Мафия — значит интернационализм

Дазай захлопнул дверь и сразу повернулся к ней спиной. Чуя видел его кожу. ... Дазай открывает глаза, садится и обводит взглядом комнату: все еще спят. В соседней комнате девочки — они наверняка тоже не проснулись. Дазай постоянно просыпается раньше всех. Сквозь плотные шторы не проходит свет, и только маленькая щель даёт солнцу проскочить в помещение тонкой полосой. Кто-то ерзает в кровати, Дазай невольно вздрагивает, но, обернувшись к источнику звука, облегчённо выдыхает. Это всего лишь подросток, что вчера схватил его и, насмехаясь, пытался оголить всем на потеху. По телу пробегают мурашки. Он переводит взгляд с лица парнишки на его руку - на тыльной стороне ладони виден красный полумесяц отметин. Его оставил Дазай своими зубами. Дазай улыбается и думает, что всё может стать лучше, хотя бы немного. Пусть его и дальше обзывают и игнорируют, подставляют подножки и дают подзатыльники, но он всё перетерпит. Кажется, он сможет постоять за себя. Хотя бы немного. Ну, не получится это, получится умереть, если повезёт. Дазай путается в своих мыслях и нехотя встает с жёсткой кровати. Участок пола, на который падал солнечный луч, под ногами теплее, и мальчик едва заметно улыбается. Он тихо крадется к двери, выходит из комнаты и успевает сделать пару шагов, прежде чем его хватает за руку молодая воспитательница. — Юи-сан? Улыбка Дазая становится шире обычного — так он улыбается только ей, но радость быстро сменяется настороженностью: девушка не отвечает. Она смотрит вперёд, нахмурившись и поджав губы, быстро идет и едва ли не волоком тащит его за собой. — Юи-сан, что случилось?.. Девушка всё ещё молчит, её ногти неожиданно впиваются в запястье Дазая, причиняя боль даже через бинты. «Ой» непроизвольно срывается с его губ, но она лишь ускоряет шаги. Мальчик старается поспевать за Юи-сан, ведь каждый раз, стоит ему запнуться или замедлиться, она сжимает пальцы, причиняя боль. Он хочет знать, куда они идут, но воспитательница, кажется, на разговор совсем не настроена. Когда они заходят в узкий коридорчик, девушка наконец отпускает его запястье и подталкивает к стене. Вдруг она резко поднимает руки, так, что ее маникюр размывается в глазах Дазая длинными красными полосами, и резко сжимает ими мальчишескую шею. Глаза Дазая едва не выпадают из орбит от потрясения. У него ощущение, что он всё-таки не проснулся, что этот день — исключение, он не проснулся раньше всех, проспал, он спит! Юи-сан никогда бы не игнорировала его, и тем более не... Дазай беспомощно всхлипывает. Он хочет что-то сказать, хочет оттолкнуть её, хочет ударить, но не разрешает себе. «Как же я её ударю? Она же всегда...» Мир в глазах на миг тускнеет. Дазай уже не может сдержать себя, его рот раскрывается в немом всхлипе, тело дергается в непроизвольной судороге. Юи-сан слегка ослабляет хватку — от неожиданности или решив, что тот уже не будет сопротивляться. Дазай этим пользуется, что есть сил отбегая в сторону. Отбегая… Он честно старается бежать, но колени его подводят, и бег больше походит на дерганное ковыляние калеки. Он кричит: — Зачем?! И с ужасом понимает, что рвущееся из горла сипение слышит разве что он сам. Мозг словно включает сигнализацию, и Дазай почти видит мелькающую красную надпись: «Прочь!» Он разворачивается к началу коридора и дает деру, когда Юи-сан, уже пришедшая в себя, цепляет кончиками ногтей его шею. Почувствовав это щекотное и вместе с тем до озноба пугающее прикосновение, Дазай старается увернуться, но задевает небольшую тумбочку ногой и летит на пол, ударяясь коленями и локтями. Ваза, стоявшая на тумбочке, летит следом и лопается рядом с ним, точно переспелый арбуз. Он пытается подняться, проскальзывая в луже и снова падая, одежда моментально промокает: грудь, живот, бинты на руках. Вода холодная, колени болят, шея горит огнем, половицы под его взглядом рябят и идут волнами, но он пытается встать. Девушка шумно падает на колени рядом с Дазаем, ее рука с силой давит на его шею, из-за чего он, только сумевший приподняться на локтях, падает обратно. Ее большой палец больно вдавливается в кожу, и мальчик перекатывается на спину, моментально чувствуя боль в руке — скорее всего осколок вазы впился в предплечье. Дазай всхлипывает и резко подаётся назад, надеясь, что осколок останется на полу, но Юи-сан не ослабляет хватки и шею резко пронзает острая боль. — Замри, замри, замри!!! — звенит в ушах дрожащий женский голос и Дазай неосознанно подчиняется. Юи-сан нависает над ним, её лицо искажает гнев и отчаяние, глаза красные и влажные. Она плачет, её слезы падают рядом с Дазаем на пол. «Ещё немного и упадут прямо мне на лицо» , — мысль, словно чужая, всплывает в голове, но мальчику сейчас совсем не до этого. Он чувствует как шея становится влажной, как по ней течёт что-то теплое, и он знает наверняка, что это не вода. Горло сдавливает, и он даже не разбирает из-за чего не может сглотнуть — из-за кома разочарования, или из-за рук Юи-сан, которые с каждой секундой сдавливают сильнее, точно намереваясь его прикончить. Картинка перед глазами мутнеет, а где-то в глубине горла что-то подозрительно хлюпает. Дазай все ближе к мысли о том, что он наконец-то умрёт. Может и не так, как ему того хотелось, но это ведь тоже везение? Его веки почти смыкаются, и девушка подносит руку к лицу и трет глаза. С её ногтей капает что-то красное. Не что-то — кровь. — Мне нужна эта работа, мне нужно... Почему ты такой ненормальный... Из-за тебя всё это… — едва разборчиво лепечет она. Он закрывает глаза и в голове наконец-то заканчивается давно начатая мысль: «...всегда была на моей стороне». И дальше он понимает только то, что ему мокро, холодно и больно. ... Дазай упал на пол — «Мне действительно дом ближе людей, я успел найти общий язык с лестницей, полежать на полу во всех местах дома... Ах... Ладно, не во всех... Блядь, о чем я думаю?» Он так радовался, что ему не приснился кошмар, но болезненные воспоминания решили замучать его наяву прямо посреди дня. Дазай недовольно потер лицо — показал, называется, пару сантиметров кожи кому-то. Два года назад, когда Мори вёз его в своей машине домой, то предположил, что произошло. За день до четырнадцатилетия Осаму в приют приезжала проверка, а так как Дазай одним своим видом вызывает уйму вопросов, работники решили его спрятать. Почему нужно было идти на такие радикальные меры никто ответить не смог, — Мори, помолчав, добавил: «Думаю, они хотели избавится от тебя не на день, а навсегда». Судя по тому, что знал и понимал сам Дазай, Юи-сан поставили перед выбором: либо она «устраняет» его, либо ее увольняют. «В итоге её все равно уволили, ха... Ещё бы чуть-чуть, и я б подох» . Девушка точно не знала как правильно вырубить человека, а потому «действовала по наитию». Увидела, что Дазай потерял сознание, оттащила его в изолятор и пошла по своим делам. «Ага, и бинты с меня сняла... сука». Последнее слово было не обзывательством, в голове Дазая оно прозвучало обиженно и оскорбленно, так, что он даже надул губы. Эта ситуация, конечно же, оставила на нем свой след — как физический, так и эмоциональный. Всё произошло так быстро и неожиданно, что он и не знал, как к этому отнестись. С одной стороны, если ей угрожали увольнением, понять ее можно, но цепляться за должность в таком месте... Дазай не понимал. Ему было обидно. Он долго чувствовал себя глупым за то, что думал, что кому-то в том приюте можно доверять. Ведь это оказалось ошибкой. Дазай навалился на дверь спиной и его взгляд зацепился за «Норвежский лес», брошенный его читателем прямо на полу. «Нормально так с чужими книгами обращаться?» Мысль звучала деланно-возмущенно, но никакого намека на раздраженность он не почувствовал, что было даже непривычно. Дазай услышал какой-то шум внизу, но не стал заострять внимание: даже если там Рембо с Полем затевают убийство, сейчас как-то не то настроение, чтоб бороться с преступностью. Вообще-то Дазая подташнивало, да и руки чесались взяться за лезвие, спрятанное в крышке его сундучка, но он старался держаться. Он понимал, что скорее всего внезапный флешбек связан с тем, что он показал Чуе шрамы, и задумался, зачем он это сделал, но так и не смог прийти к удовлетворительному ответу. Это раздражало: хотелось всё бросить и переключиться на что-то другое, но гадское ощущение того, что шею кто-то трогает, никак не отпускало. «Я сделал это... — думал он, пялясь на книгу на полу, — …ради пафоса». Он раздраженно цокнул на собственный вывод и встал, шагнув к «Лесу». «По факту, я просто отзеркалил его поступок, чтоб это круто выглядело, а толку?» Он поднял книгу, пошел к столу, не глядя протянул руку и пошарил по поверхности. Спустя пару секунд он нащупал какой-то черновик, неуклюже и с трудом оторвал одной рукой кривую полоску и сунул меж страниц книжки, а чужую резинку для волос оттуда вытащил. «Эти шрамы оставил не я, он должен об этом, блять, догадаться. Но его наверняка куда больше интересовали руки, да и если бы я их показал, он бы уверился в своей догадке... И, скорее всего, я бы тогда вспомнил что-то полайтовее». Он стал играть с резинкой, растягивая и отпуская ее пальцами. Он с легкостью вспомнит и расскажет кому угодно парочку случаев про его «свидания с колюще-режущими предметами», а вот про шею предпочитал вообще не говорить. И он сам себя не понимал в ситуации, в которой оказался сейчас. «Блять, ну и фигня. Этот Накахара... Бесит». Вдруг дверь за спиной открылась, и показался этот самый Накахара. Уже переодевшийся в изумрудного цвета водолазку и черные брюки. Дазай, не думая отпустил резинку так, чтоб та слетела ему на запястье и осталась болтаться под рукавом лонгслива, повернулся и вопросительно посмотрел на Чую. — Пошли гулять, дождь закончился, все взрослые уехали. «Закончился?! Уехали? Вот и погружайся в воспоминания, я всё проморгал». Чтоб убедиться, что дождь действительно кончился, хватило бы беглого взгляда в окно — но Дазай так задумался, что не заметил. Потом Дазай напряг память и вспомнил: Мори когда-то упоминал, что для обсуждения некоторых документов прийдется поехать куда-то, видимо в это «куда-то» они и направились. Странно, что опекун его не предупредил, хотя ему свойственно сообщать даже о коротком отсутствии. — Гулять? — Дазай недоверчиво посмотрел за стекло: дождя хоть и не было, но погода оставалась такой же пасмурной. — Почему со мной? Чуя фыркнул, словно Дазай спросил нечто наитупейшее. — Во-первых: да, гулять, я на две недели на родину прилетел не для того, чтоб в этом особнячке торчать. А во-вторых: не хочу я один по незнакомому городу шляться, а Акутагавы сегодня не могут. Да и вообще, они младше... А Рюноске меня иногда пугает. Дазай ухмыльнулся: эта черта Рюноске была ему знакома. Натянув хитрую ухмылку и наигранно-кокетливо заправив волосы за ухо, Дазай протянул: — Что, хочешь со мной погулять? Чуя сделал вид, что Дазай бинты не оттягивал, и тот с радостью подыгрывает. Осаму только рад вновь подтрунивать над рыжим: это поднимало настроение, и даже сейчас, когда на улице все серое, он почувствовал себя чуть энергичнее. — Ты лучший из худших вариантов... Дазай не понимал, почему так широко улыбается, но и проконтролировать это у него не получалось. — Ладно, уломал. Раз на выходе нас не поймает бешеная блондиночка, надо этим пользоваться. Втайне Дазай надеялся, что они будут проходить мимо какого-нибудь магазина, потому что вообще-то был голоден. Чуя затянул хвост потуже. — Идём тогда, тебе ж плевать, в чём? Я знаю, что да... Хотелось возразить, но возражать было нечего, поэтому Дазай просто пожал плечами и вместе с Накахарой вышел из комнаты. Наслаждаясь пустотой дома они спокойно спустились вниз, обулись, взяли всё нужное — бумажники, карточки, Чуя взял телефон, Дазай ключи, — и наконец вышли на улицу. Пахло влажностью, в воздухе витала приятная прохлада. «Как бы мне не замёрзнуть...» — забеспокоился Дазай. Если он по жаре гулял в толстовке, замерзнуть сейчас в лонгсливе казалось вполне вероятным событием. Они прошли вперёд к воротам и оба повернули головы в сторону — прямо у дороги ошивались два парня с мотоциклами. Один стоял рядом со своим, его Дазай сначала принял за девушку — у него была очень длинная, почти белого цвета коса. Второй парень сидел на байке, и казался на вид каким-то уставшим. «Заебанным». Они стояли достаточно далеко, и хорошо разглядеть лица не получалось, но казалось что у уставшего всё лицо — один сплошной синяк. Накахара вдруг выжидающе посмотрел на Дазая, и он в ответ поднял бровь. — Чего ты так смотришь? — А чего мы замерли? Дазай задумался: на самом деле была у него мысль подойти и попросить прокатиться, но он всё равно не умел толком ездить на мотоцикле, да и парни незнакомые. Если его угробят, то ладно, но вот если Чую... «Он не даст мне упокоится с миром». Накахара вдруг выдал: — Попросим прокатиться? Дазай глупо моргнул. — А пошли. Чем ближе они подходили, тем лучше видели, что парни явно не японцы, зато вроде как их ровесники. — Ты их знаешь? — поинтересовался Накахара. — Впервые вижу. Может, туристы какие. Вон какие байки, точно свои, не арендованные, — ответил Дазай, разглядывая уставшего парня. — Ага, наши, — со знанием дела заметил Накахара, и поправился: — В смысле, европейские. У того парня были тёмные, довольно длинные волосы, отливающие каким-то фиолетовым цветом. «Этот чувак точно заебался... Он что, спит с открытыми глазами? Он вообще живой?..» Когда они подошли уже совсем близко, он поздоровался, надеясь, что туристы понимают японский: — Приветик! А мы раньше не виделись? — увидев непонимание в глазах блондина, Дазай напряг в памяти познания в английском языке и, старательно выговаривая слова, произнёс: — Hi! You have a beautiful bike! Will… Will you let us ride? Непонимание в глазах блондина сменилось на недоумение, и Дазай невольно отметил, что у него гетерохромия — один глаз голубой, второй зелёный. — Чего? Прости, чувак, я тебя не понимаю... Эм... Э... Федь, а это сейчас каковский был? На японский вроде не похож, но я ни бельмеса не разобрал Дазай слегка растерялся: он плохо расслышал быструю речь незнакомца и вообще не смог понять, что тот сказал. — Can you repeat what you said?.. Парень оперся на свой мотоцикл руками и неловко улыбнулся. — Федь, бля, ну помоги, че ты... Я чую: здесь что-то неладное. Дазай зацепился за слово «Чую». — А-а-а... — протянул он, поворачиваясь к Чуе, который вообще не понимал, что происходит. — Они, кажется, русские, или что-то в этом духе. Чуя посмотрел, нахмурившись. — Так ты не знаешь русский? Одно слово выучил и выебывался? Дазай пожал плечами. — Ну повыебыватся я всегда готов, уж извини... Светловолосый, напряженно вслушивающийся в их речь, вдруг посветлел лицом, ткнул в сторону Дазая пальцем. — А! Тебе что, покурить? — спросил он, быстро двигая двумя пальцами у рта, словно сжимая ими невидимую сигарету. — Нет-нет... — Дазай помотал головой и попытался изобразить жестами свою просьбу. — Прокатиться можно? Can I take a ride? Reiten? Может, вы нас как «пассажиров» прокатите? Дазай хотел спросить по-французски, но вовремя опомнился. Он сам понимал, что это всё глупая затея — и сама и просьба, и то, как активно он жестикулировал, стараясь донести до русского собеседника смысл своих слов, что делало ситуацию еще комичнее. Чуя рядом прыснул. «Почему вообще я переговоры веду?» — Блядь, Федя! Я вообще ниче не разобрал, кроме “you”. Рота, подъем! Мне переводчик нужен! Второй парень вдруг шевельнулся, и Дазай даже дернулся от неожиданности. Парень повернул голову в их сторону и спросил на японском: — Вам что, покурить? Дазай обрадовался, услышав родную, хоть и искаженную непривычным выговором, речь, и выдохнул с облегчением. — Да какой покурить, мы за здоровый образ жизни... Не успевший отойти от импровизированной пантомимы, он поднял руку, словно атлет, демонстрирующий мускулы, чем снова вызвал у Накахары смешок. «Вот я бы на его месте не смеялся. Будет курить — лёгкие откажут...» Прежде чем он успел продолжить разговор с уставшим парнем, русские начали переговариваться друг с другом. — Чё хотят? Не сигареты? — Да не сигареты, блядь, чё ты заладил... Он ваще за ЗОЖ, говорит. — Конечно за ЗОЖ, судя по тому какой он ебнутый, он через козла сразу на «абсолют» прыгает. Судя по тому, как усталый слегка улыбнулся, чужаки обсуждали что-то забавное. Дазай заранее оскорбился, на случай если они хихикают над его потугами объяснить что-то жестами. Он кашлянул, привлекая внимание. — А... — отозвался усталый. — Так чё хотите то? Тут уже заговорил Накахара: — Давайте вы одолжите один байк и прокатимся все вместе куда-нибудь? Потом вернемся. Я ездить умею, ниче не сломаем. Блондин хотел что-то сказать, но усталый поднял палец, останавливая всех, помолчал, видимо мысленно переводя услышанное и сказал: — Есть хоть что-то, как гарантия? Чуя пошарился в карманах и достал пачку сигарет, тех, которые ему купил Дазай. — Только сигареты. Брови парня дернулись в сомнении. — За здоровый образ жизни, говорите? Он усмехнулся и снова начал говорить со своим другом. Выглядел он не очень довольным, но когда диалог прекратился, блондин вдруг широко улыбнулся и обошёл свой байк, встав рядом с усталым другом. Тот явно опешил. — Это как понимать? — Мы же добрые, и приехали в другую страну с добром, а? Усталый нахмурился: кажется он никак не мог взять в толк, что говорил его спутник. «Понял, каково нам?» — с лёгким злорадством подумал Дазай. — Я не понимаю, мы серьёзно просто так дадим им байк? За сигареты, блядь? — Ой, ну! — Блондин недовольно воскликнул и быстро продолжил: — Мы ж не продаём его, сука. Он снова натянул улыбку, и обхватил талию усталого еще до того, как сесть на мотоцикл. «Вот оно чего...» Усталый вздохнул и посмотрел на Дазая с Чуей, пока его друг устраивался позади поудобнее. — Едете за нами, и если чё случится... — Он достал телефон и вдруг сфоткал их. Со вспышкой. — Я вас запомнил. Пока Накахара передавал русскому вскрытую упаковку «Winston», Дазай сощурился, но кивнул. — Так ты умеешь ездить? — спросил он у Чуи. — Да, — самоуверенно бросил Чуя, усаживаясь. — Садись сзади и держись покрепче. «Ну, гангстер», — ухмыльнулся про себя Дазай, и сделал, как ему было велено.