай протянул руку вперёд, схватил Чую подбородок и повернул лицом к себе. «В глаза, сука, смотри...» — Тебе кажется, что я испытываю жалость? Дазай и сам удивился тому, как быстро изменилось его настроение. Что-то поддело в нем злость, оскорбило в какой-то степени. Чуя смотрел ему в глаза, чуть сдвинув брови, он, казалось, хотел открыть рот, но словно передумал. — Чёрт с тобой, — Дазай отпустил, заодно чуть отталкивая. Он встал со стула, вылил остатки чая в раковину и направился к выходу. — Блядь, да что с тобой не так?! — наконец-то выдохнул Чуя. «Что со мной не так?!» Дазай проигнорировал его, вышел и сразу направился к лестнице. Его пульс ускорился, он чувствовал как пульсирует в висках. «Да, все таки, что со мной не так?!» Он прикусил губу. Просто Накахара слишком высокого о себе мнения. Только ему может быть плохо. «Да когда он так себя вёл?! Он просто рассказывал...» В глазах потемнело, он спорил с самим собой, черт, он ненавидел спорить сам с собой. «А-а-а, почему он думает, что я просто богатенький мальчик?! У меня что, проблем быть не может?!» Он споткнулся, но продолжил подниматься по лестнице, пытаясь придать шагам хоть какую-то твердость. «Нет, он так не думает, он просто не хочет, чтоб в его проблемы вмешивались...» Он дошел до комнаты, захлопнул дверь и упал на кровать, лицом в подушку. «Пускай тогда хоть сдохнет». После этой мысли повисла тишина. Дазаю показалось, что он оглох. Слишком, слишком быстрая смена и настроения, он не был к этому готов, он не понимал, почему это случилось. Зачем ему чужие откровения?! Он не умеет с ними обращаться. Он не просил. Он не хотел знать, что кто-то испытывает переживания, похожие на те, что терзают его, если уж на то пошло. Ему надоело вспоминать об Оде, надоело считывать чужие эмоции, он бы пошёл и сделал с собой что-то, если бы у него были силы встать с кровати. Он шумно втянул воздух через нос, тут же раздраженно постанывая. «Он может и не душится, но шампунь у него ядерный». И несмотря на ожидание длинной, бессонной ночи, Дазай вырубился спустя четверть часа.