~*~
Некоторое время спустя Ким снова засыпает, когда дверь со скрипом открывается. Че резко вскакивает с того места, где он дремал, прислонившись к краю кровати Кима, сонно моргая, когда Кинн входит в комнату. Глаза Кинна расширяются, когда его взгляд останавливается на Че, и только тогда Че понимает, что на нем все еще та одежда, в которой он был прошлой ночью, и он весь измазан кровью Кима, оставшейся с того момента, как Че нес Кима через весь комплекс. Че задается вопросом, который сейчас час. Кинн смотрит на Че, оценивая его взъерошенное состояние со смесью беспокойства и замешательства. — Мы должны прекратить подобные встречи, — размышляет Кинн тоном, который также спрашивает: Какого черта ты делаешь у постели моего младшего брата в чертов час ночи? — Перестань посылать моих близких в смертельно опасные ситуации, и, может быть, мы сможем что-нибудь придумать, — ворчит в ответ Че, не задумываясь, и подавляет зевок. Кинн с любопытством наклоняет голову, опуская глаза туда, где Че все еще держит руку Кима обеими своими. — Интересно, — говорит Кинн. Че краснеет, его разум осмысливает его слова. — Это не то, что я… Я имею в виду… — О нет, — перебивает Кинн, и уголки его губ изгибаются в лукавой усмешке, которая так сильно напоминает Че Кима. Он скрещивает руки на груди и приподнимает бедро, — не стесняйся в выражениях. Давай послушаем. Дерзость Киттисаватов поистине не имеет себе равных, и я заслуживаю хорошего выговора. Румянец Че становится еще гуще. — Я уверен, что ты получаешь достаточно выговоров от Хиа, — бормочет Че. Кинн хохочет, затем спохватывается и подавляет смех, прижав кулак ко рту, с беспокойством поглядывая на спящего Кима. Че каким-то образом удается покраснеть еще сильнее, когда он понял, что сказал. Че выставляет себя дураком сегодня вечером всеми мыслимыми способами. — Прости, Пи’Кинн, — хрипит Че, — пожалуйста, извини меня. Была долгая ночь. — Я вижу, — ухмыляется Кинн. Че мысленно вычеркивает Кинна из списка людей, которые не знают, что у них с Кимом есть своя история, и сожалеет о тех простых днях, когда Че мог притвориться, что между ними все в порядке. Кинн делает шаг вперед, становясь у края кровати напротив того места, где сидит Че. Кинн протягивает руку, будто хочет дотронуться до Кима, затем колеблется. Совершенно необоснованный порыв ревности и стремления защитить Че выпрямляет спину. Че сидит, сложив руки на груди, и изучает выражение лица Кинна. Кинн, все еще сосредоточенный на Киме, передумывает и отстраняется. — Однако ты кое в чем ошибся, — замечает Кинн, и его голос внезапно становится жестким, — на какой бы работе Ким ни был, я его туда не посылал. Его взгляд встречается с Че. Че открывает рот и снова закрывает его. Че предположил, что, поскольку Кинн теперь является исполняющим обязанности главы семьи, всем, что происходило, в первую очередь руководил именно он. Че неловко переминается с ноги на ногу. Внезапно Че слишком остро осознает липкость своей груди и живота, а также сухие, шелушащиеся пятна крови, покрывающие его руки. — Я начинаю подозревать, что у моего отца что-то есть на Кима, — замечает Кинн слишком небрежно, — ты, случайно, ничего об этом не знаешь? Че качает головой, страх скапливается где-то внизу его живота. Как кто-то мог шантажировать Кима? Насколько известно Че, Ким всегда был тем, кто поступал подобным образом с другими. — Я бы так не подумал, — вздыхает Кинн. Затем протягивает руку, чтобы нежно взъерошить волосы Кима, — Ким всегда был упрямым. Думает, что он должен все делать сам. Че на это не отвечает. Че просто смотрит вниз на мирно спящее лицо Кима. — Я никогда не видел, чтобы он так сражался за тебя, — говорит Кинн где-то над Че, и беззаботное веселье возвращается в его голос, — раньше я этого не понимал. Думаю, теперь понимаю. Кто знал, что Ким был таким же идиотом, как и я? Че поднимает взгляд, его брови сходятся на переносице. — Что ты имеешь в виду? Кинн выглядит застигнутым врасплох. — Разве он не… — Кинн смотрит вниз на Кима, затем снова на Че, — в баре? Это занимает у Че мгновение. Сначала Че думает, что Кинн имеет в виду Бира, но в этом нет никакого смысла. Было всего лишь несколько беспорядочных ударов, вряд ли это можно назвать настоящей дракой. Затем желудок Че опускается. Медь и порох. — Бар Йок, — шепчет Че, — там был Пи’Ким? Кинн качает головой, свирепо глядя на Кима сверху вниз, будто он раздражен из-за него. Кинн разблокирует свой телефон, и через несколько секунд в кармане зазвенит телефон Че. Че принимает эирдроп, осторожно постукивая по трещинам, которые разветвляют его экран. Звука нет, но Че чувствует боль в своих костях. От каждого удара Кима с полдюжины тел падают на пол, убивая их их же оружием. Че видит себя — невидящим, невежественным. Глупый. Глупый. Глупый. Уязвимый. Жалкий. Жалкий. Жалкий. Потерянный щенок, окруженный волками. Че чувствует, что не может отдышаться. Че не осознает, что его зрение затуманивается, пока рука Кинна не накрывает его руку, перегибаясь через кровать Кима, чтобы поддержать его. — Эй, — говорит Кинн, а его голос внезапно звучит немного потрясенно, — иди прими душ. И, может быть, вздремни. Я не знаю, как долго ты здесь просидел, но уже почти шесть утра. — Ким попросил меня остаться с ним, — слабо протестует Че. Че устал. Так устал. Жалкий. Жалкий. Жалкий. Че больше не знает, чего хочет. — Я останусь с ним, — мягко предлагает Кинн, — я обещаю. Если Ким проснется, я скажу ему, что заставил тебя пойти прибраться. — Но ты же не… Кинн приподнимает бровь, и снова все, о чем может думать Че, — это Ким, делающий то же самое веселое, высокомерное лицо. — О, на самом деле, я заставляю тебя, — Кинн сжимает руку Че, — Порш убьет меня, если я позволю тебе сидеть здесь постоянно. Теперь ты и мой брат тоже. Так же, как и он. Кинн кивает на мирно спящего Кима. Медленно, неохотно, Че кивает. Слезы все еще застилают ему глаза, когда Че встает и резко отворачивается. Че доходит до двери, прежде чем голос Кинна зовет его обратно. — Порче. Че оборачивается. Рука Кинна вытянута перед ним, между кончиками пальцев сверкает золото в свете стерильных флуоресцентных ламп. Засохшая кровь отслаивается от старинной отделки, загрязняя герб. Похоже, ему там самое место, похоронить фамильный герб под кровью и грязью. Тогда Че вспоминает, что это кровь Кима пачкает его руки. Че покачивается, его выворачивает наизнанку. — Тебе не следует его снимать, — мягко говорит Кинн, — было бы неразумно потерять его. — Я этого не делал, — хочет сказать Че. Это сделал Ким. Но почему-то это кажется слишком личным, чтобы делиться этим. Поэтому вместо этого Че берет перстень и надевает его обратно на палец, морщась, когда он скользит по засохшей крови, покрывающей его руки. — Спасибо, Пи’Кинн, — выдавливает Че. Кинн одобрительно кивает, его улыбка становится натянутой и тонкой. — Иди отдохни немного.~*~
Че не успокаивается. Че раздевается и бросает свою испачканную кровью клубную одежду в мусорную корзину. Че подумывает о том, чтобы оставить черный кроп-топ, но видит красновато-коричневый блеск, когда поднимает вещь к свету и достаточно пристально рассматривает, и боится, что никогда больше не сможет надеть его, не думая о ноге Кима, вскрытой на операционном столе. Че ходит по своей комнате голый, дрожа, когда мурашки бегут по его коже от кондиционера. Че опускает перстень в чашку с ярко-зеленым чистящим раствором, смешивая его с тремя частями воды, как Порш научил Че делать с немногочисленными драгоценностями их родителей, которые им удалось не продать, затем отправляется в душ. Кровь Кима размазана по прессу Че и засохла у него под ногтями. Че методично счищает ее, пока его кожа не становится розовой и грубой и от крови не остается и следа. Закончив, Че выходит из душа и вытаскивает перстень из мыльной тюрьмы, тщательно протирая его старой зубной щеткой, пока перстень не заблестит. В итоге перстень мерцает еще ярче, чем тогда, когда Макао впервые подарил его Че. Это похоже на ложь. Че слишком долго безучастно разглядывает свой шкаф, учитывая, что Че просто собирается спуститься вниз, в медицинское крыло, и, вероятно, будет спать на диване с жесткой подушкой. Че выбирает что-то простое и удобное — спортивные штаны и одну из старых толстовок Порша. Когда Че готов идти, он садится на свою кровать и просматривает видео, которое прислал ему Кинн. Затем Че просматривает его снова. Внутри у Че все переворачивается, его взгляд прикован к плавным, отработанным движениям, пока Ким крадется по бару, словно призрак, уничтожая нападавших одного за другим. Сначала Ким работает голыми руками, отбрасывая своих противников с отработанной легкостью. Ким выглядит так, словно играет с ними. Будто Киму весело. Затем начинается стрельба, и Ким заканчивает драку решительным и отработанным насилием с пустым выражением лица. Пустое, точно такое же, как прошлой ночью. Точно так же, как было в первый раз, когда Че наткнулся на Кима во дворе, залитого кровью и дымящимся полуночным неоном. Че опускает голову на руки. Ким никогда ему не говорил об этом. Че делает глубокий вдох и проглатывает слезы, которые снова грозят захлестнуть его. Че хотел бы, чтобы хоть раз, всего на мгновение или два, он почувствовал, что стоит на твердой земле. Че спрашивает себя, простил бы он Кима тогда, если бы знал. Че спрашивает себя, меняет ли это что-нибудь сейчас. Это не так, понимает Че. Это только разжигает горячие угли, которые тлеют в животе Че, когда он думает о Киме с темным взглядом и более мрачными намерениями. Это только еще больше разжигает беспорядочную неразбериху внутри Че. Прощение — это совсем другое дело, на поиски которого Че всегда требовалось время, и о котором Ким должен попросить в первую очередь, чтобы вообще получить его. Че встает и идет вниз по лестнице, крепко сжимая в руках свой искореженный телефон, пока видео воспроизводится еще раз. Сейчас почти семь утра.~*~
Че заглядывает через дверной проем в палату Кима и видит, что Ким не спит, разговаривая с Кинном тихим, настойчивым тоном. Ким замолкает, когда видит Че, который смотрит мимо его брата широко раскрытыми глазами, разрываясь между шоком и удивлением. Че застенчиво проверяет свою толстовку на наличие странных пятен. Кинн садится и оглядывается назад. Затем он встает с нежной, понимающей улыбкой. — Приходи навестить меня, когда снова встанешь на ноги, — бормочет Кинн и похлопывает Кима по плечу. Выходя, он наклоняется и тихо говорит Че, — позаботься о нем. Че краснеет, думая, что Кинн совершенно неверно истолковал его отношения с Кимом. И тогда они снова остаются вдвоем. Ким все еще смотрит на Че, не произнося ни слова и выглядя немного потерянным. Ким кажется таким маленьким, лежа на больничной кровати в пустой, унылой палате. — Привет, — наконец произносит Че, отчаянно пытаясь нарушить повисшее между ними молчание. Ким моргает, его отстраненный взгляд сменяется неуверенностью. Ким опускает взгляд. — Привет, Порче. — Как ты себя чувствуешь? Ким морщится. — Честно говоря, я чувствовал себя лучше, когда был накачан морфием, но жить буду. — Тебе лучше, — дрожащим голосом угрожает Че, — какое-то время я немного волновался. Ким невесело усмехается на это. Затем Ким снова гримасничает. — Я рад знать, что сумел втереться в твое расположение настолько, что ты предпочитаешь меня, по крайней мере, живым. Ким все еще выглядит симпатичным, даже бледный, с темными кругами под глазами. Даже с растрепанными со сна волосами. — Не будь идиотом, Ким, — говорит Че, и за его словами скрывается немного тепла, — я бы никогда не пожелал тебе смерти. Даже в самом худшем состоянии. Улыбка Кима натянутая и грустная. — Я знаю, — бормочет Ким, — это одна из самых красивых черт в тебе. Че не знает, как на это реагировать, поэтому он вообще не отвечает. Че прислоняется к дверному проему, смотрит на свои руки и задается вопросом, как он оказался здесь, вот так, с болью внутри, в то время как его кумир называет Че красивым. — Итак, я думаю, теперь мы можем поговорить, — тихо говорит Ким. Че сглатывает и кивает, все еще топчась в дверях и обхватывая себя руками сквозь свою уютную толстовку с капюшоном. — Если хочешь, мы можем подождать, пока ты не почувствуешь себя лучше, — предлагает Че. Ким качает головой. Затем Ким поднимает руку, подзывая Че к себе. — Иди сюда. Че подчиняется. Че сидит у кровати Кима на том же месте, которое занимал в течение нескольких часов после того, как Кима привезли из операционной. Теперь все кажется по-другому. Почему-то серьезнее, хотя сейчас Ким в большей безопасности, чем был раньше. — Ты помнишь что-нибудь из того времени, когда ты был под морфием? — нерешительно спрашивает Че. Ким кивает, все еще глядя на свои руки. — Думаю, большую часть. — Хорошо. Ким ерзает пальцами на кровати, затем нажимает на кнопки управления, чтобы сесть прямее. — Я ненавижу это место. — Я пришел к такому же выводу, когда ты пытался убить одного из врачей, — стоически замечает Че. Ким хмурится. — Он был придурком и не уважал тебя. Че прижимает пальцы к носовым пазухам и делает глубокий вдох. Это так похоже на Кима — думать, что неконтролируемое насилие является подходящим ответом на легкое неуважение. — Прости, — бормочет Ким. — Это ты? — вслух удивляется Че, — правда? Ким колеблется. — Нет, — признается Ким, — он знал, на что подписывался, когда начал работать на мою семью. Я не думаю, что мне есть о чем сожалеть — по крайней мере, в этом отношении. — А в других отношениях? Ким бросает на Че кривой взгляд. — Ты даже не собираешься позволить мне проложить себе путь к этому? — Думаю, я ждал достаточно долго, а ты как думаешь? — Приятно осознавать, что даже то, что меня подстрелили, не избавит меня от твоего нахальства, — отмечает Ким. — О, об этом мы тоже говорим, — говорит Че, — раз уж ты сегодня такой честный. Ким замолкает. Ким все еще смотрит на свои руки. Затем он протягивает правую руку через кровать к Че. — Можем ли мы… — Ким замолкает, все еще глядя на нее сверху вниз. На его щеках появляется румянец. — Ким… — начинает Че. — Что? — ворчит Ким, уставившись в стену, — значит, ты будешь держать меня за руку только тогда, когда один из нас напьется? — Что?! Нет… Это не… Жар приливает к лицу Че. Че хватает Кима за руку, но Ким вырывается. — Нет, я имею в виду, если ты действительно не хочешь… — Пи’Ким, — визжит Че, — я собираюсь сам выстрелить в тебя еще раз. — Серьезные угрозы для человека, у которого, как я слышал, точность в хороший день составляет всего тридцать процентов, — бормочет Ким. — Разве ты не должен изображать раскаяние? Между ними снова воцаряется молчание. — Я и так, — наконец тихо произносит Ким, — раскаиваюсь, я имею в виду. Просто… Дай мне секунду. Я не очень хорош в такого рода разговорах. — Ладно, — бормочет Че. Че откидывается на спинку стула. После нескольких минут молчания Че протягивает руку и хватает Кима за руку. Ким моргает, глядя на их переплетенные пальцы, с приглушенным недоумением. Че пожимает плечами, стараясь выглядеть непринужденно. — Может быть, тебе стоит начать с рассказа о том, что произошло вчера. Ким смотрит в потолок. — Ты снова будешь сердиться на меня. — Ну, тогда ты мог бы с таким же успехом сорвать повязку, — предлагает Че, внезапно насторожившись. — На самом деле в моей квартире никогда не устанавливалась система безопасности, — выпаливает Ким. Че моргает, глядя на Кима. — Что? — Папа хотел, чтобы я был поближе к нему, — объясняет Ким. Ким понижает тон до такой степени, что Че едва его слышит, — папа сказал, что если я не вернусь домой в течение нескольких недель, он лишит меня доступа в комплекс. Че наклоняет голову. — С чего бы мне сердиться на тебя за это? Зачем утруждать себя ложью? — Потому что папа угрожал мне этим каждый год с тех пор, как я съехал, и каждый год я всегда разоблачал его блеф. Голос Кима звучит виновато. Че хмурится. — Я… Я не уверен, что понимаю. Ким бросает на него сухой взгляд. — Не будь тупым, Порче. Че пытается представить, что могло измениться между этим годом и предыдущими. Очевидное приходит Че в голову, и он пропускает это мимо ушей, едва успев подумать, прежде чем его разум с визгом останавливается и возвращается назад. — Подожди… Ты вернулся сюда из-за меня?! — Конечно, — усмехается Ким, — а что, если здесь снова что-то случится? Еще один налет, еще одна перестрелка, и я не смог бы… Ким обрывает предложение и закрывает глаза. Пульс Че отдается у него в ушах. Че чувствует его кончиками пальцев. — И ты не смог бы защитить меня, как сделал это в баре, — слышит Че собственный конец. Ким сжимает челюсти. — Ты знаешь… — вздыхает Ким. — Кинн сказал мне об этом сегодня утром, — признается Че. — Предатель, — рычит Ким. Рука Кима в руке Че сжимается сильнее. Теперь настала очередь Че вздыхать. — Тогда каков был твой план, Пи’Ким? Молча защищать меня? Скрываться на заднем плане и наблюдать, как я двигаюсь дальше, просто чтобы наказать себя? Ким пожимает плечами. — Мне просто нужно было знать, что ты в безопасности. Че воспринимает это как утвердительный ответ. Че потирает виски. — Тебе с Хиа лучше создать свой клуб, — ворчит Че, — забота о моей физической безопасности и очень мало о моем здравомыслии. Ким смотрит вниз на их руки и проводит большим пальцем по костяшкам пальцев Че. — Итак, что произошло прошлой ночью? — мягко спрашивает Че. Ким закрывает глаза и запрокидывает голову к потолку, как он всегда делает, когда не хочет о чем-то говорить. — Папа заставляет меня выполнять его поручения, пока я здесь, — бормочет Ким, — прошлой ночью я отвлекся. Я оступился. Вот и все. Че сомневается, что это, как говорит Ким, все. — Хорошо, — соглашается Че — и эти поручения. Они… Тоже из страха потерять доступ к комплексу? Тошнотворная свинцовая тяжесть оседает в животе Че. Ким резко выпрямляется. Затем Ким стискивает зубы и шипит, откидываясь назад. — Не так… — Пообещай мне, — настаивает Че. — Это не так. Не… Полностью. Че резко встает, чуть не выпуская руку Кима, но Ким крепко сжимает его. — Дай мне закончить, — умоляет Ким, — пожалуйста, Че. Позволь мне все объяснить. Че прикусывает губу. Че остается стоять, но неохотно позволяет Киму притянуть себя ближе. — Я думаю… Мой папа думает, что так оно и есть, — бормочет Ким, — но для меня это не так. Я работаю на него, чтобы… Чтобы попытаться понять. — Понять что? — спрашивает Че, так же тихо. Че внезапно задается вопросом, стоит ли им вообще обсуждать это здесь, и видит ту же паранойю, преследующую Кима во взгляде. — Что угодно из этого, — хрипит Ким, — что угодно из этого, Че. Я такой… Я… Ким останавливается. Ким опускается на свою кровать, притягивая руку Че ближе и прижимая ее к своей груди. Ким закрывает глаза. — Я чувствую, что ты превращаешь меня в дурака. Может быть, я всегда был таким. В голосе Кима слышится неприкрытое отчаяние, которое звучит так чуждо ему. — Я всегда чувствовал, что за всем стоит какой-то секрет, мастерский план. Игра ведется прямо у меня над головой, и если бы я только мог понять немного больше, просто увидеть немного выше… Че приходится снова сесть и наклониться вперед, чтобы приспособиться к тому, как Ким сжимается в комок, тыльная сторона ладони Че крепко прижата к сердцу Кима. Там слышится ровное гудение, совпадающее с собственным звуком Че. Жалкий. Жалкий. Жалкий. — Ты настоящий, — бормочет Ким, — более реальный, чем все это. Прямо передо мной. И я причинил тебе боль… — голос Кима срывается, — мне так жаль, Че. Я знаю, что никогда не смогу отменить эти решения. Тени под глазами Кима покраснели от недосыпания и непролитых слез. Че пытается противостоять этому, пытается напомнить себе, что он уже выплакал тысячи слез во имя Кима. Ким может пролить немного слез ради Че. Это не останавливает боль, когда первая капля проскальзывает мимо ресниц Кима и стекает по его щеке. — Когда ты понял, что я ничего не знаю? — заставляет себя спросить Че. — Честно? — Ким шмыгает носом, — после нашего первого занятия. Че чуть не задыхается от одного только воздуха, проходящего через его легкие. — Нашего первого? Ким, это был как бы второй раз, когда мы встретились. Ким пожимает плечами. Его большой палец выводит бесцельные узоры на запястье Че и ладони у него на груди. Ким вытирает слезы с глаз тыльной стороной ладони, отказываясь встречаться с недоверчивым взглядом Че. — Я знаю, — признается Ким, — мне понравилось видеть тебя. Мне жаль, что у меня не хватило мужества делать это без объяснения причин. Жалкий. Жалкий. Жалкий. Мантра эхом отдается в голове Че, но она уже не кажется такой впечатляющей. Че думает, что, возможно, он не единственный, кто повторяет это про себя. Че отводит взгляд, но поворачивает свою руку в руке Кима, чтобы переплести их пальцы, все еще не в силах смотреть на него. — И я думаю, мне жаль, что я избил этого парня, — добавляет Ким, голос все еще влажный от сдерживаемых слез, — но в свою защиту могу сказать, что он был очень слабым. Возмущение заставило Че вскочить на ноги и свирепо посмотреть на Кима как раз в тот момент, когда он расслабился на своей кровати. — Пи’Ким!