***
Посмотрев пару (десятков) роликов на тему гомосексуального порно (Арсений — мальчик приличный, хотя и ебал он это приличие иногда) брюнет был удивлён и предвкушен. Занятие (как и во всём порно) казалось красивым и возбуждающим, удалось даже подрочить на двух парней. Анальный секс не казался таким сложным и болючим, а минет и правду воспринимался как посасывание леденца. При этом парни не казались чем-то сверх сексуальным. Ну встал и встал. Он, в принципе, для этого и смотрел гей-порно, чтобы проверить. В общем, ничего страшного (кроме, кажется, потери своей ориентации) Арсений не нашёл. Ему не было стыдно или противно, нет. Порно и в Африке порно, с кем и каким бы оно не было. Подхватывал лишь небывалый (научный и детский) интерес, так потом ещё и член (второй раз) встал от одной только фантазии, что вместо мужика в соло, сам себе надрачивает Антон… В общем спать парень лёг глубокой ночью, так как смотрел видео допоздна, продрочил и просидел в ванной. В итоге лёг под насмешливую мысль: «В кулачок и на бочок». А оставшуюся ночь из головы не выходил Антон, просто мысли вертелись вокруг него. М-да, думать надо поменьше.***
Громкий зевок, не прикрываемый рукой. — Арсений, хватит зевать, всех поваров мне перезаражаешь! — подходит к нему вплотную Серёжа, сверля злым взглядом. — Давай ещё и в блюда слюни пускай! — Серёж, прости, я не выспался, сейчас… — опять зевок, — я приду в себя и всё нормально будет, — официант нехотя отклеился от стены, на которой уже хотел уснуть, и подошёл к столику с готовыми блюдами, взяв парочку. — Я даже спрашивать не хочу, чем ты занимался, — фыркает друг, боясь сводить два конца или как там говориться. — Только помни, узнаю, что слюни в еду пускаешь, прирежу! — кричит он ему вслед, когда брюнет уже выходит из кухни в сторону зала. Он надеется, что гости не услышали эту фразу, даже её окончание звучало для посетителей опасно. Меня Антон раньше прирежет — грустно думает, но вслух произнести сил нет и так давит очередной зевок — перед гостями нужно улыбаться. И нет, Арсений не считает вчерашний вечер, перетёкший в ночь плохим или необдуманным, знал ведь, что завтра на работу. Но вот внезапные мысли о начальнике сильно подпортили планы. В прочем, он всё равно ни о чем не жалеет и, если был бы выбор — обязательно повторил. Работал как всегда хорошо, только чуть менее быстро и энергично, чем всегда, но по сравнению с другими работниками — пуля, это Попов понимал, хоть и силы понемногу кончались, но сегодня выходной, поэтому глаза прикрыть некогда ни в зале, ни на кухне. Днём, ближе к обеду, становится хуже, глаза сами просятся закрыться, а тело прилечь. Отнеся очередной заказ брюнет идёт на кухню с пустыми руками и лишь на секунду — честно! — закрывает глаза, но врезается в кого-то. По ощущениям — мягкого и широкого. Конечно, про мягкость костей поповский лоб не скажет, но вот руки, на автомате прижимающие к себе, что б тот не упал (видно, что собирается), очень даже ничего. Однако все мысли пролетают за долю секунды и официант отстраняется, готовясь читать такие важные многим клиентам извинения, как мантру, главное — с виноватой улыбкой и щенячьими глазами, чтоб поверили, но только поднимает голову и видит перед собой директора ресторана. Взгляд голубых глаз фокусируется и теперь перед ним не просто директор, а строгий директор. С нахмуренными, склонившихся к переносице бровями и сжатыми в полоску губами, но в глазах-то беспокойство. Беспокойство ведь? — Антон Андреевич… — Арсений не сдерживается уже по привычке при начальнике (разбаловал он его) и зевает. Полдня не зевал с этой беготней, а так хотелось. — Арсений, — строго говорит мужчина, и от тона что-то холодеет внутри, пробираясь наружу и леденя кожу. Неприятно. Антон подхватывает непутевого сотрудника под локоть и ведёт к четвёртому столику, за которым сегодня сидел один, хотя, может, и ждал кого-то. Мужчина усаживает его на диван к стене впритык, почти толкая, даже немного больно, но это скорее сонная неуклюжесть и, что самое странное, садится рядом, своим ростом полностью закрывая собой от лиц окружающих. — Что-то случилось? Ты заболел? — тихо и обеспокоенно спрашивает он, заглядывая в светло-голубые глаза. Арсений вновь прикрывает глаза, потому что стена, на которую он облокотился телом, очень манила, хоть и была холодной, и лишь мотает головой. — А почему тогда такой невнимательный сегодня? — не унимается начальник. — Скажешь, что устал — не поверю, ты никогда не уставал. — сразу одёргивает он. — Я просто не выспался, — громко зевая, объясняет Попов, надеясь, что его поняли. Он и правда никогда не уставал, возможно, потому что ему нравилась его работа и она придавала ему сил, а может из-за сдержания «лишних» эмоций, но сейчас дико, дико хотелось спать. — А если бы ты шёл с едой или был не я, а посетитель? Почему ты вообще не спал? — как настоящий начальник, предъявляет мужчина претензии официанту, на что парень морщится, потому что первое: он бы не стал засыпать с едой или посудой в руках точно; второе: его обаяние и милая мордашка срабатывала всегда, и слова сожаления и извинения могли загладить любую вину. У него всегда было всё под контролем, как, наверное, и у Антона, просто оба ещё не поняли этого. А потом Арсений, всё с теми же закрытыми глазами и наклонённой головой складывает руки на груди, будто обнимая себя и у Антона останавливается сердце от милоты и нежности к этому парнишке. Он решает не трогать его, но тот спустя секунд сорок, нехотя и тяжело поднимается и сонным голосом говорит: — Я в порядке. Могу работать. Шастун мелко вздрагивает и поворачивает голову к собеседнику. — Что бы ты по дороге упал и повалил ещё кого-нибудь? Нет. Сиди. Оксана и Катя справятся без тебя. — Да я только кофе выпью и в порядке! — протестует младший, как ребёнок. Встать и уйти самому не получится — он крепко так прижат стеной и шатеном рядом. — Нет, Арсюш, сиди. Ко мне сейчас Паша подойдёт, но ты нам никак не помешаешь, — говорит он ласково, но возражений голос не требует, а Попов отчего-то и не против. Ему правда в падлу сейчас работать и контролировать себя, а вот засыпал он очень хорошо. — Хорошо, — повторяет он мысль в голове, и Антон прячет победную улыбку влюблённого идиота. Арсений возвращается в прежнее положение, не желая иметь что-то общее с внешним миром и сам не замечает, как реально вырубается под фоновую музыку ресторана и гул посетителей. Антон что-то печатает в телефоне, затем достаёт из портфеля, с которым редко, но всё же ходит, какие-то документы, сверяет, что-то считает на калькуляторе в мобильном, убирает бумаги и портфель на место подальше от себя, решив, что сегодня не хочется отвлекаться на работу. Звонит Паше, спрашивает где он и, после ответа, что друг будет через десять минут, отключается и видит копошащегося Арсения. Тот елозит во сне, пытаясь найти позу поудобнее и в конце концов переваливается на Антона, а конкретнее — облокачивается на него, как ранее на стенку и кладёт свою голову ему на плечо. Антон вздыхает, перекладывает его поудобнее и думает, что можно было бы заказать в ресторан пледы и раздавать их гостям, если те пожелают. Но смысла в них нет, ведь веранды у ресторана нет тоже, а в зале всегда тепло. Шастун, который бывает здесь минимум шесть дней в неделю, пристально за этим следит. Паша подъезжает раньше и столик находит сразу, так как тот всегда один и тот же, но от сидящего рядом и спящего парня, глаза лезут на лоб. — Не спрашивай, — просит шатен, и Воля медленно садится напротив, только сейчас посмотрев на друга. — Познакомишь? — тихо просит он, боясь разбудить. — Конечно, Арсений, — наигранно-тяжко вздыхает Антон, а у самого внутри столько тепла и уюта, что плед прямо сейчас хочется достать из ниоткуда и укрыть это спящее на плече чудо. — Да ладно, тот самый? Так вот он какой, — хмыкает Воля, а Антон пытается вспомнить: он правда другу ни разу не показывал своего сотрудника? Зато много раз рассказывал про него и убивался, что бы вот, ощутить его чуть лохматые волосы своей щекой и почувствовать чужое бедро своим. — Неплохой, — пожимает плечами Паша. Он-то в красивых мужиках, тем более парнях, не сильно разбирается, имея красавицу жену, но Антон кидает на него злой взгляд, потому что не «неплохой», а идеальный! Паша широко улыбается на это, подавляя смешок. — Ладно, рассказывай, как жизнь. Они ведут дружескую беседу. Такую крепкую и надежную, долгую и преданную, что позавидовал бы любой человек. Антон делится своей жизнью, Паша — своей. Они тихо посмеиваются со смешных историй друг друга и дают советы и мнения на самое важное, не забывая, что не одни и на плече Шастуна всё ещё крепким сном спит Арсений. Они редко общаются так долго и спокойно. Обычно у кого-то дела, а у кого-то семья и всё заканчивается в «Нету времени», «Сейчас никак» и «Давай в другой раз». Но вот для дружеской беседы наконец нашлось время, почти что до самой ночи. В десять Паше позвонила Ляся. Не с претензиями, но с просьбой помочь, купить некоторые продукты по дороге домой и просто приехать пораньше. Антон невольно услышал их разговор, так как посетителей становилось меньше, а музыку в зале выключили после просьбы гостей. — Езжай, Паш, приедь домой пораньше, — говорит Шастун, когда друг откладывает телефон. — Тем более и мне пора. — он смотрит на время и на всё ещё спящего под боком официанта. — Да? И что же ты будешь делать? — с неподдельным интересом спрашивает Воля, уставившись на них. — Я не знаю, — грустно вздыхает. — Мне будить жалко, — и опускает взгляд в пол. Паша, как будто этого и ожидавший, начинает смеяться под недовольный взгляд друга. — Ты его не понесёшь на руках и всю ночь с ним не просидишь, будить придётся, Антон, — объясняет Воля, чувствуя, что теории будет маловато. — Блин, ну может… — Антон от досады кладёт свою голову на чужую, та что на плече, хотя мог и закинуть её на спинку дивана, как все нормальные люди, но он сделал именно так, ещё и щекой потерся. Отросшие волосы мягкие и чистые, а ещё приятно пахнут, Шастун бы сам прикрыл глаза, но Воля лишь собрался, но никуда не уходил. — Так. Давай не при мне сюсюкаться, — попросил он. — Тем более со спящим. Ты его ещё изнасилуй. Антон смеётся, но да, делает пометку: это неправильно и Арсения надо будить. — У меня рука не поднимается, — жалобно стонет он. А Воля говорил, что теорией тут не обойдётся. Тяжко вздыхает, сам подходит и аккуратно тормошит парня за плечо. — Арсений. Чужой голос заставляет быстро выпрямиться, а уже потом сонно разлепить глаза, мыча от неприятной боли в затекших мышцах. — Всё, я поехал? — осведомляется Паша, видя просыпающегося парня. — Да, спасибо, до встречи, — Антон встаёт, они обнимаются и друг уходит. Арсений всё это время протирает глаза. — Я спал? — глупо спрашивает он. — Ага. Кушать будешь? Попов хочет вернуть голову на прежнее место, а именно чужое плечо. Что бы было тепло, что б мышцы не болели, и мозг спокойно досыпал и досматривал третий сон. — Блин, прости, я правда уснул, я отработаю, — видя, что уже ночь, заплетается Арсений. — Дурак, что ли? — ласково спрашивает начальник. — Если отработаешь, то получишь отпуск, ясно? — строго добавляет он. До Арсения слова сначала не доходят спросонья и он теряется от тона, а потом улыбается. — Есть не хочешь? Парень прислушивается к ощущениям и понимает, что хочет, но просит себе лишь чёрный чай. Антон зовет Катю, та подходит. Вот она выглядит уставшей, отработав целую смену в выходной. За широкой спиной мужчины она, как и в предыдущие разы, когда подходила к ним с Пашей и спящим Арсением, коллегу не замечает, так что просто записывает продиктованный начальником заказ и уходит на кухню. — И почему ты не выспался? — задаёт очевидный после такого промаха вопрос директор. Арсений мальчик честный и воспитанный, но говорить, что смотрел гей-порно пол ночи, а потом думал о начальнике, не стал, потому что он сегодня достаточно показал себя, проспав несколько часов на чужом плече. — Не спалось, — просто ответил он. — Поня-ятно, — протянул Антон и отвернулся. На языке появилась горечь вранья и недосказанности, в то время, как шатен просто стал убитым. Их едкую тишину разрезает Катя, преподнося чёрный и зеленый чай, два пирожных, овощной суп, кусок вишнёвого торта и эклер. Для директора ресторана всегда всё делают быстро, хотя он об этом никогда не просил. Арсений смотрит на еду на столе и хлопает как рыба ртом и глазами, не понимая, как прослушал столь длинный заказ, а когда официантка уходит, так и не заметив приятеля, и мужчина пододвигает всё, кроме одного пирожного и зелёного чая, ему, вообще отвисает челюсть. Не даёт покоя только то, что он это делает молча и взгляда не кидает. Сидит хмурый, к своей еде не притрагивается. — Антон, всё в порядке? — аккуратно спрашивает парень. — Да, я сегодня выспался, — отстранено отвечает он. Арсений тяжело вздыхает. — О тебе я думал, о тебе, — говорит он и взгляд напротив вновь хмурится, но смотрит в голубые глаза. — Просто понимаешь, ты мне тоже начинаешь нравится всё сильнее, и я не могу не думать о тебе. Сегодня, видимо, перестарался, — брюнет то и дело смотрит туда-сюда, лишь бы не в зелёные глаза, а в конце краснеет, опуская голову. Слишком откровенно, слишком честно, слишком рано. Возможно, можно было обойтись и без этих слов. Антон странно улыбается. — Не веришь мне? — грустно вздыхает Арсений, а затем, убедившись минутой ранее, что зал сейчас непривычно пуст, а персонал, видимо, его вообще не замечает, ложится головой на чужие колени, осторожно подминая ноги к себе, и прикрывает глаза. Его поступок резкий и необдуманный. Просто он сейчас всё что угодно хочет сделать, лишь бы не чувствовать эту гадкую вину за то, что он не делал и за то, что наговорил. Чувствовать что угодно, хоть стыд, только не её. Антон на секунду распахивает глаза, но резко расслабляется — не надо подавать виду, — так что кладёт свою руку на чужую грудь и произносит: — Я тебе верю. Потому что не может не верить, не может будить, не может не целовать и не смотреть. Не может обижаться и не позволять делать с собой всё, что вздумается — он утонул в этом человеке, в этом парне слишком сильно. И это он мог не спать ночами, думая о нём, он мог напиваться до сильнейшего похмелья, он мог жаловаться Паше на жестокую судьбу, он мог мечтать о нём и добиваться его внимания. Он. Не Арсений. Слишком крепкие эти чувства. Антон влип. — Как сильно я тебе нравлюсь? — выдавливает из себя шатен. Арсений думает недолго, поджимает губы, а потом поднимается с чужих колен и садится ровно, смело заглядывая в зеленые глаза. Кладёт руки на чужие скулы и касается губами антоновских губ. Прижимается к ним, опаляет горячим дыханием и целует — нежно и глубоко, до звёздочек в глазах. Толкаясь языком, прося открыть рот и Антон позволяет, отвечает на поцелуй, но больше чувствует, чем участвует. И эта минута для него становится вечной. Арсений отстраняется, проведя на последок большим пальцем по нижней губе напротив — слюны немного, но губа мокрая — и только потом с чистой совестью пододвигает к себе овощной суп, краснея до кончиков ушей. Что он только что сделал? Как же ему понравилось. У Антона бабочки в животе устроили шоу «Танцы», где каждая норовит победить. Губы влажные от чужой слюны, а сердце где-то глубоко внутри бьется с бешенной скоростью и он ощущает его. Он сидит так с минуту и только потом думает, что этот ответ был более, чем достойным, и причин думать о другом у Антона просто нет. Только об этом. Арсений доедает безумно вкусный суп, который за всё время работы в ресторане ни разу не пробовал (все-таки Серёжа отменный шеф-повар и повара у него такие же) и вновь зевает, не успев даже прикрыть рот. После вкусного ужина ему всегда хочется спать, особенно, если до этого ему не дали выспаться. Антон тут же отмирает и смотрит на наручные часы. — Уже поздно. Я тебя до дома подвезу. Тон опять мягкий, но не требует возражения. Это так красиво, что даже страшно, как говорится. Арсений мальчик послушный (да и спать хочет), поэтому не спорит. — Хорошо, но мне нужно переодеться, — улыбается он, поворачиваясь корпусом к начальнику, намекая на то, что бы его выпустили. Антон смешно оглядывается. Зал пуст, только в стороне барной стойки звенят бокалы — Стас тоже собирается домой. Он выпускает Арсения и тот уходит на кухню, оставляя недопитый чай и десерты. На кухне от силы человек пять, четырёх из которых Попов даже не знает, только Серёжу, правда, друг его не замечает, сам зевает, параллельно говоря что-то поварам. — Это ты меня заразил, — подойдя к шкафчикам для сотрудников, укоризненно произносит Серёжа. — Это ты устал после девятичасового дня, — улыбается тот. — Че ты лыбишься? Я тебя вообще полдня не видел. Ты где был? — Я спал, — честно отвечает Арсений и опять, блин, улыбается. Каждый раз как-то само. Матвиенко замолкает на пару минут, пока официант переодевается, что-то обдумывая, правда, потом забивает, видимо, обдумывая уже что-то не то. — Сам расскажешь или мне продолжить представлять вас в постели? — очень вежливо и тактично интересуется Серёжа, на что Арсений кривится. — Фу, и как тебе не стыдно? — наигранно-грустно. — Он мне сказал сесть за его стол, и я случайно уснул, а потом меня разбудили. — Серёжа на удивление не злился, что мир так не справедлив с ним и другими сотрудниками, просто горько вздохнул. — Теряем мужиков, — наигранно-горько. — Да иди ты, — дверь шкафчика громко хлопает и шеф-повар получает удар в плечо. — Может, он ко всем такой добрый? — Ага, всех спать укладывает на рабочем месте и на свидания приглашает. Арсений, — друг кладёт руку ему на плечо, — я тут четыре года работаю, он строгий, но справедливый, а то, как он к тебе обращается, сущее исключение. Арсений немного смущается таких слов. — Ты сам сущее исключение,— добавляет Матвиенко и улыбается. Хлопает пару раз по плечу и толкает в сторону выхода. Парни прощаются, Серёже нужно переодеться и погасить везде свет, так что из кухни официант выходит один. А на улице его уже ждёт Антон. Стоит около знакомой чёрной Aurus Senat с пакетом в руках и сразу замечает Арсения, стоит тому выйти из ресторана. — Поехали? — Сколько у тебя машин? - неожиданно спрашивает он. Шастун не отвечает. Молча кладёт пакет в салон и садится за водительское место — Арсений на пассажирское, и лишь потом Антон отвечает: — Две. — А чего так невесело? Я залез не туда? — аккуратно спрашивает брюнет. — Да нет, всё нормально. Просто одна машина, эта, — он легко стучит по рулю, — рабочая, для пафоса, так сказать, а вторая… Моя. Он замолкает, заводит мотор и автомобиль плавно сходит с места. Арсений первый раз видит, как Антон ведёт машину. Он сосредоточенный, серьёзный, полностью в дороге, соблюдает абсолютно все правила даже там, где нет камер и можно было бы разогнаться больше семидесяти километров в час. Тема личных автомобилей начальника, скорее всего, личная, поэтому он о ней не распространяется. Но что же за вторая машина, которая именно его? Когда они подъезжают к дому Попова, время на встроенной панели автомобиля показывает без десяти двенадцать, а сам водитель кажется грустным и загруженным. — Антон, спасибо тебе. — За что? — отвлекается от мыслей шатен, поворачивая голову на парня. — За всё. — Арсений придумывает гениальный (по его ватным мозгам) ход: манит Антона пальцем поближе к себе, будто что-то хочет сказать на ухо, тот приближает своё лицо и Арсений целует его. Никогда он не думал, что целоваться так приятно, что ему когда-нибудь это так понравится. Раньше он не любил это настолько, возможно потому что девушки вечно требовали что-то от него, но при этом им не нравилась та или иная инициатива. А тут — ты сам. Тебя не просят и не заставляют, не отталкивают, отвечают на каждый поцелуй так нежно, что слюна с языком сами просят скользнуть в чужой рот глубже. Да, возможно, дело именно в инициативе. Когда Антон сам сминает его губы, сам подаётся ближе, сам кладёт руку на затылок и закрывает глаза — парень чувствует нереальный кайф. Вот почему Арсению нравится целоваться. Он ощущает, как напрягается тело, как грубее становятся ласки и ему чертовски, чертовски нравится. Видно, что Арс заводится и Антон наверняка тоже, но последний кладёт руку младшему на грудь и мягко отстраняет. Открывает глаза и видит недовольный взгляд океанов с капелькой страха и спокойно произносит: — Время поздно, тебе нужно выспаться, на завтра я даю тебе отгул. — Может зайдешь ко мне, раз у меня завтра выходной? Арсений наглеет, но шалость эту позволяет. Хочет стать ближе с Антоном или что бы тот хотя бы улыбнулся. — Нет, Арсений, спать, — мягко произносит он и протягивает пакет из салона. — Что это? — Десерты, которые ты не съел в ресторане, забирай. Арсений берёт пакет из чужих рук, не сдерживается — чмокает в щеку на последок и выходит из авто, двигаясь к собственному подъезду и замечая, что чёрная машина во дворе до последнего стоит. Парень заходит в квартиру, убирая пакет с десертами в холодильник, даже не заглядывая внутрь. Он переодевается и устало валится на кровать, стараясь ни о чем не думать. Но как бы он не пытался — ничего не получается. Он не переставая думает о том, что Антон его волнует. Волнует его отношение к Арсению сегодня. Почему не продолжил с ним целоваться, когда невооруженным взглядом было видно, что это нравится обоим? К тому же, брюнет так размяк от чужих ласк, что готов был повторить с мужчиной какое-нибудь видео из тех роликов, что смотрел вчера. Нереально хотелось остаться с ним. В Арсении умирает романтик, но он чувствует щемящую боль в груди от резкой перемены начальника. Неужели тот не поверил, что Арсений правда всю ночь