Мой любимый официант

Двое лениво вваливаются в антоновскую квартиру, Арсений сразу бредёт в душ, а Антон, не зная, куда себя деть, идёт раскладывать постель и искать одежду для парня, они же не заезжали к нему домой. Вот так просто и глупо признаться надо уметь. Шастун одновременно и корил себя, и был рад, потому что в тот момент слова прозвучали приятней оргазма, пускай, наверное, и только для него. А может Арсений вообще не понял, что он сказал? Его стоны заполняли всю машину, благо та звукоизолированная, тонированная и большая, чтобы не доставлять лишних проблем. Антон ложится на холодную кровать, всё думая над мучительным вопросом, но, как только слышит, что в ванной шум воды прекратился и открывается дверь, тут же вышел в коридор. Он встал вплотную к Арсению, придерживая того за талию. Голубые глаза смотрят чуть вопросительно, но они такие обычные сейчас, что самые красивые во вселенной.       Меня никогда ещё не накрывало так сильно, как тобой.       Я даже теряюсь в чувствах, думая, что смертельно болен,       Но нет, я по-прежнему живой       И меня по-прежнему кроет тобою. Арсений смотрит выжидающе секунд пять, а потом быстро чмокает в губы и улыбается так расслабленно и чисто, что Антон впервые понимает его без слов. Оба переодеваются в чистое, ложатся вместе, но мужчина не спит до последнего, понимая, что эта сексуальная пьянь вырубилась почти сразу, а потому встаёт ночью и приносит на прикроватную тумбу стакан воды и таблетку, на всякий. Ставит телефон на зарядку и отключает будильники, потому что они вряд-ли завтра встанут на работу. Засыпает он, крепко прижав парнишку к своей груди.

***

Сегодня был обычный день, и Антон, отвезя Арсения в ресторан работать, обещал подъехать, как только вернётся с очередного важного дела по своему бизнесу. Вообще, Арсений безумно гордится им. Ну вот правда. Он, кажется, выиграл джекпот в плане личной жизни, потому что отхватить такого красивого и богатого мужика надо постараться. Антон ещё и любит его, сам признался недавно. И не то, что это не было видно по нему сразу, но вот то, как он это произнёс, повергло брюнета в приятный шок. Сказать ему тоже самое он не мог хотя бы из приличия и самоуважения, и что бы поломаться. Но а так, конечно, ему безусловно приятно. Серёжа уже с утра ворчит, куда-то бегает и в такие моменты его лучше не трогать, а-то вот Никита, например, с утра уже отхватил, только поздоровавшись с шеф-поваром. А так тишина, только еды готовится много, а пока официанты ждут, чтобы забрать заказы, негромко перешёптываются между собой. Как гром среди ясного неба эту будничную идиллию разрывает открывшаяся нараспашку дверь, в которую входит смутно знакомый Арсению человек. Высокий и довольно худой, почему-то с ребёнком на руках, как его вообще пропустили на кухню — не понятно, он быстро отыскивает глазами нужную персону и спешит к ней. Почему-то эта персона оказывается именно Арсением, ну или Катей, стоящей рядом, но мужчина смотрит аккурат в голубые глаза. Парень напрягается как-то заранее. — Арс, здарово. Мы с Лясей срочно уезжаем по делам, так что вот, — он ставит маленькую девочку, что держал на руках, на пол, а из-за его спины появляется маленький мальчик, — Это София, это Роберт, — указывает он пальцем на детей. — Их не обижать, телефоны не давать, чем-нибудь покормить по возможности. — Чего? — наконец, отмирает Попов, глядя на человека и, кажется, узнаёт его. Вроде бы, это Павел, друг Антона, которого он и видел-то один раз, и то в полудрёме. — Оу, я в зал, — шепчет на ухо Арсению Катя, чуть улыбаясь, берёт уже готовые блюда и уходит, виляя бёдрами. — А, и Антон в курсе, всё, давай. Дети, ведите себя хорошо, скоро приедет дядя Антон, а пока вы с Арсом, — Воля поочерёдно целует своих детей в щёки и уходит так же быстро, как и пришёл. Только кое-кого оставил. Официант хлопает глазами, желая, чтобы это был какой-то сюрреалистический сон. Но уже через секунду эти два с виду милых и спокойных ребёнка начали прыгать вокруг него. — Арс! Арс! Арс! Арс! — загалдели оба со счастливыми улыбками, будто дорвались. Потому что такие дети априори не могут быть у таких отцов. Брюнет в надежде оглядывает помещение, но все как будто испарились, и он в своей беде в виде двух демонят один. Ладно, есть на кухне пару человек, но им он детей точно не доверит — не настолько изверг. Девочка, та, что София, хватается за ногу Попова и начинает висеть на ней, прося, что бы Арс её покатал, пока Роберт уже думает, чем развлечь себя, разглядывая кухню. — Так, я звоню Антону, — он берёт девочку на руки от греха и плиты подальше, следит за пацаном и одновременно набирает номер своего парня. — Ал… — Антон, бл…блин, это как понимать?! — девочка на его руках заливисто смеётся, а Роберт стащил яблоко со стола, благо чистое. — Арсюша, милый, это Пашка. У них с Лясей срочные дела, и он слил своих детей мне, — виновато говорит Антон. По звукам на заднем плане слышно, что он едет в машине. — Да? Скажи мне тогда, каким боком тут я, — Арсений смешно морщит нос, хмурясь, показывая своё недовольство, девчушка на это снова громко смеётся и соскальзывает с рук. Попов перекладывает её в другую руку — девочке на вид годика три и она не кажется такой тяжёлой, тем более, что Арсений и не такие тяжести на себе таскал. — Ну я просто столько Паше о тебе рассказывал, что он посчитал, что ты прекрасно справишься с его детьми, — всё ещё виновато тараторит Антон, понимая, как подставил своего парня, — пуленепробиваемый просто. В момент, когда Арсению становится Антона немного жаль, Соня тыкает пальчиком в его нос. — Ай! Арсений вновь хмурится, только теперь на неё, а девчушка смеётся. — Дорогой, я уже еду, скоро буду! — кричит в трубку Шастун и отключается, оставляя Арсения в неведении и немного в смущении от таких обращений. Сзади слышится грохот кастрюль. — Роберт! — Арсений видит детское тельце с большой кастрюлей вместо головы. Рядом стоит какой-то повар и выглядит он настолько озадаченным, что Попов не ждёт от него даже вопросительного «Эээ…». — Соня, смотри, я Глент! — пацан слепым котёнком пытается нащупать поварёшку, но Арсений вовремя убирает её подальше. Каким чудом неделю назад мамка в метро своему сыну врубила А4 на всю, пока Арс стоял рядом, он не знал, но, кажется, это была судьба. — Эээ, а что это за дети? — осведомляется наконец другой повар, смотря на двух «ангелочков». — Это мои, — тяжко вздыхает Арсений и уводит брата с сестрой в Серёгин кабинет подальше от колюще-режущих. — А я тогда Юля! — девочка прыгает в поповских руках, и тот усаживает её на небольшой диван. — Так. Давайте вы хоть чуть-чуть тихо посидите, хорошо? — просит Арсений, сажая Роберта рядом. Эти дети со стороны очень милые, сильно похожи друг на друга, и были в них красивые, детские, милые черты. И не скажешь ведь, что они не послушные, шумные или неугомонные — просто Арсений ни разу с маленькими дела не имел, сам считал себя до сих пор таковым, если уж честно. — Мы хотим играть! — прервала мысли Соня. — Во что? — и что Арсений только думал, когда хотел услышать что-то вроде «Лучше спать» или «Давайте почитаем книгу» от маленького ребенка? — В прятки! — за сестру ответил Роберт. — Нет! — тут же взвизгнул парень, припоминая, чем заканчивались любые прятки детей в сериалах. Как в семейных комедиях, блин. — Тогда в догонялки! — крикнула маленькая принцесса и сорвалась с места, выбегая из кабинета, за ней следом, не успел Арсений и глазом моргнуть, выбежал Роберт, принимая игру. Уже через полчаса весь персонал знал, что дети, бегающие по кухни и хватающие всё вокруг — Попова, потому что он, догоняя этих маленьких бесят, говорил всем «Это мои», из-за этого многие стали шутить, что это их с Шастуном общие дети, но Арсению было не до этого. Он бегал, всё-таки играл в прятки, даже один раз выиграл, поймав Соню. Девчушка не смогла устоять против его носа-кнопки и сама залезла на ручки, начав тискать его, как плюшевого медведя. Тогда Арс применил запрещённый прием — защекотал её так, что у девочки покраснели щёчки и она долго смеялась потом, не в силах выговорить всеми любимое «ещё». В последний момент забрал у Роберта из рук кондитерский нож (пластмассовый, но ведь нож!) и уже строже и серьезней запретил им двоим приближаться к кондитерскому столику, чувствуя угрозу от Макара. Он выглядит, как богатырь, здоровый такой, улыбается редко-редко, а если дети услышат его низкий громкий бас, вряд ли захотят оставаться с этим великаном в одном городе. Он лишь переживал, что они правда его испугаются. В момент, когда брат с сестрой добрались-таки до кастрюли и поварёшки, Роберт надел на голову Соне посуду и хотел ударить, на кухню влетел Антон и тут же снял кастрюлю, предотвратив заодно удар по уже незащищённой голове. — Ты вовремя, — выдохнул Арсений, конкретно так забегавшись с потомством Воли. — Пробки, — виновато улыбнулся Шастун, а Арсений просто рад его видеть сейчас. — Дядя Антон! — закричали брат с сестрой и набросились на мужчину с обнимашками. — Привет, разбойники, — смеётся Антон, гладя каждого по голове, а Арсений смеётся с этого прозвища. Да, довольно-таки близко к истине. Антону идут дети. Вот бывают же люди, рядом с которыми представишь малыша и уже хочется забрать воображаемое чудо и унести куда подальше, а с ним нет. С Антоном дети смотрятся так, будто так и должно быть, только дети не его, но зато он хороший дядя. Шастун так же берет принцессу на ручки (просто Соне это прозвище сильно к лицу) и приобнимает одной рукой, чтобы не упала и не соскользнула — пробовали, знаем. Сам он выглядит запыхавшимся, будто по Москве не ехал, а бежал, волосы растрепаны, на кончиках влажные, но кудри остались, что с ними не делай. Стоит такой весь и улыбается своим… (интересно, кто они ему?) детям, сам похож на ребёнка. Взрослого, мужественного. Сложно представить, но Арсений видит и понимает страшное (нет), ему жутко нравятся такие. Такой. — Дядя Антон, а можно нам торт? — просит Роберт, прижимаясь к мужчине и смешно задирая голову, что бы увидеть своего дядю полностью. — Торт? Арс, а ты их кормил? — шатен вопросительно смотрит на парня, но тот лишь отрицательно мотает головой. — Та-а-ак, а пойдемте-ка мы поедим чего-нибудь, м? А потом сразу торт! — честно обещает взрослый ребенок. Тогда компания отправляется в зал, за четвёртый столик, а Арсений решает своим «гостям» подыграть. Когда директор ресторана усаживает поудобнее детей и садится сам, к ним подходит темноволосый парень в большеватой рубашке и фартуке официанта. Как по волшебству достаёт блокнот и ручку, деловито представляется: — Здравствуйте, я Арсений, ваш официант. Что будете заказывать? Он наклоняется поближе, смотрит по большей мере на Антона, а у того чуть ли глаза не светятся и губы молниеносно сохнут — приходится облизывать. Попов усмехается — ему льстит такая реакция на его мини-роль (хотя и работу по сути). Антону приходится прочистить горло, чтобы заказать детям и себе суп, что-то на второе, а там юные посетители дорогих мест сами щебечут пожелания, зная их наизусть. Официант записывает, но лишь для вида — память у него отменная, он прекрасно запоминал всё, — так что просит подождать и удаляется, сам невольно расплываясь в улыбке. Антон за время его отсутствия принимает вид важный и серьезный, как подобающие с его статусом люди. Не легко догадаться — он тоже решил подыграть. Это так здорово — дети рядом с «дядей Антоном» ведут себя очень послушно, тихо сидят, ждут заказ. То ли это голод на них так влияет, то ли место, сейчас же они в зале не одни, вокруг полно других таких же важных и статных, как Шастун сейчас, посетителей. — Ваш заказ, — раздаётся практически над ухом, отчего возбуждение дает в голову, но шатен отмахивается от него, благодаря парня. — Мой любимый официант, — шепчет на ухо Антон, дёрнув Арса на себя, что бы тот упал рядом. Отчего-то Попов слегка краснеет, видимо, его это всё тоже заводит, но посторонние люди, усталость и причина этой усталости в виде двух разбойников заставляют отбросить от себя лишние мысли. — Посиди с нами, я тебе тоже заказал, — говорит Шастун и брюнет остаётся сидеть напротив Антона рядом с Соней. Через пятнадцать минут девочка считает обязательным пересесть к Попову на колени, ибо так она больше достаёт до глубокой вазочки с клубничным мороженым, которое заказала себе сама. Сев на коленки, принцесса смотрит на парня и выдает такое детское и девчачье: «ты испачкался, грязнуля, дай вытру», после этого Арсений принимает у неё салфетку, благодаря за проявление внимания, и вытирает рот, а затем сразу чувствует пальчик на кончике носа и хмурится. Антон ржет в себя, а Арсений искренне не понимает, за что ему всё это. Видно было, что детям очень нравилась обстановка вокруг. Они явно играли в даму и кавалера и, если Роберт не сильно участвовал, то София прям влилась, рассказывая что-то невообразимое своему дяде, болтая ножками, пока Арсений придерживал её, что бы она не свалилась. — Папа! Мама! — резко кричит малышка и уже через секунду ноги Попова не чувствуют тяжесть, а просто весомо болят. Он поворачивает голову в сторону, куда убежала принцесса, и видит подходящих к столику Пашу и Ляйсан. — А вот и мы! — так же радостно произносит Павел, подхватывая дочурку на ручки, парни за столиком выдыхают — ответственность с них снята. Наконец-то. — Спасибо большое, Арсений, Антон, вы нас очень выручили, — от души благодарит Ляся, ярко улыбаясь. Ей улыбаются в ответ. — Арс вообще молодец, практически один справился! — поддакивает Паша, глядя на паренька с какой-то гордостью и благодарностью. — Самый лучший у меня, — произносит Антон, глядя в светло-голубые глаза. Почему-то эта фраза осталась не прокомментирована, однако Арсений прекрасно слышал её, но решил не заострять внимание — не при свидетелях. Весь оставшийся вечер Арсений лучше знакомится с Пашей и его женой, они становятся друзьями. За разговорами он и узнаёт, что Антон является крёстным Роберта, Ляйсан до сих пор ходит под девичьей фамилией, хотя мужа очень любит, и дети носят фамилию отца. Разглядывая родителей, брюнет замечает практически идентичное сходство с детьми. Нельзя ведь быть похожими настолько! Причём Роберту досталась внешность и характер мамы — он спокоен, шутлив, у него каштановые волосы и красивая улыбка. А вот Соня — копия отца: невозможно активная, игривая, весёлая и любопытная. У неё кончик носа заострен, волосы светлые-светлые и глазки карие. Арсению с этой компанией этим вечером было как никогда хорошо. Он в принципе не любил большое скопление людей, где каждый друг с другом знаком, но у всех разные интересы и воспитание, так что каждый спешит перебить другого или начать развлекаться самому, а там, если судить по жизненному опыту, и до драки не далеко. Но сейчас парень впервые в практически незнакомой ему компании чувствовал себя в своей тарелке. Сидел напротив Антона, попивал алкогольный коктейль и придерживал Соню, что забралась к нему на колени снова и не хотела слезать. Может ли он сказать сейчас, что собравшиеся сейчас за столом — его семья? Ведь что это семья Антона, Арсений знал наверняка, тот сам не раз рассказывал. Так может, он тоже имеет право быть частью этих людей? Время было около десяти, когда Паша и Ляся с детьми уехали домой. Парни проводили друзей до машины, а после вернулись в ресторан, который вовсю готовился к закрытию и выглядел пустым без гостей. — Нужно всё тут убрать, — Арсений стал складывать всю посуду с таким энтузиазмом, что Антон сначала залип на нём, но потом всё же сказал: — Оставь, я попрошу поваров всё убрать. — Не хочу, сегодня Матвиенко какой-то злой ходит, лучше его не доводить. Может, ты ему уже отпуск дашь? — спросил Попов, и в его глазах буквально читалось переживание за друга. — Хорошо, дорогой, эта проблема решаема, — Шастун улыбнулся краешком губ, помог убрать посуду, и они пошли на кухню. Все сотрудники дорабатывали свои смены, убирая и моя посуду, Серёжа ходил и психовал без конца, пока в Арсении продолжала нарастать тревога за друга. Антон заметил это, убрал посуду в раковину и подошёл к шеф-повару. — Серёж, всё, молодец, на сегодня хватит, иди домой, — положив руку ему на плечо, приказал Шастун. Арсений в это время смотрел на него каким-то странным взглядом. Почему ему так нравится лицезреть, как командует его мужчина? Антон бросил на парня короткий взгляд, а Матвиенко, только сейчас заметив, кто к нему подошёл, кивнул головой, выпучив глаза. — Антон Андреевич, не стоит, я… — Это не обсуждается. Ты работаешь больше всех, я это ценю. Думаю, ты заслужил отдых. Найди меня завтра, я подпишу тебе заявление на отпуск. Глаза Матвиенко в миг стали ещё больше, и он часто-часто закивал. Отказываться от такого — просто грех. К слову сказать, Антон Андреевич редко с кем таким добрым был. Сегодня у него и правда было отличное настроение. — Так! — сказал директор очень громко, обращая внимание всех на себя. — Давайте закругляйтесь тут, всё, пора домой. Все свободны! — он несколько раз хлопнул в ладоши, призывая выполнять приказ как можно активнее. К его удивлению, уже через пятнадцать минут кухня была чиста и пуста. Оставалось только погасить свет. — Арсюш, прости меня, — мужчина подошел к парню сзади, обвивая руки вокруг его талии, — я должен был предупредить тебя насчёт детей, просто сам не знал, что Паша попросит так… — Ничего, Антон, всё нормально, — Арсений развернулся в его руках и стал смотреть своими голубыми алмазами в родное лицо, кладя руки на плечи. — Ты и правда лучший, — выдох в ухо. — Да, но, всё же, предупреждай меня в следующий раз, я должен быть хотя бы морально готов, — вопреки словам, на лице официанта играла улыбка. — Готов искупить свою вину, — начальник спустился к молочной шее, чуть прикусывая её, и сразу зализывая горячим языком. — Арсюш? — тихо позвал он. — М? — парень мысленно начал таять, облокотившись на какую-то стойку. — У нас через неделю большой банкет, ты сможешь выйти в свой выходной? — Арсений резко выдыхает, а шатен отстраняется. Попову бы злиться, что момент испорчен, но не может, слишком просяще выглядят зелёные глаза. — Пожалуйста, Сюш, для меня это очень важно! — мужчина, кажется, готов был на коленях ползать, лишь бы он согласился. — Там ведь такие люди будут… — Антон, — брюнет мягко перебивает мужчину, положив руку ему на щёку, мягко проводя по щетине большим пальцем, — если тебе это важно, то конечно выйду, — он снова улыбнулся. — Расскажешь, куда ездил сегодня? Шастун заметно расслабился. — Я ездил закупаться новыми видеокамерами в ресторан, а то старые плохо писали, — голос стал на тон ниже, руки снова обвили стройное тело, а губы как магнитом потянулись к шее. — Их мы сняли ещё вчера, — губами по молочной коже, что не успела забыть прикосновения прошлых поцелуев, как появлялись новые. Арсений снова упёрся в стойку позади себя, ощущая сильные руки на талии. — Спасибо тебе, Арсюш, я в долгу не останусь, — на особо сильном укусе парень выдохнул сквозь сжатые губы, не скрывая того, что ему нравится. Мужчина потянулся наверх и обхватил нижнюю губу младшего, втягивая в поцелуй. Ладони Попова обхватили лицо. Арсений держал крепко, не смея отпускать. Антон хозяйничал в его рту, разрешая обмениваться слюной и играть языками. Его руки блуждали абсолютно везде, лихорадочно расстегивали белую рубашку и гладили спину. Задача была распалить, и он с ней хорошо справлялся. Шастун, ведясь какому-то порыву в своей голове, белую ткань не снимает, оставляя две нижние пуговицы застегнутыми. Арсений от каждого прикосновения стонет в поцелуй, а когда теплые пальцы касаются сосков, подается вперед, рвано толкаясь бедрами. — Мой хороший… — мужчина подхватывает парня за бёдра и переносит к белому мраморному столу, заставляя упереться в него поясницей. Арсений жарко дышит ему в шею, безуспешно стараясь быть тихим, и только задевает ногу Шастуна своим стояком, что больно упирается в плотно завязанный официантский фартук на нём. Антон опускает голову вниз и улыбается донельзя пошло — распалил. Перед его глазами был ярко выраженный, сильно заметный стояк, несмотря на то, что фартуки сидели на персонале максимально плотно (Антону даже думать не хочется, как тому неприятно в нём), а на самом конце бугорка было видно небольшое пятнышко прекама — Арсений знатно так потёк, что не могло не радовать и не заставить мужчину прорычать от предвкушения. Как же Арсений заводит. — Антон… — парень уже демонстративно трётся членом о чужое бедро и хочет снять ненавистный фартук, что натирает пах до боли, но мужчина перехватывает его руки, отводя их за спину. — Нет, дорогой, я хочу, чтобы ты остался в нём, — голос низкий и хриплый. Антон явно начинает предъявлять свои права. Арсений стонет громко, понимая, что ничего не остаётся, как покорно отдаться, следуя всем правилам неизвестной ему игры. Антон награждает его поцелуем в губы за послушание и немного оттягивает фартук, ослабляя, но не снимая его. Арсению до безумия жарко и возбуждение отдает болью внизу живота. Он дергает бедрами, но его тут же останавливают, а затем Антон спускается ниже, выцеловывая дорожку по груди. Оказавшись лицом на уровне таза, стоя на коленях, чмокает в самый кончик члена, как раз туда, где должна была находиться уздечка. Брюнет дергается от ощущений. Антон на ощупь ослабляет фартук ещё, что бы можно было запустить руку в штаны и обхватывает гладкий орган, усмехаясь. У самого в паху горячо, но он не обращает внимания. Только вот от одной мысли, что Арсений бреет себя везде, в ожидании внезапного порыва партнёра, прикоснуться к себе хочется невероятно. Но на сегодня у него другие планы. Член Попова истекает так, что дрочится с едва слышным хлюпом. Брюнет запрокидывает голову назад, а затем не ощущает руки в штанах, а лишь горячее дыхание. Антон забрался под фартук, спустив чужие брюки и трусы, на пробу начинает лизать головку — ему нравится — он посасывает её, как леденец, и Арсению крышу сносит от того, что творит с ним этот мужчина. Шастун помогает себе рукой, перекатывает яички, гладит проход, но сегодня решает обойтись без анала. Когда у Арсения только-только получается восстановить дыхание, Шастун резко берёт в рот, убирая зубы. Насаживается почти полностью, чувствуя лишь кайф от подобного опыта, а Арсений сверху громко стонет, боясь испортить своими действиями крышесносные ощущения. Шатен крепко держит двумя руками бёдра, не давая парню толкаться — он всё хочет сделать сам. Арсению неудобно вот так вот стоять, оперившись поясницей о стол, и он подтягивается выше, желая сесть на твёрдую поверхность, но все его попытки заканчиваются провалом, потому что Антон, выпустив член изо рта, сжал пальцы сильнее. — Нет, любимый, сегодня ты кончишь стоя, — едва прохрипел он, выглядывая из-под фартука и смотря темно-зелёными, сильно расширенными зрачками, с потным лбом — дух захватывало в прямом смысле, и Попов болезненно застонал, соглашаясь на «пытки». Для кого ещё это были пытки, можно было поспорить. Антон брал сначала немного, в размеренном темпе водил губами по стволу, а потом, рассчитав свои силы, насадился полностью, носом упираясь в гладкий лобок. Арсений ахнул, на секунду замерев. Шастун держал всё под контролем. И Арсения держал. И член его держал, но во рту. Насаживался каждый раз по основание, касался кончиком носа лобка, выходил полностью, облизывая головку, насаживался снова, пока Арсения вело. Он стонал так громко, что мужчина в меру осознал метафору «мёд для ушей», потому что такие звуки ему слышать было в наслождение. Арсений, не затихая, трогает Антона, пытаясь отстранить от себя. Шастун и сам чувствует, что тот на пределе, только отстраняться не спешит, рычит, отчего по члену проходится приятная вибрация. Парень сглатывает, а потом отпускает себя. Он сильно зажмуривается и издаёт полустон-полувыдох, изливаясь в рот начальника, непозволительно долго руками задерживая того в себе. Его трясёт от пережитого оргазма, он даже не понимает, как руки, которыми он упирался в стол позади себя, слабеют, и он продолжает стонать, но уже держит его полностью Антон. Тот проводит губами по члену ещё пару раз, пока тот не опускается, и вынимает его изо рта сам, проглотив до этого всю сперму до капли. Смотреть на такого Арсения — отдельный вид искусства. Почему он раньше такое с ним не вытворял? Мокрый, с бисеринками пота на груди и лбу, влажными прядями чёрных кудрявых волос, с пошло приоткрытыми покрасневшими губами — дурачок, пытался прикусить их, что бы сдержать стоны — с теми же расширенными зрачками насыщенно голубых глаз, что смотрят на него так благодарно, будто ему только что спасли жизнь. Только сейчас Антон сам помогает парню сесть на стол и, сняв фартук, самолично вытирает пот с красивого лица и тела, пока Арсений всё ещё дышит через рот и руками цепляется за шею начальника, смотря ему в лицо. Шастун, закончив действия, обратил внимание на парня, облизнувшись, замечая эту заминку и красноту щёк, что были вовсе не последствия оргазма. — Я люблю сладкое, — тихо сказал он, облизывая влажные губы ещё раз, не скрывая улыбки. — А я тебя, — Арсений целует в эти самые губы, хотя Шастун и уверен был, что тот побрезгует. У мужчины сердце замирает, чтобы потом взять разгон и биться быстро-быстро, а возбуждение в паху словно перестаёт существовать, заменяя всё внутри щемящей нежностью. Это так парадоксально смешно и мило — они оба признались друг другу в чувствах во время секса, но главное не это. Главное, что Арсений сейчас сказал. — Скажи ещё раз, — на выдохе просит мужчина, обнимая парня и вдыхая его запах в районе ключиц. Брюнет усмехается, на сколько хватает сил, а затем тянется в чужие штаны, что явно являлись неудобными сейчас. Обхватывает большой член и начинает дрочить, принося удовольствие. Антон резко выдыхает, толкается вперёд, не желая больше ни секунды тянуть с оргазмом. Он шумно дышит в арсеньевское плечо, пока парень дрочит быстро и размашисто до звёзд перед глазами. На самом последнем, решающем толчке мужчины, Арсений поворачивает голову вправо, губами упираясь в ушную раковину своего парня. — Я люблю тебя, — и Антон дёргается, закрывая глаза и изливается в руку официанта, что улыбается, мысленно отмечая: 1:1. Рука вытирается о тот же фартук, который после забрасывается в стирку, Антон, полностью расслабленный окончанием тяжелого дня и приятным оргазмом от любимого человека, предлагает вызвать такси, а машину забрать завтра, на что парень соглашается и целует ещё раз глубоко, языком слизывая с неба остатки своей спермы. В такси они чуть не засыпают, но доезжают до квартиры начальника. Последнее как-то не обговаривается, а просто принимается, как факт — Антон наверняка счастлив от того, что он теперь в своей холодной холостяцкой квартире не один. И холодной и холостяцкой её теперь не назовешь.