~*~
Че, пошатываясь, входит в парадные двери главного дома. — Кхун Че! — восклицает Пол. Он наклоняется вперед, чтобы поддержать Че, — позвольте мне помочь. Че, хихикая, отмахивается от Пола. — Я в порядке, все хорошо. Спасибо тебе, Пи’Пол. — Да, Пол, — растягивая слова, произносит Биг из-за спины Че, не испытывая недостатка в усталом сарказме, — с ним явно все в порядке, разве ты не видишь? Биг идет за Че в лифт, несмотря на то, что Че настаивает на том, что он может добраться до своей комнаты самостоятельно. Кроме них, в доме пусто и тихо, все его обитатели либо спят, либо заняты чем-то другим. Здесь слишком тихо после грохочущих басов клуба, переполненного телами, и выкрикиваемых слов. Одиночество подкрадывается к горлу Че и оседает у него в животе, несмотря на постоянное присутствие Бига рядом с ним. Макао пошел с кем-то домой. Че не может не испытывать легкой зависти — не обязательно к сексу, но к тому, что Макао просыпается утром рядом с кем-то и засыпает, свернувшись калачиком у его бока. Тем временем Че отвез домой его телохранитель и будет засыпать в одиночестве. Один, как и в любую другую ночь его жизни. За исключением одной. Когда двери лифта раздвигаются, Че останавливает Бига, нежно положив руку ему на грудь. — Я в порядке, — мягко настаивает Че, — что ты собираешься делать? Подоткнуть мне одеяло? Моя дверь прямо там. Биг закатывает глаза. — Ты едва ли смог зайти в дом без посторонней помощи, Че. Если ты вдруг причинишь себе боль… — Тогда утром мне придется винить только себя, — перебивает Че с нежной улыбкой, — осторожнее. Можно почти подумать, что тебе не все равно. Звон. Глаза Бига сужаются. — Я заставлю тебя дополнительно отжиматься во время завтрашней тренировки, — угрожает Биг, и двери лифта закрываются. Внезапно становится очень, очень тихо. Коридор освещен лишь тускло, рассеянный свет слабо льется откуда-то из-под современного подвесного потолка. Из-за этого мир кажется немного искаженным и похожим на сон. Тишина гнетущая. Все вокруг Че немного наклоняется. Че натыкается на левую стену, что ощущается как тяжесть, и скользит по ней, чтобы добраться до входа в свою комнату. Че задается вопросом, который сейчас час. Когда Че подходит к своей двери, он прислоняется к ней спиной и смотрит через холл на дверь Кима. Две недели. Че прекрасно обходился без Кима целых три месяца. Че больше не должен так себя чувствовать. Предполагалось, что это будет возможностью, чтобы забыть Кима. Че хотел этого. Че должен быть счастлив, что Ким на этот раз действительно уважает его желания. Че вроде как хочет постучать просто так, черт возьми. Но что это даст? Что бы Че вообще сказал? Прости, что разбудил тебя среди бела дня, просто мне очень одиноко, и я скучаю по тому, как ты обнимал меня, пока врал мне. Жалкий. С ним покончено. Сделано. И даже если бы это было не так, Че знает, что лучше не ожидать чего-то большего, чем мир боли, который появится за этой дверью. Волна тошноты накатывает на Че, словно непродуманный знак с небес не выставлять себя дураком, желудок скручивает спазмами. Его горло горит и сжимается так, как это бывает только перед тем, как Че вырвет. Че резко оборачивается и отчаянно бежит отпирать дверь в свою спальню. Его руки дрожат. Че чуть не роняет свой брелок. Сигнал. Крошечная лампочка над дверной ручкой мигает красным. — К черту это… Тупой… У Че снова сводит желудок. Че ощущает вкус паники и желчи. Че более настойчиво прижимает брелок к замку, пластик царапает пластик, но его отчаяние никак не ускоряет процесс, когда красная лампочка наконец гаснет. Че клянется себе, что больше никогда не будет запирать дверь своей спальни. В любом случае, Че сомневается, что это помешает кому-то в этом гребаном доме проникнуть внутрь. Че не вырвет на пол в коридоре, который он делит с Кимом. Желудок Че с силой сжимается, указывая на противоположные намерения. — Нет, нет… Сигнал. Появляется зеленый огонек. Успех! Дверь спальни громко ударяется о стену, когда Че вбегает внутрь. Ковер под ногами Че загибается, заставляя его спотыкаться, когда он пробирается через комнату. Че добирается до ванной как раз вовремя, бросается к унитазу и его рвет. В туалете пахнет освежителем с лавандой. Когда его рвет, Че чувствует отстраненную благодарность за то, что теперь у него есть возможность регулярно заниматься уборкой. Постепенно желудок Че успокаивается, хотя и продолжает подрагивать в смутно угрожающей манере. У Че горит горло. Че прижимается лбом к унитазу и переводит дыхание. Внезапная нехватка кислорода — это то, что он больше всего ненавидит в болезни: ужасное ощущение, что желудок давит на легкие, заставляя Че хватать ртом воздух между приступами рвоты, и он никогда точно не знает, когда дыхание снова собьется. По крайней мере, Че стал лучше справляться с этим. Че говорит себе, что это хорошо, жизненный навык, а не признак какой-либо проблемы. Может быть, в следующий раз, когда кто-нибудь введет Че хлороформ, он сможет надышаться подольше, прежде чем потеряет сознание. Че садится и с раздражением прислоняется к ванне. Че дрожит. Комната все еще кружится и клонится, но, по крайней мере, в голове у Че больше не стучит, а желудок, кажется, успокоился. Че надеется, что на этом все закончилось. В воздухе внезапно повеяло холодом. Че понимает, что вспотел и дрожит, прижимаясь к прохладному кафелю. Джинсы на Че тонкие и эластичные, а кроп-топ открывает слишком много кожи, чтобы хоть как-то согреть его. Раньше, когда Че был зажат между теплыми телами в духоте клуба, топ казался хорошим решением. Одеяло было бы неплохо. Или его пижаму. Если бы только у Че хватило силы воли заставить себя подняться на ноги и лечь в постель. Комната слишком светлая, белый кафель голый и стерильный. Че хочет приглушить свет, но для этого пришлось бы вставать. Че закрывает глаза и прислоняется спиной к прохладному кафелю ванны, стараясь успокоиться глубокими, медленными вдохами. Че все еще дрожит. Плохо. У Че снова начинает болеть голова. Возможно, Че немного перебрал с выпивкой. Когда глаза Че закрыты, мир, кажется, наклоняется еще круче. Че думает, что мог бы спрыгнуть с края, проскользнуть через дверь ванной и вылететь из высоких окон спальни в пустое черное небо. Че действительно мог бы здесь заснуть. Че надеется, что его спина и шея не будут слишком сильно болеть утром. По крайней мере, Че уже будет в ванной, если его снова затошнит. Затем, неожиданно, раздается какой-то звук. Тихий шорох движения где-то совсем рядом, в спальне Че. Шаги? Если Биг вернулся проведать его, Че нарочно стошнит на его ботинки. Иногда Че просто хочет смириться с последствиями своих решений в одиночестве. Глаза Че медленно открываются. Че слышит, как дверь с глухим стуком ударяется о стену, видит, как из-за нее выходят две босые ноги. Даже щурясь от мутного, обжигающего глаза света, даже сквозь сонное оцепенение, в которое Че впал, он сразу понимает, что это не Биг. — Пи’Ким? — хрипит Че. Глазам требуется долгая секунда, чтобы сфокусироваться, когда Че взглядом скользит вверх. Ким выглядит так, словно только что встал с постели. На Киме огромная серая футболка и пижамные штаны в темно-серую клетку. Они свисают с него, растянутый воротник обнажает острые ключицы. Волосы Кима растрепаны и свободно свисают вокруг лица, касаясь плеч. Че никогда раньше не видел его волосы распущенными — с тех пор, как Ким начал их отращивать, — и его пьяный мозг не может справиться с крошечным чувством благодарности, которое укореняется в его животе. Так долго. Че хочется провести по его волосам пальцами. Когда Ким входит, глаза его методично осматривают комнату. На поясе у него полуавтоматический пистолет, готовый прицелиться и выстрелить при любом намеке на опасность. Блядь. Че скучал по нему. Че так сильно скучал по Киму. Ким такой красивый, что причиняет боль. Желудок Че делает небольшие кульбиты. Че нравятся его длинные волосы. Че нравится, как выглядят руки Кима, когда он держит пистолет. Че нравится, как Ким выглядит в пижаме оверсайз. Это головокружительно — видеть, как Ким выглядит таким мягким и таким смертоносным одновременно, словно два мира сливаются воедино. Че понятия не имеет, какого черта Ким здесь делает. Наконец, убедившись, что в спальне или ванной ничего не происходит, кроме принятия Че собственных неверных решений, Ким в панике смотрит на него. — Порче?! — спрашивает Ким. У него перехватывает дыхание. У него встревоженный голос. Че потерянно смотрит на него снизу вверх. И желудок Че, оказывается, делал кульбит не только для романтического эффекта. Че поворачивается и снова подпрыгивает к унитазу, поднимая левую руку, чтобы прикрыться, в тщетной попытке сохранить достоинство. Че хватает полотенце для рук, лежащее рядом с раковиной, и вытирает лицо, смывая с себя остатки. — Пи’Ким, — хрипит Че, прислоняясь спиной к ванне, — ты… Почему ты в моей комнате? Комната, о которой идет речь, слишком сильно накренилась, и Че приходится удерживать равновесие, опираясь одной рукой о плитку под собой. Она холодная под ладонями Че. Че вдруг стало слишком жарко, и ему захотелось лечь на пол и прижаться к нему лицом. Если бы Ким не стоял перед ним, уставившись на Че в трезвом недоумении, Че задумался бы над этим. Однако кроп-топ Че застегивается спереди на молнию. Че дергает за нее, затем понимает, что раздеваться в тот момент, когда Ким входит в комнату, — не самый последовательный способ общения с его стороны. Че краснеет и передумывает, но в конце концов оставляет молнию наполовину расстегнутой, потому что считает, что было бы более странно застегивать ее снова до конца. Че внезапно очень остро осознает, как ужасно он выглядит. Сегодня вечером Че наконец набрался смелости попробовать подводку для глаз. Че задается вопросом, не размазалась ли она. Ким выглядит слишком рассеянным, чтобы обращать на это внимание, зациклившись на тех воображаемых опасностях, которые впервые привлекли его сюда. Ким ставит свое оружие на предохранитель и бросает его рядом с раковиной. — Ты что-нибудь принимал? — спрашивает Ким. Ким выглядит испуганным, брови его сведены вместе, внимание скользит по телу Че, будто он проверяет его на наличие травм. Это было бы довольно сексуально, если бы не было так унизительно. — Что? Че понятия не имеет, о чем Ким только что спросил его. Че все еще наполовину убежден, что находится в пьяном бреду. Штаны Кима слишком длинные. Концы штанин собрались вокруг его пальцев ног, края штанин потерлись от того, что на них наступали. Это слишком мило, чтобы быть правдой. Че, должно быть, спит. Затем Ким становится перед Че на колени на полу. Че не уверен, как он туда попал. В этот момент Че понимает, что, возможно, теряет сознание. Че задается вопросом, как долго он здесь пробыл. Он вдруг засомневался. Че не думает, что прошло много времени. — Наркотики, Че, — уточняет Ким, — мне нужно знать, принял ли ты что-нибудь. Теперь голос Кима звучит мягче, но более настойчиво. Нежными кончиками пальцев Ким приподнимает подбородок Че, чтобы заглянуть ему в глаза. Это не романтический жест — Ким целеустремленно изучает черты лица Че, все еще выискивая опасность, как делал это с того момента, как вошел в комнату. В груди у Че такое ощущение, будто кто-то влил в нее шампанское. Его взгляд опускается на губы Кима, мягкие и розовые. В каком-то извращенном смысле Че даже нравится озабоченная складка на его бровях. Комната продолжает вращаться вокруг них, но Ким грациозно, милосердно неподвижен. — Порче, — Ким нежно похлопывает Че по щеке, — мне нужно, чтобы ты ответил мне, детка. Мне нужно знать, что ты принял. У тебя не будет проблем. Пожалуйста. Че отдергивает голову назад, стряхивая прикосновение Кима. — Я в порядке, — ворчит Че, — я не идиот. Я просто пьян. Биг был со мной всю ночь. Вы с Вегасом как наседки. Руки Кима опускаются. На мгновение Ким выглядит искренне оскорбленным. — Ты только что сравнил меня с Вегасом? Словно по сигналу, желудок Че сжимается. Он прислоняется к унитазу, и его снова рвет. — Хорошо, — выдыхает Ким у Че за спиной. В его голосе звучит облегчение, — это хорошо. Хотя, возможно, тебе понадобится медицинская помощь. Че чувствует себя не очень хорошо. Че чувствует себя так, словно кто-то пытается вбить гвоздь ему в мозг через лоб. — Отвали, — ворчит Че. Че точно не собирается идти к врачам. Порш убил бы его. И, честно говоря, после всего того прогресса, которого они добились за последнее время? Че не думает, что смог бы вынести, если бы Порш разочаровался в нем. — Не будь упрямым. Если ты не пойдешь проверяться, тогда я останусь с тобой. Раздается какой-то шаркающий звук, затем на Че падает тень. Нежные кончики пальцев расчесывают его волосы, убирая челку с лица, когда его снова тошнит. Че закрывает глаза и старается ничего не чувствовать. — Уходи, Ким, — хрипит Че в унитаз. Он закрывает глаза всего на секунду. Всего лишь секунда. Следующее, что помнит Че, — Ким склоняется над Че, нежно промокая его лицо теплым влажным полотенцем, в то время как Че прислоняется спиной к ванне. Из-за того, как Ким сидит под углом, у Че есть полный и беспрепятственный обзор вниз через растянутый, бесформенный воротник его рубашки. Че старается не пялиться, и тут же терпит неудачу. Ким невероятно подтянут, его узкая талия переходит в две резкие v-образные линии, которые исчезают под тонким хлопком его пижамных штанов. Че пытается отвести взгляд, но вместо этого обнаруживает, что его взгляд прикован к ключице Кима, плавный изгиб которой слишком соблазнителен, чтобы не протянуть руку и не дотронуться до нее. Че задается вопросом, каково это было бы на ощупь под его губами. Че помнит, как прижимался к груди Кима, как мягкая футболка касалась его щеки. Даже тогда было трудно устоять перед искушением провести кончиками пальцев по прессу Кима, посмотреть, какие тихие звуки может издавать Ким, пока Че дразнит его. Они даже ни разу по-настоящему не целовались. Че задается вопросом, каков Ким на вкус. Что бы сделал Ким, если бы Че подался вперед и поцеловал его прямо сейчас? Че предполагает, что Ким, вероятно, был бы возмущен, поскольку он видел, как Че выворачивало наизнанку несколько минут назад. По крайней мере, Че думает, что это было несколько минут назад. Трудно сказать, когда время вокруг Че кажется густым, мутным супом, привязанным к настоящему только теплым, влажным прикосновением полотенца к лицу и шее. Ким пахнет мылом, чистым и мягким, будто он принял душ прямо перед сном. Ким выглядит настоящим. Ким похож на человека, а не на поющего сказочного принца, который появился из снов Че много месяцев назад. Че знает, что Ким — не сказочный принц. Однако это была прекрасная история, пока она длилась. Когда-то давным-давно Че думал, что Ким просто застенчивый. Когда-то давным-давно Че думал, что научился тихому языку Кима между взглядами и почти прикосновениями, которыми они обменивались. Ким такой красивый. Но Че теперь знает, как все устроено. Реальность — это открытая рана, и она все еще кровоточит. Смотреть на Кима вот так близко, чувствовать, как его дыхание согревает воздух между ними — это только заново открывает рану. Я снова останусь один, когда наступит рассвет. Макао был прав. Че действительно пишет песни о любви. Че понимает, что Ким уже некоторое время не двигается, теплое полотенце неподвижно прижато к щеке Че. Когда Че поднимает глаза, то видит, что Ким пристально смотрит на него. Губы Кима приоткрыты, выражение лица нежное. Эта упрямая, выбивающаяся прядь волос вьется по центру его лица. Че подавляет желание протянуть руку и заправить прядь обратно за ухо; это не дело Че — прикасаться к его волосам. Ким просто наблюдает, как Че пристально смотрит на него. Блядь. Че не должен был пялиться на Кима. Че не должен был хотеть его. Ким разбил ему сердце. С ним покончено. Че отшатывается назад и отмахивается от его руки. — Почему ты вообще здесь? — спрашивает Че. Че представляет себе вспышку обиды, промелькнувшую на лице Кима. Она исчезает прежде, чем Че успевает даже задуматься, была ли она на самом деле. — Это звучало так, будто я пытался вломиться в твою комнату, — хмурится Ким, — твоя дверь была открыта. Я думал, у тебя неприятности. Ким пытается возобновить нежное вытирание полотенцем. Че уворачивается от него. — Хорошо, — вздыхает Ким. Ким бросает мокрое полотенце на скрещенные ноги Че. Лодыжке Че жарко, влага просачивается сквозь тонкую ткань его джинсов, — я пойду найду стакан, чтобы налить тебе воды. У тебя обезвоживание. Оставайся тут. Босые ноги Кима шлепают по кафелю. Закругленный край его огромной серой футболки сзади свисает почти до колен. Уходя, Ким стягивает с запястья черную резинку и стягивает волосы сзади в беспорядочный пучок. По какой-то причине Ким встает на цыпочки, когда протягивает руку, чтобы завязать волосы, будто это каким-то образом поможет ему дотянуться до макушки. Это напоминает Че о том, каким он был раньше, до того, как все развалилось. Вик, или какая-то смесь притворства и Вика. Все эти неожиданные, дурацкие маленькие особенности, которые делали Кима таким странным и неповторимо красивым. Ким, улыбался застенчиво и нежно, когда просил Че написать песню о любви для своей пассии, будто он еще не знает, что песня будет для него. Ким, взъерошенный заспанный и тихий, смотрел, как просыпается Че, но позволял ему еще немного притвориться, что Че все еще спит. Ким и легкомысленная, кривоватая ухмылка, которую он никогда не мог полностью скрыть, когда Че обнимал его или тянулся к его руке. Тихий, неукротимый, красивый Ким. Че скучает по этой его стороне. Че так сильно скучает по этому. Горячие слезы наворачиваются на глаза Че прежде, чем он успевает их остановить. В комнате снова холодно. Его зубы начинают стучать. Че берет это дурацкое полотенце и вытирает лоб. Вода теплая, успокаивающе воздействует на его липкую кожу. Че вытирает круги под глазами, чтобы побороть покраснение. До сегодняшнего дня у Че все было хорошо. Че не следовало так много пить. С Че все было бы в порядке. В будущем у Че все получится лучше. Че чувствует, как у него снова начинает скручиваться желудок. Комната, на мгновение милосердно притихшая в момент его затишья с Кимом, возобновляет вращение. Че не уверен, сколько проходит времени, прежде чем Ким проскальзывает обратно в дверь с пустым стаканом. Он продолжает терять секунды, перепрыгивая через проходящие минуты, как камешек через пруд. Теперь стакан полон воды. Ким протягивает его Че, чтобы он взял его. — Выпей. Вместо этого Че рвет в унитаз. Выходит только желчь. На этом все должно закончиться. У Че в желудке не осталось ничего такого, от чего можно было бы избавиться. Че умывается и принимает стакан воды со всей грацией, на какую только способен. Свет все еще слишком яркий. Че даже не может полностью поднять взгляд на лицо Кима — слишком больно, как встретиться глазами с солнцем. — Не мог бы ты выключить свет, пожалуйста? — хрипло спрашивает Че. Через несколько секунд комната погружается в темноту. Позади Че загорается слабый свет в душе с регулируемой яркостью. — Так нормально? Че кивает. Весь мир вращается, когда Че это делает. Пара очень решительных слезинок вырывается из его глаз, скатываясь по лицу, несмотря на все попытки сдержать их. Че говорит себе, что это у него все еще болят глаза от света, и позволяет себе быстро и тихо шмыгнуть носом. Сейчас Че особенно рад, что между ними тень. Че чувствует себя дерьмово. Ким сидит на полу, скрестив ноги. Че делает еще один глоток воды. Это успокаивает его болящее горло, помогает ему проглотить оставшиеся слезы, которые угрожают выдать его. — Тебе не нужно здесь околачиваться, — ворчит Че, надеясь, что его голос не выдает его, — мне просто нужно выбросить все из головы и отоспаться. Я в порядке. Ему неприятно осознавать, что Че все еще в своей одежде из клуба. Че чувствует себя голым, будто Ким может посмотреть на него и каким-то образом понять, что это просто костюм, в который Че наряжается по ночам, мечтая о том дне, когда снова почувствует себя самим собой. Че снова застегивает молнию на своем кроп-топе. Это помогает Че чувствовать себя немного менее уязвимым, даже если это не сильно помогает от холода. — Я не оставлю тебя в таком состоянии, — бормочет Ким в темноте, — я побуду с тобой, пока ты не уснешь. Слова слишком серьезны и слишком мягки. Они обжигают, как водка, текущая по горлу. Че говорит прежде, чем успевает остановить себя, инстинктивно набрасываясь на предполагаемый источник своей боли. — Почему нет? Раньше у тебя, казалось, никогда не было проблем с тем, чтобы уйти от меня. И вот оно. Суть вопроса, тяжелым грузом повисшего в воздухе между ними. Комната кружит вокруг Че, как голодный падальщик в поисках своей добычи, приковывая внимание Че к единственной неподвижной точке, которая у него есть, — Ким. Ким, с его темным, непоколебимым взглядом, отражающим янтарный свет душа, как раскаленные угли, мерцающие за поднимающейся дымовой завесой его тщательно нейтрального выражения лица. Че ждет, когда Ким клюнет на приманку. Ким резко поворачивается в сторону, прислоняясь спиной к туалетному столику и запрокидывая голову к потолку. Его череп ударяется о поверхность с приглушенным стуком. Ким закрывает глаза и делает глубокий вдох. На мгновение не слышно ничего, кроме их дыхания, эхом отдающегося между плитками. Гнев Че повисает между ними без ответа. — Ты действительно так сильно ненавидишь меня сейчас? — наконец спрашивает Ким. Мягкость его голоса почти так же поразительна, как если бы он кричал, — и это все, что мы сейчас имеем? Че ощущает эти слова как выстрел в грудь, видит прерывистое дыхание Кима, похожее на вспышку фотоаппарата в тени, выжигающую на сетчатке призрачным неоновым наложением двоящиеся отпечатки момента. Гнев Че угасает так же быстро, как и вспыхнул. По крайней мере, у Че больше не болит живот. — Я… Я не ненавижу тебя, — наконец просто говорит Че, потому что это правда. — Тогда почему… — Потому что ты, в некотором роде, ебучий уебок, Ким, — выпаливает Че. В словах Че нет злости, но он слишком поздно понимает, что, несмотря ни на что, они, вероятно, подстрекательские. Ким мгновение пристально смотрит на него. — Хорошо, — это все, что Ким говорит. Че не уверен, почему одно это слово заставляет его сердце сильнее биться в груди. Может быть, дело в том, как выглядят глаза Кима, будто они изучают его, оценивают так, как он просматривает страницы с нотами, которые никогда раньше не играл. Это тревожно похожее выражение лица на то, которое появляется у Кима прямо перед тем, как он начинает наносить удары — задумчивое и торжественное, будто он серьезно взвешивает в уме риски и выгоды, прежде чем решить, как действовать дальше. Несмотря на то, каким задумчивым Ким всегда кажется — или, возможно, именно из-за этого, — его окончательные решения редко бывают предсказуемыми. Очень резко Ким встает. На мгновение Че думает, что Ким собирается уйти. Несмотря на то, что это то, что он советовал Киму сделать с тех пор, как он впервые появился, Че не может не чувствовать себя немного обиженным при мысли о том, что Ким снова уйдет от него. Но вместо того, чтобы развернуться и уйти, Ким делает глубокий, медленный вдох, наклоняется и выхватывает полупустой стакан воды из рук Че. — Эй! Че бросается за ним, но Ким слишком быстр. Не успевает Че опомниться, как его подхватывают с пола и, как новобрачную, выносят из туалета в темную неосвещенную спальню в размытом головокружительном движении. Судя по тому, как кружится комната, Че определенно все еще пьян. — Ким! — вскрикивает Че, — что ты делаешь?! Опусти меня! — Я укладываю тебя в постель, чтобы ты мог избавиться от меня, — коротко говорит Ким. В его голосе слышится рокочущая грубость, — ты ни за что не доползешь сам до кровати в том состоянии, в котором находишься. Че делает нерешительную попытку высвободиться, но руки Кима тверды, как сталь, и сильны под ним. Че сдается. Медленно Че протягивает руку и переплетает пальцы на шее Кима. Че прислоняется к плечу Киму, нуждаясь в каком-нибудь якоре, чтобы чувствовать себя немного менее оторванным от земли, пока Ким осторожно несет его в темноте. Сердце Че бешено колотится в груди. Че снова чувствует запах мыла Кима, древесный с легким привкусом специй. Рассеянный свет в спальне Че бледный и прохладный из-за далекого сияния уличных фонарей внизу. Это похоже на искусственный лунный свет, проливающийся на его простыни. Мгновение Ким просто стоит там, держа Че на руках над кроватью. Рука Кима сжимает обнаженную кожу на талии Че. Че делает глубокий вдох. Че остро осознает, как это заставляет кончики пальцев Кима двигаться по нему, посылая маленькие танцующие искры вверх по его нервным окончаниям и в позвоночник. Ким не двигается. Ким смотрит на кровать так, словно может больше никогда не увидеть Че, как только потеряет его из виду. Че не возражает. Че опускает голову и прижимается щекой к плечу Кима. Че чувствует тепло своего собственного дыхания, скапливающегося в промежутке между его губами и шеей Кима. Че задается вопросом, чувствует ли Ким тоже это, шепчущее по его коже под напряженной линией подбородка. — Ты как-то сказал мне, что предпочитаешь ту часть себя, которая Вик, — бормочет Че, уткнувшись в рубашку Кима, — но с тех пор, как все между нами рухнуло, я почти ни разу не видел его мельком. Куда он делся? Ким делает глубокий, прерывистый вдох. Ким осторожно опускает Че на кровать. Че цепляется слишком долго, когда Ким отпускает его. У Че болит сердце. Че неохотно высвобождается из объятий Кима и задается вопросом, сможет ли он когда-нибудь снова побыть так близко к нему. — Не уходи, — думает Че. Останься. Пожалуйста. Не оставляй меня снова. Че кажется, что он слышит свой собственный голос, повторяющий слова вслух.~*~
— Порче? — спрашивает Ким едва слышным голосом, — ты спишь? Че моргает. Че думает, что снова потерял время. Че в пижаме, подоткнутый под простыни своей кровати, поверх него высоко накинуто пушистое белое одеяло. Че не помнит, как переодевался. Че чувствует себя так, словно его спрятали внутри облака. Ким сидит на краешке его кровати. Ким выглядит измученным, под глазами у него заметны темные круги. В волосах Кима мягкое золотистое мерцание. Должно быть, уже рассвело. — Ммм, — вздыхает Че, — может быть. Я думаю, может быть, я спал. Что-то мягко скользит взад-вперед по костяшкам пальцев Че. Че понимает, что это большой палец Кима. Их пальцы переплетены на бледном просторе одеял между ними. Маленькие разряды статического электричества искрятся на руке Че. Че не двигается. Че не уверен, что происходит, но момент кажется слишком хрупким, чтобы рисковать разбить его вдребезги. Какое-то время между ними не раздается ни звука, кроме отдаленного гула зияющего города. — Пи’Ким, — бормочет Че, — ты спал? Киму удается выдавить слабую, усталую улыбку. — Пока нет. Большой палец Кима прекращает свое рассеянное блуждание. Ким открывает рот, потом снова закрывает его. Че хочет обнять Кима. Че хочет, чтобы Ким прижался к нему, хочет обхватить Кима за плечи и крепко прижать к себе. Че хочет, чтобы Ким снова поднял его. Большой палец Кима возобновляет свое движение по тыльной стороне ладони Че. Несмотря на наваленные на него сверху пушистые одеяла, Че дрожит. Медленно, осторожно Че высвобождает свой большой палец из-под ладони Кима. Че кладет свою ладонь поверх руки Кима. Беспокойство Кима утихает под ним. Впервые за долгое время Че вспоминает, что Ким — не какой-то могущественный бог. Ким почти так же молод, как Че. Ким просто человек. Ким качает головой, ведя какую-то внутреннюю борьбу с самим собой. Че видит момент, когда он проигрывает. Плечи Кима поникают в чем-то похожем на смирение. Взгляд Кима встречается со взглядом Че сквозь туман их общей усталости, неописуемо прекрасный, когда рассвет отражается в его глазах. Одно это захватывающее дух зрелище могло бы привести в движение тысячу кораблей. Че думает, что он, вероятно, был бы на одном из них. Че понимает, что никогда не сможет забыть Кима. Не совсем. Че знает, что он, вероятно, просто устал или пьян. Ему все равно. — Порче, — хрипло бормочет Ким, — я знаю, что не должен, но я… Я хочу тебя кое о чем спросить. И тогда… Тогда я больше никогда не побеспокою тебя, если ты этого не захочешь. — Я расскажу тебе все, что угодно, — шепчет Че в ответ. Что угодно.