Мафия — значит интернационализм

Ехал Чуя так, словно сам жить не хотел. По крайней мере, так показалось Дазаю. «Еще меня в чем-то подозревает...» Ветер грубо бил в лицо, перебирал волосы и забирался под одежду. Дазай всё же замёрз, но пока он, что есть сил, жался к Чуе, обхватив того за талию, это почти не чувствовалось. Сердце дрогнуло, когда Чуя едва не забыл повернуть, но сразу после этого с губ рыжего сорвалась усмешка. «Нарочно», — сделал вывод Дазай и весело фыркнул. Они сделали два круга, если это вообще можно так назвать, ведь двое русских, что ехали впереди, кажется прокладывали маршрут по интуиции. «Скорее всего, это похоже на какой-нибудь страшный, кривой многоугольник, чем на кру..» — Даже мысль внезапно оборвалась, когда Накахара вновь повернул резко. И не прикажешь ведь себе не пугаться, этот инстинкт самосохранения Осаму в себе еще не угробил! Когда они остановились примерно на том же месте, рядом с Огаевским домом, Дазай встал и обратился к усталому парню, который, кажется, уже слегка взбодрился: — Эй, видишь, он умеет ездить. — Он бегло указал на Чую. — Может, съездим кое-куда? В этот раз мы впереди. Парню это предложение не понравилось. — Не много хочешь, дорогуша? Он остался сидеть на байке и подпер подбородок ладонью. Блондин тоже не стал вставать, и уже было убрал руки с талии свого друга, но, заметив, что тот не шевелится, скользнул ими обратно. В ответ его лишь беспощадно оттолкнули. Накахара встал рядом с Дазаем и поинтересовался: — А куда ты собрался? Тот пожал плечами. — В магазин хочу. — Он потянулся и, надув губы, пожаловался: — Голодный, хоть траву жуй. — Вот и жуй. Cancre. Услышав французскую речь, блондин встрепенулся. Он открыл рот и Дазай с трудом одернул себя от того, чтоб удивиться вслух. — Connaissez-vous le français? — Oui. В их разговор вклинился и усталый: — Celui-là ne le sait-il pas? Он кивнул в сторону Дазая, пока тот лишь отыгрывал непонимание и хлопал ресницами. — Hmmm... non, il ne sait pas. — Эй! — прервал их Дазай. — Так нечестно! Вы чего?! Все дружно над ним похихикали. — D’accord, — усталый парень, кажется, из вредности не стал говорить на японском,— dis à ton ami que nous sommes d’accord pour aller au magasin. — Pouah, — сморщившись, кинул Чуя, — ne dis pas «à ton ami». Дазаю надоело притворяться, что он ничего не понимает, и он обиженно воскликнул: — Прекратите, мы что, квартет полиглотов, блять?! Чуя и... вы... как вас звать хотя бы?! На лице блондина снова появилось непонимание, но его друг, хоть и с недовольным вздохом, поспешил перевести ему чужие слова, после чего обратился к Дазаю: — Я Фёдор, а он Коля. Это, — он указал на Накахару, — я так понимаю, Чуя. А ты? — Дазай. Подросток беззвучно проговорил имена новых знакомых, смакуя довольно непривычное произношение. Не то чтобы ему эти имена показались такими уж невероятными, но вслух он подобное нечасто употреблял. Чуя хлопнул Дазая по плечу и, уже усаживаясь обратно на байк, бросил: — Поехали, голодающий, чего столбом стоишь? «Так ты мне нихуя не перевёл, умник...» Несмотря на слова Чуи, Дазай еще какое-то время простоял, вспоминая фразы Коли на русском. Уже шагнув в сторону мотоцикла он все же решил спросить: — Он тебя «Федя» называет? — М-м? — Фёдор глянул, прищурившись. — А, да. Бесит. Дазай прыснул, а блондин тронул локоть своего друга, явно ожидая услышать перевод, но Фёдор вдруг решил поехать, отчего беднягу отбросило назад. — Эй! — возмутился Дазай, в спешке усаживаясь за Чуей. — Я же сказал, что мы впереди! *** Вся четвёрка остановилась у магазина, куда Дазай с Чуей заходили за теми самыми сигаретами, которые сейчас покоились в кармане русского. — Ладно... — сказал Дазай, поёжившись от холода. — Я быстро, меня без очереди пустят. — Стой, я с тобой схожу. Хоть он и узнал голос, все равно решил обернуться и посмотреть на добровольца: им оказался Фёдор, что не могло не удивить. Коля и Чуя остались с мотоциклами на парковке у магазина. — Как у тебя фамилия? — поинтересовался русский. — Дазай это фамилия, — ответил он, уже направляясь к любимым булочкам. — Имя Осаму, но тут принято... — А, ну да. Забыл. Моя фамилия Достоевский. Понятно, почему в России по ним почти не обращаются. Дазай уже успел хмыкнуть, но собеседник продолжил: — Хотя Коля вообще Гоголь. Хорошее обращение, так бы и называл этого придурка. Дазай посмеялся и, сжимая в руках упаковку, повернулся к Фёдору. — Ну, у Чуи тоже такая себе фамилия для обращения, так что... — Он неопределённо пожал плечами. — Тебе что-то надо? — Надо, — кивнул Фёдор с слабой улыбкой, которая с расслабленными, уставшими глазами выглядела пугающе и знакомо. — Ты знаешь французский. Дазай на такое заявление вскинул брови. — С чего это? — Да хотя бы с такой реакции. Жутко переигрываешь. Фёдор фыркнул и повернулся, взглядом ища кассу и направляясь к ней. Дазай остался в недоумении, но говорить ничего не стал. «Неужели настолько очевидно? Мне казалось, я хороший актёр...» Как Дазай и обещал, их пропустил без очереди давно знакомый ему кассир, и в итоге с покупкой клубничной булочки они справились еще быстрее, чем могло быть в теории. Дазай сходу разорвал упаковку, бросая её в ближайшую мусорку, и принялся усердно жевать долгожданную еду. Гоголь с Накахарой о чем-то разговаривали, но как только увидели своих спутников, сразу замолчали. «Pouah, ne dites pas «vos» compagnons».— мысленно передразнил недавние слова Накахары Дазай, очень точно попадая в интонацию, полную напускного отвращения. — Ну всё, Дазай, — воскликнул Чуя. — Тебя к Николаю, а мне Фёдора. Конченые должны быть с кончеными. Достоевский рядом лениво приподнял брови. Дазай больше зацепился за «Николаю», чем за общий смысл чужих слов. — Это полное имя, правильно я понимаю? Так вы друг дружку ласково зовёте? — Дазай повернулся с вопросом к Фёдору, тот устало потер переносицу. — Не ласково, а коротко. Удобнее. Осаму понимающе закивал головой, жуя очередной кусочек булки. — Что ты там говорил про обмен компаньонами? — поинтересовался он. Накахара ухмыльнулся. — Смотри, Николай говорит, что частенько Фёдора угробить хочет, а ты, — он скользнул взглядом по чужим, скрытым под бинтами и рукавами лонгслива, предплечьям. — Ну, предположительно, не против. Это будет честный обмен. Два голоса слились в унисон: — А меня угробить хочешь ты. — Пускай гробит. Парни фыркнули и отвернулись друг от друга. — О... — Дазай увидел машину и недолго провел её взглядом. — А, не, показалось. Я подумал, что это машина Мори. Чуя повернулся и вдруг в его глазах Дазай уловил ту самую нотку страха, которая тут же исчезла. — Ага... Ну, хватит на сегодня гулянок. Дазай уже уплёл булочку — очень был голодный. — Ну, доедем до вас тогда, и распрощаемся. Гоголь, обиженный тем, что его познания в языках игнорируют, только обрадовался тому, что Фёдор сел перед ним, и принялся тараторить ему что-то на русском. Дазай сел за Чую и протянул руки вперёд, чтоб обхватить его талию, но тот вдруг дернулся. — Ты чего? — Нет, нет, все нормально. Со второго раза Осаму обхватил Чую руками и они поехали. В этот раз было намного плавнее. Так же быстро, но никаких приколов в виде резких поворотов. «Устал? Может...» Остановились вновь недалеко от ворот, Дазай с Чуей слезли с байка, передав его Коле, и собрались уходить. — Эй, — крикнул Достоевский. — Невежливо не прощаться, а ещё... Дазай собрался открыть рот, чтоб для приличия кинуть «пока», но Фёдор зачем-то полез в карман, достал оттуда проклятые «Winston» и кинул в их сторону — Чуя ловко поймал пачку. — Мы, знаешь, больше по марихуане. Дазай улыбнулся, а посмотрев на Накахару, недоуменно крутящего в руках пачку сигарет, и вовсе рассмеялся. «Не избавиться ему от них...» — Ты зачем им сигареты отдал? — Молчи, придурок... Никто так и не попрощался, но русские все же уехали, и Чуя с Дазаем наконец-то направились к двери дома. — Занятные парни... — протянул Дазай, заранее вытаскивая ключи из кармана. — Клоун и анемичный придурок.. Дазай ухмыльнулся, но, обернувшись, снова увидел в чужих глазах страх, который теперь не спешил исчезать, и вдруг стало невесело. «Дело в той машине?» — В чем дело? Ты странно ведёшь себя еще с... — Машина, — процедил Накахара. — Чёрт. Это в самом деле проехал Мори, и с ним был был он. — Ты уверен? Если бы это были они, то вернулись бы раньше нас, а тут никого нет. Накахара в ответ так яростно посмотрел, что Дазай замолчал и прикусил губу. «Попадос». — Ладно тебе, они-то нас не видели... — В том-то и дело, что... — Чуя взялся за голову. — Бля-ять... — Эй, мы что-то придумаем... Он уже вставил ключ в скважину. — Нет никаких «мы». Всё... Накахара, кажется, не знал, что делать. Дазая обвинить он не мог, сам ведь потащил его гулять, но и просто так истерить явно не хотел. — Спокойно, чё ты устраиваешь... — Я в любом случае не просил помогать! Мысли вслух, понятно?! Не мешайся... Когда Дазай открыл дверь, Чуя грубо пихнул его плечом и рванул внутрь, чуть ли не на ходу скидывая обувь. «Как же сложно, блять». Вообще, раз Накахара так говорит, Дазай лезть не будет. Посидит в комнате, позанимается своими делами, почитает, порисует — вот как много вариантов! В отличие от своего спутника, Дазай так не торопился, он закрыл дверь, стянул с себя кроссовки и спокойно пошёл в комнату. Когда он поднял руку к дверной ручке, рукав лонгслива сполз вниз и Дазай увидел на своем запястье накахаровскую резинку для волос — в желудке что-то свело, Дазай решил что булочки ему было недостаточно. Несмотря на это, он открыл дверь и шагнул вперёд, строго настроенный на то, чтоб посвятить этот вечер себе любимому. Вот только когда он сел за учебники, заметил проблему — он не мог додумать до конца ни одну мысль. Голова был пуста, каждый шорох и даже собственное дыхание отвлекали его. Он пытался забыться музыкой, но тогда чувствовал себя отрезанным от мира сего, что тоже уюта не прибавляло. У него не получалось ни рисовать, ни играть на ноутбуке, ни читать. Раздражает. «...irresponsable! créature ingrate...» Дазая тряхнуло, он не понял, что за фраза, кому она принадлежит и почему он вдруг о ней подумал — но ничего хорошего не почувствовал точно. «Так, что за идиотизм? Успокойся, Дазай, соберись, что с тобой?» Он чувствовал себя как-то не так ещё со слов Чуи о том, что тот не просил помощи. И не знал почему, ведь это было правдой, да и проблем ему убавляло! Действительно, чего он так прицепился к Верлену? Если они не будут общаться, проблемы не будет. Если бы не начали общаться, то и проблемы бы не появилось! А тут всё зависит только от Чуи, Дазаю абсолютно фиолетово, общаться, не общаться... «Тогда прекрати уже думать об этом!» Он включил какой-то долгий ролик на ноуте и приказал себе смотреть его, ни на что не отвлекаясь. Он не спускался за едой, не раздражался, что не получается сосредоточиться, и смотрел разные видео до посинения, опомнившись, только когда начало темнеть. Солнце сегодня так и не появлялось, и Дазаю очень не хотелось, чтобы завтра было так же. Дазай выпрямился, больно хрустнув спиной и сразу же сутулясь от этого, встал и осмелился спуститься. Как и ожидалось, мужчины уже вернулись. Мори как раз заходил на кухню, пока подросток шел по лестнице. От одного слова «кухня» в желудке свело, и Дазай поспешил вслед за опекуном. Толкнув дверь, сходу жалобно протянул: — Умираю с голода, подайте хоть корочку хлеба... Мори широко улыбнулся, открыл шкаф и вскоре в руки Дазая прилетела упаковка, точь в точь такая же, как та что он держал пару часов назад. Клубничная булочка. — Они у нас дома были?! Зачем я в магазин ходил? — Не ходил, а ездил, к чему вранье. Дазай понял, что их видел не один Верлен. Мори продолжил: — Да и нет, не было. Это я заехал по пути домой и купил... Правда пришлось навернуть один кружочек, потому что кое-кто со своими друзьями торчал прямо у магазина... — Достаточно, достаточно, я понял! Я понял, что ты видел, что с того? Это Чуя, вон, волнуется... Мори сложил руки на груди. Вот почему они видели машину, и вот почему Огай с французами добрались до дома позже них. «Я бы посмотрел на Рембо с Полем, которые сидят и ждут, когда Мори купит клубничных булок...» — Уже не волнуется. Страшное позади. — А? — не понял Дазай. «Что, прям на глазах у Мори? Быть не может. Хотя тут и услышать было бы легко... Опять душил? Может, просто наорал? Хотя ехали с переговоров, вряд ли он был в хорошем настроении...» — Всё с ним нормально, Поль видимо понял, что я остался стоять в коридоре, на всякий случай. «Будто ты бы с этим что-то сделал». Впрочем, даже если нет, французы об этом не знали, поэтому Поль осторожничал. «Пронесло». И только через пару секунд Дазай удивился: «Кого пронесло-то? Меня? Почему я опять об этом?!» С шорохом сжав в руках упаковку, подросток направился к выходу из кухни, а шагнув в гостиную, опомнился и бросил короткое «Спасибо» опекуну за булочку. Проведя остаток дня как овощ, сидя в ноутбуке и растягивая булку, словно та была его последней в жизни пищей, Дазай не выдержал и решил лечь спать. «Сон всегда помогает скоротать время... Если уснуть получится». Он впервые за долгое время выключил ноут как полагается, кликнув на «завершение работы» и, напрочь забыв о своих размышлениях про домашнюю и не домашнюю одежду, плюхнулся на кровать. Дневная лень дала о себе знать, она вернулась к подростку и тот уж было подумал, что уснёт спокойно, но не тут-то было. «Из-за тебя всем плохо», — мерзко протянул внутренний голос, из-за чего Дазай закрыл глаза покрепче. «Все кто оказывается рядом — страдают. Даже не от твоих поступков, а тупо от существования». Глупые мысли лезли в голову! Глупые, идиотские ведь! Дазай никогда не думал о таком, единственный раз, когда он винил себя был тогда, с Одой, и то, совесть его не сжирала. Он просто не способен на чувство вины, вот и все на этом. «Ода. Ода ведь умер из-за тебя. Ты появился в его жизни и стал его смертным приговором». Дазай ударил себя по лбу. «Ода умер, Юи-сан уволили, а ее попытка тебя задушить наверняка запятнала ее репутацию, маленький Рюноскэ страдал из-за тебя, ты издевался над ним, и вот, Чуя, такой сильный, казалось бы, человек, страдает из-за тебя. Из-за того что ты есть». Желая избавится от глупых мыслей Дазай даже потряс головой: едва ли он верил во все это! «Во что верить?! В простые факты?» Он несколько раз приложился головой о стену, сейчас не волновало: картонная эта стена или железобетонная, главное лишь избавится от глупого, мерзкого голоса... «Умри уже. Ты хочешь, другие этого тоже хотят. Забей, ничего уже не изменится, сколько можно надеяться?» Только он собирался подорваться с кровати и броситься к шкафу, как дверь скрипнула. «Бля, я не заперся...» — мимолетная радость мелькнула, когда Дазай понял, что мысли чуть вернулись под его контроль. Дверь открыли, но увидеть Осаму удалось лишь чью-то руку. Неизвестный шагнул вперёд, и оказалось, что его очень просто вычислить по росту. «Чего?» — Больно, пиздец.