Туманная заводь

      Он чувствует слабый удар под ребра, когда Уриэль переводит на него полураздраженный, замыленный волнением туманный взгляд, который ничего ему почти не говорит.       -Что?       Кейл изгибает в недоумении бровь, отпивая опостылевший, кислый до едкости лимонад из старой керамической чашки. Она какого-то грязного оттенка смешанной с глиной серости, побитая с одного из краев и пустившая мелкие трещины по оболочке.       Отбывшая, кажется, вечность в одинокой и пустой заводи, прежде чем он пришел.       Уриэль дергает руками, в сторону запыленного экрана ноутбука указывая, где ее любимчик доблестно сражается за справедливость.       Его дыхание ровное отражается медленным движением мышц, раздвигающих силой грудную клетку, обтянутую на худощавом теле сырой рубашкой. Безразличный взгляд блестит тусклым оттиском ламп с брошенной цивилизацией станции.       Кровь не касается его кожи, не оставляет тонких штрихов, на нем не цветут бархатистые черные синяки, не распускаются багровые в сцене грязного насилия гематомы.       Он остается чист и неприкосновенен, как нечто превосходящее. Потустороннее в концепции принятия нового облика их старого печального мира.       Неправильное, подобное тому, что не должно когда-либо вмешиваться в реальность.       -Спустя столько времени, это не может быть первое, что ты ему адресуешь!       Ким Докча избивает людей до потери пульса, словно занимается этим всю жизнь, с выражением лица, растрескавшимся в равнодушии и желчной горечи.       Она мелькает лихорадочно в сжатии тонких пальцев.       -Я не делал этого специально.       Система Звездного Потока сама выбрала передать его бормотание, но даже так.       Кейлу не нравится то, чего он в Докче не видит: промедлений, ярости, разочарования, страха, печали и отвращения — то, что должно клубиться и пожирать до остатков разум, когда у тебя отнимают все, когда мерзость вылезает на поверхность из недр чужих грехов, когда повелительные руки пережимают трахеи в горле.       Ким Докча напоминает ему личинок, пирующих на извороченном гнилом трупе, мясных мух, безропотно липнущих к куску оторванной тухлой плоти.       Следуя мифическому процессу самозарождения, Докча выглядит так, будто едва начал жить — очнулся ото сна в темной пучине мрака.       Там, где ему самое место.       Уриэль выдыхает расстроенно, задумчиво открывая жестяную банку. Газировка, что он принес ей, щелкает в тишине, издавая длящееся шипение и создавая контраст неестественный на фоне живой реальности.       Перед их глазами Смерть, торжество Отчаяния, насилие, боль, безумие разрастающиеся от омертвевшей Земли эпидемией.       Какое-то Созвездие тошнотворное спонсирует мучения собственного воплощения, наслаждаясь его страданиями, молениями на грани от срыва голоса.       Минута крика длится в незыблемой тишине.       [Почему ты так поступил?]       Равнодушный голос ожидающе теплится в подтверждении мыслей, написанных на изувеченном чужом лице.       Кейл ушел в момент, когда Докча начал свой путь выживания во внутренностях морского чудовища, потому что в наблюдении за этим не существовало никакого смысла.       Но он должен понять, смотреть в пустое звездное небо, касаться в поисках мягкости густого тумана и не остывающих темных вод.       Потому что это знакомо, настолько нелепо похоже на то, что он уже знает. Знание будущего, главный герой... Это не было «Рождением Героя», так чем это было?       В каждом ли мире одна и та же история?       Кейл смотрит на человека, ответы которого ему не нужны, но который как чужеродная, сопротивляющаяся гомеостазу событий сущность, даст ему то, что нужно.       Ким Докча не разумен, в нем нет ни капли здравого смысла, и это не переживание травмы, не рационализация, не отрицание и не подавление чувств.       Ким Докча играет в игры с азартом наркозависимого, пробующего в первый раз наставить пистолет заряженный на висок.       [Собаки и их собачий мир...]       Больной ублюдок.       Кейлу интересно, сколько еще он будет строить из себя Провидца, когда каждый его шаг сделан с интересом человека, имеющего инструкцию ко всему.       Кислый вкус лимонада отрезвляет уставший разум.       -Почему он тебе не нравится?       Уриэль спрашивает, ангел, невидящий сумасшествия в сумасшествии на тонкой грани между идеальным таинственным персонажем и настоящим дышащим существом.       Ким Докча дышащее существо.       Они наблюдают за тем, как искалеченные люди ползут от него, подобно скотским псам на убой, как он поднимает девушку на руки, заставляя их указать им путь.       -Это не о том, что «он мне не нравится». Это просто слишком «не так».       Кейл не может осудить за неправильность, за неестественность для событий мира поступков, мышления, поведения и решений, когда главная цель в нем — твое выживание.       Но оно не является целью Докчи. Оно ему словно не нужно.       Проверить способности на удачном подопытном во время первого же сценария, раздавив кузнечика в последний момент. Остаться позади на разрушенном, полным монстров мосту ради разговора с тем, кто мог даже его не слушать. Позволить скинуть себя в пасть чудовища, чтобы получить диалог с токкэби и доказать свою лживую личность.       Нет, для Ким Докчи выживание является удобным средством.       И Кейл не может допустить себя тому, чьей цели не представляет.       -Когда этого «не так» станет слишком много, каким бы безумецем ни был, человек этого не выдержит.       Потому что он всего лишь человек, хрупкий и жалкий.       Слабый, а для Раона таковы все люди, и это не делает Ким Докчу исключением.       Жадный, он, кажется, хочет заполучить больше, чем может позволить себе проглотить, и его сбрасывает к собственным ограничениям.       Один раз, два, три...       Ким Докча продолжает проворачивать барабан рулетки, будто его единственная цель — умертвить себя.       Нужно ли ему быть близким к тому, кто готов потерять все в любой момент, кто давит на спусковой крючок, имея возможности этого не делать?       Кейл проводит по запястью ногтями, приглушая неясный зуд. Древние Силы молчат, молчит Туманная Заводь, и в его голове тепло крыла Уриэль перемеживается с мерцающей в углу лампой.       -Значит, тебя беспокоят последствия его решений?- Ангел не смотрит больше на экран, она смотрит ему в глаза, и он ощущает нежный след ее взгляда на своей бледной коже.- Для него самого или для тех, кто его окружает?       Дрожь бежит по его плечам, и Кейл сжимает в ладонях чашку. Она пуста, на ее дне лежит лимонная долька, ее ядовитая корка прожигает ему склеру и оставляет на черепе кислотный шрам.       Почему он пьет лимонад?       -Это не важно.       -Но это важно.       Кейл разворачивается к ней, пока Докча встречает своих друзей, их голоса звенят в одинокой комнате старого дома на сваях посреди абсолютного ничего.       Ничего, здесь нет никого, с кем он должен быть сейчас рядом.       Здесь нет никого.       Горло продавливает тугой ком.       -Тогда, я полагаю, все должны быть в безопасности.       Он не понимает, о ком именно говорит. Кейл может видеть лишь матовый расцвет радужек, зеленую тишину бесконечных лесов и дорожной травы, до которой ему в заводи не дотянуться.       Уриэль солнце, никогда не всходящее на горизонте.       Уриэль улыбается.       -Ты прав,- она вновь утыкается в монитор, облокачиваясь на Кейла, и бормочет едва слышно себе под нос.- Семья должна быть в безопасности.       Кейл делает осторожный вдох, позволяя событиям на станции поглотить себя.       Ким Докча интересуется Ю Чонхеком, и ангел возбужденно дергается рядом с ним, вызывая у него улыбку.       Он не знает, что она в этом странном развлечении находит, но ее радость позволяет ему дышать.       -Подожди, что это?       Ким Докча держит еду в руках, но именно на него смотрят, как на еду, забавляясь грубо над ценой ее приобретения.       Лидер станции Чон Инхо предлагает безумца спасителем их умирающего собачьего племени. Так вшивый пес ведет в Преисподнюю свою оголодавшую стаю.       -Это люди.       Уриэль ничего не отвечает, она горит ангельской яростью, скрежещет по жестяной банке ногтями, оставляя раскуроченные следы, но Кейл видит по безмятежному выражению лица Ким Докчи, что ей совсем не о чем волноваться.       -Не беспокойся.       Кейл отводит ее руку от предложения запуска Сценария на убийство.       К жадному до безумия, Чон Инхо сам предложил Ким Докче разорвать себя.       -У него ведь есть друзья, верно?       Уриэль отставляет в сторону почти раздавленную банку от газировки и выдыхает шумно, сдавливая оставшийся в легких утекающий кислород.       Она оглядывается на Кейла и медленно растягивает кончики губ в улыбке. Ее глаза сияют мягко в неисчезнувшей полутьме.       -Ты прав.       Кейл знает, чего ему следует сейчас от Ким Докчи ожидать, и он впервые прикасается к клавиатуре, беззвучно щелкая по стертым клавишам.       Ему не нужно быть святым в этой игре несчастий среди своры бродячих псов.       Безумец смотрит на свою жертву.       В конце концов, бешенство — это то, что легко передать с укусом.

***

      Кейл откидывается назад, наблюдая за Уриэль, пока Ли Хенсон рассказывает Ким Докче о иерархии группы на станции.       Она вглядывается в девушку, брошенную на смерть, с сочувственным, искренне жаждущим защитить выражением на лице.       Руки ангела растирают собственные предплечья в задумчивом циклическом ритме, пытаясь примирить себя с неизбежной мыслью.       Вверх. Вниз.       Ее сгорбившееся тело удрученно свернуто на диване с прижатой к груди подушкой. Уриэль не спрашивает, как всегда заинтересованно, что он задумал сделать, застрявшая в молитве в собственной голове.       Все из-за Чон Хивон.       Пронзительный взгляд не отрывается от Чон Хивон ни на секунду с тех пор, как она проснулась: ловит брошенные слова, суждения о плате за чужие усилия и доброту, о созависимости, о желании быть способной защитить себя самостоятельно, защитить себя от несправедливости.       Уриэль въелась в нее, вцепилась, как утопающий, словно Чон Хивон — воплощение ее идеалов.       Ее воплощение.       Кейл отпускает смешок, разворачиваясь боком к ангелу. Ноги путаются в одеяле.       -Я думал, Ким Докча твой любимчик.       Уриэль фыркает и так же к нему разворачивается.       -Конечно,- она кладет голову на согнутое предплечье,- он все еще самый лучший.       Кейл смотрит на своего друга, игнорируя абсурдное заявление Докчи о спокойствии, рожденном чтением большого числа романов.       Ему верят все, кроме Чон Хивон.       Карие глаза Кейла, изнутри разодранные багровыми искрами, дырявят лицо Уриэль.       -Не потому, что тебе нужно следить за ним?       Ангел дергается, ее крылья опасно сжимаются, царапая острыми перьями жесткую обивку, залатанную множеством старых заплаток.       Но от Кейла слышится тишина, он молчит, ожидая спокойно ее ответа, и она следует за ним, ступая запоздало в реальность того, что здесь не Эдем.       Это Туманная Заводь, и ее хозяину все равно, чем она для своего начальника занимается.       -Ненавижу, когда ты внезапно задаешь такие вопросы.       Он только пожимает плечами, когда Уриэль валится устало обратно, щекой прижимаясь ко грубому шву на спинке его дивана.       Ангел задумчиво хмурится, растирая о ладони согнутые фаланги.       Вверх. Вниз.       Ее голос звучит печально, когда она почти шепчет:       -Не поэтому.       Кейл улыбается мягко, получая все от ее ответа, и дотрагивается осторожно до бледной руки, останавливая движение нервное, вызывающие полосы красные на ее коже.       Тревога Уриэль течет через нее волнами, и она косится на Докчу, застрявшего в записи стрима, будто он может простить ее.       Будто ему есть, что прощать.       -Ты сказал, что семья важна.       Кейл поджимает губы на измененную интерпретацию, но не может данное утверждение отрицать, и поэтому просто кивает, поддерживая ее способ выразить свое решение.       -Ким Докча не принимает меня, но...- Уриэль смотрит на Чон Хивон, поедающую печенье по ту сторону от Вселенной.- Я уверена, что она примет.       -Конечно, так и будет.       Так и будет, Кейл знает это, их ценности, их мотивы, их желание покарать зло — похожее имеет тенденцию находить друг друга.       Как его нашел Ким Роксу.       Уриэль улыбается смущенно и в стеснении упирается носом в подушку, крылья взмахивают за ее спиной.       -А ты?- вопрос ангела едва слышно, она задает его из желания поспешного перевести тему, но даже так он имеет собственный вес.- Кому ты предложишь?       Мир, сохранивший его существование, жив. Ему нет необходимости искать воплощение в страхе перед исчезновением, но ему нужна История, способная восполнить его утраченную оболочку.       История из нового мира.       Кейл поворачивается на звон голоса раздражающего токкэби, заменяющего Пихена, отправленного на взыскание дисциплинарное, и Уриэль отвлекается ненадолго, сжимая в руках подушку.       Припасы еды исчезают.       Они смотрят вдвоем на то, как Докча обыденным голосом заявляет, что он этого ожидал, и Кейл натянуто усмехается.       -Я не могу.       Уриэль вздергивает подбородок, превратившись в одно мгновение во внимательного и милосердного иконописного ангела. Ореол вокруг нее тает осколками отсветов звезд, виднеющихся из-за окна, и мерцанием масляной лампы.       -Ты не можешь?       Кейл качает головой.       -Я не могу доверять им.       Он не в состоянии передать незнакомцу свою Историю, определить ее создание и течение, Историю важную для него настолько, что Кейл пойдет ради нее на все.       Ангел хмурится, и ее лицо искажается болезненно в чем-то настолько несчастном, что он содрогается непроизвольно, отворачиваясь к хаосу, запечатленному на электрическом мониторе.       -Я понимаю.       Он ничего не отвечает, но крыло Уриэль цепляет его в искусственном подобии нежного объятия, и он бросает на нее благодарный взгляд, заставляющий ангела придвинуться еще ближе.       Компания отправляется на охоту, и ему приходится игнорировать каждый взволнованный вздох, исходящий от существа, облокотившегося на его плечо.       Навыки актерского мастерства Ким Докчи были почти такими же ужасными, как у Чхве Хана.       -Кстати,- Уриэль внезапно дергает его за рукав, смеясь, заглядывая в самую душу.- Что ты делал с Системой, если это не спонсорство?       Но она видела все, сидела рядом, игнорируя, позволяя ему поступать, как вздумается, как самое безобразное чудовище, не жалеющие ничего, кроме самого для нее дорогого.       Ангел знает, и она его не останавливает, лишь заинтересованно склоняет голову набок, изображая сокрушающую невинность.       Кейл растягивает в усмешке губы.       -Почему бы тебе просто не посмотреть, что будет дальше?       Экран шипит, падают вывороченные от ударов монстры, Ким Докча проходит секретный квест, издеваясь над правилами мироздания.       Они едят бывшие прелыми туши, празднуют свое первое снисхождение до тлетворного яда мира. Под их ногами чужие кости, на стенах размазана кровь, и в этой печальной гнили больше всего их действия напоминают семейный пикник.       -Ты очень добрый, Кейл.       Уриэль говорит так, словно не понимает, словно ее зрение настолько туннельно, что попытки смеяться над ней пусты.       Добр?       Люди никогда не бывают всего лишь добрыми, и даже альтруизм исходит из эгоизма.       Кейл вглядывается в чужую беспечность, всматривается в людей в поисках доверия, которое он мог бы взять, но он не знает, как далеко простираются знания Ким Докчи, он не знает, чего этот безумец хочет, и какое значение действительно имеет для него Ю Чонхек.       Что-то важное, как считает Уриэль? Или что-то обыденное, удобное для выживания?       Он не знает.       Попал ли Ю Чонхек в роман, как когда-то Кейл? Или это сделал сам Ким Докча? Была ли это история о попаданчестве?       Или все дело в том, что Ю Чонхек не может сбежать из сюжетного цикла? Возвращается беспомощный каждый раз к началу всего сюжета?       Он не знает.       Но Кейл знает, что не существует книги, которая бы создала реальность. Ее можно только запечатлеть. А это значит, что где-то есть автор, и Ким Докча должен знать его имя.       Читатель или писатель. Кто знает о будущем лучше?       Безумец делает шаг на станцию, окруженный жадными голодными псами.       Они скулят, не способные предоставить жестокости Вселенной плату за выживание, цепляются за него когтями, рвутся, зараженные злобой, к его ногам.       Беспомощные и больные.       Кейл не знает ничего о том, как быть правильным. Он даст то, что может дать, и возьмет то, что ему должны.       И если Ким Докча собирается играть в игры, то Кейл в состоянии подбросить кости.       Уведомления сыпятся поверх экрана, когда Чон Инхо делает шаг вперед.       [О, Докча-сси! Ты пришел как раз вовремя.]       Лидер стаи приветствует ласково, и Кейл видит, как меняется выражение на чужом лице.       [Ты наверное очень устал после охоты. Я начал беспокоиться, что вы пострадали.]       Тишина заполняет станцию Гумхо, полную невыносимого хаоса, пока раздражение безумца сменяется недоверием, удивлением и нотой непривычного страха.       [Извините мое поведение ранее, я был очень груб из-за ужаса перед Сценариями. Но сейчас я понимаю, что это неправильно, и портить с вами отношения, даже если вы покинете станцию, будет плохо для нашего будущего.]       Докча стоит, не шевелясь, его онемевшие руки застыли на рукояти меча.       Несломленная Вера.       Кейл упирает кулак в подбородок, одобрительно улыбаясь.       [Слушайте все! Несправедливо требовать деньги с человека, который жертвовал ради них своей жизнью и торговал честным путем.]       Бешеный пес не лает с пеной у рта — ластится к ногам своего хозяина, и лишенные разума следуют подстрекательству, оставляя Докчу в стороне, на берегу оазиса в пожирающей темноте.       Он стоит безмолвно посреди искаженной сцены.       [Я возьму на себя ответственность за свои решения и сам раздам плату за выживание.]       На станции Гумхо раздаются восторженные голоса.       [Перед этим могу ли я поговорить с тобой, Ким Докча-сси?]       Люди не бывают всего лишь добрыми, и даже альтруизм исходит из эгоизма.       Несломленная Вера в руках безумца означает веру во что угодно, и, когда сюжет истории сдвигается по оси, люди цепляются за единственный источник, которым мог бы предоставить им информацию.       [И о чем это?]       Уриэль пересылает рекомендацию канала Звездному Потоку, когда Чон Инхо ухмыляется в лицо умалишенному.       Люди любят выбирать стороны в зависимости от собственных интересов.       [О главном герое твоей любимой истории, конечно.]       И прежде всего,       Ким Докча сжимает рукоять своего меча.       Кейл всегда был отбросом.

***

      Системное сообщение.       Сценарий добавлен по запросу Созвездия!       Персональный Сценарий — Собачья Жизнь.       Категория: Дополнительный.       Сложность: F       Условия выполнения: Узнайте о литературных предпочтениях Ким Докчи.       Лимит времени: 10 минут.       Награда: 25 000.       Наказание за невыполнение: ???