Говорили, что заклинатели бурь и колдуны открыто практиковали свое искусство в Асшае, ну а маги, обращавшиеся к мертвецам и крови, в черноте ночи творили свои жуткие чудеса.
Игра Престолов, Дейенерис III
Маленькие детские пальцы проворно орудовали тряпкой, омывая обнаженное, иссохшее девичье тело. Не отвлекаясь от своего монотонного занятия, Дорилея тихо напевала одну из тех пиратских песен, что с ранних дней ей приходилось слышать на острове Когтя и при одном упоминании которых хозяин смешно морщил нос или закатывал глаза. Впрочем, не понимая смысла и половины слов сего сомнительного произведения, девочка находила отраду в бессмысленном мурлыканье. Невысокая и щупленькая, с плоским округлым личиком, она едва ли представляла собой грозное зрелище, способное отпугнуть хоть кого-либо… и, значит, обороняться от злых духов можно было лишь отвадив их собственным бесстрашием. Мать, чьего лица она уже не помнила - лишь ласку ее опухших от работы рук - всегда поговаривала, будто бы тени и различные хищные твари охотятся лишь на немощных, беззащитных жертв… Вероятно, именно оттого она и скончалась, хватаясь за живот и издавая истошные вопли, в одной из тех затхлых пещерок для рабов. От слабости… Однако, ее добрый, великодушный хозяин убедился в том, чтобы Дорилея не повторила ее судьбы. Тихо засмеявшись собственным мыслям, с долей шкодливости, девочка легонько пнула ногой стоявший рядом стул. Мебель, сработанная из красного дерева, пролетела по воздуху и, ударившись о каменную стену, разлетелась в щепки. Широко улыбнувшись, Дорилея восторженно запрыгала на месте, а после с удвоившимся энтузиазмом возвратилась к омовению. Она была чрезвычайно горда собой, указав хозяину на возможность забрать эту девушку и подарить ей подобное могущество. Девочке доставляло неописуемую радость служить и быть ему полезной. В конце концов, он совершенно не проклинал Дорилею за леность или никчемность, как ее бывшие господа, и даже не учил послушанию с помощью тычков плети. Наоборот, когда привычная уже сонливость захватывала ее в свой плен, одаривая видениями различнейших образов, его лицо приветливо озарялось. Хозяин садился рядом - так, чтобы плечи их оказались вровень - и разделял, скрашивал эти пугающие минуты. Она знала о его способности слышать сквозь прикосновения ещё до их встречи на невольничьем ярмарке Асшая. Тогда, кусая потрескавшиеся губы, девочка лежала на ледяных подвальных плитах. Дети ее возраста всегда отгоняли ее подальше, обзывая уродливой или просто бросаясь камнями… Бледное марево заволокло ей карие глазки, являя быстро сменяющееся картинки неизвестного лица, перекошенного от ужаса и боли, окутанного языками пламени. На фоне же его, прекрасные тени сплетались в устрашающем танце смерти у подножья неведомых гор. От переживаний, зубы Дорилеи прокусили кожу губ, и вкус собственной крови почудился девочке на удивление успокаивающим. На той же неделе ее хрупкое на вид тельце начал сотрясать невыносимый, стремительно возникший кашель. Вязкая влага булькала внутри лёгких при каждом судорожном вздохе. - Подохнет,- угрюмо ворчал, скалясь в ее сторону, седобородый распорядитель-лиссениец.- Надо бы сбыть до того. Дорилея, тем не менее, не ощутила и толики отчаяния от этого злостного утверждения. Видно, боязнь смерти из девочки выбили ещё после ее похищения корсарами - когда капитан судна, увозящего Дорилею к островам Василиска, приказал ей очищать черепа убитых пленных от ошметков кожи. Позже он принёс их в жертву своим божественным покровителям, знаний о которых у девочки не сохранилось. Творения человеческих рук перестали пугать ее, и по одному лишь взгляду она умела читать смертные приговоры для других невольников. Некоторые господа упражнялись экспериментами с древним колдовством, пытаясь выводить из чрев рабынь настоящих чудовищ, другие - забавлялись лишь пытками да криками… Но нынешний хозяин никогда не повышал на нее голоса - только гладил отчего-то переставшие расти курчавые волосы, называя своей «маленькой Гекатой». Он объяснял ей, что так народ, среди которого ему довелось родиться и который уже успел истаять в лабиринте времен, именовал богиню магии и луны. Услышав это впервые, Дорилея в порыве чувств уткнулась в его бок, и по бледной щеке ее скатилась одинокая кровавая слеза. Девочка была несказанно благодарна хозяину за то, что, когда выцепив взглядом из толпы его рубиновые очи и инстинктивно бросившись к его ногам, она не получила ни гневных восклицаний, ни оплеухи. Узенькие ладошки, с забившейся под ногти грязью, были лишь мягко пожаты, и девочка разглядела радостное удивление в чертах, приходивших к ней в видениях… Вой ветра в невысокой замковой башне заставил девочку шустро оглядеться по сторонам. Многочисленные пылинки сплетались в воздухе в дивных узорах, почти сверкая под воздействием лунного света. Пара алых глаз выжидающе наблюдала за ней с другого конца помещения. - Уже пошёл пятый день. Раскатистый, басистый голос говорил на ломаном валирийском, и Дорилее приходилось угадывать смысл сказанного. Человек… нет, вампир, ведь, хозяин говорил, что людьми они более не являлись - замерший нерушимой скалой у низкого сундучка с одеждой, криво усмехался. Обращенный несколько раньше неё и являвшийся первым бессмертным, созданным в Эссосе, он получил от хозяина не только развитые физические способности, но и имя. Феликс. «Счастливый». Хозяин упоминал, что оно принадлежало некогда другому его творению, весьма схожему своими талантами. - Я проснулась через два, но хозяин сказал, что такое редко случается. Может, потому, что я - меньше ее,- пожала плечами Дорилея. Не взирая на суровую наружность и необычайно крепкое телосложение, мужчина не вызывал в ней опасений.- Думаешь, она до сих пор чувствует… - По крайней мере, она молчит,- в тон ей ответил Феликс, с поразительной скоростью возникнув рядом с кроватью. Он осмотрел среброволосую девушку, недвижимо лежащую на ней, с прищуром в очах.- Мне пришлось бежать с ней на руках почти все время от Королевской Гавани до другого берега Черноводной, чтобы люди не услыхали криков… Хотя, по мне, те, кто б услышал, подумали бы, что орет гарпия. Девочка поджала губы и нервно смыла тряпку в руках. Ей не требовалось много времени, дабы прийти к выводу, что новый вампир в их окружении не вызывает у Феликса положительных чувств - и ощущала от того отголоски вины. Как-никак, могучий бессмертный не причинял ей вреда (даже если сие и сопровождалось строгой указкой хозяина) и даже приносил ей изредка «охотничьи трофеи». В те дни, когда Феликс отправлялся утолять жажду к пределам озера Божьего Ока, и ему в руки попадались нелепые безделушки, он неизменно забирал их с собой и вручал ей с самым стоически-непроницаемым видом, на какой был способен. Пока что из всех этих предметов Дорилее милее всего казалась тряпичная куколка, что была «одолжена» у странствующей семьи с Севера. - Она… красивая,- не поднимая взгляда, пролепетала девочка. Даже с впалыми щеками и кожей, обтянувшей кости, новообращенная выглядела великолепно.- И она будет полезной. - Это мы увидим,- фыркнул гигант.- Если нет, уверен, мастер позволит мне оторвать ей голову. Дорилея помнила, как Феликс методично расправился с небольшой командой судна, привезшего их в Вестерос. Кровь брызгала во все стороны, и живот девочки скручивало таким невыносимым голодом, что, не заглушив его, она точно погибла бы. Хозяин был чрезвычайно решителен в «сохранении тайны существовании их вида», однако Дорилее едва ли хотелось лицезреть подобное ещё раз. - Мастер побывал в деревне у Падучего водопада. Ходят слухи, будто бы сына одного из здешних благородных господ взяли в плен,- произнёс Феликс, оборачиваясь к молчащей девочке всем корпусом.- Он хочет знать, не предвидела ли ты чего-нибудь эдакого… сама понимаешь. Дорилея не понимала, одначе заявить об этом вслух не осмелилась. Какой смысл брать благородных господ в плен? Ведь, они не могут быть рабами или прислужниками… К тому же, прока от подобных новостей в ее неискушенном представлении слыло ничтожно мало - такие существа, какими являлись вампиры, разве принадлежали миру людей? По словам хозяина, тот прожил около двух тысячелетий, а, значит, целые поколения благородных господ успели смениться или исчезнуть. Им следовало забыть о них и действовать в соответствии с его приказами, ни в коем разе не выдавая различий в своей «диете» со смертными. За прочными стенами полуопустевшего Харренхолла это удавалось как нельзя чудесно - отсюда не составляло особого труда пробежаться до трактиров на Трезубце, так что питаться местным населением не было необходимо… Да и обитатели скромного близлежащего городка не спешили проявлять особую враждебность по отношению к недавно объявившимся гостям замка одинокой леди Уэнт. Прибывшие из-за просторов Узкого моря, они стали прекрасным поводом для сплетен и шепоток, как случается с диковинными зверьками, выставленными на площади для развенчания скуки. Некоторые из них приписывали последней представительнице рода владельцев Харренхолла позорную любовную связь с Аро, уговорившим даму позволить его семье занять пустующий второй уровень крепости за далеко не скромную плату. Другие судачили об их родстве - или, хуже того, о том, что одиночество леди довело ее до безумия и заставило принимать алооких чародеев из Асшая… Но, разве, это имело хоть какое-либо значение? Жить - даже после погибели - вот что было ценно. Само существование - и совсем не раздирающие давно не бьющееся сердце видения о пламени, пожирающем все на своем пути, и холодных синих… или белых холмах. - Я… не знаю… но, может, хозяин и услышит,- на всякий случай проронила Дорилея и осторожно прошагала к массивной двери. В прошлый раз, когда девочка позабыла про самоконтроль, она врезалась носом в стену так, что на лице пошли трещины.- Он будет очень недоволен, если ты убьешь ее во сне. Кинув последний взор на недвижимое женское тело, Дорилея прошмыгнула в сплетение коридоров и скрылась из виду.