***
Не успев переодеться, лишь перекинувшись парой слов с дочерью, королева втянула ведьмака в скандал. Кто-то успел шепнуть Калантэ о его присутствии. Увидев, что Крах ан Крайт уже готов сцепиться с каким-то местным выскочкой по поводу количества жал у мантикоры, якобы поверженной им, королева обратилась через весь зал к Геральту. — Сегодня среди нас прославленный гость. Пусть он рассудит, кто из отважных лордов прав. Короли! Нет от них покоя. Геральт не стал юлить в ответ на её вопрос: — Никто, — ответил он. — Ты назвал меня лжецом, старик? — тут же взвился молодой Крах, неверно оценив ведьмачью седину. Все лица в зале повернулись к Геральту, как подсолнухи на поле. — Да Мяснику из Блавикена поверит только глупец, — надменно сказал второй лорд. Не забыли, значит, ещё, спокойно отметил про себя Геральт. Ничего, забудете. И он невольно глянул на Лютика, стоящего на помосте среди музыкантов с лютней в руках. Вид его барда теперь всегда укреплял в Геральте ощущение, что не весь мир против него, что припасена и на его ведьмачью долю крупица справедливости. Светлоликий Лютик одарил его сочувственным взглядом. Отражения огоньков свечей, расставленных на столах, делали этот взгляд совершенно дивным. Любые оскорбления меркли и осыпались прахом перед участием, которое светилось в этих глазах. Лютик едва заметно покачал головой, выражая сожаление, что Геральт высказался так неосмотрительно, и поджал губы. «Ну ты же можешь», — прочитал Геральт в этом взгляде. И правда, ради Лютика ведьмак только что проявлял совсем другой уровень сообразительности. А вот защищать себя от нападок не додумался. С досадой шевельнув верхней губой, как будто хотел обнажить клыки, Геральт послушно сменил тактику. — Быть может, лордам встретились редкие подвиды мантикор, — дипломатично выговорил он и прямо взглянул на буянов, едва скрывая ироничную улыбку, но всё же скрывая её достаточно, чтобы лорды отстали от него. Наградой ему послужило то, как облегчённо выдохнул Лютик, прикрыв глаза, явно показывая Геральту, как сильно он волновался за него. Калантэ довольно расхохоталась, и, благоволя ведьмаку, предложила ему рассказать о славной победе над эльфами на Краю Света. Но Геральту надоело соблюдать политес. — Не кромсал я там никого, — рубанул он. — Наоборот, эльфы в обносках надрали мне задницу. И чуть не перерезали мне горло. Но Филавандрель решил меня отпустить. Все разочарованно загудели, не желая верить правде. Кому нужны истории о поражениях? — Ну, а как же баллада? — раздались голоса. Лютик расцвёл и сверкнул зубами, радуясь, что и здесь его балладу знают. Подумаешь, что она расходится с действительностью. Зато пошла в народ! — Да, — согласно проговорил Лютик, — как же? Ну вот, не успел бард почувствовать, что полезен, что послал ведьмаку своевременный намёк на осторожность, как начинает пикироваться с ним за версию пережитых ими событий! Геральт, радуясь, что шокирует правдой сборище этих напыщенных индюков, продолжил, не стесняясь в выражениях: — Но когда эльфийский клинок поцеловал мою глотку, я не обосрался. Желаю вам того же счастья, лорды — чтобы вы умерли в чистых портках. — И он приподнял кружку, которую вручил ему Мышовур. — Хотя вряд ли, — упрямо пробормотал он себе под нос, зная, что рискует быть услышанным и вызванным на драку. Но все уже отвернулись и пили, поняв, что скандал исчерпан. Только спутники Эйста с уважением глядели, как он подольстился к королеве, уверяя, что она бы уж не сплоховала перед Филавандрелем и его эльфийскими ублюдками. Калантэ комплимент не оценила, с заинтересованной улыбкой разглядывая Геральта: — По крайней мере человек, так живописующий свои неудачи, внесёт приятное разнообразие в сегодняшнюю беседу, — сказала она. — Подойди, ведьмак. Сядь рядом, а я пока переоденусь. Геральт помрачнел, но ему освободили место по правую руку от трона, и отказаться было бы смертельным оскорблением цинтрийской короне. Калантэ вернулась быстро, уже отмытая от кровищи, наряженная в богато расшитое платье, и, ворча, недовольно уселась на трон: — Чёртов корсет, лучше б я провела эту ночь в доспехах, — бормотала она. — Я бы тоже, — тихо согласился с ней Геральт. — Верно. Как же ведьмака занесло на пир в честь моей дочери в таком виде? — Калантэ издала удивлённый смешок. — Я защищаю барда от благородных рогоносцев, — мрачно сообщил Геральт, вспомнив о своём нелепом камзоле. — Идиоты все до одного, — очень тихо пожаловалась ему королева. — Ну, я очень рада твоему появлению. Уверена, сегодня прольётся кровь. Геральту не нужно было смотреть на Паветту, чтобы понимать, что она прислушивается, пряча глаза. Ему это было слышно по её затаённому дыханию. — Не тратьте слова напрасно. Я не наёмный охранник, — остановил он Калантэ. — Но ведь ты охраняешь барда, — заметила она. — Я помогаю идиоту бесплатно, — Геральт снова почувствовал, как непрошенная улыбка расползается по его лицу, поэтому спрятал свои чувства за ругательством. — А идиот при этом он, — иронично отметила Калантэ. — Я только хочу знать, что, если сегодня здесь станет жарко, ты сможешь немедленно устранить главных зачинщиков безобразия. — Она цепко взглянула на Геральта. — Могла бы и сама, но вынуждена поддерживать иллюзию приличий и законности, — сожалением добавила она. — Эй, тут я не помощник, — твёрдо отказался Геральт. И как она ни уговаривала, как ни пыталась запугать, он был непреклонен. Хватит с него королевских противостояний. Может, он хочет провести свою жизнь среди шелок и мантикор, вообще не ведая, кто сейчас на каком троне сидит. Начались смотрины. Женихов представляли королеве и молодой невесте одного за другим, как того требовала традиция, несмотря на полную бессмысленность этих церемоний. Геральт сидел и гадал, почудились ли ему слёзы в глазах Паветты, и чем это грозит лично ему, неосмотрительно оказавшемуся так близко к трону.9. Смотрины Паветты, женихи и рогоносцы
16 ноября 2023 г. в 15:39
В Цинтре, которая являлась крупной торговой столицей, имелись не только портные, шьющие одежду на заказ, но и лавки готового платья. Так что Геральту не пришлось тащиться за Лютиком на примерку и подгонку наряда для выхода в свет. Понимая, что Лютик избавил его хоть от этой скучной участи, Геральт беспрекословно натянул то, что бард ему принёс.
Неприхотливый ведьмак, пожалуй, пошёл бы и в своём привычном кожаном доспехе, но, подумав, пришёл к выводу, что в камзоле он и правда будет меньше выделяться. Поворчал только для порядка. Тем более, у Лютика оказался отличный глазомер, и костюм пришёлся впору. К слову, тёмно-серый оттенок отлично гармонировал со спокойным светло-серебристым, который Лютик выбрал для себя.
Геральт всё равно чувствовал себя скованно в непривычном одеянии и от этого по дороге к Цинтрийской королевской резиденции снова начал брюзжать.
— В этом стёганом чехле я даже руки не могу полностью поднять, если понадобится, — оттягивая рукава над локтями, недовольно бормотал он себе под нос, но так, чтобы Лютик слышал.
Ему хотелось хоть немного вывести барда из себя, хотелось, чтобы он перестал быть таким очаровательным. Но Лютик ехал рядом в новеньком седле, глазел по сторонам на аккуратные лавки, на деловитых горожан и ни капельки не вёлся на ссору; он был весел и словно пьян предвкушением своего успеха, что раздражало Геральта ещё больше. Хотя, казалось бы, именно благодаря Лютиковой предусмотрительной заботе о его наряде он смог выспаться днём перед этим ненавистным приёмом. Встал он ни свет ни заря ради бурного свидания с шелкой, а теперь предстояло всю ночь торчать поблизости от барда, оберегая его неуёмную задницу, так что дневной сон пришёлся очень кстати.
Пройдя вслед за Лютиком в пиршественный зал и оглядев разряженных гостей, Геральт понял, что его костюм всё же выделяется, но, наоборот, излишней скромностью. Если б не его внушительная фигура и мрачная физиономия, гости начали бы принимать его за слугу.
— Далеко от меня не отходи и не произноси ни слова, — заговорщицки шепнул ему Лютик, бросая взгляды по сторонам и ища своих знакомых. — Никто не должен знать, кто ты такой.
Вот же дитя, не мог не поиграть в шпиона!
Но тут и Геральт увидел знакомое лицо. Мышовур, бородатый друид средних лет, приветственно раскинул руки и радостно закричал на весь зал:
— Геральт из Ривии! Отважный ведьмак!
Геральт подавил злорадный смешок — никому не нужная игра барда в шпиона накрылась медным тазом.
— О, чёрт, — пробормотал Лютик.
Нет, Геральт не прочь был отсидеться в углу незамеченным, но конфуз Лютика его изрядно позабавил.
— Не виделись с самой чумы! — подошёл к Геральту друид.
— Славные были времена, Мышовур, — Геральт не снял с лица угрюмости, чтобы не нарваться на лишние объятия, но признал вслух, что рад видеть старого доброго знакомого. Были у них совместные дела и приключения в своё время.
Мышовур, зная Геральта, довольно рассмеялся:
— Я скучал по твоей кислой физиономии. Я уж думал, помру тут от скуки, но раз Белый Волк явился, может быть, не всё потеряно…
«Лучше не надо» — сейчас же промелькнуло у Геральта.
— Почему ты одет как бродячий торговец? — без паузы выдал Мышовур.
Перед внутренним взором Геральта встал типаж юркого мошенника с напомаженными волосами и в строгом чопорном сером одеянии, призванном производить впечатление респектабельности на любую хозяйку дома. Такие пройдохи объезжали города и селения, стучались в каждую дверь и предлагали купить, например, чудодейственное средство от пятен, в котором, к слову, не было ни капли магии, а в придачу получить бесплатно в подарок моток «вечных» верёвок для сушки белья. Или, того хуже, предлагали громоздкий оберёг от пыли и сора, называемый «безупречный пылежор». Причём, с настойчивостью, граничащей с естественной потребностью любой ценой выжить.
«Бродячий торговец»? Ну спасибо, Мышовур, приложил так приложил, настоящий друг, такой никогда не соврёт. Геральт и на Лютика, стоящего прямо за его спиной, бросил разъярённый взгляд, он рассчитывал немного обесценить в общем-то успешные старания барда нарядить его, чтобы парень не слишком зазнавался. Но тот сейчас же сделал вид, что ничего не слышал, очень плохо сделал вид, к слову.
— Что? — спросил он слишком невинным тоном. Этот скрытый испуг частично компенсировал Геральту его душевные страдания по поводу одежды.
— Отойдём-ка, — Мышовур увлёк Геральта в сторонку, а Лютик, как и полагается, направился к своим музыкантам. За столами уже вовсю шумели, ели и пили, не хватало только музыки.
— За Мышовура! — вдруг провозгласила тост чья-то лужёная глотка, и друид сдержанно поклонился в ту сторону, отвечая на любезность.
— Я нынче советник при короле Скеллиге, — сказал он Геральту, кивнув на пьющую за него компанию. — Немного суровые ребята, но прямые, без подвоха. Как и я.
— Простота хуже воровства, — заметил Геральт вполголоса, имея в виду не только пьющих, но и самого Мышовура, отплатив ему за «торговца». Впрочем, насчёт себя он тоже не обольщался.
— И надолго эти лошадиные торги? — осведомился он о предстоящем обручении княжны. — Не выношу я королей, разве что в малых дозах.
— Не рассчитывай улизнуть до зари, — ответил друид. — Претенденты на руку Паветты будут целую ночь водить тут хоровод, сам знаешь, единственная наследница престола. А кто не хочет стать королём такой могучей державы?
— Хм, — принял к сведению Геральт.
Мышовур незаметно указал Геральту главного претендента, рослого рыжего бородача со Скеллиге по имени Крах ан Крайт. Крепко сколоченного богатыря можно было даже назвать красивым, но рядом с изысканной красавицей Паветтой он явно смотрелся бы инородным и грубым явлением. Паветта, с непроницаемым лицом сидящая по левую руку от трона матери, пока пустующего, даже не смотрела в его сторону, хотя он красовался, как только мог.
Мышовур не преминул поделиться, что дядя рыжего жениха, Эйст Турсеах, давно вьётся вокруг нынешней владычицы Цинтры, Калантэ, и трижды делал ей предложение. Геральт нашёл глазами и Эйста. Тот выглядел менее воинственным, хоть и показывал трюк с кинжалом, но в его глазах угадывались ум, опыт и проницательность. По мнению друида, из Эйста и Калантэ вышла бы прекрасная пара, да и политически такой брак сулил одни выгоды, но после смерти короля Львица не желала больше связывать себя узами брака и разделить с кем-то власть, опасалась снова оказаться в тени мужа. Геральт допустил, что отчасти поэтому она решила породниться с островитянами иным способом, через дочь, чтобы иметь законное основание регулярно видеться со своим сердечным другом. Но Геральт оставил свои допущения при себе.
Всё время, пока Мышовур делился увлекательными цинтрийскими сплетнями, Геральт краем глаза поглядывал туда, где обретался его подопечный музыкант, занятый настройкой инструментов своего оркестра. Но в последние несколько минут он куда-то исчез. Вдруг ведьмак уловил его тихий испуганный голос с другого конца зала. Раздражённо хмыкнув, Геральт двинулся туда, не заботясь, что Мышовур примет этот хмык и неожиданный уход на свой счёт, возьмёт да и оскорбится, что его сочли надоедливым собеседником. Друид был славным парнем и не обижался по таким мелочам.
Подходя к барду, Геральт на ходу оценил обстановку. Приземистый вельможа наступал на Лютика и схватил бы его за грудки, если бы хватило росту.
— Что-то в тебе напоминает подонка, которого я застал выбегающим из спальни моей жены! — наскакивая на музыканта, пробулькал вельможа.
Геральт ощутил даже определённое удовлетворение. То, что устроил ему Лютик во время купания, требовало отмщения, пусть и шуточного. Немного неприятностей пошло бы музыканту на пользу.
— А, э… Ну мало ли… — пока Лютик подбирал слова, чтобы вежливо убедить ревнивца, что подонков нынче пруд пруди, нетрудно и обознаться, тот скомандовал:
— Снимай портки!
— Что?! — вытаращился Лютик.
Геральт тоже был несколько обескуражен таким поворотом разговора. Портки Лютика были ему небезразличны.
— Я не смог рассмотреть лица этого негодяя, — вельможа весь сморщился от досады, — но его прыщавый зад я не забуду никогда.
— Знаете… Э-э… — мялся Лютик, не зная, что оспорить в первую очередь, негодяя или прыщавый зад. — О, Геральт!
Подходя, Геральт не знал, как помочь придурку выкрутиться, пока не мог придумать. Ему мешал внутренний хохот, вызванный тем, что он ненароком представил описанную сцену. А то, с какой надеждой и радостью Лютик произнёс его имя, добавило в его гамму эмоций ещё и умиление. Геральт начал импровизировать, доверившись своему профессиональному умению мыслить молниеносно, особенно в условиях опасности.
— Прошу меня простить, милорд, это вечная история, — участливо сказал он ревнивцу, изобретая аргументы на ходу. — Это правда, у него лицо труса и подлеца, — Геральт получил истинное наслаждение, наблюдая, как вытянулось лицо барда, а рот возмущённо приоткрылся для возражений. — Но, видите ли, в детстве бык боднул его по яйцам и…
Теперь Лютик явно вдохнуть не мог от такого вероломства:
— Но это!.. — начал он, и только глянув на вельможу, осознал наконец свою выгоду и очевидный выход из ситуации, — п-правда, — через силу подтвердил он.
Геральта охватило сладкое чувство триумфа, сродни тому, как если бы Лютик действительно спасался бегством от расправы, а Геральт предложил бы ему единственный путь к спасению, а именно — броситься Геральту прямо в объятья. И Лютику ничего не оставалось бы, как сделать это.
Тем временем ревнивец, естественно, сбавил обороты:
— Прошу прощения, — смешавшись настолько, насколько позволяло ему имеющееся сострадание, он достал золотой цинтрийской чеканки. — Вот. Утоли свои печали за мой счёт, евнух.
И вельможа отчалил восвояси. Лютик уставился на монетку, кинутую ему прямо в руки, скептически опустив уголки губ. «Вот тебе и раз! — подумал он. — Евнух! Да стоило ли это того, чтобы выйти сухим из воды?» Лютик поднял глаза на Геральта:
— О! Вот уж помог так помог! — напустился он на друга. — При входе украл у меня общее внимание, а теперь — разрушил мою репутацию?
— Я спас тебе жизнь. — Геральт был так горд своей проделкой, что не мог спрятать счастливую ухмылку. Он понял, что смотрит на Лютика слишком уж влюблённо, и поискал в своём голосе немного строгости: — Отныне ты сам за себя, — ласково сказал он, понимая, что не преуспел в поисках. — Постарайся не падать спиной на кинжалы.
Он успел заметить, как чуть расширились зрачки Лютика, каким беззащитным сделалось его лицо под заботливым взглядом Геральта. Но тут вдруг грянули приветственные трубы геро́льдов, оглушительные, словно звучали под самым ухом. Геральт вздрогнул, а Лютик обернулся и бросил взгляд на трубивших. Волшебство момента испарилось.
Вошла Калантэ.
— Пива! — зычно потребовала Львица Цинтры, одетая в панцирь, перемазанная кровью врагов, страшная и прекрасная, как валькирия.
Это, естественно, было вопиющим нарушением этикета, но Геральт явственно увидел в ней себя утреннего, когда он явился после битвы с шелкой. С другой стороны, у королевы Цинтры по пути из южных земель наверняка был шанс умыться, так что определённое позёрство в её появлении наблюдалось. Видно, непросто было ей держать в повиновении ораву гордых воинственных дворян, приходилось регулярно демонстрировать когти.