Мафия — значит интернационализм

Этим утром Дазай проснулся не от крика, не от тошноты, не от внезапно накатившего страха и даже не от солнца, слепящего глаза! Он проснулся просто так, хотя, засыпая с ужасным настроением, где-то краем сознания подумал, что его обязательно замучают кошмары. То, что этого не случилось, не могло не радовать, но ликование продлилось недолго. Дазай распахнул глаза и сразу увидел сквозь тонкие занавески, что погода не ахти. Тучи никогда его не расстраивали, но запросто вызвали слабость во всем теле. Дазай сел на кровати, потянулся и сходу стянул с себя джинсы, рассердившись по меньшей мере три раза из-за того, что не получалось выпутать из проклятой штанины ногу. Потратив, видимо, всю накопленную за ночь энергию на избавление от джинс, Дазай завалился обратно на кровать, понимая, что сил нет совсем. Полежав еще какое-то время, он, едва волоча ноги по ковру, дошел до ноутбука, увидел, что времени лишь полдесятого и успокоил себя — может, тучи еще разойдутся и его порадует солнечная погода. Дазай быстро умылся, сменил брюки на чистые — Мори, фокусник, когда-то успел постирать, — а лонгслив оставил тот, в котором был. Тело, привыкшее к кофе с утра, словно само собой зашагало вниз по лестнице, а затем и на кухню. У шкафчиков уже стоял Мори, беспечно покачивающийся из стороны в сторону и разливающий кофе в две кружки. Дазай невольно улыбнулся: вот эта картина в его жизни была стабильностью. — Здрасте, Мори-сан, — сказал он вяло и сел за стол, сразу положив голову на столешницу: сил не было и на то, чтобы просто сидеть ровно. — Приветик. Мори закончил колдовать над кофе и направился к Дазаю с кружками в руках. Теперь подросток видел — лицо опекуна было бледнее обычного, губы чуть ли не сливались с кожей, глаза запали и вокруг них темнели глубокие тени. «Словно кого-то из группы “KISS” косплеит». Дазай, сонно моргнув, заговорил: — Ты же всю ночь с этими морочился, чего не спишь? В самом деле: Огай распрощался с горячо любимой им Элис, так еще и провёл почти целую ночь с французами, обсуждая вещи отнюдь не весёлые — чего же он вскочил так рано? «Не факт, что он вообще спал». Дазай не думал, что Мори так сентиментален, что сварил кофе в десять утра лишь потому, что до последнего следовал их негласной традиции. — Да что-то сна ни в одном глазу, — ответил Мори, натянув широкую улыбку, и с вздохом уселся напротив подопечного. — Зато есть ощущение, что в каждом твоем глазу побывал чей-то тяжёлый кулак, — заметил Дазай, на что Огай в ответ только фыркнул. — Серьёзно, Мори-сан, ты себя в зеркало видел? — Ты сам себя видел? — хихикнул Мори и перегнулся через стол, потрепав подростка по волосам. — Ходишь, как в воду опущенный. Что-то случилось? — Нет. Правда не случилось. Ну, Дазай в это верил. Он был уверен — причиной его усталости были тучи: он всегда был ленив в дождливые дни. Осенью так вообще из комнаты почти не вылезал. Но в голову неконтролируемо лезли воспоминания о вчерашнем «случае», и Дазаю приходилось одергивать себя — чтоб он из-за какой-то нелепой недо-ссоры плохо себя чувствовал? Вот еще! — Ты уверен? — Голос Мори отрезвлял и вырывал из тумана размышлений. Конечно, Дазай был не уверен, но Огаю об этом знать незачем. — Да уверен, уверен. Мужчина пожал плечами и замолчал, увлекшись кофе. Дазай последовал его примеру. Они молчали, за это время успел пойти дождь. Капли забарабанили по окнам, делая утро только тоскливее. Мори то и дело поглядывал на Дазая, словно хотел что-то сказать и не решался. Только когда подросток собрался уйти, Мори вдруг открыл рот: — Почему? Дазай замер. — Что «почему»? Огай, уже чуть подавшись вперёд, чтоб в случае чего остановить подопечного, снова шлепнулся щекою в ладонь и безучастно глядел на стол. — Почему ты не делаешь этого? Что случилось? Тебе что-то помогло? Дазая вдруг пробрала дрожь — он понял, о чем говорил опекун. Он говорил о всяческих видах селфхарма. Дазай мог бы отмахнуться, но знал, что просто так от него не отстанут — так зачем время тянуть? Он озвучил ту версию, которой и сам придерживался: — Нет времени на уединение. По крайней мере его недостаточно, чтоб... мысли... — Он беспомощно всплеснул руками. Мори понял, что подростку сложно продолжать и улыбнулся. — Я понял... Дазай, приняв это за удовлетворение ответом, отвернулся и зашагал к лестнице. Хотелось запереться в комнате и ничего не делать. У самой двери кухни он услышал за спиной удивленное бормотание: — М-м-м... А откуда на столе царапины? Дазай не сдержал смешка. Поднявшись в комнату, он, не сбавляя хода, схватил со стола недочитанный «Пир стервятников» и плюхнулся на подоконник, прижавшись плечом к окну, чтоб поудобнее уместиться. Он раскрыл книгу и начал читать, но веки казались тяжелыми, картинка перед глазами мутной, а разум затуманенным. Дождь стучал по окну, совсем не ритмично, сбивчиво, что вовсе не успокаивало, а лишь раздражало. Руки быстро устали держать на весу тяжелый том и Дазай нехотя согнул ноги. Спустя какое-то время он всё же смог вникнуть в текст и даже увлекся сюжетом, от чего победно хмыкнул про себя: «Впереди спокойный день». Но, естественно, он ошибался. Дверь в его комнату кто-то приоткрыл. «Спасибо, что не с ноги вышибли», — подумал Дазай, недовольный, что его выдернули из книги. Из-за двери показалась рыжая макушка, а спустя мгновение и весь Чуя стоял в его комнате. Он, даже не взглянув на Дазая, запер дверь, сделал несколько шагов внутрь с рассеянным видом — и Дазай совсем взбесился. — Эй! — воскликнул он. — Чего ты приперся? Чуя вздрогнул, на мгновение показалось, что он испугался такого настроя, но ответил невозмутимо: — Мне скучно. Дазай опешил от наглости. Вчера они разошлись на такой ноте, а сегодня он приходит в его комнату и заявляет, что ему скучно?! Повторив эту мысль про себя еще раз, Дазай всё же расплылся в ухмылке. «Интересно». — А я-то с этим чего сделаю?! — спросил он с напускным любопытством. Чуя бесцеремонно схватил лежащий возле ноутбука «Норвежский лес» и плюхнулся на подоконник напротив Дазая, не успевшего вовремя вытянуть ноги. — Вот ты читаешь — и я тоже буду, а то свихнусь от одиночества. Дазай пихнул «Лес» коленкой. — Чего, даже со мной лучше, чем сидеть одному в четырех стенах, как принцессе в башне? Внезапно левая нога Чуи вклинилась между коленок Дазая, чудом не сбросив книжку на пол. Стопа в оранжево-желтых полосатых носках ощутимо чиркнула по животу и устроилась под тем местом, где спина начинает терять своё гордое имя. Правую стопу Чуя симметрично запихнул туда же, и их коленки теперь напоминали очень кривой заборчик. — Читай давай, — буркнул Чуя, аккуратно открывая книгу. — А то весь свой гениальный ум растеряешь. Осаму чуть поерзал. — Будешь выпендриваться весь сюжет перескажу, я эту книгу читал, — пригрозил Дазай, но Чуя только закатил глаза. — И вообще, тут достаточно места, чего ты на меня свои копыта забросил?! Накахара прыснул, видимо, его забавлял недовольный тон собеседника. — Буду сидеть с ногами согнутыми в три погибели — потом не встану! — Да ты миниатюрный, тут и на две погибели не наскребешь! Накахара проигнорировал, и даже сполз еще ниже по подоконнику, так что его стопы окончательно ушли Дазаю под поясницу, да еще и пощекотал её пальцами. Нагло, ужасно нагло, но и прогонять почему-то не очень хотелось. Сейчас и дождь меньше слышно стало, и туман в глазах словно рассеялся. — Не пялься на меня, пялься в книгу! — строго сказал Чуя. Дазай невольно дрогнул и перевел взгляд на буквы, Чуя усмехнулся и на этом они оба умолкли. Осаму сомневался, что сможет так же сосредоточенно погрузиться в чтение, если рядом будет кто-то другой, но спустя пару минут он и думать забыл о том, что напротив него — частично обнимая его ногами — сидел человек. «Человечек, — Дазай усмехнулся собственной мысленной поправке. — Такими мелкими бывают только человечки». Изредка отрываясь от книги, Дазай каждый раз отмечал, что становилось темнее. Тучи не торопились пропадать — только сильнее сгущались. Чуя вдруг прохрипел: — Да, ну и погодка... Он, похоже, устал читать и припал лбом к стеклу. — И не говори, вообще жить не хочется. Накахара стянул с руки резинку для волос, сунул ее меж страниц и захлопнул книгу — импровизированная закладка, надо же. Положил книгу себе на живот и надул губы. — Это тебе не хочется, мне-то хочется... — Он скользнул взглядом по Дазаю. — Зачем ты бинты носишь? Дазай резко втянул воздух и вспомнил, что сегодня не намотал свежие. Он не менял лонгслив, вот и забыл про бинты. Чуть зависнув, он все же улыбнулся и уставился на Чую. — А что? Как это ты с погоды на мои бинты перескочил? Рыжий со скучающим видом пожал плечами, но Дазай уже и сам понял ответ на свой вопрос. Он начал шутливо-укоризненным тоном: — Что, думаешь мое «жить не хочется» и то, что я прячу под бинтами как-то связано? — Дазай сделал паузу, но Чуя не ответил, лишь прядь его волос у лица задрожала от дыхания. — Ай-ай-ай, Чуя-кун, негоже про других людей надумывать. — Ничего я не надумывал! И ты сам, едва мы познакомились, стал мне утверждать, что меня дома пиздят. Осаму невольно хохотнул: уж очень повеселил его тон Чуи, да и выражение лица тоже было зачетное: брови сдвинулись к переносице, а губы так и остались надутыми, словно Накахара — маленький хулиган, пойманный с поличным. — Ну, так я был прав, — заметил Дазай не без самодовольства. Вообще-то и Чуя был прав, если предполагал, что Дазай скрывает кожу из-за попыток суицида. О, да. Он был прав. Но что теперь, приз ему выдавать? — Не хочешь рассказывать, так и скажи. — Не хочу. Чуя снова пожал плечами и уставился в окно. Лило как из ведра. «Веревка долго сохнуть будет», — всплыла мысль, когда и Дазай перевел взгляд к стеклу. Комнату вновь окутала тишина, только Чуя засопел, чем вызывал смешинки у Дазая, особенно когда принялся с оскорбленным видом мять пальцами ноздри, чтоб не издавать таких звуков. «Да ладно ему, сопел бы себе...» Обоим уже не хотелось читать, поэтому они молча смотрели как капли разбиваются о землю, пока им и это не наскучило. — Ты чего в Лайн не заходишь? Внезапный вопрос сбил Дазая с толку, но он быстро сообразил что к чему. — Ой, а ты мне писал? — Писал. Накахара потеребил подол своей широкой футболки. — Я потом посмотрю. — Не надо, я удалил уже. Дазай уставился на Чую с широкой ухмылкой. — Зачем? — Уже неактуально. Дазай легонько пихнул Чую пальцами стопы в бедро, и с пониманием вспомнил ту фразу про три погибели — даже от небольшой перемены позы согнутые колени начало немного ломить. Надо было тоже вытянуть ноги... Но тогда бы они вообще бы переплелись ногами, как осьминоги, и от этой мысли Дазаю стало очень некомфортно. — Ох, ты написал мне, так еще и что-то с сроком актуальности? — поспешил съязвить он. —Представить себе не могу, что там было. — Всего лишь сказал, что наконец понял, почему ты сравнил идеально белую ванную со спермой. Потому что ты не знаешь какого она цвета. — Дурак, что ли? — вырвалось у Дазая. Он побуравил собеседника взглядом пару секунд, пытаясь понять, насколько серьёзен тот в своем высказывании, а затем его прорвало. Он случайно дернулся, едва не стукнувшись лбом о стекло, и расхохотался во весь голос. Смахивая слезы с глаз он поинтересовался: — Тебя этот вопрос всю неделю мучал?! Чуя пихнул его подъемом стопы по подмышке. — Заткни уже пасть! — Хватит, ты своими лапищами меня убьёшь однажды! Развязалась шуточная потасовка, они пинали друг друга куда попадет — но на подоконнике, с книгами на животах и в опасной близости от стекла, едва ли можно попинаться всласть. Наконец поняв, что одержать победу в этом бою слишком сложно, они оба обессиленно растеклись по подоконнику, кто как мог. Теперь идея вытянуть ноги уже не казалась Дазаю недопустимой, одна его нога лежала поверх бедра Чуи, другая свешивалась с подоконника, и он не испытывал никакого дискомфорта, только тепло чужого тела. Но долго эта идиллия не продлилась — своим ростом он так вытеснил Чую, что тому пришлось вжаться спиной в стену. Ругнувшись, — угол книги впился ему под ребра — Чуя выпростал ноги из-под Дазая и стёк на пол. — А всё же не такой плохой день, — отдышавшись, протянул Дазай. — Наконец-то без приключений. — Не радуйся, мой братец пока спит. Дазай шумно выдохнул и подумал: «Вот бы он не просыпался». Он встал с подоконника, потягиваясь и болезненно морщась, глянул на Чую и его вдруг осенило: — Ты не в водолазке! И голос почти нормальный... Накахара резко взметнул руку шее, словно и сам забыл, что не скрыл ее. — Бля, в чем спал, в том и пришёл. Тут-то Дазай обратил внимание на его внешний вид: наряд типичный, тот, который возникает у многих в голове из-за слова «пижама». Широкая футболка, красные штаны в клеточку, хвост собран небрежно, а синяки на шее хоть и видны, но уже заметно потускнели. — Быстро лечишься, — усмехнулся Дазай. — Мазь помогает? — Вроде да. Ничуть не стесняясь разглядывать чужую шею, Дазай невольно подумал, что без бинтов смог бы показаться разве что перед Мори. Пройдя мимо Чуи, всё еще сидящего на полу, он положил «Пир» на стол и заметил, что дождь стал чуть слабее. — Может, солнце еще выйдет... Когда солнце светит каждый день, не замечаешь как тебе это нравится. Напротив, жалуешься на жару и яркие лучи, слепящие глаза — в случае Дазая только на второе, — а вот когда солнце пропадает, вдруг становится неприятно. Дазаю не нравилась пасмурная погода: в такие дни у него хуже получалось контролировать свой мозг. Может, это и стало причиной того, что случилось далее. Посетовав на сонливость, Чуя пошёл умываться, но у самого выхода Дазай схватил его за запястье. — Как ты там говорил? «Стой, придурок»? Чуя посмотрел на него взглядом, полным непонимания. Дазай протянул руку к шее и оттянул сразу несколько полос бинта, оголяя кожу. Накахара замер, даже когда Дазай вернул бинты на место тот не шевелясь смотрел в одну точку. Только Дазай хотел что-то сказать, как Чуя сжал его запястье и кивнул, уходя в сторону ванной. «Ебануться».