Desperate Measures

      Мутная городская дымка проникает в окно спальни Че, окрашивая комнату в прохладный бледно-голубой цвет. Где-то недалеко есть вывеска, которая отбрасывает на пол крошечные лучики оранжевого и белого света, рассыпающиеся по ковру Че, как приглушенные звезды.       Ким ничего не говорит. Его походка неровная, но он передвигается бесшумно, больше неся трость, чем опираясь на нее.       Че размышляет о том, как долго он был заперт здесь, в этом диковинном роскошном доме в подвешенном состоянии, и насколько несокрушимым должен быть Ким, чтобы все еще ходить по этим коридорам, будто он стоит на твердой земле.       Он в пижаме. Его волосы мокрые и вьются. Он останавливается перед Че и ждет, кончики пальцев нехарактерно подергиваются по бокам.       Че все еще чувствует вкус Кима на своих губах. Теплые отголоски удовольствия все еще зудят у него в животе.       — Пи’Ким, — приветствует он. Его голос почти шепот, едва слышный за слабым эхом воздуха и воды и отдаленным пассивным гулом города в самые темные часы ночи.       Ким ничего не говорит, только протягивает руку и едва заметно проводит двумя пальцами по руке Че — что-то, что должно заземлить Че или его самого, или, может быть, их обоих. Прикосновение разливается неоновым светом по венам Че, освещая его изнутри, как улицы и переулки вокруг клуба. И когда Ким скользит вверх, под рукав рубашки Че, тот чувствует, как это эхом отдается по всей его груди, как голоса под дождем.       Собственные руки Че кажутся неуклюжими и полными статики. Он кладет их на бедра Кима, вдавливая большие пальцы, чтобы ощутить твердое, реальное присутствие Кима перед ним, в его комнате. Здесь. Сейчас.       — Ким, — выдыхает он.       Тень Кима надвигается вперед. Мягкие губы прижимаются к губам Че.       От него пахнет мылом и слабой застоявшейся аурой дыма.       Руки Че забираются под рубашку Кима. Ким обхватывает ладонями его лицо, а он продвигается выше, проводя ногтями по нежной коже над ребрами Кима.       Ким издает тихий стон. Он напрягается от прикосновения Че, и это ощущение искрами пробегает под подушечками пальцев.       Большой палец касается мягкого бугорка соска. То, как Ким вздрагивает, заставляет Че снова слегка покружить вокруг него, пока Ким не отстраняется, чтобы стянуть рубашку через голову. Вскоре после этого он вопросительно тянет Че за руку, затем более решительно, когда Че поднимает руки, чтобы помочь ему.       Они едва отрываются друг от друга на мгновение, прежде чем снова прижимаются друг к другу, и искра в животе Че вновь разгорается в потрескивающее пламя.       Че сглатывает. Его внутренности все еще поют от того, как Ким обхватил его ранее. Он чувствует себя неприкаянным и дрожит от холода без рубашки и одеяла.       Он скользит руками вверх и обхватывает задницу Кима.       Глаза Кима закрываются. Он изгибается от прикосновения, нежно царапая голову Че ногтями, в то время как сам Че оставляет отметину на бедре Кима. Че целует Кима чуть ниже пупка.       Ким ахает.       Че продолжает ждать, когда неловкость, непосредственность и внезапное осознание прекрасного полуобнаженного мужчины перед ним — будто он видит Кима впервые, снова и снова, каждый раз, когда его взгляд возвращается к нему — исчезнут или превратятся во что-то новое, непохожее и странное. Он продолжает ждать, когда какой-нибудь неиспользованный инстинкт возьмет верх и подскажет ему, что делать.       Но это не отличается от других. И нет никакого скрытого волшебного ответа. Есть только Че и Ким и дорожки мурашек, которые они оставляют на коже друг друга.       — Идем туда? — Че подзывает его скорее вопросительно, чем наставительно. Он отодвигается назад, освобождая место для Кима, чтобы он присоединился к нему.       Че не может до конца осознать трепетное голодное чувство, возникающее при виде того, как Ким ложится в его постель.       — Ты такой великолепный, — вместо этого бормочет Че, потому что восхищение — это единственное, на что он способен.       Глаза Кима полуприкрыты и устремлены на губы Че. Непреклонное желание, которое Че видит в них, тянет его вперед. Он прижимает их тела друг к другу, когда они ложатся, прижимаясь вплотную к боку Кима.       — Я всегда хочу сказать тебе это, — признается Че, — но никогда этого не делаю.       Он проводит кончиками пальцев по твердому прессу Кима, наслаждаясь тем, как все тело Кима напрягается и дрожит в ожидании.       — Че, — бормочет Ким.       Че снова дразнит, спускаясь к месту под пупком Кима, поигрывая пальцами. Ким прогибается. Напряженное тело под пижамой дергается и слегка подпрыгивает.       Желание зарождается на губах Че. Он делает глубокий вдох, чтобы успокоить поток слов, которые хотят вырваться на свободу.       Затем он просовывает кончики пальцев под пояс Кима.       Рука Кима накрывает руку Че.       Че замирает.       Но Ким не пытается остановить его.       Его мимолетная вспышка паники превращается в плавящийся в мозгах туман, когда Ким поднимает руку Че и проводит языком по его ладони, затем засасывает два пальца в рот.       Ох, думает Че, наблюдая, как закрываются глаза Кима.       Следующее, что Че осознает, — это то, что он оседлал Кима.       Это идеальная поза, чтобы прижаться к нему. Они оба вздыхают, тела двигаются в неуклюжем, нетерпеливом тандеме.       Че утыкается носом в шею Кима. Не задумываясь, он использует пальцы во рту Кима, чтобы осторожно отвести его голову в сторону и освободить место. Ему не терпится оставить на шее побольше темных синяков.       Он хочет, чтобы эти прослужили подольше.       Так что на этот раз он использует зубы.       Ким издает приглушенный звук, обхватывая пальцы Че. Его бедра дергаются вверх. Они оба стонут и двигаются вместе, стремясь к трению между собой.       Че закрывает глаза и стонет в метку, расцветающую у него под губами.       Он не замечает, как Ким отпускает его пальцы и снимает с него перстень, пока не слышит, как он звякает о прикроватную тумбочку, нарушая огромную напряженную тишину между ними.       — Серьезно? — хихикает Че, пряча тихий звук в тепле шеи Кима.       Ким не отвечает.       Возбуждение Че превращается в низкое протяжное «ох», когда Ким ведет скользкими от слюны пальцами Че вниз, под пояс его мягкой пижамы.       Че издает низкий нуждающийся звук, будто эти теплые влажные пальцы обхватывают его в темноте.       Член Кима бархатистый и твердый под ладонью Че. Че чувствует, как он реагирует на его прикосновение, напрягаясь и расслабляясь в руке Че.       Глаза Кима закрываются, он вздрагивает, а у Че перехватывает дыхание от того, как напряжение пробегает по бедрам Кима под ним.       На лице Кима вспыхивает улыбка. Она наполовину замаскирована томным изгибом его челюсти, но даже в темноте видно, как Ким пытается контролировать выражение своего лица. Он напрягается и снова расслабляется, прижимаясь к руке Че. Синие тени тают на его лице, когда одно микровыражение быстро сменяется другим.       Так много новых неоткрытых звуков и лиц.       Че мог бы потратить столетия на их изучение.       Ким хнычет. Звук переходит во вздох, который перерастает во что-то еще, что он подавляет прежде, чем оно успевает вырваться.       — Ким, — выдыхает Че.       Он двигается медленно, привыкая к тому, как его пальцы скользят по упругой горячей плоти.       — Че, — повторяет Ким более жалобно.       Язык Че ощущается как статическое электричество. Его кожа гудит от этого, потрескивая и пульсируя во всех местах, где он прикасается к Киму.       — Да, — шепчет он.       Их губы на мгновение встречаются. Этот поцелуй слишком сладкий и нежный для скользкого тепла пальцев Че, обхвативших его. Че сосредотачивается на твердом весе в своей руке и на том, как непроизвольно изгибаются бедра Кима каждый раз, когда кольцо из пальцев Че скользит по головке его члена.       Руки Кима сжимают бедра Че, его собственные покачиваются крошечными, наполовину прерванными толчками.       Их поцелуй превращается в поцелуй с открытым ртом, когда сладкие тихие вздохи начинают эхом отдаваться между губ. Ноги Кима шевелятся под простынями где-то за спиной Че. Он стискивает зубы и морщится.       — Ш-ш-ш, — инстинктивно успокаивает Че. Его слова обжигают кожу Кима, влажную от пота и слюны. — Я держу тебя.       Он слизывает соль с ключицы Кима. Затем берет одну из рук Кима, неуклюже переплетая их пальцы, и прижимает их к спинке кровати над головой Кима.       Оставшаяся хватка Кима на бедре Че превращается в кровоподтек. Его член пульсирует в руке Че, и по спине Че пробегает волна жара, отдающаяся эхом.       — Че, — вторит Ким безнадежно грубым голосом.       — Позволь мне, — дрожащим голосом шепчет Че ему в шею. — Хочу заставить тебя кончить. Пожалуйста, Пи. Хочу…       — Помедленнее, — умоляет Ким, наполовину теряясь в звуках, раздающихся между ними.       Че замедляет свой бешеный темп до долгих томных поглаживаний. Он проводит языком по одной из своих новообразующихся отметин на шее Кима, и у него перехватывает дыхание.       Воздух между ними кажется влажным и горячим.       Че прикусывает гладкую кожу на плече Кима и обводит большим пальцем его уретру. Рука, переплетенная с рукой Че, напрягается, прижимаясь к изголовью кровати.       Затем член Кима пульсирует в руке Че, а вздохи Кима переходят в тихое прерывистое дыхание.       По его пальцам стекают теплые густые капли.       Че откидывается назад как раз вовремя, чтобы заметить выражение чистой эйфории, появляющееся на лице Кима. Улыбка с открытым ртом, ресницы целуют его скулы, голова запрокинута назад. Че никогда в жизни не видел ничего прекраснее.       Вскоре после этого вздохи возвращаются, ленивые и удовлетворенные, более тихие, чем раньше, гулко отдаваясь в груди Кима, когда он снова пульсирует в руке Че.       Возможно, это самое близкое к человеческому мурлыканью, что Че когда-либо слышал. Это поселяется где-то глубоко внутри него и становится там домом, началом новой зависимости, которую Че уже ощущает на своем языке.       Че откидывается назад и отпускает плененную руку Кима. Она присоединяется к члену Че, как раз над тем местом, где он постепенно замер на члене Кима.       Ким проводит своими пальцами по пальцам Че, проводя по жемчужным каплям, которые собрались вокруг.       Он осторожно разжимает хватку Че. Его член тяжело прижимается к животу. Он выглядит грязным, выглядывая из-за растянутого пояса пижамы Кима, окруженный блестящими следами оргазма Кима на его животе и на пальцах обоих.       Взгляд Кима затуманен и расфокусирован. Его довольная улыбка становится темнее, когда он с хищным намерением наблюдает за Че, когда тот принимает его. Его член дергается и подпрыгивает на животе под этим наблюдением.       Че не может отвести взгляд.       — Че, — снова шепчет Ким, тихо и бархатисто-нежно.       Че позволяет увлечь себя вперед. Когда грязная рука Кима, горячая и скользкая от его собственной спермы, проникает под пояс Че и обхватывает его член, Че снова утыкается лицом в шею Кима и хнычет.       — Ты не обязан, Пи. Ты уже… Ох…       — Пожалуйста.       Че уже чувствует, как внутри него снова нарастает напряжение с каждым крепким, быстрым движением руки Кима, обхватывающей его, подталкивающей вперед.       — Да, — выдавливает он из себя. Он двигается вместе с Кимом, жаждущий всего и вся, что Ким ему даст. В полубреду от усталости и их общего угасающего кайфа, пока не начинает дрожать и скулить, добавляя к беспорядку на животе Кима.       — Мой Че, — шепчет Ким, прижимаясь горячими губами к уху Че.       — Да, — хнычет Че, сломленный и отчаявшийся.       Да.

~*~

      Сердце Че колотится где-то в горле в ту секунду, когда его глаза резко открываются, зрение становится ярким и ясным из-за выброса адреналина.       У него похмелье, он устал, и четыре вещи приходят ему в голову в быстрой панической последовательности:       Он не один в своей постели.       Он голый.       Кто-то стучит в дверь его спальни.       Громко.       — Нет, — хнычет он и плюхается обратно на подушку. Он натягивает ее на голову, заглушая знакомые удары гвоздодера по костяшкам пальцев, возвращающие его в мир бодрствования.       — Че! Если ты не откроешь в ближайшие двадцать секунд, я войду!       — Блядь, — хрипит Че.       Он скатывается с кровати, спотыкаясь, когда выпутывается из простыней, пол опасно накренился вокруг него. Открытое окно рядом с ним снова напоминает ему о его наготе, и он хватает свою брошенную пижаму с изножья кровати.       Все еще темно. В воздухе царит приглушенная тишина, характерная только для предрассветных часов, даже несмотря на поразительный шум Порша.       Перепрыгивая через собственные ноги, чтобы прикрыться, Че, наконец, украдкой бросает взгляд на свою кровать.       Ким садится. Его волосы растрепаны, а взгляд немного дикий, он блестит в тени.       Пистолет в его руке опущен, пальцы расслаблены, когда он с раздраженным фырканьем кладет его на тумбочку рядом с собой.       Че задается вопросом со странной смесью отстраненного шока и озадаченного благоговения, откуда он взялся.       Неужели Ким каким-то образом засунул пистолет под пижаму прошлой ночью? Был ли он уже спрятан под матрасом Че? Как долго?       Че спотыкается о самого себя в рассеянности. Серия фыркающих сдавленных смешков вырывается из его груди.       Ким моргает, глядя на него, затем на его щеках появляются ямочки.       Сердце Че замирает на мгновение.       Стук в дверь Че снова усиливается.       — Три… Два…       — Иду!       Че пробирается через комнату и рывком распахивает дверь, так же резко закрывая ее, чтобы за его плечом оставалась лишь узкая полоска обзора.       — Что? — стонет он.       — Ах, так он жив! — заявляет Порш. — Зачем тебе телефон, если ты им не пользуешься?       — Я спал. Который сейчас час?       — Давно прошло то время, когда ты должен был написать мне, — ругается Порш. — Че, я ужасно волновался.       — Прекрасно, прекрасно! Все хорошо! Это все?       Порш хмурится. Его глаза медленно сужаются.       — Почему ты так себя ведешь? — затем, сразу же после этого:       — Что случилось с твоей шеей?!       — Хиа, — стонет Че.       Порш хмурится еще сильнее. Он ничего не говорит, только подозрительно разглядывает Че. Его взгляд опускается на темные синяки в форме рта на животе Че.       — Че!       — Я возвращаюсь в постель, — щебечет Че.       — Подожди.       Порш хватает дверь как раз в тот момент, когда Че начинает ее закрывать. Сердце Че замирает в груди. Порш наклоняется еще сильнее. Его взгляд скользит через плечо Че.       Порш прищуривается на него еще мгновение.       — Спокойной ночи, — наконец смягчается он. — Наверху в холодильнике есть пакеты с водой.       — Пока, Хиа.       — В следующий раз отвечай на звонки.       Че бормочет свое неохотное согласие так быстро, как только может, упрямо наблюдая, пока его брат исчезает за приятным звоном дверей лифта дальше по коридору.       Затем снова воцарилась тишина.       Стук в висках Че стихает до терпимого фонового гула. Он делает глубокий вдох и оборачивается.       Все выглядит темнее после рассеянного ночного освещения коридора. Туманное предрассветное зарево только начинает пробиваться между зеркальными башнями за окном. Он окутывает силуэт Кима размытым ореолом приглушенного серого цвета.       Ким сидит на краю кровати, спустив ноги на пол. Ему удалось незаметно надеть штаны, пока Че возился с Поршем. И Че задается вопросом, не будет ли странно попросить его снова раздеться.       Он еще не чувствует, что с него хватит. Он думает, что неплохо выглядел бы, растянувшись голым на кровати, когда взойдет солнце.       Желудок Че сжимается, когда он вспоминает тяжелый взгляд, которым Ким одарил его, когда Че сбросил свои растрепанные штаны, а затем помог Киму освободиться от его. Че использовал свою рубашку, чтобы убрать их беспорядок между изнурительными поцелуями. Ким смотрел на него так, словно он снова предлагал себя в шелковистых серых трусах.       Вероятно, им обоим нужно принять душ.       Он хочет снова увидеть Кима обнаженным. Он хочет уложить его обратно на кровать и ласкать руками до тех пор, пока не останется ни одной части тела Кима, к которой он не прикоснулся бы, не запомнил, не попробовал на вкус.       Он хочет слышать те тихие хриплые вздохи, которые издает Ким, когда он рядом. Он хочет посмотреть, какие еще звуки он сможет заставить Кима издавать, когда тот, наконец, расслабится настолько, что его маска растает.       Пальцы ног Кима путаются в плюшевом коврике с толстым ворсом на полу под кроватью.       — Он знает, что с тобой кто-то есть, — нерешительно замечает Ким. — Если бы ты пытался это скрыть.       Сердце Че все еще бешено колотится после их грубого пробуждения, адреналин бурлит в его крови.       Он не знает, что они теперь должны делать.       Поэтому он пересекает комнату и заползает обратно в постель, зарываясь под одеяло.       Он немного подождал, пока Ким сделает то же. Когда Ким этого не делает, Че хватает его за запястье и тоже утаскивает обратно под простыни.       — Мы возвращаемся спать, — говорит Че.       — Хорошо, — мягко соглашается Ким.       Че натягивает простыни до груди и пытается зарыться лицом в подушку. Его глаза начинают привыкать к темноте спальни.       Ким наблюдает за ним, не беспокоясь о том, что его поймают за разглядыванием. Время от времени останавливает взгляд на некоторых частях тела Че. Внимание проникает под кожу Че и подтягивает его живот.       Ким придвигается ближе. Его рука ложится на бедро Че поверх простыней.       — Нормально? — бормочет он.       В его взгляде все еще сохранились намеки на то полуприкрытое сонное выражение, которое было у него прошлой ночью, когда они были липкими от спермы и путались в конечностях друг друга.       — Да, — говорит Че, потому что так оно и есть. Потому что, он думает, что сказал бы «да» на все, о чем бы Ким ни попросил, пока тот такой мягкий, открытый и принадлежит ему.       Ким снова напевает.       Че дремлет в темноте. Мягкие кончики пальцев танцуют на плече Че. Че дрожит, и Ким натягивает простыни повыше.       — Могу я тебя кое о чем спросить? — тихо отваживается спросить Че.       — М-м-м, — бормочет Ким.       — Это о той ночи несколько недель назад, когда я был по-настоящему пьян.       Ким проводит кончиками пальцев вниз по локтю Че. Он смотрит на свою руку, а не в глаза Че. Он ничего не говорит, но Че знает, что завладел вниманием Кима, поэтому продолжает:       — В тот раз ты не ложился спать со мной, — подсказывает Че. — Ты спросил меня кое о чем.       — Помню, — говорит Ким. Затем более тихим, сдержанным голосом:       — Это не имеет значения. Мы можем забыть об этом, если хочешь.       Че издает сухой смешок.       — Ты поможешь мне вспомнить это, прежде чем попросишь забыть?       Ким замирает.       — Хорошо, — шепчет он. — Я понимаю.       Его блуждающие прикосновения прошли весь путь вниз, мимо запястья Че. Кончики пальцев легли на тыльную сторону его ладони.       Он медленно подносит руку Че к своему рту, целует середину ладони Че, затем тыльную сторону.       Желудок Че переворачивается. Ким целует чувствительную внутреннюю сторону его запястья. Везде, где губы Кима соприкасаются, по его венам пробегает легкая рябь солнечного света, вторя слабому золотистому мерцанию, которое только начинает отражаться в глазах Кима.       — Ким, — скулит он, наполовину подбадривая, наполовину ругая.       Ким вздыхает. Он отпускает его.       — Мне не надо было спрашивать об этом, Че. Мы не… Мы не должны делать это снова.       — Я хочу знать, — повторяет Че.       Ким колеблется. Он снова переплетает их пальцы и кладет руки на подушку между ними.       Он не смотрит на Че.       — Я заставил тебя плакать, — признается он. — Я не хочу снова это делать.       Че сглатывает, у него внезапно перехватывает горло.       — Хорошо, — говорит он. — Я… Думаю, это просто заставляет меня захотеть узнать больше.       Ким переворачивается на спину. Его рука тянется к груди, не отпуская руку Че.       — Я спросил тебя, могу ли я что-нибудь сделать, — сглатывает он, — чтобы… Чтобы все стало так, как было. Между нами.       Че пристально смотрит на него. Его хватка на руке Кима ослабевает, а хватка Кима усиливается.       — Что я ответил? — хрипло спрашивает Че.       — Ты назвал меня идиотом. А потом разрыдался.       — Ох, — заикается Че.       — Ты был зол. Я думал, ты хочешь, чтобы я ушел, но ты не отпускал мою руку. Ты сказал, что если я снова оставлю тебя плакать в полном одиночестве, ты никогда меня не простишь.       — Ох, — снова вздыхает Че, но уже тише.       — Потом ты заснул.       Ким продолжает смотреть в потолок, большой палец медленно, осторожно обводит костяшки пальцев Че.       — Извини, — бормочет Ким.       Че слышит биение своего сердца у себя в ушах.       — Все хорошо, — отвечает он.       — Правда? — спрашивает Ким, грубо и неуверенно.       — Да, — говорит Че. — Правда.       Он снова придвигается ближе к Киму. Ему требуется мгновение, чтобы высвободить свою руку. Но когда он, наконец, уговаривает Кима отпустить его, Че крепко обнимает его.       Сказочный Че потерял боль где-то в глубине своей груди. Эта версия Кима была неприкосновенной, окутанной священной аурой, которую Че никогда не мог до конца разглядеть.       Че думает, что в мире не было такого волшебства, которое могло бы помочь ему полюбить миф.       — Тебе все равно не нужно этого делать, — говорит он Киму в грудь. Его голос дрожит. — Я не против сейчас, если ты не против.       Кончики пальцев скользят по коже Че. Затем, после еще одного осторожного мгновения, руки Кима сжимаются, и все тело Че словно расширяется, чтобы плотно встретиться с ними.       Тепло. Кровать вокруг них нагревается от солнечного света, проникающего через окно. Че чувствует, как оно пробегает по его коже между теми местами, где он защищен руками Кима.       — Да, — соглашается Ким. Он зарывается лицом в волосы Че и вдыхает его запах. — Сейчас меня все устраивает.